"Осмелюсь утверждать с полной ответственностью", - писал в июле 1945 года обозреватель "Дзенника Повшехнего", - "что (...) подавляющее большинство нашего общества мародёрствовала, мародёрствует или мечтает заняться мародёрством. Те же, у кого не хватает смелости, завидуют более решительным соотечественникам".
На рубеже XIX и XX вв. польское слово szaber [= мародёрство; здесь и далее в квадратных скобках примечания переводчика] имело два основных значения - дневное и ночное. В дневном значении szabrowa; в профессиональном языке строительных рабочих значило то же, что и "шпаклевать" [от названия инструмента: нем. Schaber - шабер (род слесарного инструмента), от нем. schaben - скоблить; сравни: русск. шабрение - одна из слесарных операций, шабрить - работать шабером]. В ночном значении, в воровском жаргоне, оно приобретало иной смысл - кража со взломом.
И это второе значение употреблялось также для крестьянских погромов панских усадеб в годы народных волнений или для расхищения дворовыми людьми имущества умершего господина. Общей и обязательной чертой упомянутых событий был момент междувластия, хаоса, анархии. Что вызывало ослабление общественного контроля и утрату страха перед неизбежностью наказания. Имущество, на которое покушались мародёры, считалось ими бесхозным. Преступники такого рода - люди материально обделённые. Их покушение на право собственности не обязательно следует понимать как отказ от основополагающего библейского принципа "не укради". Возможно, они применяли этот принцип выборочно - по отношению "к своим", что объясняет почему не зазорным считалось присвоить господское, еврейское, немецкое или государственное имущество, но не имущество соседа из своей деревни.
Теория хаоса.
Повальное мародёрство имело место уже во время сентябрьской компании [1939 года]. Когда распад государства и бегство элит стали очевидным фактом, начался массовый грабёж оставленных без присмотра квартир, домов, магазинов, военных складов и казарм. Молодые ребята из Чернякова, коллеги Станислава Гжесюка, признавались в октябре 1939 г.: "Живут здесь за счёт того, что натаскали из горящих магазинов и фабрик во время осады. Продают одни вещи - и за это покупают всё необходимое".
Теория хаоса или, иначе говоря - теория разбитых витрин, гласит, что в условиях, изменяющихся в худшую сторону (иногда для этого достаточно разбитых стёкол), происходит деградация нашей порядочности. Когда какая-то из социальных норм оказывается вдруг не актуальной, мы склонны игнорировать и все остальные. По словам Филипа Зимбардо, "любая среда, способствующая проявлению анонимности личности, снижает у членов общества чувство личной и гражданской ответственности за собственные поступки". Социальные психологи провели множество экспериментов, подтверждающих существование данного механизма. Но действительно уникальной "исследовательской лабораторией" стала война.
Подтверждением тезиса, что мародёрство является продуктом хаоса, стала очередная волна массовых грабежей, прокатившаяся по польским Кресам в июле 1941 г., вслед за агрессией Германии против СССР. Староста из Волковыска вспоминал: "Город опустошён. Теперь на очереди замершие на перроне длинные составы поездов. И тут словно праздник сотворения мира. В то время, как солдаты гибнут в огне и под пулями, когда в вагонах слышен визг детей, погибающих от зажигательных бомб, когда в пламени изжариваются людские тела, когда всюду ползают раненые и раздаётся крик: "помогите! мама! воды!", окрестные деревни на всех парах бросаются на штурм. И везут: пшеницу, обувь, бельё, кожи, одежду, стройматериалы, шерсть, хрусталь, перины - красота! Боже, чего тут только нет! Ремни, сёдла, ружья, наганы, меха, шёлк. Некоторые нахватали его десятками тысяч метров, потому как тонюсенький и вмещается на воз - огого! Возле вагонов толчея, шум, ругань. Одни повозки, загруженные до предела, длинной цепочкой, скрипя колёсами, направляются домой, другие - только приезжают на станцию".
Во время волны погромов в июле 1941 г. грабили и брошенное еврейское имущество - например, в Едбавном и в других окрестных местечках. Здесь также проявился хаос первых дней, спровоцированный фронтовой обстановкой. Дома, из которых изгонялись еврейские хозяева, фактически тут же оказывались ограбленными, иногда - даже разобранными на дрова. 18 сентября 1942 г. орган АК [Армии Крайовой - польского партизанского и подпольного движения, подчинявшегося эмигрантскому правительству в Лондоне] "Бюлетын информацыйны" писал, что польское население Отвоцка, Рембертова и Медзешына "в памятный день ликвидации гетта в Отвоцке буквально через пару часов после этого варварского акта съехалось ночью с подводами и начало грабёж оставшегося еврейского имущества. Вывозили всё, что под руку попадало, выламывали даже двери и окна, полки, половые доски, не говоря уже о постельном белье и одежде, которые были первой целью грабежа. (...) Во имя благороднейших заветов Божьих и человеческих заклинаем вас, земляки, не опускаться до роли шакалов".
