Остались только корни слов,
приметы, вешки... - вбиты розно.
...Таблетки, списочки стихов
и то, что ты, так несерьёзно
проговорила на бегу,
недокричала, убегая,
пустое, то, что не смогу
припомнить, даже ради рая.
Но - всё ж осталось, ободрав
полоску кожи у запястьи.
Не спас подвёрнутый рукав
и нитка красная на счастье,
не спас июль, сырой, как гриб,
сентябрь, где худшее проходит,
не спас высокий воротник,
трамвай "восьмёрка" - он довозит 
от остановки - до тебя.
От жажды - к влаге...
- Пахнут травы
особенно, после дождя
накошеные... 
Вспомни слабый
как нитка. - Нет! Волосяной,
из меди тянутый сердечник,
нам был протянут: тот, живой
заваливавшийся скворечник
с птенцами... 
Шарфик твой связав,
я птичий дом у неба правил,
а ты ждала внизу, у трав
сухих, одна, сидела...
- Правил
и тяготения закон,
- свалился бы! - прорвав, 
с той ветки,
и возвратились бы вдвоём
домой, тогда (хромая)... 
             - Редки
развилки тонкого пути,
когда, одной рукою краник
свернув, мы можем перейти
в судьбу иную, вдруг исправив
жизнь.
- Упростив, перепахав,
и, раздвигая окна шире,
внести небывшее, как шкаф
в простор и свет большой квартиры.



Умрн.