Марине


Это просто, как дважды два,
как рубаха, купленная навырост,
велика, так растёт трава
недокуреная, 
Это минус, 
а всё же, в остатке, плюс.
Или
вечность, дЕленая на два:
Жду тебя, 
подыхаю, 
ни фига не боюсь:
ты спасёшь, ты ведь будешь
завтра.

Не приедешь -
начинаю новую жизнь: очки,
кошки с бантиками, пластилиновые словечки, 
чтобы, кожею - на тройные крючки, 
табунами мчались мои овечки.
Под гору, волку в расправу, 
Следом хлестнёт хорей.
Больно, еще больнее и хлеще.
- Бросить?
Нет уж!
Слушай, приезжай скорей,
или сдохну, как догорают вещи.

Стол обугленный, 
шкаф,
переполнен книг,
корешки, по которым, 
шелухою ссыпая буквы,
лезут, шевелясь, как жучкИ,
огоньки, 
в башмачки обуты.
красные.
          Перетекая в пух,
белый, бЕззвучно, как,
безголос, котёнок
- брошенка
испускаю дух, 
за
живо
спалёнок.


...Приезжай, ну, 
видишь, 
ничего не успев,
сыплюсь мелочью, 
сигаретным пеплом.
Ты...
Прости уже, не нараспев,
так захлёбываются ветром.
Так, взбешён, на дыбе
мучается мужик,
в петлю
вдёрнутый,
пляшет полупокойник.
Так, Луны, отъедает лик,
наискось срезанный, подоконник,
если смотреть от подушки, где
мы, кожею врастая в кожу,
были. Ты мной, я - тобою
всюду. То есть - везде.
- Приедешь?
Сможешь?


Умрн