В ночь на 14 августа 1944 г. на холмах, окружавших Нешковице Вельке - деревню в окрестностях Бохни, разбился самолет. Погибли семь человек - весь польский экипаж "либерейтора" [американский бомбардировщик]. Когда самолёт рухнул на землю, в деревне началась паника, затем часть жителей бросились расхищать всё, что только могли найти: часы, кольца, деньги. Возможно, вначале, в темноте, никто не подозревал, что сбитыми пилотами были поляки. Но уже на рассвете этот факт был установлен действующим в окрестностях деревни отрядом Армии Крайовой. Затем пришли немцы, которые забрали некоторые детали обломков, радиостанцию, оружие и боеприпасы. Посрывали с мундиров знаки различия. Приказали солтысу [сельскому старосте] похоронить мёртвых и удалились. Крестьяне, которые уже знали, что пилоты были поляками, вернулись к прерванному грабежу. Сорвали с трупов мундиры. Похитили парашюты. Начали разрывать обшивку самолёта. Командование АК выслало отряд, занявшийся возвращением присвоенного имущества. Крестьяне, которым не хватило времени припрятать сокровища, были приговорены к публичной порке.
В 1944 и 1945 годах можно проследить четыре последовательные волны эпидемии массовых грабежей. Первая из них охватила, главным образом, города. Вторая - прокатилась по сельской местности. Третья, наверное, самая мощная, прошлась по Возвращённым Землям [польское Жеме Одзыскане - северные и западные территории, присоединенные к Польше в 1944 году, некогда входившие в состав пястовской Польши]. В четвёртой приняли участие, главным образом, солдаты регулярных войск, КБВ [Корпус Внутренней Безопасности] и милиция, а объектом хищений в этот раз была собственность перемещённых в 1945-1947 гг. украинцев.
В Люблине акты мародёрства имели место с 21 по 24 июля 1944 г. Как сообщала "Газета Любельска": "уверенные в своей безнаказанности отбросы общества открыто грабили не только государственное имущество, но и нередко - частное. Грабители остались безнаказанными". В Радоме толпа, в первую очередь, бросилась к железнодорожной платформе, надеясь награбить чего-нибудь съестного. Вслед за железнодорожными складами, та же судьба постигла местные промышленные предприятия, из которых наиболее пострадали кожевенные заводы.
Особенно притягательным для мародёров был Краков - столица генерал-губернаторства [особая "польская" административная единица в составе Третьего Рейха, включавшая кроме собственно восточно-польских земель присоединённые после германской оккупации земли Западной Украины]. В городе проживали десятки тысяч немцев, покинувших при бегстве свои жилища. Под немецким управлением находились также большая часть промышленности и военные склады. К их разграблению люд краковский приступил не дожидаясь даже окончательного бегства немцев - 12 и 13 января 1945 г. Первыми на распыл пошли табачные фабрики. В течение нескольких дней толпы кружили по городу с полными рюкзаками, чемоданами и сумками, набитыми табаком и сигаретами.
Грабежи происходили и в Лодзи, где проживало стотысячное немецкое меньшинство. Поскольку лодзинское гетто немцы ликвидировали в самую последнюю очередь, мародёрствовали на его территории со всей дурной мочью.
В мародёрских грабежах в подваршавском Залесье принимала участие Ирена Кшывицка. Писательница, автор "Исповеди совратительницы" и подруга Боя-Желеньского не видела в мародёрстве ничего негативного, напротив - считала его совершенно естественной и законной общественной реакцией на массовые грабежи немцев. Расхищение бывших немецких складов она рассматривала как патриотический поступок.
Мародёрство не грех.
