Я родился и рос в свободном мире. Мире, тогда еще разбавленным толикой коммунизма, в котором мигом успели позабыть большинство своих несокрушимых заветов, превратившись тем самым в страну, не обремененную лихими диктаторами, железным занавесом, очередями за колбасой. Я поглотил все самое лучшее и самое горькое со своего детства. Деда мороза, который являлся ко мне каждый год с подарками, узорами на стекле, морозным, сверкающим утром. Смех, радость, первую любовь, скатывания с обледеневшей горки на пятой точке после школьных занятий. А так же нищету, страх выходить из дому после захода солнца, шприцы разбросанные по детской площадке, бомжа Витьку, которого нашли в одной из мусорок, в которой он любил копаться, и порой даже находил там себе что-то, что можно было прожевать не извергнув все обратно.
Я по жизни был симпатичным малым, с ангельским лицом, при этом с незаурядными способностями к учебе, и не плохо подвешенным языком. Мне никогда не попадало от учителей, практически никогда от родителей.
Когда мне стукнуло годков восемь, в моей жизни появились карты, с голыми бабами, которых я разглядывал с не скрываемым интересом. Мне были интересные женские гениталии, и я пытался узнать как можно больше, о мире взрослых, в который мне только предстояло войти.
Таким образом пронеслись два очередных года моей жизни, и вот настал час, когда родители приняли решение. Так получилось, что ради блага семьи, мы переехали жить в Израиль. Все стало еще проще. Мне казалось, что я оказался в оазисе. Конечно, были и драки в школе, и слезы, и самотерзания, которые были последствиями моих комплексов неполноценности. Но по большому счету, все шло своим чередом. Мама с папой больше не ссорились из-за двух рублей, у меня появился компьютер, у меня появились новые друзья. Я был малым шпендиком, в меру стеснительным, в меру взбалмошным, в меру дурным и в меру хорошим. Я всегда любил своих родителей, я всегда ко всем взрослым относился с не наигранным уважением. Я любил изучать и мыслить.
Моя первая настоящая порнография, была дискета, подаренная мне, моим же товарищем по классу. В те дни, я со слезами радости наблюдал, когда мои родители покидали квартиру, и я оставался наедине со своим сокровищем. Моей дискетой, с настоящими, красивыми и голыми... Я нагишом бегал по всей квартире, не зная, куда деть себя от возбуждения, пока не научился его сливать.
Таким образом, я взрослел, и впитывал в себя все, что меня окружало. А окружала меня в большинстве своем, лишь одна свобода. Свобода мысли, свобода действий, свобода цензуры, свобода.... Как красиво звучит это слово, и какие гадкие порой последствия, включает в себя оно.
"Демократия!!" кричали все вокруг. И я слушал. Мне никто не запрещал ничего, чего бы желала бы моя душа. Я мог начать колоться в 14 лет, я мог нанимать себе шлюх в 16. Я был горд, умен и трезв. Хотя трезвый, это относительно. Мир алкоголя я, конечно же, познал, но в меру. Так чтобы не мешало учебе, и дальнейшему саморазвитию.
Я окончил школу на отлично, как и большинство окружающих меня друзей. Я ощущал, что вливаюсь в элиту общества. Элиту моего поколения. Самые одаренные пошли учиться, я был в их числе. Я закончил один из самых значимых ВУЗов мира, на медицинском факультете, и еще при учебе, чем больше я резал, тем привычнее для меня становился процесс. Чем больше классики я читал, тем омерзительнее мне казался мир окружающий меня. Чем сильнее я привязывался к духовным лидерам, тем сильнее меня отвращали отросли "больной демократии". Мне были омерзительны фрики, эмо, геи, растаманы, наркоманы. Я вчитывался в литературу разных культур с захлебом. А когда наставало утро идти в факультет, я все с большим умилением следил за кошками, которые кружились у моих ног, и с омерзением смотрел на заспанные, небритые рожи моих однокурсников.
Я любил и влюблялся. Я бросал, бросали и меня. Я любил секс и разврат. А особенно я любил смешивать это с алкоголем. И чем сильнее ощущал я в себе личность, тем сильнее я ощущал в себе призыв. Я чуял, что мне нужно писать, что мне нужно сделать что-то для человечества, мне нужно рассказать всем ПРАВДУ! Хотя все знали свою правду, не мою, а мне всегда не хватало слов, что бы выразить то, что ощущаю только я, и кажется, другие не замечают. Демократия, какое выразительное, кажется позитивное слово, а разве так? Разве демократия это не подсчет голов, нежели того что находится в них? Но я никогда не жаловался. Я находил систему коррупционной и несовершенной, но пользовался я ей безупречно. Я был заядлым капиталистом, который умел сорвать денюшку в нужном месте, в нужное время. Я нанимал себе шлюх, забавляясь с ними всяким развратом, и каждый раз после акта, я ощущал в себе прилив.
Когда мне стукнуло двадцать три года, я уже был дипломированным врачом, и этот год, перевернул для меня реалии с ног до головы. Я могу сказать, что в совершенстве познал все пороки и грязь, которые в сочетании с капитализмом, становились для меня будто бутерброд с красной икрой для того же бомжа Витьки.
По жизни, я предпочитал бизнес, нежели медицину. Мне приходилось довольно часто проводить лекции на различные темы саморазвития. Ко мне люди часто обращались за советом, находя благо для себя в них. А мне становилось ярче на душе, от знания того, что умею и могу, помочь в беде, или недуге.
Но никто не догадывался, вплоть до двадцати трех лет, откуда же я черпал свое миро-знание. А пришло оно, со слова, свобода. Свобода и как она есть.
Глава 1 Алкоголь
Не упускайте случая делать добро - если это не грозит вам большим ущербом. Не упускайте случая выпить - ни при каких обстоятельствах.
Марк Твен.
Первый раз я рассек человечью плоть в девятнадцать лет, на втором курсе медицинского факультета, правда, в отличие от последующих, этот был уже мертвым. Я помню этот день, словно это было вчера. Я молодой, пугливый второкурсник, первого сентября приехал с группой в анатомичку. Это было вводное занятие и, разумеется, никто никого резать не собирался. Наш преподаватель (между прочим ухоженный дедок лет семидесяти пяти, с пятидесяти летним стажем работы), рассказал нам как устроена кафедра анатомии, и откуда берутся свежие трупы. Как оказалось "свежаки" представляют собой не что иное, как обыкновенные бомжи, вроде моего старого знакомого Витьки, которые дохнут от холода и голода на улице, или что еще интереснее убивают сами себя. Наш свежак умер от кровотечения, рассказал нам препод, а кровотечение возникло из за цирроза печени. Тогда я еще не понимал значение варикозно расширенных вен при портальной гипертензии вследствие цирроза печени, однако мне уже страшно захотелось посмотреть на его печень. Алкогольную, цирротическую печень. После занятий я подошел к преподавателю, и применяя всю мою обаятельность, сумел добиться разрешение ассистировать ему при препарировании трупа. Препарирование было назначено на 18:00, однако я был настолько нетерпелив что явился в анатомку в 17:00. Меня поразила страшная тишина, стоявшая в ней в этот час, ни студентов, ни бабок вахтерш, только я и молчаливые мертвые туши.
