Аннотация: Вторая пара героев. Вторая пара-мастера. Какие они, какая была их жизнь? Узнаем...
Глава вторая: Противоположная пара.
Часть первая:
Иногда удивляешься, какие же люди корыстные. И лживые. Когда ради достижения своей выгоды они готовы ломать в прах жизни других, не испытывая никаких мук от этого. Мне должно было исполниться шесть, когда моя жизнь изменилась. К лучшему или к худшему - тогда сказать было невозможно, ведь когда что-то происходит, ломая устоявшиеся привычки и образ жизни, это всегда попервой плохо.
Отца объявили изменником. Просто кто-то, в угоду своим желаниям, сфабриковал ложные доказательства в преступлении отца против короны, а папу даже слушать не стали. Даже шанса доказать свою невиновность не предоставили. Ему, и трем его сыновьям, как соучастникам, объявили приговор и на третьи сутки казнили. А то. Что у мужчины оставалась красивая молодая жена и маленькая пятилетняя дочка, никого не волновало. Женщине беспощадно дали трое суток на побег из страны, по истечении которых объявлялась охота за ее головой, и головой ее пятилетней дочери.
Трех суток нам не хватило. Нас пожалели - так мне кажется. Ведь могли объявить, что такие-то такие-то являются преступниками на территории королевства, и им дается трое суток, после которых охота разрешена. Но нет, объявили об этом только через отведенное нам на побег время, и пока гонцы и глашатаи разнесли эту весть по стране, мы почти успевали выбраться. Нам не хватило всего лишь каких-то двенадцати часов.
Это ужасно - сидеть маленькой беспомощной девочкой, привязанной к дереву, и наблюдать, как пятеро небритых больших мужчин пускают твою маму по кругу. Под конец она бросили ее рядом с моим деревом, чтобы я могла наблюдать за ней. Бледная, измученная, с невидящим взглядом и со следами от побоев на обнаженном теле - вот что представляла из себя моя мама теперь. Они сломали ее, изнасиловали, морально изуродовали. Сильная и гордая молодая дворянка из богатого рода стала просто брошенной у дерева сломанной куклой. Разум ее оставил - она ни на что не реагировала: ни на мой зов, ни на мой плач или крик, ни даже на прикосновения этих ублюдков. А те, после того как немного передохнули, вновь стали пользовать ее. Даже мне досталось - я отвлекала их своими криками, потому мне просто отвесили хорошую затрещину, от которой в глазах все смешалось, а в ушах слышался звон.
На той поляне мы провели двое суток, прежде чем нас связанных перекинули через круп лошадей и отвезли в ближайший мелкий городок. Мама к тому времени уже больше похожа была на труп, чем на живого человека. Меня же постоянно тошнило и кружилась голова. Дорога заняла не так уж и много времени, но для меня она показалась вечностью. Что может маленьких ребенок знать о предстоящем событии? Много, ведь казни - это одно из любимых развлечений аристократов, на такие мероприятия было принято являться всей семьей, даже грудные младенцы не исключение. И пусть не все любили такие представления - их любил король, а потому никто не посмеет не явиться. Так что я вполне конкретно представляла, что будет дальше. Маму повесят, скорее всего, а меня продадут куда-нибудь в рабство. Например, к степным кочевникам.
Хотя, надежда умирает последней. Я до последнего надеялась избежать такой участи для нас обеих. Мать ни на что не реагировала, ее глаза потухли, а лицо перестало выражать вообще что-либо. И когда нас поместили в сырую темницу в здании стражей, она оставалась пустой. В камере царил жуткий холод, уже под вечер к головокружению и тошноте добавился жуткий надрывный кашель, меня колотило то от холода, то от жары. Пытаясь согреться, я прижалась к маме, но она была холоднее, чем даже каменный стены. Но была жива. Ночью я не могла заснуть, я сидела в углу, свернувшись калачиком, и тихонько плакала. От жалости к маме, от тоски по папе и старшим братьям, от холода и горя. Я знала, что дедушка, мамин папа, пытался помочь. Что он хотел забрать нас к себе, пусть и отлучив от столичный жизни, отправив в дальнее имение. Но ему не позволили. Для аристократов это стало еще одним развлечением - спасутся или не спасутся, успеют сбежать, или все-таки отловят и вернут в столицу, где наглядно казнят, так же как и отца семейства. Не спаслись, и теперь наконец я это поняла. Помощи ждать было неоткуда.
Когда утром в камеру зашли стражи и вывели нас на улицу, я уже ничего не могла сделать. Нас посадили в закрытую черную повозку и вывезли из города. Тихонько покачиваясь в такт размеренному движению узилища, иногда подпрыгивая на особо глубоких ухабах, я лежала и ни о чем не думала. За трое суток все слезы закончились, голова нещадно болела, а кашель вызывал судороги по всему телу. Было ужасно холодно, не смотря на то, что на улице царило жаркое лето, тонкое платьице согреть не могло, а на безучастное тело матери даже глядеть не хотелось. Во мне плескались жуткая обида на нее, что она не захотела, не смогла бороться с неурядицами ради оставшейся в живых дочери, и жалость из-за ее теперешнего состояния. Мне хотелось, чтобы она обняла меня, приласкала, погладила изящной ручкой по голове, и заверила, что все будет хорошо, что мы выберемся, сбежим и будем жить счастливо. Но она молчала, и даже не пыталась выбраться из той пучины, в которую погрузилась, а я ничего не могла сделать. Мы ехали три дня. Пару раз в день мы делали короткие остановки, во время которых нам разрешалось сходить в туалет в кустики, и давали еду, которая была вполне нормальной: хлеб, вяленое мясо и вода. Спать получалось редко, постоянная тошнота сводила с ума, а лихой посвист возницы вызывал безотчетное желание либо зарычать, либо заорать. Но просто не было сил. С каждым днем я все сильнее слабела, не хватало сил ни жевать скудную пищу, ни ходить, ничего. Кашлять я стала с кровью. Так как никакого платочка у меня собой не было, подол платья мне его заменял. Само платье то стало пыльным и грязным, так и понизу еще были кровавые разводы.
