А вечера, прежде дОлги, теперь как мышь,
что, на два маха крылами, сглотнет фонарь,
только и радости, свет мой, когда ты спишь,
слышать, как дышишь тихонько. а там...
февраль.
и, окаянный ревнивец, проклятый змей
снова, проснувшись, полезу из тонких кож,
зрак расширяя не поисками друзей,
было да сплыло, а надо нащупать нож.
где-то в карманах под семечками, трухой
от механизма верчения стылых лет,
жив! притаился и смотрит:
- рискну, рукой?
вскрою ли вену, где с детства течет билет
в лучшее, Бог весть, иное. 
- скажи, куда, 
Ванька-дурак, 
- тотчас щука проломит лед
до горизонта, и выше. 
иным беда, 
а для тебя в самый раз. 
только бы вперед.
только обратно ни шагу. 
пускай полкИ 
в черном, рядами, каленый
нацеля ствол,
айн цвай марширен, стопы легки....
к черту январь и декабрь! 
- февраль, как вол, 
далее, дальше, 
где, косо летящий снег
глаз залепляет, 
шагай, мой февраль, там май
строит шалашики им, кто пустился вслед,
а ты прости и шалашики не ломай.
ведь, под травой и кустами, связав холсты
тел раскаленных, сплывают в густой июнь.
тою же отмелью, некогда, плыл и ты,
разве, не с нею,
а вот уже, сед, как лунь.
или змея декабря, 
растопыря глаз, 
в ночь, чьи, от фар, потолки белы,
думаешь: а выключал ли газ?
И засыпаешь. Так лучше.
Теплее сны.



Умрн
(24 дек 15)