Первым делом я отправился в преподавательскую за моим светочем науки. Тихо постучав, подождал пару секунд. Ответом мне была тишина. Постучал погромче - тоже самое. Приоткрыв дверь, передо мной предстала следующая картина: Мой старичок мирно посапывал на столе, рядом с чуть начатой бутылкой дешевого виски. Смрад от перегара достигал моих ноздрей даже у входа, когда до профессора было метра три.
Меня всегда удивлял то факт, что люди не умеющие пить - все равно пьют. Что проносится в их голове в тот момент, перед тем как они опрокидывают первую рюмку, что сейчас станет лучше? Или "Я сейчас превращусь в совершенно другого человека, убив этого малодушного труса, который покрывает моё истинное я? "
Это все глупости. Человек должен контролировать алкоголь, а не алкоголь человека. Только те, кто понимают сию аксиому, могут по-настоящему насладиться теми ощущениями, что дарит алкоголь. Ведь смысл его не в том, что бы снять свою наружную оболочку, и выставить напоказ свое гнилое нутро, а наоборот получить источник энергии, который позволит тебе сконцентрироваться на самом себе, стать единым с собой и с окружающей средой. Почувствовать, как зажигаются внутри тебя мысли, идеи, которые так глубоко прятались в твоей голове, но настал час им показаться на свет. За них никогда не должно быть стыдно. Должно быть стыдно что ты проиграл алкоголю, и он взял над тобой вверх.
Однако еще больше на дух не переношу глупцов, которые полностью отвергают алкоголь. Эти люди не знают что такое внутренняя сила, и никогда не смогут оценить красоту мыслей, как это позволяет нам сделать алкоголь. Их главный довод "я могу получать удовольствие от жизни и без алкоголя" просто смешон. Как может человек получить удовольствие от жизни, когда он не знает себя, не знает чего он, действительно хочет. Такие люди обычно живут как стадо, демократическое стадо рождение-школа-колледж-работа-пенсия-смерть. Все они думают, что они уникальны, неповторимы. Но они никогда не смогут понять даже то, что на самом деле они лишь являются слабым звеном человечества, которое сильные люди будут использовать в своих целях.
При виде спящего препода, у меня сразу поднялось настроения. Я смогу отпрепарировать труп сам, без каких либо помех и указаний. Нет ничего хуже, чем плясать под чью-нибудь дудку, исполняя глупые требования, основанные на никчемных законах.
Не долго думая я ополовинил бутылку. Пойло было мерзкое, но тогда мне было наплевать. Лишь с годами я пристрастился к хорошему алкоголю, а в восемнадцать, я не почувствовал бы разницы между самогоном, и Джек Даниелсом.
Где то к 18:00 я почувствовал, как алкоголь растекся по моей кровеносной системе. Пора было приступать к делу. Бомж лежал в секционной комнате. Рядом набор инструментов, о которых я тогда не имел понятия. Взяв тот, который мне приглянулся, я сделал продольный разрез от мечевидного отростка грудины, до лонного сочленения. Выступила кровь, которая лишь больше меня взбудоражила. На тот момент меня интересовала лишь печень, и я принялся сразу ее искать, благо все мы с детства знаем, что она находится в правом подреберье. Найти ее мне не составило труда, но она вся была покрыта жиром, и этот жир тянулся от нее во все стороны. Лишь позже я узнал, что это связочный аппарат печени, представленной дубликатурой брюшины. Осторожно вскрыв этот жир, я обнаружил кое-какие сосуды. Не знаю каким образом мне удалось не повредить их, но это уже не важно. Важно то, что я наконец добрался до печени. Сразу было видно, что она не имеет ничего общего со здоровой печенью, хотя бы исходя из того, что она вся была в каких-то буграх красно-рыжего цвета. Очень плотных на ощупь. "Значит так выглядит цирроз" подумал я. Что ж, это хороший довод бросить пить, но точно не для меня. Интересно, какую жизнь прожил этот бомж. Кем он был до тех пор как скатился в омут морального разложения. Депутатом? Примерным семьянином? А может врачом? Уже никто не даст ответ на этот вопрос. Сейчас он представляет собой свежее мясо под моим разделочным ножом, без прошлого и без будущего.
Я уже собрался резать дальше, но тут меня прервал окрик
- Молодой человек! Что это вы тут делаете?!
- Ах профессор, вы же сами сказали мне начинать препарировать без вас.
- Хм, я так сказал?
-Да, вы сказали, что уединитесь на пару минут в преподавательской, и позже подойдете.
-Ты же не заходил в преподавательскую?
-Конечно нет. Все нормально профессор?
-Да. Ступай отсюда. Дальше я продолжу сам.
Старый хрыщ даже не помнил, что с ним произошло. Алкоголь давно поборол его. А я получил все что мне надо было. И больше мне незачем было тут оставаться.
Под эти серые воспоминания из прошлого, я собирался на посиделовку в Тель-Авиве, с однокурсниками. Мне всегда нравилось красиво одеваться. В большинстве своем, не слишком много лоска, более аккуратно, нежели пафосно. Пиджак от Версачи, черные джинсы, черные туфли с блесткой по середине и бордовая рубашка. Одеколон от Поло, черный. Пышные волосы закинуты назад.
Мы должны были встретиться в 20:00, в заведение под названием "Маленькая Прага". "Через час" на автомате подумал я.
Спустившись на стоянку, я сел в свою добротную "Короллу" и повернул ключ зажигания. По салону прокатился бархатный голос, которому я с искрой в глазах, начал подпевать "Поле наледью покрылось, я упал, подскользнулся, и четвертиночка разбилась, до нее дотянулся...". Предвкушая приятную, тесную компанию, и добротный Паулнер, я надавил на газ, тронувшись в дорогу.
Я несся по скоростному шоссе, перестраиваясь от самого левого края, до самого правого. Поток машин был средним, и позволял маневрировать. Быстрая езда, была моей слабостью. Соблюдая все тонкости правил дорожного движения - давить на газ лишь под сотку - выше мои сил. По этому, не слишком быстро, но ощущая ветерок, стрелка спидометра пошла вверх на сто сорок. Наблюдая, как проносятся и удаляются огни, моей маленькой и милой страны, я с упоением мчался вперед. Естественно я предвкушал. Говорят первая стадия алкоголизма, это когда прокручивая будущую посиделовку с градусом, на автомате поднимается настроение. Вполне.
Найти парковку в Тель-Авиве, в любое время суток, в любой день, считается практически не возможным, по сему, не утруждая себя размышлениями на сию тему, я ввел в навигатор место ближайшей платной парковки около заведения. Припарковавшись, я проверил по карманам, что со мной все пять вещей, которые при мне всегда. Запоминая это, я всегда знаю, даже если сильно пьян, проверить все ли на месте - лишь посчитать до пяти. Ключи, кошелек, мобильник, сигареты и зажигалка. Выйдя со стоянки, я по привычке потянулся к пачке. Пламя от зажигалки засветилось нежно-оранжевым огнем. Я поймал себя на мысли что разглядываю пламя уже несколько секунд. В нем что-то будто жило. Огонек трепетал на ветру, выдавая плавные отточенные до автоматизма движения, будто миниатюрная стриптизерша выполняет этот танец, лишь для меня одного. Зашелестела сигарета. Я медленно, смакуя, втянул первую тягу, и быстро выпустил дым на свободу, на свой путь в поднебесье.