В начале 1945 г. этническая разобщённость немало способствовала преодолению внутренних барьеров ("взять немецкую кровать или еврейское одеяло, это не грех"). Тем не менее, её нельзя назвать единственной причиной, приведшей в движение мародёрствующие массы. Доказательством этому служит пример сожжёной левобережной Варшавы, которая в эти дни испытала, пожалуй, крупнейшее из всех нашествий мародёров. Вторжение осуществлялось с двух сторон. На первом этапе - из пригородных деревень в левобережье Вислы. Как писала "Жыче Варшавы": "в опустевших домах бродят уже, как из-под земли возникшие, толпы мародёров. Крадут всё: одежду, постельное белье, головные уборы, кастрюли и сковородки, даже мебель вывозят на ручных тележках и на подводах, прибывших неизвестно откуда". Со стороны Праги [пригород, а позже - район Варшавы на правом берегу Вислы] в набеге участвовали сами варшавяне, переходившие Вислу по льду. Уже 19 января военный комендант города объявил запрет на посещение левобережной части города, угрожая полевым судом. Толку от этого было немного.
Вторая волна мародёрства затопила провинцию. Группу, из которой, прежде всего, рекрутировались мародёры, в данном случае, составляли малоземельные крестьяне и сельские батраки. Целью их набегов были панские поместья. Снова ключевой оказалась позиция власти, на сей раз - нового режима, который в ходе земельной реформы поощрял захват земли в свои руки - ради удовлетворения исторической справедливости. Иногда, в ходе раздела имущества доходило до разграбления сельскохозяйственных орудий и техники, при равнодушном отношении народной власти к подобным фактам. В первое время АК была в состоянии противостоять таким действиям, но, по мере ослабления её влияния на каждой конкретной территории, они происходили всё чаще и чаще.
Третья, наиболее мощная, волна эпидемии мародёрства перекинулась на территории, принадлежавшие Рейху. Своего апогея она достигла летом и осенью 1945 г. "Наверное, мародёрство не является общим грехом нашего общества", - писал ченстоховский "Глос народу" в августе 1945 г. (...), - "такой степени всеобщей "эпидемии", в которой бы принимали участие все граждане, независимо от возраста, рода занятий и социальной принадлежности конкретных лиц, слава Богу, не наблюдается. Мародёрствуют сотни людей, начиная от тянущихся в Силезию полуслепых дедов, и кончая находчивыми юнцами в автомобилях, снующими каждую неделю на Запад и обратно".
Эпидемия распространялась молниеносно. В ноябре 1945 г. власти устроили облаву на одном из железнодорожных вокзалов Познани. В итоге, 60 процентов от общего числа пассажиров оказались мародёрами. Даже если бы эта группа была вполовину меньше - люди, находящиеся в дороге, представляли существенный элемент тогдашнего пейзажа - то и в этом случае число оказалось бы весьма показательным для оценки масштаба данного явления.
Каждый ездил туда, куда ему было ближе всего. Жители Кашуб открыли свою золотую жилу в Эльблонге. Эдмунд Османьчик встречался с "бандами гнуснейшей сволочи", наезжавшими в окрестности Ополя из Келец, Ченстохова и Заглембя. Мародеры из Закопане ездили в Судетскую область, откуда они притащили такие подзорные трубы, с помощью которых можно было видеть Гевонт, находясь в Губалувке.
Постепенно мародёрство превращалось в профессию, которая давала основной источник доходов. По словам одной из фрашек того времени: "Появился новый профсоюз / членов его не счесть / называется "Союз мародёров"".
Одни занимались грабежами, другие доставали необходимые бумаги, третьи переправляли товар дальше, четвёртые, в конце концов, его реализовывали. Шайки имели своих людей среди городских чиновников, милиции, на железной дороге. Милиционеры и солдаты часто сами мародёрствовали. Откровенно говоря, первые анти-мародёрские облавы на вокзалах организовывались, преимущественно, для того, чтобы функционеры МО [Милиция Обывательска] могли присвоить себе часть барахла, добытого ранее другими гражданами. В Нижней Силезии половина служащих общественных учреждений покидала в рабочее время свои офисы с целью поисков добычи. Чиновники высшего ранга использовали в этих целях служебные автомобили, а также свои служебные возможности - например, для захвата жилплощади. В Нижней Силезии только в течение нескольких недель августа и сентября были переданы в прокуратуру дела на 14 старост и бургомистров.