Путешествие наше закончилось на четвертый день. Когда нас вытащили на свежий воздух, у меня едва-едва хватило сил удивиться, что мы не в столице, а в каком-то поместье, которое лучше было бы назвать замком: крепостная стена, большой двор, каменные стены дома и высокие башни. От глотка свежего воздуха я закашлялась - привыкнув к спертому воздуху повозки, свежесть стала отравой для организма. Кашель сотрясал мое тело все сильнее, и в конце концов меня окружила благословенная тьма - я провалилась в беспамятство.
Очнулась я внезапно. Смутно помня редкие моменты просветления сознания, когда вокруг меня были какие-то люди, которые меня осматривали, поили горькими или сладкими отварами, жидкими супчиками или меняли белье. Лежала я на мягкой кровати в небольшой светлой комнатке, повернув голову в сторону, я увидела женщину, дремавшую в кресле. Попытавшись позвать ее, я лишь захрипела, а потом зашлась в кашле. Но, не таком как раньше - крови больше не было. Женщина, оказавшаяся моей сиделкой, мигом подскочила с кресла, и помогла выпить травяного отвара. Марта, а именно так она представилась, попросила меня полежать спокойно, пока она зовет хозяина, и вышла. Я же - удивлялась. Нас же должны были везти в столицу, где потом казнили бы. А сейчас я находилась в богато обставленной комнате, у меня была сиделка, и меня лечили. После осознания, что я теперь всего этого лишена, после смерти отца и темницы, я уже смирилась, что ничего хорошего меня не ждет, и вот - богатый дом, а если чуть напрячься, то вспоминается большой замок, который я видела, выходя из тюремной повозки, и логично было бы предположить, что в этом замке я и нахожусь. Мысль о маме приносила легкую боль в сердце, но я старательно гнала от себя эти мысли, надеясь все же узнать где она, и что с ней случилось.
В дверь постучались, и спустя пару секунд открыли. На пороге стоял мужчина явно благородного происхождения, лет пятидесяти, как и мой отец, с небольшой бородой и яркими зелеными глазами, сейчас наполненными какой-то печалью. Исходя из слов сиделки, которая сейчас виднелась за спиной мужчины, это и был хозяин замка, в котором я находилась. Он оказался жителем соседнего королевства, графом, хорошим другом и должником моего отца. Узнав о случившемся с его другом несчастье из письма дедушки, он поспешил нам на помощь, но не успел. Нашел нас только в том городке, в который нас привезли охотники за головами, изувечившие мою мать. Он выкупил нас у градоправителя, и в той закрытой повозке нас везли к нему в поместье. Он сказал, что теперь мы будем жить у него, что и обо мне, и о моей матери позаботятся, и что хотя бы так он сможет выплатить долг моему отцу, пусть и посмертно. Этот разговор отнял все имеющиеся силы, и я вновь уснула. Мне снилась Тьма. Она была ласковой и теплой, она успокаивала и забирала боль из тела, принося спокойствие. Она не звала меня куда-то за собой, наоборот, обещала всегда быть рядом и помогать мне. Она предлагала мне свою дружбу, и я согласилась. Она скользнула ко мне внутрь, и свернулась уютным клубочком вокруг моего сердца.
В горячечном беспамятстве я провела неделю. Еще три мне понадобилось, чтобы полностью прийти в себя после болезни. Тогда же я познакомилась со всеми членами семейства человека, поселившего нас с мамой у себя. У графа была дочка моего возраста, которую звали Эмвейн, старший сын Эргайл и отец - дедушка лет семидесяти, довольно бодренький, даже самостоятельно передвигающийся по огромному замку.
Маму я увидела в тот же вечер. За тот месяц, что мы не виделись, ей стало лучше. Кожа потеряла тот трупно-голубой цвет, который у нее был, даже на щеках виднелся легкий румянец от натопленной комнаты. Ее глаза немного посветлели, исчезла белёсость, она сидела в кресле возле камина и занималась вышиванием. Мне сказали, что она так и не заговорила ни разу с тех пор, как начала хоть на что-то реагировать. Физические повреждения ей смогли вылечить, но с душевными помочь никто не мог. Она все так же не слышала и не видела меня, продолжая вышивать какие-то ужасы на тонком шелков полотне. Мама же стала первым человеком, в которого я заглянула с помощью Тьмы в себе. Устав пытаться дозваться матери и выплакав все накопившиеся слезы, я почувствовала Ее там, внутри, свернувшуюся кольцом вокруг сердца. Я позволила Ей забрать мою боль из сердца, взамен она показала мне мою другую маму. Яркие краски как-будто исчезли из мира, все потускнело, но зато очень четко было видно все тени в комнате, и всю черноту в душе моей матери. Она была полностью черной, ни одного светлого пятнышка, ни одного просвета, который позволил бы мне надеяться, что она сможет еще прийти в себя. Моя мама была мертва душой. Я ушла из ее комнаты с чувством, что навсегда потеряла что-то очень важное, что у меня было.