Тель-Авив встретил меня яркими огнями, грандиозными зданиями, массой улочек, всех красочных в своей неповторимости, но закономерной простоте. Забегаловки всех разновидностей кухонь простирали мою дорогу, и навстречу мне шагали люди разных мастей. Кто в классических костюмах, но большинство будто клоуны, с перекрашенными волосами, шотландскими юбками, геи идущие за ручку. "Гомосятина", машинально пронеслось у меня в голове. Встречались и велосипедисты. Легкой походкой я доковылял до нужного мне заведения, когда мой взгляд зацепило граффити на стене. На ней была изображена голая девушка, сидящая в позе лотоса, и вокруг ее рук изображали поразительный танец змеи разных мастей. "Странно, я не замечал этого произведения здесь раньше" подумал я. Я ощутил легкий толчок в плечо, обернувшись, я заметил фигуру девушки, в темном балахоне удаляющуюся от меня, вдоль улицы. Она развернулась ко мне, и ее лучезарная улыбка, с толикой страсти, завлекла. Меня будто окатило ледяной волной, а взгляд стал расплываться. Наваждение было моментальным, и прошло сразу. Не придавая большого значения приключившемуся, я уверенным шагом зашел внутрь.
Меня встретил зал, с деревянными столиками, со множеством витиеватых ковриков, и официантки одетые в юбочки, все как на подбор - блондинки.
-Извините пожалуйста, у нас с друзьями заказан столик на имя Пруткова. - выпалил я -Проследуйте за мной - ответила мне официантка, и я послушно побрел за ней, наблюдая за ее фигурой, раздевая ее глазами.
Все приехали раньше меня, и встретили меня радостными возгласами и похлопываниями по спине, с чистыми открытыми улыбками. У некоторых также, уже блестели глаза.
-Садись Владик, заказывай себе пивася, давай чекнимся, и расскажешь как жизнь, как оно вообще? - промолвил Саша - Литр Паулнера, пожалуйста - проговорил я улыбчивой официантке.
-У меня - все слава Богу. - продолжил я - Пока что не иду на интернатуру, хочу построить изначально себе стабильный пассивный доход, чтобы голова не болела каждодневно, на что сигареты покупать, а там пойду дальше. Мне хватило Техниона, где порой выть готов был, так курить хотелось. Ты меня знаешь, я не привык транжирить, но в комфорте себе отказать не могу.
-Не говори - пробормотал Саня - Все как-то смутно. Я сейчас работаю на Шабак. Большинство времени пишу код. В принципе интересно конечно, но зарплаты от армии, на нормальную жизнь не хватает. Порой не знаю куда себя деть. Пытаюсь тоже вырваться из рамок капиталистического рабства, по средством стартапов. Надумали одну аппликацию на андроид строить, так что сейчас, и пятница с субботой у меня улетают на очередной код. Как в личной жизни?
-Да никак Сань, помаленьку. Порой цепляю то тут, то там глупышек. Ничего стоящего. По большому счету, я бродячий пес. Иногда когда засуха и уже невмочь, заказываю блядей, эдакая разрядка. Но в большинстве своем, стараюсь двигаться вперед, работать по разным направлениям, много набросок, и на личную жизнь все ровно времени не хватает.
-Ладно, Владыка, че мы тут с тобой как два отшельника, давай всеми поднимем. Толкни речугу. - Ну, давай - ответил я, и стал прокручивать в голове развивающийся и набирающий обороты добротненький тост, для нашей, вроде и глубоко интеллигентной компании, но с другой стороны, ценящую корни страны из которой все мы приехали, и поддались гопотству. Когда легко, и непринужденно в общении, мы не чураемся никаких цензур.
- Ну что, дорогие мои братцы, алкоголики, я хотел бы выпить за то, что, не смотря на не малые расстояния которые нас разделяют, не смотря на занятость всех нас по отдельности, не смотря на разность путей которые каждый из нас для себя выбрал, и, не смотря на то, что мы не часто видимся, мы видимся! Мы с радостью всегда встречаем друг друга и провожаем. Мы не забываем наш совместный путь, и за то, что каждый за этим столом, сделал частью своих приоритетов - быть здесь, каждый раз как позовут. По тому что каждому из нас не все равно, а это достойно уважения. За вас мои друзья, ура!
-Крассава - бросил Паша, и сделал глоток холодного пенистого Гиннеса, вровень всем поднявшим свои бокалы.
Вечер оказался красочный своей теплотой, своими воспоминаниями, острыми анекдотами, и не малым количеством пива. Я за вечер повторил свой заказ еще дважды. К окончанию банкета, я был в приподнятом настроение, и скулы немного сводило от частого смеха, также как сводило слух близ сидящих от нашего гомона и нецензурной лексики.
Сигареты давно закончились, и мне пришлось бегать в ларек через дорогу, докупить себе очередную пачку мальборо красных. Курил я как паровоз, играя с дымом, выпуская его в разных формах, купаясь, захлебываясь в нем. Он кружил над нашим столом, и оставлял небольшой смог, который придавал нашему столику толику загадочности.
Напившись от души, мы начали расходиться, каждый в свою сторону. Каждый вновь на свой путь, чтобы завтра встать с постели, и вновь преобразившись вернуть себе всю серьёзность и профессиональность, с которой подходил к "делу своей жизни".
Я залез в свою машину, и как часто бывает под градусом, озабоченность вмиг обрушилась на мои плечи. "Час ночи", подумал я про себя. Пролистывая телефонную книжку, я старался ухватиться взглядом за имя самой доступной, которая в любом случае примет меня. Обзвонившись в три направления, везде получил отговорки девушек, которые ссылались на неудобства, на поздний час. "Я же в Тель-Авиве" мелькнуло в голове. Я завел машину, и поехал в сторону старого автовокзала. Район был темный, мутный, коварный. Это был район наркотиков, нелегалов и проституток. За правильную цену здесь можно было достать все.
На обочине я заметил девушку. Я приблизился, открывая окно. В тот момент меня вбило в дрожь. Я всем нутром ощутил, что сзади кто-то есть. "В таком районе, есть и такие профессионалы, которые могут забраться в машину без звука" подумалось мне. С дурным предчувствием и дрожью в пальцах, которые держали руль, я поднял глаза на зеркало заднего обзора. Оттуда мне ухмылялась та же улыбка, которую я заметил у девушки около "Маленькой Праги". Я быстро повернулся, но в машине никого не было. Мое сердце ходило ходуном, на лбу выступил пот, хотя погода была прохладная. У меня померкло в глазах, и мне стало страшно. - Эеей, так что там? - Донеслось до меня откуда-то с боку, вытолкнув меня вмиг в обыденную реальность - Что? - переспросил я, разглядывая расфокусированным взглядом проститутку к которой подъехал. - За полтинник минет в презервативе! - отвечала она мне раздраженно. - Залезай - сказал я, мотнув головой.