В Возвращённых Землях значительную часть мародёров составляли немцы, почти исключительно женщины, знающие, где можно найти нужные предметы, чтобы потом обменять их на продовольствие на шаберплацах [рынках мародёров], известнейшим из которых была Грюнвальдская площадь во Вроцлаве. В Бытоме "немки приносили на рынок разные вещи и раскладывали их на полотенцах, положенных на землю (...), репатрианты же действовали по принципу: купить дешевле, продать дороже". Затем вещи, приобретённые за бесценок или самостоятельно награбленные, вывозились в центральные области страны. "На спине огромный рюкзак, в обоих руках по чемодану, с шеи свисают велосипедные камеры, у пояса брякает какая-то более мелкая "мародёрская" добыча. И наш гражданин едва дышит под тяжестью, которая сделала бы честь любому вьючному животному; блудливые глазёнки упёрты вдаль - видно, что мыслями уже находится далеко отсюда - в своих родных Познани, Лодзи или Варшаве".
Эти люди заполнили все послевоенные поезда. Когда Orbis открыл автобусную линию из Варшавы во Вроцлав, она тут же получила название шабробуса [мародёрский автобус]. Некоторые ездили туда и обратно десятки раз. Но это только мелкие розничные торговцы.
Со временем появилась специализация, в зависимости от ассортимента добычи. Наибольших усилий требовала транспортировка мебели, не говоря уже о сельскохозяйственной технике. Некоторые специализировались на автомобильных запчастях, другие - как шайка сотрудников Управления почт и телеграфов в Катовицах - в телекоммуникационном оборудовании (используя почтовый автомобиль они обчистили, в частности, телефонную станцию в Стшельцах Опольских).
Искатели всевозможного добра.
Существовало также официальное мародёрство. Значительная часть учреждений, включая, к примеру, университеты, лишилась всего оборудования. Поэтому, чтобы как-то решить данный вопрос, они отправляли в командировки поисковые отряды за стульями, письменными столами, пишущими машинками и книгами. Строго говоря, такие мероприятия трудно назвать мародёрством в полном смысле этого слова - ввиду отсутствия личного корыстного мотива. Несмотря на это, официальное мародёрство негативно сказывалось на образовательном процессе. Очень часто выселения немцев или украинцев целенаправленно осуществлялись так, чтобы изгнанным не оставалось времени на сборы, вдобавок, были введены ограничения на размер багажа - всё ради того, чтобы чиновники могли присвоить себе "оставленное за ненадобностью" имущество. Во время акции Висла такая практика стала нормой.
Близкой к мародёрству практикой были грабительские раскопки на кладбищах. Жительница Кракова сообщала в частном письме: "В последнюю неделю воры грабят могилы на кладбище, ищут золотые зубы. Склеп, где лежит Казик, тоже оказался взломан и вскрыты три гроба - его, мамы Ванды и сестры. (...) С субботы на воскресенье были взломаны и ограблены 24 склепа. Наверное, тут вина дирекции - так как охраняют только днём, а закрывают слишком рано, но и дирекция не много что может сделать в теперешние времена".
Наиболее показательными являются грабительские раскопки в Треблинке, где местные крестьяне специализировались в прочёсывании могил убитых евреев. Осенью 1945 г. вся площадка бывшего лагеря напоминала карьер - была перекопана и изрыта вдоль и поперёк; всюду ямы, в которые свалены человеческие кости. Воздух в округе буквально пропитан запахами гниющей плоти. Кладбищенские гиены в поисках золотых зубов и колец уничтожали также места немецких захоронений в Возвращённых Землях.
Мародёрство стало существенным элементом послевоенного образа жизни. Вещи, добытые этим способом, становились предметом гордости. Их распределение в Возвращённых Землях сыграло весьма важную роль в создании социальных связей. Бургомистр - секретарю ППР (Польска Партия Роботнича), начальник отделения милиции - бургомистру, а тот, в свою очередь - столь необходимым врачам и учителям. Таким способом передавались мебель, квартиры, лошади и прочие необходимые вещи. Так рождалась система, возникали взаимные связи, складывалось общество. В центральной Польше удачные поездки на Дикий Запад воспринимались примером мужской сметки и предприимчивости, составляли важнейший элемент тогдашней культуры повседневной жизни, системы ценностей, материальной культуры и культуры досуга. Сочинённая в те годы на мотив мазурки фрашка гласила: "Ещё один грабёж сегодня -/Автомобиль не опрокинется -/ Ещё один мех для Крыси / И едем дальше...".
Данный феномен можно объяснить моральным падением общества за годы войны, которая была более чем пятилетней школой грабежа. Самый важный усвоенный урок звучал так: существуйте за границами добра и зла, оставьте мысли о морали. К процессу обучения свою лепту приложили и солдаты Красной Армии. Трудно было не заметить идущих на Восток советских эшелонов, доверху нагруженных немецким добром.