Ночью мне приснился мальчик. Светловолосый, короткостриженный, с удивительно чистыми голубыми глазами. Только его лицо было прикрыто ослепительно белой маской, и как не пытались мы назвать свои имена - у нас не получилось. Он стал мне сниться каждую ночь. Он - яркий, чистый Свет, и я - темная, неразговорчивая Тьма. Но все же, мы смогли подружиться. Мы смогли поверить друг другу, рассказывать о себе, учиться обращаться с нашей магией - мы учились всему этому вместе.
Граф оказался светлим человеком, у него, так же как и всего его семейства, было очень мало темных участков на душе. В Эмвейн вообще еще не было тьмы. Мое общение с Тьмой больше походило на договор: если мне от нее что-то нужно было, она мне это давала, взамен забирая эмоции из моей души. Я была очень эмоциональной, но Тьма забирала излишки. Мне нужно было спрятаться от глаз обитателей замка, и я просила помощи у Тьмы, а она помогала мне завернуться в окружающие меня тени так, что меня никто не видел, будто меня вообще не было. Я как то посмотрела на гостя графа теневым зрением, и увидела очень свежее темное пятно на его душе, а Тьма мне предложила возможность узнать из-за чего это пятно. Я узнала, рухнула в это пятно и будто на картинку смотрела, как этот человек отдает приказ бросить молодого невиновного мальчишку в темницу, дав перед этим ему пятьдесят плетей. Двадцать плетей для взрослого человека - это уже очень плохо. Пятьдесят плетей взрослому - шанс пятьдесят на пятьдесят выживет или умрет. Пятьдесят плетей ребенку - стопроцентная смерть. А этот человек даже не попытался узнать правду, виновен мальчик или нет, поверил клевете управляющего, и вынес наказание. За это знание я расплатилась обмороком и эмоциональным истощением на два дня. Впредь я была осторожнее с этой моей способностью, хотя и знала, что первое использование какой-то новой возможности Тьмы всегда самое дорогое, потом становится легче платить.
В восемь лет я осознала, что нужно уметь себя защищать. Владей моя мама хоть каким-то холодным оружием, она возможно смогла бы отбиться от тех охотников за головами, и никогда не стала бы живым мертвецом. Потому я истово хотела научиться драться. С этой просьбой я и пошла к графу, обстоятельно изложив ему все аргументы в пользу моего решения. Меня внимательно выслушали и согласились. И спросили, какую форму обучения я бы предпочла: с учителем в замке, или военная школа-интернат. Думала я долго, но в конечном итоге выбрала школу. Граф расстроился, я это видела, но не понимала почему. Оказалось, хозяин замка решил, что мои аргументы достойны, и что он хотел бы обезопасить и свою дочь. А потому Эмвейн отправлялась в школу вместе со мной.
Самым простым в школе оказалось выбор оружия. С магией я не сталкивалась, да и негде мне было ее встречать, кроме как у себя, а потому магический туман, который и определял идеально подходящее оружие для человека, стал для меня неожиданностью. Моим оружием стал короткий меч, небольшие диски, которые при нажатии на определенную спрятанную кнопочку становились метательными пятилезвийными звездочками и иномирное оружие, стреляющее заостренными с одного конца цилиндрами - винтовка. Правда такое оружие в нашем мире было довольно дорогим, но в коле имелось несколько тренировочных штук, так что обучаться я обучалась, но даже не надеялась в будущем иметь такое у себя. Сказать по правде, первый год обучения в школе стал самым ужасным из всех в моей жизни. Подъем с рассветом, долгий бег, легкий завтрак и снова занятия. Нас готовили к тяжелым дальнейшим тренировкам, просто укрепляя наши тела, но и это было тяжело. Каждый вечер, приползая с занятий в нашу с Эмвейн комнату, сил хватало на холодный душ и сон. И во сне, встречаясь со своим Светлым другом, устававшим на своих тренировках так же как я, нас хватало только на то, чтобы умоститься вдвоем на кресле, и, приобнявшись, заснуть. Спать во сне, это наверно странно, но то место, в котором мы встречались, нами воспринималось, как другая реальность, потому там было возможно всё. Тренировки с деревянным подобием нашего дальнейшего оружия начались только спустя полгода, когда наши тела достаточно окрепли. Привыкшие уже к прежним нагрузкам, новые задания вновь заставляли нас передвигаться медленно, чуть ли не как улитки ползком, из-за сотрясающихся в судорогах мышц.