Она зашла в машину, и я отъехал на соседнюю улочку, потемнее. - Начинай - бросил я, своей попутчице вытаскивая из кошелька пятьдесят шекелей. Она надменно приняла от меня деньги, запрятав сразу в карман, расстегнула мне ширинку. Брала в рот она не охотно, будто брезгуя, хотя толика брезгливости появилась у меня, видя, как опускается, и поднимается не слишком чистая голова, моей второсортной шлюшки. Не смотря на не охоту, техникой она не страдала, наверное, сказывается опыт. Через минут двадцать я был опорожнен, удовлетворен и спокоен. - Спасибо - прошептал я девушке, и нажал на педаль газа, как только она вышла из машины.
Я сразу же включил радар, настроенный на частоту раций полиции, на полную мощь, и спокойно поколесил домой. Уже не спеша, уже размерено, подпевая голосу, который кружил по салону машины:
Well I don't know why I came here tonight, I got the feeling that something ain't right, I'm so scared in case I fall off my chair, And I'm wondering how I'll get down the stairs, Clowns to the left of me, Jokers to the right, here I am, Stuck in the middle with you.
Проснулся я с небольшим похмельем. Бутылка с водой, как всегда, уютно приютилась на тумбочке около кровати. Сделав пару немалых глотков, я ощутил, как приятная влага разбегается по моему организму, и проникает в клетки, активируя метаболические процессы. Старт новому дню. Начинал я день, по всем заветам. Я нарочно заводил будильник на полчаса раньше, чем мне было необходимо. У меня был свой утренний ритуал. Просыпаясь, я на автопилоте подползал к компьютеру, метрах в трех, на противоположной стороне комнаты, и включал его. Вскрывал свой выборочный список классической музыки, и врубал ее на всю катушку. Пятнадцать минут я так сидел, прислушиваясь к звукам, проникаясь гармонией царившей в моей спальне. После пятнадцати минут, я ставил на газ нерастворимый кофе. Черный, турецкий. Наблюдая за варкой, я отмечал, когда появлялись маленькие пузырьки. Я брал пол зубка чеснока, давил, и бросал в кипящую воду. В таком состояние, я мешал ложкой еще с полминуты. По окончанию, через сеточку выливал себе в чашку ароматный кофе, с двумя ложками сахара. Заходя в спальню, я вскрывал любую книгу, которая меня когда-либо чему-либо научила, и наобум начинал читать очередные пятнадцать минут, при этом держа сигарету в зубах, и заливая эту блажь, своим неповторимым кофе.
Как раз когда во второй раз прозвучал мой настырный будильник, я вернулся в реальность и был полностью готов к новому дню, из которого был готов, выжимать все соки.
На сегодня у меня был планирован полет в Харьков, мой город, город моего детства. Я давно не навещал больную бабушку, а билет на три дня, по дешевке мне предложила студенческая ассоциация, и я подумал "Почему бы и нет?". Мне хотелось посмотреть на мой город, ведь я не был там уже три года. Мне хотелось почувствовать дух Украины. Сколько бы я не жил в стране Израиль, которая давно стала мне домом и местом, куда я всегда возвращаюсь, и возвращаться буду, но Украина на века засела у меня в сердце. Я не забывал, откуда я, и всегда с тревогой переживал смутные дни Украины, даже если физически там не присутствовал.
Вылет был назначен на двенадцать дня. Мне оставалось четыре часа. Все что мне нужно было на три дня, уместилось в небольшой чемодан, и, собравшись за пол часа, я вновь побрел к своей черной "Королле".
Пройдя последний этап, паспортный контроль, я побрел к залу ожидания. Бен Гурион был великолепен в своем величии. Зал ожидания устроен как цельный круг, посреди которого бассейн, а с потолка лилась вода. Атмосфера дружелюбия поглощала это место. Разные нации, улыбающиеся капитаны и стюардессы, бизнесмены летящие в Нью-Йорк и бедняки, возвращающиеся в Албанию. Все залито светом, магазинами вдоль периметра зала, и грандиозными ценами на любой сувенир. И все было бы чудесно, если бы не одно но. Я боялся летать. Я посмотрел на часы, и до посадки оставалось еще сорок пять минут. Меня всегда охватывала паранойя при полете. И да, я знаю статистику, я знаю базисные принципы аэродинамики, но это не помогало мне от озноба, который пробирал меня, каждый раз, когда я садился на это чертово сидение! Я знал лишь один способ, который мне кое-как мог помочь в моей паранойе, и поэтому я достал из внутреннего кармана кейса пол литра Хортицы платинум, энергетик и пластиковый стакан. Когда прозвучал вызов на рейс, в бутылке еще оставалось грамм 200. Я налил себе очередной стакан, разбавив его желтовато-пузыристой жидкостью, закинул шлейку за плечо, и, выбросив следы своей терапии, двинул в сторону ворот.
На мое удивление, рейс прошел спокойно, и приземлился я в Харькове ровно по расписанию. Заплатив такси полтинник, я без эксцессов доехал и до гостиницы, где я получил ключи от забронированного номера. Номер был не плох. В углу стоял письменный стол, двухместная кровать стояла напротив старого, кинескопного телевизора. В номере не было ванной, лишь душевая. Также был чайник, кофе и чай. В номере было чистенько, и не наблюдалось трещин на потолке, которые я ожидал здесь увидеть. На стене весела одна картина, изображающая зеленый лес, с белоснежными холмами, просвечивающими из под крон, великих дубов. Я небрежно кинул рюкзак на койку, и вернулся к ожидавшему меня таксисту. - Переулок Лопатинской шестнадцать, бросил я мужику, кавказкой национальности, и мы вновь двинулись в путь, в дом своего детства, с которым меня связывают немало воспоминаний. К бабушке.
Во дворе, я наткнулся на друга детства - Лесь. Он мне сообщил, что бабушка совсем плохая, и вызвался подняться вместе со мной.
Нас встретила тётя Рая, сестра бабушки, которая заботиться о ней. Когда я зашел, бабушка спросила "А кто это?" Ну, я помнил с прошлого визита, что такое бывает, и подумал, что сей час, покажу ей фотографии, и она вспомнит, обязательно вспомнит. А мы с Лесем, сели в салоне и пили кофе. Квартира была однокомнатной, но что еще нужно полоумной женщине на старости лет? Пестрый, полосатый ковер рыжеватого оттенка нежно гладил ноги. Три кресла и два дивана. Удивительно, что оставалось место, чтобы пройти до окна. Слои частой пыли ярко бросались в глаза. Давно не мытые окна, странно разбрасывали спектр солнечных лучей, тем самым оставляя сизый дымок, царивший в этом пропахнувшем старостью доме. Я рассказывал бабушке, что я Влад, показывал ей фотографии у нее на стене, и видел, что она не понимает что я - это я.