Волна мародёрства не достигла бы размеров цунами, если бы не было переселений. Ненависть французов к немцам вполне сопоставима с подобными эмоциями поляков, но масштабы мародёрства в Западной Европе и на Одере с Балтикой, уже нет. Потому что во Франции не оставалось брошенной немецкой собственности и, значит, отсутствовало необходимое условие для мародёрства: наличие бесхозного имущества. Мародёрские настроения также имели место в чешских Судетах, хотя и в меньших размерах. И там, как известно, немцы были вынуждены покинуть свои дома и земли. Другое дело, что народы Франции, Бельгии и Чехии были несравненно богаче, чем поляки, и, естественно, не имели потребности кидаться на чужое постельное бельё и ношеную обувь.
Не вызывает сомнения, что именно бедность была одним из важнейших двигателей мародёрства. Если бы всё необходимое имелось в достатке, наверное, никто не отважился бы на такое рискованное занятие. Не стал бы вырывать дверных ручек, не ломал бы кухонных печей для добывания колосниковых решёток. В послевоенной ситуации экономической нестабильности, безработицы, нищенских зарплат, для тысяч людей мародёрство становилось нередко единственным способом выживания.
Эпидемия мародёрства начала затухать весной 1946 г. К этому времени уже трудно было найти необитаемые дома. Определённое влияние оказали и действия властей, устраивающих облавы на вокзалах, прочёсывание постоянных и импровизированных рынков, конфискации награбленных вещей, а также показательные наказания пойманных мародёров, вплоть до отправки их на принудительные работы в лагеря. Осенью 1945 г. Вроцлав был закрыт шлагбаумами с многочисленными постами, на которых досматривали каждого, покидающего город.
Несмотря на эти запреты и барьеры, получение необходимой справки в коррумпированной послевоенной Польше не представляло особых трудностей. Массовые кражи на государственных предприятиях практически всего, что могло бы пригодиться в хозяйстве, являются лучшим доказательством долгожительства мародёрства после его кажущегося ухода в небытие.
Если бы не "зима века" бунта "Солидарности" могло бы и не состояться. По крайней мере, так скоро. Именно рекордные морозы прикончили правительство Эдварда Герека.
Первому партийному секретарю не повезло с погодой. Климатический фактор в 1970-ых годах, как никогда ранее, вмешался в политическую жизнь. Первым эффектом дождливых и неурожайных лет был свиной падёж, усугублявшийся с каждым годом. А в предновогоднюю ночь - 31 декабря 1978 года наступила "зима века".
К несчастью, первый удар морозов и снегопадов пришёлся как раз на дни, когда всё общество организационно и психологически было расслаблено: 30 декабря - суббота, канун Нового года - воскресенье, Новый год - понедельник. Ещё в четверг температура колебалась в пределах около плюс пяти градусов Цельсия, в пятницу упала до минус десяти. Одновременно усилился ветер и пошёл снег. И надо ж было такому случиться, чтобы всё вышеперечисленное разом! Зима парализовала страну почти на два месяца.
Люди, отправившиеся на праздничные мероприятия в предновогоднюю ночь столкнулись с проблемами при возвращении домой. Многие застряли в дороге в занесённых снегом автомобилях и поездах. На несколько дней оказались отрезанными от внешнего мира большинство населённых пунктов в сельской местности. Да что там! Отрезанными оказались даже некоторые городские районы - как, например, удалённый от Центра варшавский Урсинов, до которого не только невозможно было доехать, но и даже дозвониться. Вся связь с окружающим миром поддерживалась через пару телефонных будок, возле которых толпились очереди, словно в мясную лавку. В Пуцк и Владиславов продовольствие доставлялось вертолётами. К двум роженицам во Владиславове не смогли пробиться даже на военных бронетранспортёрах. В первых числах января в Седлецком воеводстве только 25 процентов дорог было расчищено для проезда транспорта. Не лучше представлялась ситуация и в других районах страны. В Быдгощском, Гданьском, Легницком, Познаньском и Торуньском воеводствах было объявлено о состоянии стихийного бедствия.
Снегоуборочные машины не выехали на дороги, потому что при температуре минус 12 градусов замерзало машинное масло. По той же причине встал также региональный и городской пассажирский автотранспорт. В Щецине выехало на маршрут 50 автобусов местного автопарка вместо 193 запланированных (у остальных отказала система управления). В Хелме замёрзло 120 автобусов. Садились аккумуляторы. Отсутствие напряжения задержало трамваи в парках. Только 30 процентов муниципального автотранспорта выехало на маршруты в Лодзи. В Варшаве из тысячи государственных такси вроде бы удалось завести целых 700, однако население обслуживали всего несколько десятков машин, так как остальные использовались для перевозки работников теплоэлектростанции и других служб. В течение нескольких дней польские города казались вымершими. Деревня в этом смысле выглядела получше - там имелись лошади.