Тринадцатый год жизни стал годом перехода на новую ступень мастерства. Обучение в школе воинов длилось уже пять лет, мы имели третью ступень, и имели возможность ненадолго отлучаться из интерната в замок графа. В тринадцать же мы получили четвертую ступень, и совершенно новые методы обучения. Мне граф подарил собственную винтовку на день рождения. Я была так ему благодарна, что забрала тьму из его души. Как я это сделала - не знаю, но в итоге в нем больше не было черных пятен. Вряд ли граф что-нибудь почувствовал, но я была рада, что хоть как-то смогла отплатить ему за такую щедрость. Еще одним подарком стал рисунок, внезапно появившийся на предплечье. Две вертикальные палочки рядом, а над и под ними горизонтальные - вот такой знак. Я увидела его утром, проснувшись после особо длительного общения со Светлым. На следующую ночь он показал мне точно такой же знак на своей руке.
За полгода до шестнадцати мы выпустились из школы. Со своим именным оружием, гордым званием дипломированного воина - разведчика я, и авангардчика - Эмвейн. И тут граф дал нам новое задание: он сказал, что воинскому ремеслу мы обучились, а грамоту на должном уровне не знаем. Нет, конечно, как дворянки, мы умели и читать и писать, но в восемь лет этих знаний не так много, а в интернате было не до таких знаний. Потому нам стали преподавать и другие науки: историю, географию, танцы и этикет, физику и математику, и даже дипломатию. Знания - это интересно, а посему мы с молодой графиней поглощали их с удовольствием. Но, привыкшие к постоянным нагрузкам, девать лишнюю энергию было некуда, потому мы постоянно искали приключения.
На шестнадцатый день рождения мы их нашли. Недалеко от замка был грот, в котором, по слухам из принадлежавшей графу деревеньки, жило чудовище. Деревенские мальчишки посвящали друг друга в члены ордена, сражающегося с монстрами, и ритуалом посвящения была ночь подле этого грота. Конечно, нам с Эмвейн стало интересно, и мы пошли туда именно ночью. Сам грот оказался заурядной темной пещерой, протяженностью в пару километров, и ничего такого интересного мы не нашли. Поначалу. На самом деле для Эмвейн ничего интересно и не нашлось, но только не для меня. В самом конце грота был глубокий колодец, дна которого не было видно для простого человеческого глаза. Но теневое зрение у меня намного острее - там, внизу, кто-то был. Я потянулась туда своей Тьмой, мне стало так интересно, что подумать о последствиях даже не пришло в голову, меня сто-то неудержимо влекло вниз, мне жизненно необходимо было узнать кто или что там. Там была змея. Сотканная из Тьмы, материализованная в живом мире, она была антрацитого-черного цвета с изумрудными полосочками и с плечо толщиной. И ей, запертой в этом колодце, было неимоверно скучно. Я забрала ее собой. Опустив в колодец темные жгуты магии, я помогла ей выбраться наверх, взамен потребовав клятвы быть послушной мне. Она обещала, и я ее забрала собой. Руда могла становиться невидимой для обычных людей, потому она предпочитала в основном висеть кольцами на моих плечах. Притом, что и веса ее я практически не чувствовала.
Светлый перестал мне сниться. Я успела испугаться, проснувшись утром и поняв, что ночью я его не видела. Но, стоило мне только подумать о моем друге, как успокоилась: в зеркале, что висело в моей комнате, больше не отражалась я, там был мой друг. Все так же в белой маске, с короткими белыми волосами, только помещение было другое - не привычная для нас комната с камином и книжными стеллажами, а, как я поняла, его собственное жилище.
Очень тяжело было после долгой разлуки видеть мать. В те редкие приезды в замок, когда нас отпускали из школы, я старалась не тревожить ее. Изредка лишь, пару раз в неделю, я брала ее под ручку и выводила на прогулку. Она все так же не говорила, все таким же отсутствующим был ее взгляд, все такой же черной душа. От человека в ней ничего не осталось. Иногда, когда Тьма забирала у меня через чур много эмоций, оставляя мне голый разум, я не понимала - зачем граф содержит, тратится на такое бесполезное существо, как моя мать. Зачем он платит докторам, чтобы те поддерживали подобие жизни в теле моей матери - милосерднее было бы ее отпустить. Потом, конечно, я ужасалась от того, что так думала, ведь это моя мама. Но все же вновь возвращалась к таким мыслям и понимала, что они, в принципе, правильные. Да, жестокие, но отражающие реальность.
С графской дочкой у нас была разница возраста в половину месяца. И всегда мы праздновали этот день вместе. Нет, конечно, в кругу семьи поздравляли по отдельности, но так как я - весьма неожиданно для меня - была принята в семью графа, официальные мероприятия проводились после моего дня рождения. День моего дня рождения прошел спокойно. Мы собрались в столовой, был прекрасный вкусный ужин, граф и его семья надарили мне кучу подарков. А вечером я почувствовала беспокойство. Мне казалось, что кому то, кто важен для меня, грозит опасность. Я металась из угла в угол в своей комнате, выглядывала в окно, искала магией в замке опасность, искала хоть малейшую угрозу, самонадеянно думая, что смогу защитить. А когда, бросив взгляд на зеркало, я увидела тот ужас, что в нем отражался...Я видела, как мой Свет, привалившийся спиной к зеркалу, собирается взорвать огромный шар света, собираясь отдать свою жизнь в обмен на жизни уродов, что проткнули его живот мечом насквозь:
- Прости, Темная моя Ночь, мы все-таки с тобой не увидимся.