Никогда не думал, что Альцгеймер так близко коснется меня. Проходя его в университете, мы учили, что это одна из самых частых форм деменции у пожилых людей. Деменция.. что такое деменция? Я думал все старики рано или поздно выходят из себя, но на самом деле все оказалось по другому.
Бабушка тараторила мне "извини сынок, голова у меня дурная". Немного сгорбившись, с дрожащими руками, с опущенными, бегающими глазами, она стучала своим старческим кулаком по седой голове. Лесь говорил мне шепотом "обними ее", а я сидел, и был не в силах сдвинуться. Я даже ему не мог ответить, потому что я зажал зубы до хруста, только чтобы не заплакать. Я встал, вышел на балкон, и тогда полилось, ручьем. Я ощущал себя подростком, зажатым со всех сторон монстрами. Я злился на себя, я злился на родителей за то, что уехали. Я злился на нее, что она не согласилась переехать к нам. Я злился на всех. И я не мог ничего сделать. И сейчас не могу. Я благодарен Лесю за то, что он видел мою раскрасневшуюся морду, и не сказал ни слова.
Это ад, это зло - видеть человека в таком состоянии, когда ты знаешь каков он на самом деле. Я пообещал себе, не помнить ее такую. Я перелистывал старые альбомы, и видел там ее гордый взгляд, я видел сильного человека. Мне это помогло вспомнить ее такую, какой я должен ее помнить. Последнее воспоминание, которое я определил для себя - когда в двадцать лет, я был у нее, и она плакала провожая меня, вся сияя добротой и смутными терзаниями, "Будто видит меня в последний раз" подумал я тогда. Так и получилось. Ей не удалось меня вспомнить.
"Впечатлительный малый" скажут мне взрослые, не раз наблюдая, как уходят друзья, как погибают родственники. Пускай. Я знал, что мне нужно, я вновь отчетливо понимал, что без водки, я не смогу совладать со своими эмоциями, и они сожрут меня изнутри. Подавят. Изначально я собирался навестить в этот вечер одноклассников, но я был не в состоянии. "Вхожу в запой" подумалось мне. Но контроль я не терял, не минуты. Я всегда умудрялся выйти из рутины заливания в себя горькой смеси. У меня было простое правило - не пить больше трех дней подряд. Я заказал себе в номер французского багета, масла, красной икры, сала, зеленого лучка, гранатного сока и литр Медов. Многие скажут, что водка, это не выход, что это удел слабых. И я даже согласен, что с помощью водки, мне не найти ответов. Но я по себе не раз знал, что с ее помощью, я смогу забыть вопросы. И буду забывать их до той поры, пока они не растворятся в пучине прошлого.
Я налил себе, как мне показалось на глаз - грамм 200, и залпом осушил стакан. Легкая блажь распространилась по телу. Вдохнув полной грудью воздух, мне полегчало. Аккуратно отломив кусок еще теплой булки, я выложил на нее кусок ледяного, ядреного от чеснока сала. Откусив кусок, я также отгрыз от зеленого лучка. Медленно пережевывая, я давал рецепторам вкуса, ощутить каждый элемент в полости моего рта. Когда я почувствовал что сало, начинает таять, я проглотил классическую смесь. Алкоголик, можно подумать. Но подумать можно все. Лично я, не люблю не пьющих людей. Они иные. Они, как по мне, больше схожи роботам. Программам, у которых своя функция, или даже свои функции, которые не распространяются на выпить и расслабиться. Вы когда либо, спрашивали человека, почему он не пьет? Девяносто процентов из них скажут вам, что им не нравиться вкус. Будто я утром вместо клубничного йогурта выпиваю стопку, облизывая стакан с остатками.
У непьющих, каждый рассказ заканчивается одинаково - и потом я пришел домой. И это лишь в очередной раз навязывает меня на мысль о гуманоидах, но никак не о человечности. Ведь порой нужно расслабиться, просто необходимо посмотреть на мир немного в других тонах. Более дружелюбно, более открыто, немного размыть рамки повседневности. Я не говорю о чрезмерном злоупотреблении. Я рассуждаю о выпивки ради снятия стресса.
Алкоголь - убийственная смесь, которая изводит наш организм, которая убивает организм. Да это же яд, который печени надо обезвредить. От большого количества алкоголя, и перегрузки печени, начинают гибнуть клетки, и мертвая ткань замещается фиброзом, что и приводит к циррозу печени. Но алкоголь - это никогда не решение, это не цель и не смысл, это средство. Средство, которое сопровождает нас, значимую часть нашей жизни. Это нектар, который помогает нам двигаться дальше, и смягчает удары судьбы до мизера. Мы всегда находим комфорт в стакане. Может, я слишком сильно зациклен на сем нектаре жизни, но так повелось в моей культуре - мы пьём. Пьём, не потому что должны, а пьём потому что это все таки дар. Когда мы вливаем в себя чудо-смесь, нам легче плакать, нам легче рассказать, поделится. Когда мы вкушаем терпкую горечь водки, нам легче смеяться, нам легче расслабляться. Мы сопровождаем каждый наш праздник водкой. Мы злоупотребляем ею. Мы гордимся ею, не потому что она взяла вверх над нами, а потому что мы внесли элемент - этанол, в нашу культуру, циркуляцию настроения, рутину души, которая глохнет по сравнению с напором разума, по сравнению с логикой. Мы немного глушим мозг, разрывая рамки, сдавливающие нас, мы даем алкоголю течь по нашим венам, достигая каждой клетки нашего тела, нашего сознания, и поручая контроль сущего душе, мы взлетаем и падаем. Мы разглядываем розовый закат в объятиях любимой девушки, мы греемся у камина лютой зимой рассуждая о сущем, мы придумываем и строим, мы создаем, мы продвигаемся технологически, притом, всегда обращая внимание на искусство. Разве искусство это не творение души, нежели разума? Фрик контролер никогда не сможет создать чего-то поистине изумительного, ему не дано прочувствовать струны души, которые одни, могут навести нас на нечто потрясающее наше мировоззрение. Может, есть не наркотический заменитель? Расскажите мне о нем. Мне не знаком такой. Вспоминаю выписку в журнале который читал: "-Братан, у тебя еще остался спирт? - А зачем тебе спирт? - Протереть струны. - Какие струны? - Струны души".
Проснулся я с уже привычным, за последние дни, перегаром. Вновь, как и вчера, я пообещал себе сегодня не пить, отдавая себе отчет в том, что пить, скорее всего, придется. Я проснулся от звонка Леся, который первым делом сообщил мне скорбную весть "Владик, Аню оправдали".
Прожив в этом бренном мире почти четверть века, я никогда не испытывал чувство столь сильной злобы, которая нахлынула на меня. Аню оправдали, дав лишь 2 года условно - дядя милиционер постарался. Аня тощая восемнадцатилетняя девка, с обыкновенными карими глазами, заостренным носом, слегка пухлыми губами, с грязными, пепельными волосами по плечи. Сказать по правде она никогда мне не нравилась. Мне всегда казалось, что у нее, как и у ее брата - тощего, харькоподобного, грязного и вонючего наркомана, попрошайничавшего у подъезда, для очередной дозы - нет будущего в этой жизни. Интуиция не подвела меня, я оказался прав, в отличие от моей бабушки.