Государственная транспортная система показала себя совершенно неподготовленной к таким холодам. Для ПКП эти дни оказались худшими со времён войны и послевоенных миграций. Вышли из строя автоматические стрелки. Мобилизованные железнодорожники, с помощью армии, делали всё, что могли. От обеспечения передвижения и своевременной разгрузки вагонов с углем зависила жизнь городов. В Легницком депо вышло из строя 80 процентов локомотимов. 60 электровозов и тепловозов встали в Быдгощском депо. В некоторых районах страны - например, в окрестностях Гданьска - вообще прервалось железнодорожное сообщение. Не хватало топлива для локомотивов. На вокзалах застряли огромные толпы приезжих. В течение нескольких дней февраля, когда раз за разом что-то ломалось и разваливалось, в помещении крохотной станции в Серпце расположились табором до 3 тысяч человек.
Ситуация, в самом деле, напоминала военную. Сообщения с фронта для государства "строящего социализм", были однако, удручающими. Информационный отдел ЦК ПОРП в своих информационных сводках для узкого круга руководства докладывал:
Ополе, 4 января: "Проблемы с отключением электроэнергии частично устранены. В результате предыдущих отключений пало несколько сот свиней, погибло более 150 тыс. бройлеров и цыплят, вымерзли некоторые тепличные культуры".
Белосток, 31 января: "Имели место крупные аварии высоковольтной сети на 4 тыс. трансформаторных станциях и ещё более чем на 1700 имелись незначительные повреждения. Перестала функционировать отопительная система в городе Чарна Бялостоцка. Имеются большие затруднения с вывозом продукции с заводов".
Пила: "В ночь с 14 на 15 февраля в снежных заносах остановились 3 пассажирских поезда. Пассажиры поезда сообщением "Валч - Кшыж" эвакуированы в утренние часы силами армии, задействованной для выполнения спасательной операции. В остальных случаях эвакуация осуществляется с помощью вертолётов".
Ольштын, 17 февраля: "В воеводство железнодорожной магистралью не прибыл ни один поезд с углем. В окрестностях Козлова на линии "Ольштын - Дзялдово" в снежном заносе остановился пассажирский поезд, следующий в Варшаву".
Важнейшими бастионами в этом сражении были теплоэлектростанции. В стране, буквально возлежащей на угольных пластах, драматически не хватало этого сырья: то ли запасы оказались недостаточными, то ли железная дорога не довезла, то ли разгрузочные линии позамерзали. На варшавских угольных складах в Жеране и Секерках в ручной разгрузке угля были задействованы все резервы, включая офисных работников. Во всей стране - как в фильме Бареи - происходили регулярные отключения электроэнергии. Одним словом: катастрофа. Так и обозначил это положение, отчитываясь перед Комиссией Грабского (созванной позднее в целях партийного разбирательства по итогам деятельности команды Герека) Ян Шидляк, правая рука Герека: "Мы, действительно, были на пороге катастрофы. Польская энергетика уже достигла уровня, который можно определить как фаза начального разрушения".
Конечно, не обошлось без жертв. В репортаже Марты Весоловской "Испытание холодом", опубликованном в номере "Политики" от 6 января 1979 года, читаем: "- Вам, действительно, надо знать, что тут сегодня творится? - спросила в двенадцатом часу дежурный врач "скорой помощи" голосом настолько охрипшим, что его трудно было отличить от мужского".
В столице машины "Скорой помощи" застревали в сугробах тут же на выезде с территории больницы, а следующие, если выезжали вообще, то лишь затем, чтобы откопать предыдущие. "Политика" не могла написать в своё время, что уже ко 2 января 1979 года в Польше было официально зарегистрировано 14 случаев смертей в результате переохлаждения (в одной Быдгощи погибло пять человек). Всех жертв той зимы, вероятно, не подсчитал никто. А к ним, безусловно, следует добавить все случаи смертей по причине не добравшихся до места машин "Скорой помощи", отложенных срочных операций, переохлаждения лиц старших возрастов, увеличения риска заболевания детей лёгочными болезнями, а такжи случаи смертей, в результате угара, происшествий на железнодорожном транспорте (шесть человек погибло в результате угара в вагоне поезда "Берлин - Москва") и в автомобильных авариях (никто и не слышал тогда о зимних покрышках). Не исключено, что в следствие всех этих причин "зима века" являлась самым крупномасштабным по количеству жертв стихийным бедствием в истории Народной Польши.