Из моего горла вырвался громкий вопль. Я кричала, желая чтобы мой Свет исчез из того ужаса, что его окружает, чтобы оказался сейчас рядом со мной, чтобы не погиб, потому что без него моя жизнь станет серой и тусклой, мой Свет уйдет из моей жизни, как обычный свет уходит из темной комнаты. На мои крики прибежали граф и Эмвейн. Им открылась удивительная картина: я стояла, прижав руки к зеркалу, будто пытаясь обнять отражавшегося там светловолосого парня, которого заливала кровь. Мою фигуру окутывал плотный купол Тьмы, волосы шевелились на невидимом ветру. А свет, отвлекшись на мои крики, отправил свою магию не во врагов, а в зеркало, ко мне. Действуя понаитию, я направила против его Света свою Тьму, и, на столкновении магий, я почувствовала, как мои руки и впрямь обняли друга за плечи. Дернув его на себя, я повалилась на спину, чувствуя тяжесть его тела на своем.
Первое, что я увидела после вспышки столкнувшихся магий, это огромная рана на животе моего Света. В комнате, во все глаза смотря на происходящее, стояли мои приемные родственники. Едва сдерживая слезы, я попросила позвать лекаря, ведь я так старалась не дать ему умереть:
- Отец, - я впервые его так назвала, - пожалуйста, помоги ему!
Часть вторая:
Наш мир странный. Когда то его населяли многие расы: люди, дивные эльфы, подземные гномы, кровавые орки. Но сейчас все эти народы ушли в историю, остались только живучие, как тараканы люди. Магические катаклизмы, сотрясавшие землю в последней войне магических и немагических рас, оставило от обитаемой цветной планеты двуцветный шар: белоснежно-холодную половину и жгуче- желтую пустыню. На одной половине всегда царит холод и снег, но другой засушливая пустыня с колючим песком. Но люди - твари неистребимые. И в конечном итоге смогли приспособиться и под такую среду обитания. На обеих сторонах строились города - под пустынями и под снегами. Льдистые и песчаниковые замки. Человечество отходило от войны, восстанавливало образование, искусства и другие сферы деятельности.
И если первую пару тысяч лет песчаный народ и снежный жили в мире, то потом вновь начались дрязги. Сначала не поделили одно, потом второе, потом кто-то кого-то обидел. И закончилось все стычками вооруженных отрядов на границе, переросших впоследствии в партизанскую войну.
Наша семья жила пусть и на границе, но далеко от места боевых действий. Никто и никогда не видел, чтобы песчанники появлялись в наших краях. На наше поселение даже Снежное правительство не обращало внимания, будто нас и не существует вовсе на карте. Конечно, ведь недалеко от нас Мертвая Пустошь. Ничего особенного, просто протяженная на много тысяч километров мертвая земля, так и не восстановившаяся после магической войны. Ничего живого на ней не обитало, а вот мертвых монстров было хоть отбавляй. Каждый ребенок в нашей деревне, как только вставал самостоятельно на ноги, тут же учился держать оружие. Потому что мертвы крысам закон закрытых земель был не писан, они лезли оттуда дуром, уничтожая отравой своих тел и так скудные запасы еды.
Я смутно помню тот момент, когда о нас все-таки вспомнили. Приехал в наше поселение человек, который объявил приказ, что все мужчины старше шестнадцати лет обязаны отправиться на обучение, а потом вступить в ряды армии. Тогда уехали отец и мой старший брат. В деревне же оставались мать и сестренка, которая была на пару лет меня старше. Даже стариков забрали - хотя я искренне недоумеваю почему. Чем они могут там пригодиться, еле держащие себя на ногах?
И словно те же Пустые Крысы, спустя пару месяцев нашу деревню разграбили пустынники. Взрослых всех убили, так же как и детей старше восьми лет. А тех кто младше - забрали собой, в том числе и меня. Мне тогда шел шестой год, а те кто постарше объясняли, что мы еще сможем приспособиться к горячему солнцу и невыносимому зною пустынных земель, что нас забирают как военный трофей и бесплатную рабочую силу, как рабов.
Нас отбили. И хотя пустнынники успели вернуться на свои земли и довольно далеко уйти от границы, снежные догнали и отбили своих маленьких детей. Те семнадцать часов, что я провел на той стороне, стали для меня самым ужасным воспоминанием в моей жизни. Ничто впоследствии не могло сравниться с тем ужасом и тем состоянием, в котором я пребывал, побывав на жарком палящем солнце той стороны. Отбить нас отбили, но из-за такой резкой смены температур, дети, не приспособленные к таким нагрузкам и стрессам на организм, заболели. Многие умерли, но больше половины осталось. Я тоже болел, однако смог очнуться и потом сознательно бороться с заразой. Согласитесь, ребенок в шесть лет вполне мог подумать, что он тронулся умом, когда после таких изменений в своей жизни (убитых на глазах матери и сестры, резкие смены климата и тяжелая болезнь) ему стали чудиться светлые пятна. Когда холодные температуры теперь стали чувствительно колоть своей яростью, солнце стало греть намного больше, а окружающий мир периодически подергивался туманной дымкой и становился светло-ярким. Это чуть позже я стал понимать, что это не сумасшествие, это просто я вижу то хорошее и яркое, что есть в окружающем мире, что могу этим светом управлять, давая или отнимая у людей их Свет.