Бабушка всегда привязывалась к обиженным жизнью. Всегда кормила уличных собак и котов, строила кормушки для птиц, всегда давала милостыню, даже когда у самой было нечего есть. Так было и с Аней. Бабушке всегда было ее жалко. Ба всегда брала ее к нам, когда ее родители алкаши ругались. Раза 3-4 в неделю Аня ужинала у нас. Ба давала ей и деньги на личные расходы - купить чего-нибудь сладкого, сходить в кино и т.д.
И чем же окупилась такая доброта? Эта тварь обворовала ба, уже в то время когда болезнь стала прогрессировать. Она без стыда и совести украла все то, что ба сэкономила за всю жизнь, на свои собственные похороны. Аня знала, где лежат деньги, так как ба ничего от нее не скрывала и никогда не могла и предположить, что такое может произойти.
Я и сам был в шоке. Я думал о Ане худшее, но не предполагал такую подлость. Ба, старая, немощная женщина, оставшаяся без защиты детей, без мужа и без будущего, приняла эту сволочь к себе. Кормила, одевала, советовала и плакала вместе с ней. Я могу ее понять, ведь о ком-то всегда хочется заботиться, даже когда не остается сил позаботиться о самом себе. Но чего уж, сейчас. Получилось как получилось.
Поймали ее по ее же собственной глупости. Наркоманка накупила себе новой техники в квартиру, новый телефон, мебель, сделала евро ремонт. Естественно, это не осталось незамеченным небезразличными соседями. Одна из соседок проходя мимо нее, даже опрокинула на Аню свою сумку несколько раз, выражая свое недовольство. Настала очередь выразить свою.
Не делай добра, не получишь зла? Нет, это неправильное рассуждение. Мы творим добро ради добра, а не ради результата. Мы творим добро ради Бога, который находится везде, а самое главное, внутри нас. Мы творим добро ради себя, ведь именно так, нам кажется, что мы живем не в пустую, что есть смысл в бытие. Да, мир порой не справедлив и жесток, и кажется, что все оборачивается против нас, но никогда нельзя забывать о том, что без добра мы сами станем такие как окружающее нас зло. Глупая фраза, что все в жизни вернется - будешь творить добро, получишь выгоду. Действие ради результата, как в детстве - Сынок сделай домашнюю работу и тогда сможешь пойти погулять, это абсолютная бессмыслица. Так можно тренировать животных, а человеку важно любить сам процесс, а не результат, ведь мы должны творить добро ради добра, а не добро ради личной выгоды.
Аню оправдали и отпустили на свободу, опять воровать. Я знал, что не могу оставить это так, я не уеду пока не отомщу, зло надо искоренять.
Я знал, что она имеет на меня виды. Богатый иностранец, который ищет славянскую жену - многие глупышки захотят захватить его в свои цепи. Аня была одна из них, и в моей голове уже созрел план.
Недалеко от нашего дома было заброшенная стройка, в детстве мы часто там гуляли, но сейчас это место пустовало, и о нем ходила дурная слава. Что ж в каждом слухе есть доля правды.
Я подкараулил ее в парке. Пригласить ее на свидание не составило труда, я сказал, что очень рад ее видеть и что часто вспоминал о ней в Израиле. Мы договорились встретиться в шесть часов вечера у "Belissimo". Это один из самых дорогих ресторанов города, и мало кто может себе позволить туда пойти. На удивление Аня пришла вовремя, она была одета в вечернее платье с большим декольте. Сразу стало ясно, что она не прочь переспать с симпотным израильтяненом. Внутри ресторана было темно и уютно, создавалась атмосфера уединения и нам никто не мешал. Заведение было отделано в готичном стиле, с высокими колоннами. На сцене довольно неплохо играл живой оркестр. Я заказал нам мясо по-французски и на десерт Малиновое парфе, с персиками и шоколадом. Все это мы запивали сухим красным вином двух тысячного года. Я следил за тем, что бы ее бокал всегда оставался полным, и она быстро захмелела. После нашей трапезы мы вышли подышать свежем воздухом. Она была уже совсем пьяна, пошатываясь, она схватила меня за руку и прижалась грудью к плечу, поднесла свои губы к моему уху и прошептала:
-Знаешь, ты мне всегда нравился
- Я знаю, пойдем я тебе покажу кое-какое место
- А нам там не помешают? - пробормотала она, неумело изображая загадочность
- Поверь, там нам никто, никто не помешает
Поймав такси, я сказал бомбиле двигаться к району парка. Бомбила, был старый грузин и всю дорогу рассказывал, как ему хорошо жилось в Союзе и как плохо живется сейчас. Материл правительство и оскорблял американцев, а я лишь поддакивал ему, думая о своем.
Подъехав к парку, грузин высадил нас и уехал искать очередных клиентов.
-Пойдем - сказал я. - Помнишь, в детстве мы часто ходили играть на заброшенную стройку? На меня нахлынула ностальгия, я хочу туда вернуться.
-Конечно, с тобой хоть в ад, сказала она и улыбнулась.
Глупая тварь не догадывалась, что в ад она отправится очень скоро, но только без меня.
Мы быстро пришли к заброшенной стройке, вокруг не было ни души. Даже бомжи куда- то разбежались. Войдя внутрь, мы увидели множество различных коридоров. В моей памяти стало проясняться. Который ведет вверх, убегая к самой дальней пристройке, где мы детьми, прячась от взрослых, играли в карты с теми самыми голыми бабами на обложках. Тогда это был настоящий раритет.
Недолго думая, я повел мою спутницу туда. На удивление тут мало что изменилось, царила та же атмосфера детства, когда мы делали что-то запретное. Как и тогда, сейчас я тоже собирался сделать кое-что запретное, причем в куда более широких масштабах.
Но прежде, я решил заняться более приятным для нас обоих, я не привык себе отказывать в сексе. Я подошел к ней и силой потянул ее назад за волосы. Она немного вскрикнула, но сразу заглохла под напором моих губ. Она охотно впивалась в меня, выдавая кульбиты языком. Я запустил свои длинные пальцы под черное платье, нащупав трусики, которые были слегка влажноваты. Она в жестком порыве, неуклюже пыталась расстегнуть мне ширинку. Когда это у нее получилось, я силой опустил ее на колени. В отличии от Тель-Авивской проститутки, Аня старалась куда сильнее. В этот раз наслаждение было ярче. Мне даже стало как-то стыдно за себя, под давлением осознания того, что собирался с ней сделать. Но это наваждение мигом улетучилось, с яркой вспышкой ненависти, когда я вспомнил, почему вообще, затеял этот каламбур. Подняв ее на ноги, я схватил ее за талию, и повалил на грязный пол, не особо заботясь о гигиене. Жестом профессионала я вытащил из заднего кармана моих пока еще чистых брюк презерватив. Я входил в нее тщательно и размерено, ускоряясь и замедляясь. Аня тоже старалась, терзая мою спину своими ногтями, и обхватывая мой таз ногами. "Порвет еще рубашку", промелькнула мысль.