Люди замерзали в результате недостаточного обогрева или отсутствия должного утепления жилого фонда. Большие микрорайоны - символы строительного бума герековского десятилетия - оказались совершенно неподготовленными к морозам. В варшавском Урсинове в слабо утеплённых домах из бетона температура опускалась до 7 градусов Цельсия, чуть выше была в квартирах Гданьска.
Вдобавок, лопались трубы. Буквально за час до Нового года лопнули водопроводные трубы в редакции "Политики": вода залила архив, оттуда просочилась в "отдел науки" на первом этаже. Аварии водопровода имели место во всей столице. Ранней весной она напоминала времена Варшавского восстания: всюду вырытые канализационные траншеи и возносящиеся над ними сюрреалистические клубы пара. Централизованная система отопления, теплоэлектростанций, закачивающих в неё горячую воду, показала себя, как всякий монопольный хозяйственный механизм, нефункциональной и чрезмерно дорогой, а зимой, как эта, с рекордными морозами - даже убийственной. Пар, можно сказать, ушёл в свисток.
Выходили из строя и малые котельные - например, во Влоцлавеке не работало 23 поселковых котельных. Причиной этому были отключения электричества, что приводило к остановке насосов, поставляющих горячую воду в квартиры потребителей. Подобная технологическая цепочка: отключение энергии, остановка работы котельной - и, в результате, замерзание и разрыв труб - имела следствием, что без тепла остались люди в микрорайоне Келчув во Вроцлаве, в населённых пунктах Стшелин и Олава в Нижней Силезии. Вода вовсю лилась из полопавшихся труб. Только до утра 1 января в варшавскую службу ремонта тепловых сетей поступило около 800 заявлений о подобных авариях. В результате разрыва батарей в Цеханове, Плоньске, Пултуске и Млаве температура в жилых помещениях упала до 9 градусов. Политбюро ЦК ПОРП, собравшееся 3 января, среди прочего, постановило: "расширить производство батарей центрального отопления". Однако, для этого не хватило запаса необходимых для сварочных работ баллонов с кислородом и ацетиленом.
В январе оказались закрыты большинство школ, домов культуры, спортивных залов. Отключалось уличное освещение. В Ольштыне не работали 40 продовольственных магазинов, то есть, в то время едва ли не все. Гигантские проблемы переживала служба здравоохранения: не только сравнительно малые, оставшиеся без угля медицинские центры, до которых было трудно добраться, но и крупные больницы. В Варшаве, - цитируем партийный отчёт, - "Вследствие низких температур в больничных помещениях обострилась ситуация со стационарным лечением. Лежачие больные нуждаются в дополнительном уходе. К примеру, в клиниках Медицинской Академии к этой работе были привлечены студенты. Число хирургических операций сокращено до крайней необходимости. Пациенток гинекологического отделения и роддома при Медицинской Академии требуется срочно эвакуировать в другие больницы этого профиля".
Замерзая в неотапливаемых квартирах, люди выживали, как могли. Электрические печки разогревались буквально до белого каления, что послужило причиной нескольких пожаров. Однако, тысячи аварий электросети и, прежде всего, плановые отключения электричества по всей стране не позволяли таким способом продолжительное время удерживать необходимую температуру в жилых помещениях. Потому, спасались, обогревая квартиры с помощью кухонных газовых плит, следствием чего было понижение давления газа. Кипячение на газу одного чайника превращалось в почти бесконечную процедуру. С водой, даже холодной, тоже были проблемы - из-за частых отключений электричества и аварий водопроводной сети.
Также обнаружился дефицит свечей - в масштабах всей страны. Вспомнив времена кубинского кризиса, население сметало с полок магазинов муку, крупы, консервы, соль, тёплое бельё и верхнюю одежду. Массово исчезал из магазинов и хлеб. В некоторых местностях были введены ограничения на продажу продовольственных товаров. Цена автомобильного аккумулятора на чёрном рынке достигала 2 тыс. злотых. Во многих воеводствах было введено также ограничение на продажу горючего. Например, в Щецине частным лицам на заправке отпускалось всего по 10 литров бензина, таксистам разрешалось заправляться 20 литрами. 13 января, без предупреждения, были подняты цены на жидкие виды топлива. Зарубежные туристы, которых тогда, впрочем, было не слишком много, начали в панике покидать нашу страну.