Мне стала сниться девочка, с удивительно длинными черными волосами и глазами, лицо ее закрывала темная маска, сквозь которую было не разглядеть черты лица. А все же я чувствовал, что она близка мне, хотя ее способности были мне противоположны: она была Тьмой, а я был Светом. Мы общались, мы подружились, тренировали нашу магию в том непонятном месте, будто другой реальности, в нашем общем сне.
Кто-то из начальства заметил, что дети, побывавшие в той переделке, стали по-другому воспринимать окружающие температуры. Из нас сделали экспериментальную группу, которую до возьми лет держали на закрытой базе на границе, заставляя привыкать к резким сменам климата, и вырабатывая акклиматизацию на обе стороны нашего мира. К восьми годам все выжившие после первой болезни дети могли свободно до десяти часов находиться на любой из сторон, не испытывая дискомфорта.
На восьмой день рождения нас отправили вглубь страны. Нас поселили в школе воинов, где стали обучать на разведчиков-лазутчиков на ту сторону. Каждого из нас затачивали под определенное оружие, под конкретные задачи. Из нас делали идеальных солдат для борьбы с противником. Из меня делали мастера разведки и скрыта. Чуть-чуть Света, и я пропадал из фокуса внимания окружающих меня людей. Я впервые попробовал этот прием после десяти лет, и впоследствии стал пользоваться. Учась пользоваться двумя фигурными короткими мечами, которыми удобнее было драться, держа их обратным хватом, и кинжалом, я становился воином, так же как и многие мои сотоварищи.
В тринадцать лет, после длительного разговора ночью с моей Тьмой, у меня на предплечье появился интересный знак. Две вертикальные палочки рядом, а над и под ними горизонтальные - вот такой знак. В следующем сне подруга показала мне точно такой же.
Первые проверки нашему мастерству мы получили в четырнадцать лет. Проведя два года на границе, участвуя в постоянных стычках с песчаным народом и, по большей части выигрывая, мы стали наглядным подтверждением, что идея тренировки высококлассных бойцов с малых лет вполне жизнеспособна и имеет смысл в продолжении этого проекта. А нас отправили на дальнейшее обучение, где мы доводили наши навыки до уровня Мастера и обучались иной грамоте. Читать и писать я худо-бедно умел, потому что моя подруга частенько меня учила, когда мы отдыхали от магии. Так что мне эта наука давалась намного легче, чем моим товарищам. Да и интересно это было. Два года в зоне боевых действий - все что угодно, лишь бы не вспоминать бесконечные реки крови, виновником которых был я. Два года бесконечных убийств - даже машины для убийств устают. И я устал, а потому все, что не было связано с воинской наукой, воспринимал с радостью и энтузиазмом.
В одной из самовольных вылазок за границы общеобразовательного учебного заведения (на которые преподаватели смотрели сквозь пальцы, если не злоупотребляли), я нашел Якко. В нашем снежном мире гуляют легенды, что существует мифический зверь с белым тигриным телом, темно-синими полосами, воспламеняющийся белым обжигающим светом. Когда я встретил такого белого тигра, то не поверил своим глазам. Но тот на меня напал. Драка была отчаянная, тигр расцарапал мне своими когтями грудь, я же несколько раз задел его кинжалом. Мне все тяжелее было уворачиваться от его огромных лап, и тогда я рискнул бросить на него ловчую сеть - одно из тех заклинаний, которые мы разработали совместно с Тьмой. И какого же было мое удивление, когда я через свою сеть почувствовал такую же Светлую силу от огня, которым горел зверь. Оставив его под сетью, я поспешил удалиться на максимально возможное расстояние, на котором я мог держать заклинание. И когда я, бросив нити управления, со всех ног побежал обратно к школе, меня догнали, уронили в снег, встав мягкими лапами на грудь, и облизали. Якко остался со мной. Его Светлый Огонь позволял ему становиться незаметным для других людей. Он видел намного дальше и слышал намного лучше чем я, а потому всегда предупреждал меня об опасности, стараясь защитить, в то же время слушаясь меня в тех ситуациях, когда его попытка помощи могла мне только навредить.
Общение с Тьмой изменилось. Мы перестали видеться с ней во снах, теперь мы каждый вечер встречались в зеркале. На ее лице все так же была маска, и все так же мы не могли назвать своих имен. Но это не мешало нам искать каждый свободный момент для встречи, чтобы услышать голос другого.