Когда я кончил, я поднялся на ноги, и с брезгливостью осмотрел ее ухмыляющуюся, худую тушку. Волна злобы поднималась все выше, теребя меня эмоциями, будто плеск от лужи, проехавшей по ней машины на скорости. Я начал ощущать отвращение к происходящему вокруг, к ней и даже к себе. - Ну, что ж детка, у меня для тебя есть еще один сюрприз - бросил я ей в лицо, хитро ухмыляясь. - И что же? - улыбаясь, спрашивала она меня, тем временем лаская свою грудь. Помнишь мою бабушку, детка? Она передает тебе сюрприз. И с этими словами я вонзил в нее шприц, наполненный миорелаксантом, аналогом кураре.
Этот растительный яд готовят из коры стрихноса ядоносного (Strychnos toxifera). Полученный токсин крайне ядовит для человека и животного и действует мгновенно. Яд способен моментально убить жертву. Туземцы смачивают кураре наконечники стрел. Даже маленькое касательное ранение фатально для жертвы. Он парализует мышцы, в том числе - мышцы горла, и жертва умирает от остановки дыхания. Яд кураре имеет периферическое воздействие: ЦНС не затрагивается, мозг под воздействием яда не разрушается.
Таким образом, ее сознание осталось сохранено. Перед смертью она выслушает все, что я скажу.
В ее глазах я видел страх и слезы, но меня не останавливал этот факт, каждый должен получить, что заслужил в этой жизни.
Знаешь историю о гадком утенке? В конце он превращается в прекрасного лебедя, но в нашей легенде, конец немного другой, как и сама история. Гадкий утенок из плохой семьи каждый день смотрел, за тем как хорошо живут белые лебеди, он все время завидовал и хотел жить так же. И вот, чудо произошло: Старая владычица озера обратила внимание на утенка и приняла его в стаю, хотя все говорили ей, что не надо этого делать. Она кормила, заботилась и защищала глупого малыша. Он рос и становился все страшнее, а вместе с ним страшнее становилась его душа, и пришел тот час, когда гадкому утенку стало мало всего того, что ему давали. Он знал, что никогда не станет настоящим лебедем, поэтому он решил свергнуть владычицу озера, и самим стать владыкой. Путем коварных козней и темных планов, гадкий утенок предал старую владычицу и захватил власть над озером. Спокойное озеро превратилось в настоящую содомию. Рыбы и птицы, все смешалось в одно, наступил мрак и хаос. Лишь одно существо чувствовало себя в своей тарелке - гадкий утенок. Но недолго суждено было править ему. Судьба кидает бумеранги, и за все надо было ответить. Гадкого утенка убил один из потомков старой владычицы, тот самый, которого утенок хотел зацепить в свои сети, но оказался глупее.
Не находишь аналогии красотка? Ты наверно раскаиваешься в том, что совершила. Не волнуйся, это будет не больно, за время обучения медицины я узнал, как можно быстро убить человека.
Один из четырех китов смерти в акушерстве является кровотечение. Конечно, в основном, мы говорим о маточном кровотечении, но раньше часто во время родов, головка малыша разрывала матери клитор, и неопытные акушерки ничего не могли предпринять. Для остановки кровотечения, надо пережать срамные артерии, что простые повитухи, разумеется, не умели и не могли делать, ведь клитор, как одна из самый эрогенных зон женщины, имеет огромное кровоснабжение на кубический сантиметр.
Сделав надрез, я оставил ее умирать. Хотелось бы верить, что она поняла все то, что натворила за свою никчемную жизнь.
Теперь на мне лежит бремя судьи и грешника. Дороги назад больше нет.
Наследующий день в 11 утра, я уже прошел регистрацию и сидел в самолете, по дороге в Израиль. Выпив таблетку снотворного и рюмку коньяка, я решил погрузиться в сон, что бы быстрее закончился этот полет.
---
Между Пруссией и Франкией, уже многие года были протоптаны тропы разных широт, разных длин, для путников различных мастей. Но этот трап отличался своей скрытностью, пребывая в почти первозданном величии, не забыв шелест величественных древ, которые в поклоне, с уважением к путнику, приспускали свои грандиозные кроны. Трап, который наслаждался журчанием воды, трепетал от белоснежных вершинок древних гор, бросавшиеся в глаза каждому прохожему, и умели правильно подобрать струны твоей души, будь ты пилигрим, али сапожник, решивший испытать свой же товар. Где-то на границе, стоял потрепанный, но убранный трактир для редких посетителей. Он никогда не был забит, но трактирщик не нуждался в большой прибыли, ведь с помощью трудолюбивой семьи, сумел построить себе хутор, не малых размеров, который мог прокормить еще три такие семьи как у него. Работяга сильно любил своих ребят, Ганца и Дитца, и с умилением в глазах наблюдал, как же быстро растет ему замена. Хельга, любимая жена, пышных форм, казалось, умела устроить уют, даже в первобытной пещере неандертальца. Франк обожал свою Хельгу, потакая ей, но, не давая забывать, кто все таки в доме хозяин. "Ах, ласковая моя помпушка", мелькало в голове у Франка, каждый раз наблюдая за женой, когда та об этом даже не подозревала. Шли года, хозяйство разрасталось, дети взрослели, и трактирщик, упиваясь своим успехом, благодарил Господа каждым воскресным утром. Маленькая церквушка, в пяти километрах от трактира, близ мало населенного пункта, с радостью принимала всех прихожан, и, не смотря на маленькие размеры, сверкала богатствами, спасибо щедрым взносам.
Но все изменилось в тот самый день, когда в трактир впервые зашла она. Бывшая куртизанка Амели. Она родилась в благополучной семье, и получила хорошее образование. Но Амели никогда не стремилась стать прилежной леди, единственное, что ее интересовало, была мужская плоть во всех ее проявлениях. Уже в двенадцать лет она впервые провела ночь с мужчиной, ее учителем географии, а в тринадцать с женщиной, причем она соблазнила монашку в соседнем монастыре. К своим восемнадцати годам, в ее маленьком поселке не оставалось ни одного мужчины в возрасте от тринадцати до семидесяти лет, чей детородный орган не побывал в ней. Семья изгнала ее с позором, но Амели не особо расстроилась по этому поводу. Теперь перед ней лежала куда более обширная свобода действий. Амели стала куртизанкой. Три года, на протяжении каждой ночи она обслуживала от трех до пяти мужчин. Но и этого ей стало мало, в целом городе не осталось ни одного мужчины, который бы хотя бы раз не захаживал на ночь к этой бестии. После этих трех лет, Амели решила уйти из города, и направиться на поиски новых ощущений. Судьба завела ее в наш захудалый трактир.
Она зашла в помещение перед самым закатом, ослепив своим присутствием скудных обитателей. В свои двадцать три года Амели была стройным рыжим демоном. Ее густые локоны доходили ей до ее округлых мощных бедер. Ее сочные груди выглядывали в вырезе багрового платья. И при всем при этом, она имела личико ангела, с большими голубыми глазами и слегка отвернутой вниз пухленькой нижней губой.