С полок магазинов, в те времена без того полупустых, кроме большинства продовольственных товаров, начали исчезать и другие жизненно необходимые вещи. Бесконечные отключения электричества, задержки с доставкой товаров, вынужденые прогулы многих работников, вызванные транспортными проблемами, а также простои производства, обусловленные переброской рабочих на "фронт борьбы с зимой века", нанесли огромный ущерб социалистической экономике. Это коснулось буквально всех отраслей промышленности. Спад производства, достигший в отдельных отраслях 80 процентов, было невозможно компенсировать никаким способом. Фабрика "Поллена Лехия" в январе 1979 года полностью приостановила производство туалетного мыла и недопоставила 200 тысяч тюбиков зубной пасты. В магазинах обнаружился дефицит крема для обуви, брюк и юбок. Трагической оказалась ситуация и в фармацевтической промышленности. Не хватало: антибиотиков - таких как пенециллин, стремтомицин; витаминов - C и B6; кальциевых растворов, обезбаливающих, противоастматических, снотворных и психотропных медикаментов.
Пострадало также сельское хозяйство. В недостаточно обогреваемых фермах, инкубаторах и птицефабриках наблюдались падёж скота и массовая гибель птицы. Огромные потери понесло тепличное хозяйство. Упали удои молочного скота, в результате чего возник дефицит остальных молочных продуктов: масла, сметаны и сыров. Падёж свиней напоминал последствие эпизоотии. В 1979 году, впервые в послевоенной истории Польши, национальный доход уменьшился по сравнению с предыдущим годом: по официальным данным на 2,3 процента.
Всё вышепречисленное не могло ни оказать вляния на настроения в обществе. Уже в первых числа января, согласно информации ЦК ПОРП, "партийные инстанции получают много телефонных звонков с вопросами о причинах сложившейся ситуации. Многие из звонящих ведут себя агрессивно, откровенно ругают партию. Часто критикуются "рискованная экономическая политика", "отсутствие резервных фондов", организационный хаос. Нередко слышится мнение, что объявление состояния стихийного бедствия это попытка отвлечь внимание общества от "полного бардака в экономике" и, таким способом, освободить от ответственности виновных в этом людей".
О неблагоприятных настроениях в обществе партийные органы узнавали также из приходящих в их адрес многочисленных писем. Автор одного из них писал: "Я и все мои знакомые - соседи и сослуживцы нынешнее состояние определяем как запредельную некомпетентность руководящих кадров экономики, отсутствие у них чувства ответственности перед обществом и за судьбы страны".
Характерно, что нервозность в обществе не ослабевала одновременно с начавшимся относительным потеплением. 15 февраля 1979 года в Варшаве произошёл взрыв в центральном здании общенародной сберегательной кассы. Погибли 49 человек. Причиной взрыва была утечка газа, вызванная, по всей видимости, повреждением газопровода во время рекордных морозов. Вся столица несколько дней пересказывала это происшествие на все лады. Неделей позже случилась китайская агрессия против социалистического Вьетнама, ставшая на целую неделю главной темой разговоров у поляков. В марте в Польшу приехал "целитель и чудотворец" Клив Харрис, принимавший больных прямо в костёлах. Мобилизация костёльных служб и организация ими надлежащего обслуживания масс паломников сыграли роль генеральной проверки их готовности к планируемому визиту в Польшу папы римского Иоанна Павла II.
Вместе с тем, "зима века" имела и положительные стороны. Холодные батареи, отключения электричества и прочие трудности мобилизовывали людей в единое общество, по типу "Солидарности", в обход и, можно сказать, против воли официальных властей. Во время встреч в коридорах и на лестничных клетках, посещений соседей с целью одолжить свечку или батарейку для фонарика, люди ближе знакомились друг с другом, обменивались взглядами на происходящее, вместе ругали партию. В Радоме и Гижицке Служба Безопасности зафиксировала лозунги: "свободы и мяса", "хотим тепла и света".
И ещё одно последствие эта рекордной зимы. В 1979 году родилось на 35 тысяч больше детей, чем, в среднем, за 5 предыдущих лет. В 1980 году - даже на 40 тысяч. Интересно, сколько молодых отцов, отчаявшихся найти в магазинах детскую смесь "Малыш", приняло участие в забастовках в августе 1980-го?