Спокойное время закончилось внезапно. Наш курс вызвали на передовою линию, так как стало известно, что песчанники что-то затевают. Нам было приказано сформировать группу разведки и группу прикрытия самым малым числом человек, из тех, кто выдерживает максимальное количество времени в пустыне, и отправиться в стан врага. Так как я был самым младшим на курсе, пару дней назад восемнадцать исполнилось, я мог дольше всех находиться под палящим солнцем. И потому меня определили в группу разведки. Но, толи мы облажались, толи нас просто подставили, мы попали в ловушку. Спокойно добравшись до ближайшего песчаного города и легко проникнув внутрь, мы абсолютно глупо попались местным стражам. И пусть подготовка обычных стражей не чета нашей, элитных воинов, нас задавили числом. Якко помогал мне, как мог, он прикрывал меня от особо опасных ударов, но я все равно пропустил обманный выпад, и получил клинком в живот. К тому моменту от наших групп остался только я. Я последний, и только потому, что у меня был надежный партнер в этом бою. Мой бой шел в чьем-то богатом доме, сюда меня загнали, как какую-то дичь. Понимая, что меня сейчас без жалости добьют, я вслух попрощался с единственным самым близким для меня человеком:
- Прости, Темная моя Ночь, мы все-таки с тобой не увидимся. - Я решил, что забрать жизни этих песчанных ублюдков вместе со своей - это достойная плата за смерть моих товарищей. И когда я уже сформировал огромный световой шар, вложив в него практически все имеющиеся у меня силы, надеясь на хороший взрыв, меня отвлек оглушающий вопль из-за спины. Кричала она, сомнений не было. Кричала моя Тьма, потому что ее эмоции, всегда такие яркие, когда ее магия их не забирала, я чувствовал очень тонко. Всего лишь на мгновения я на нее отвлекся, а потом с ужасом наблюдал, как взрывной шар моей магии летит в ту, что мне дороже всего. И почему то я был твердо уверен, что не смотря на расстояние, что нас разделяет, он может нанести ей вред. Она стояла в своей комнате, прижавшись к зеркалу всем телом, а вокруг нее вилась плотными клубами Тьма. И навстречу моему свету она отправила свою тьму, а потом мир взорвался.
Очнулся я от истеричного плача, сквозь который слышались слова:
- ...йста, помоги ему! - Я лежал на чем-то мягком, и нежные руки обнимали меня за плечи. Это несомненно были руки моей дорогой подруги, а сбоку на меня смотрели синие глаза моего Якко. Он успел перенестись со мной в этот мир, в последний момент ухватившись за меня зубами. Я необычайно четко ощущал все эмоции моей подруги, татуировка на предплечье пульсировала легкой болью, а в голове звенел тонкий женский голосок: "Пожалуйста, не умирай! Пожалуйста, потерпи! Сейчас придет доктор, он тебя вылечит! Ты будешь жить, слышишь, ты будешь жить!". Это было так невероятно, но чем дольше я ощущал ее руки у себя на плечах, тем сильнее чувствовал, как между нами формируется и закрепляется невидимая ниточка, соединяющая наши души воедино. И, не секунды не сомневаясь в результате, ответил ей: "Не умру. Если ты так просишь, ни за что не умру."
Часть третья:
Формирование телепатической и эмпатической связи для молодого мага не стало неожиданностью, он отнесся к этому нормально, даже с радостью. А вот для молодой Тьмы услышать голос своего друга в голове было неприятно. Ведь он ответил ей на ее истеричные мысленные мольбы, а значит слышал, что она вышла из себя, что она переживает и нервничает.
И все же, самый большой шок от всего происходящего имели не молодые Свет и Тьма, а граф и молодая графиня, наблюдавшие всю эту сюрреалистическую картину со стороны. И все же, услышав от приемной дочери впервые за все годы обращение "отец" и проникшись той болью, что пряталась в глубине ее глаз, он отправил выловленного слугу за доктором, который поселился в их замке. Доктор пришел быстро, осмотрел больного, констатировал сквозную рану на животе, невозможно быструю регенерацию тканей и прописал восстанавливающие настойки.
Все это время у молодой магички с магическим профилем "тьма" просто не хватало сил, чтобы выпустить из своих ладошек руку молодого человека. У того все быстрее восстанавливался цвет лица, уже перестала идти кровь из раны, а сил с каждым мгновением становилось все больше.
- Дочь, так все же, что это было? - Не выдержал молчания первым граф. Он был достаточно умен, чтобы понять, что его приемная дочка владеет магией, причем она скрывала это от них всю жизнь. И понять, почему она не захотела довериться им, он не мог. Пусть отношение к магии в их мире двоякое, но неужели она думала, что это что-то изменит в их отношении к ней? О чем он у нее напрямую и спросил.
- Я темная, граф. Будь мое направление каким-нибудь другим - я бы сказала, но как бы Вы отреагировали на такое известие, я предугадать не могла, а потому решила молчать. Я прошу прощения, если Вы посчитаете, что я обманывала Вас. Я никоим образом не желала Вас как-то оскорбить. - Склонила низко голову девушка. Как отреагирует приемный отец на такие известия? Как ему объяснить внезапное появление молодого человека в ее комнате, да и вообще, кто он такой? Она ведь даже его имени не знает!
- Рини, так кто все таки о-о-он? - Спросила громким шепотом Эмвейн. Склонившись к уху девушки. - Та-ако-ой красавчик! Признавайся, где такого нашла? - И эта чертовка подмигнула, всем своим видом как-бы говоря, что ей все равно, что ее названная сестра маг Тьмы. Пальцы Света тихонько сжались на ладошке подруги, поддерживая ее. "Все будет хорошо, они же твоя семья. Ты сама не раз говорила, что они светлые. И, как Светлый, официально подтверждаю их светлоту." Ответное пожатие, и девушка как смогла поведала историю их знакомства: что познакомились во сне в шесть лет, что ни имени, ни лица друг друга не знают, что друзья и что с семнадцати начали общаться по зеркалу. Что его магия - Свет, а ее - Тьма. И что ощущают друг друга половинками одного целого.