Посетители таверны не могли оторвать от нее взгляда, а бедный трактирщик так и остался стоять с открытым ртом, покуда она не обратилась к нему
-Не найдется ли у вас ужина и номера для такой бедняги как я?
-Сказать по правде - соврал трактирщик - у нас есть один номер, который мы храним для особых случаев. Не позволите ли провести вас?
-Я буду очень признательна, мсье?
-Буше, для вас просто Франк.
- Спасибо дорогой мой, в наше время так сложно встретить порядочных людей.
Мсье Буше проводил Амели в лучший номер в трактире, с широкой кроватью, перинными подушками, деревянный столом обитым цинком и широким окном, с великолепным видом на луга. Даже ванна, занимавшая уголок апартаментов, была наполнена свежей водой.
-Располагайтесь, мадмуазель?
-Амели, просто Амели мой милый Франк.
-Через 10 минут я принесу вам ужин госпожа
С этими словами милый Франк пулей вылетел из комнаты. - Хельга!! ХЕЛЬГА! Где ты, старая дура?? Срочно подавай ужин!!- Запыхавшаяся Хельга выбежала из детской, где она укладывала детей спать.
- Что случилось Франки?
-Сейчас же приготовь ужин на одну персону, из наших лучших запасов! И подай того вина что я велел тебе далеко упрятать!
-Кто к нам пожаловал дорогой?
-Не твое дело женщина, скорее! Скорее!
Хельга никогда не видела мужа таким за все 10 лет совместной жизни, он всегда был учтив и нежен с ней, а сейчас она видела лишь неприязнь в его поросячьих глазках. Ничего не понимая, она однако не осмелилась ослушаться приказа, и побежала выполнять поручение.
Через пятнадцать минут Франк стоял перед дверью в комнату, держа в руках аппетитный поднос с холодной бараниной, нежными ломтиками сыра, красной сочной клубникой и белым сухим вином пятнадцатилетней выдержки. Франк легонько постучал в дверь, и услышал разрешение войти. Первое что бросилось ему в глаза это распростертое на кровати платье, а рядом с ним белоснежно белое белье. От удивления бедный трактирщик чуть не выронил поднос с яствами. Поставив его на стол, трактирщик оглянулся и наконец, нашел то, что искал. В дальнем углу комнаты, спиной к нему, сидела она. Полностью обнаженная фурия, расчесывала свои пышные локоны.
-Франки дорогой, это ты?
-Эээ, мд, Аме.. мм..
-Подходи сюда глупыш, мне нужна твоя помощь. Я хочу принять ванну после столь долгой дороги, ты же поможешь мне Франки?
-Яяя, госпожа.. я женатый человек.. я..
-Не говори глупостей Франки, ты же хозяин таверны, и как добропорядочный хозяин ты должен делать все, что бы твоим постояльцам было удобно, разве не так?
-Ккк конечно мммоя гспжа..
-Я думаю тебя надо раздеть глупенький, что бы ты не намочил свои портянки в процессе ,хихикнула она.
С этими словами она встала и подошла к ошалевшему трактирщику. Тремя ловкими движениями рук, она полностью раздела незадачливого трактирщика.
-Хехе, шалун - сказала она, невзначай коснувшись бедром его распухшего органа. - Помоги мне намылиться, мой силач.
Трактирщик тер ее спину не жалея ни себя, ни мочалки ни мыла. Его неопытные руки не пропускали ни одного сантиметра ее белоснежной спины, а Амели тем временем не переставала галдеть и галдеть. - У тебя такие нежные руки, ты наверно каждую ночь доставляешь жене удовольствие, и она не остается перед тобой в долгу? Скажи, а тебе приходится иногда использовать другие способы удовлетворить себя и ее.
-Какие другие удивленно спросил трактирщик?
-Хехе - снова хихикнула она, повернувшись к нему лицом, и опустилась на колени. Ее опытный рот вытворял безумные кульбиты. Обезумевший Франк не знал куда себя деть. Она работала язычком, как десятилетняя школьница, впервые получившая сладкий леденец за хорошее поведение. Бедный трактирщик не мог ни охать, ни ахать, у него полностью застыло дыхание. Тем временем опытная куртизанка перешла на более углубленное изучения изяществ Франка.
- Тебе нравится, глупыш?
-Да! Это восхитительно! Никогда не чувствовал ничего подобного!
-Теперь твоя очередь поласкать меня...
С этими словами она встала, толкнула Франка на кровать, и уселась на него сверху, зажав его голову меж своих роскошных бедер. Бедный Франк не знал что делать, но интуиция подсказывала ему. Его язык путешествовал с резвостью пчелы, периодически останавливаясь, а руки тем временем сжимали ее пышные ягодицы.
-Глубже, глубже!!
Франк выполнил приказ беспрекословно, его язык, наконец-то проник полностью в ее лоно наслаждений. Франк прочувствовал все прелести, своей новой знакомой, а Амели, чувствовала как его язык соприкасается с каждой клеточкой ее тела, не оставляя ни забытым не одной эрогенной зоны. Однако она не дала довести себя до полного изнеможения, после всех этих лет она знала как растянуть удовольствие. И перед самой кульминацией она соскочила с него, встала перед ним на колени, повернувшись к нему спиной. Франку не пришлось указывать, инстинкты взяли над телом контроль, и продолжился изнемогающий бой обеих героев. От неожиданности Амели даже вскрикнула. У нее были тысячи мужчин, и она испытала тысячи оргазмов, но такого с ней еще не было. Франк брал ее жестко и беспощадно, будто жирный священник ест последний раз перед постом, не в силах наесться. Франк также не мог сполна насладиться ею. Спустя неопределенный промежуток времени, Амели больше не могла терпеть, волна оргазма покрывала ее одна за другой, она чувствовала, как каждая клетка ее тела витает где то на небесах. Однако удовольствие было бы не полноценным без завершающего акта. Зная, что Франк на грани оргазма, она высвободилась от его хватки, повернулась к нему лицом и взяла его вновь. Оргазм Франка не заставил себя ждать. Наконец Франк сделал последнее судорожное движение, и упал на колени. Амели увидела за его спиной открытую дверь, а в ней стояла Хельда.
Последующий день на солнечной тропе, был угрюм и бездушен, не в силах поднять настроение трех прохожих, подавшихся в путь на поиск нового дома. Хельга не смогла перебороть в себе ненависть к Франку, после того как видела, сколь сильно он наслаждался рыжей мразью. С двумя сынишками, в пелене утреннего тумана, она собрала кое какие пожитки, и отправилась в путь.
На утро, трактирщик догадался, что не увидит своей милой помпушки уже никогда, и достав из нижнего ящика барной стойки, самый крепкий самогон, начал заливать свое горе.
Лишь с одной стороны, на тропе, блуждала удовлетворенность, перемешанная с безразличностью. Сегодня на Амели была черная накидка. Вскинув голову в небеса, она блудливо оскалившись пробурчала "Что ты натворил?". В этой самой улыбке, я узнал ту самую, которая преследовала меня последние дни.
Я очнулся от громыхающих хлопков благодарных пассажиров рейса Харьков - Израиль.