Все слушали внимательно. Светлый - лежа в кровати, что не мешало ему беспрестанно хапать из магического поля мира лишнее количество энергии и направлять ее на регенерацию поврежденных тканей. Отец и сестра с плохо скрытыми улыбками и здоровым скепсисом, но когда девушка познакомила их со своей питомицей, сомнения во взгляде поубавилось. Появление Якко вообще ввело всех в ступор. Тьма тоже удивлялась, она слышала рассказы о белом тигре, но никогда не видела, и ей было интересно познакомиться с другом Света. Руда, свернувшись кольцами у Тьмы на коленях, подставила свою большую голову под вторую руку, требуя внимания и желая доказать, что она не менее красивая, чем тигр.
Когда мир пошел рябью, молодые маги даже ничему не удивились. Все так же находясь на кровати, они оказались где-то, где не было ничего определенного. Никаких привычных очертаний предметов, просто белый туман, перетекающий из одного облака странной формы в другое. В этом тумане парила фигура прекрасной женщины с золотыми, словно солнечные лучи, волосами и зелеными, как изумруды глазами. От нее исходила такая аура мощи и власти, что тело простых смертных отказывалось двигаться, а мысли текли вяло. Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что перед ними Богиня. Богиня, которой от них что-то нужно:
- Я, Эрилия, Богиня Равновесия. Я здесь, чтобы заключить с вами Договор. - Начала говорить она, пригасив свою божественную ауру, и позволяя людям думать. - Вы есть часть квадриума Последней Надежды, вы есть пара-мастера. Согласны ли вы заключить Договор о вашем предназначении и выполнении обязанностей, ради которых были рождены?
Каждый человек во всем множестве миров знает о Богах. Он сам выбирает, какому Богу возносить молитвы. И каждый человек хоть раз слышал истории о Последней Надежде миров. Каждый ребенок в детстве мечтал оказаться тем героем, которому суждено будет вместе с другими парами спасать миры. Поэтому, услышав от богини о том, что они пара-мастера, они ни на миг не задумались, чтобы отказаться. Только теперь это не воспринималось как в детстве, забавной мечтой - аура Богини Солнца заставляла прочувствовать весь груз ответственности, который ляжет на их плечи.
- Мы согласны.
- Это, - Эрилия указала на появившиеся перед ними свитки, - Договор. Вам нужно их подписать. Пером, которое висело ту же в воздухе, молодая пара расписалась на свитках, проглотив возглас боли, когда ладонь начала кровить - такие документы чернилами не подписываются. А Богиня меж тем продолжила:
- Квадриуму подготовлен дом в одном из миров, в котором вы будете жить и учиться, пока не станете окончательно готовы. Это, - кивок на возникшие в руках кольца - телепорты в ваш дом. У вас есть сутки, по истечению которых вы должны активировать портал и перейти по нему в ваш дом, где познакомитесь с остальными пара-мастерами и учителями.
Богиня уже начала растворяться в тумане, когда вновь проявилась на мгновение, и с озорной улыбкой сообщила:
- Ах, да, вам же полагается подарок!
А после этого молодую пару резко выбросило из другой реальности в привычный цветной мир. Вот только мир то уже прежним не станет. Они пара-мастера. "А я даже имени твоего не знаю!" - сказали они друг другу одну и ту же фразу.
- Меня зовут Илайя, я в нашей паре Свет.
- А мое имя Игерни, и я Тьма. - После чего дружно взглянули на телепортационные кольца. В голове крутились одинаковые мысли: что они пара-мастера, что таких пар еще три, интерес - а какие они, другие пары, и смогут ли они подружиться, и что у них оказывается теперь есть свой дом.
- В какой паре? - Задал насущный вопрос граф. Забывать, что помимо них в комнате находится кто-то еще не стоило, но на самом деле свалившиеся на них новости и шок от их осознания вполне оправдывают невнимание молодой пары:
- Отец, мы сейчас говорили с Богиней Солнца... - Замялась девушка, не зная как преподнести близким такую невозможную новость. Слово взял на себя молодой человек:
- Господин граф, нам только что сообщили, что мы являемся пара-мастерами, и дали сутки на то, чтобы собраться и прибыть в наш новый дом.
Игерни собрала вещи быстро, а Свету и собирать было нечего - никаких вещей на вылазку они не брали. К вечеру рана уже почти полностью заросла, и молодой человек смог спуститься к ужину вниз. Трапезничали все без особого аппетита. Все домочадцы, которым сообщили ошеломительную новость, тихонько переговаривались между собой, обсуждая и вспоминая девочку, которая всю жизнь прожила рядом с ними, а оказалась чуть ли не живой легендой.
Вечером она зашла в комнату матери. Сидя у нее в ногах, молодая мастер делилась с ней всеми переживаниями и надеждами на будущее, так же прощаясь с мамой. На миг ей показалось, что мать как-то отреагировала,..но ей только показалось.
Утром молодую пару-мастеров вышли провожать граф и его дочка. Стирая одинокую слезинку со своей щеки, Игерни помахала им на прощание ручкой и обратилась к Илайе: " Ну, нажимаем?" Получив утвердительный кивок, пара синхронно нажала на перстни. Их взорам открылся большой дом с резными деревянными дверьми и роскошный цветущий сад.