Свет будто сжигает меня. Я хочу встать, я хочу закричать. Я хочу просто открыть глаза. Но этот холод, дикий, пронзающий...
Вот шелохнулась рука, но я толком не могу понять, я её сдвинул али это меня кто-то задел?
Я собственно не могу понять, в чем проблема, но такое впечатление, что я долго провалялся в снегу и я плакал. И плакал я, скорее всего навзрыд, по тому, что такое впечатление, будто на глазах у меня застыл лед. Но разве это возможно? У меня, скорее всего, отморозился бы мозг. И, тем не менее, я не могу встать, сказать что либо, открыть глаза.
Рука, я чувствую мою руку. Я упираюсь. А попробую-ка я оттолкнуться.
Никчемная попыткааааааааа - подумал я, чувствуя как кружиться мир вокруг меня.
Все-таки попытка мне удалась, и я кубарем скатился с бугра, залетев в глухую дыру. Мне наверное повезло. Когда я открыл глаза в той самой дыре, в ней было прохладно, но терпимо. Ветер не обдувал меня, раздирающего мороза не было. Я чувствовал себя побитым и удрученным. Но я не был полумертвой ледышкой, которой представлял себя миг назад. Хотя я не знаю, сколько времени прошло с тех пор, ведь скатившись вниз, я погрузился в приятную темноту.
Все-таки это дыра, а может берлога, а может воронка. Я не знаю. Самое забавное или глупое что я не знаю практически ничего.
Как удобно забыть на секунду обо всех проблемах, о банковском счете, о детях которые давно прекратили быть милыми любимыми созданиями, и превратились в галдящую шпану, шатающуюся по дому, круша все вокруг. Как приятно знать, что этот вечер ты проведешь не в ложе своей бесспорно прекрасной жены, которая пускай и прекрасна, но уже не та желанная любовь, и секс поднадоел, и спорить нет сил. И как прекрасно забыться, когда все вокруг обросло обыденностью. Но, наверное, что ещё более забавное, нежели самое забавное, что я без понятия есть ли у меня жена, дети, банковский счет, дом. Но это не имеет никакого значения, а что имеет значение так это то, что я помню, что если бы у меня была бы жена, были бы дети и был бы дом, именно так я бы себя и чувствовал. Ну конечно если мои дети, уже хотя бы немного подросли.
Ну что, можно с гордостью сказать, что сбылась мечта идиота? Конечно от водки забытье всего на одну ночь. Утром хочется, что бы ничего ни вспоминалось - я получил такую возможность. Но почему-то я не прыгаю от восторга в этой Богом забытой грязной дыре, в своем вроде как дорогом, коричневом, но загаженном до цвета земли пальто. На ногах, слава Богу, туфли которые неплохо держат тепло. Скорее всего кожаные. А перчаток нет. Правда, все-таки ногам холодно. Черные простенькие брюки не спасают.
И вот я стою и дрожу как негр перед хозяином.
Что делать? Куда двинуть? Я вижу дырку, через которую я сюда залетел. Просвет. Но до туда далековато. Грязь и вонь. Наконец-то и чувство обоняния вернулось ко мне? Лучше бы оно пока ещё отдыхало. Как хочется горячего душа и той теплой кровати с пледом, пускай, даже пускай в ней храпит и воняет моя любимая жена, но не здесь!
Нужно резко что-то делать, ато замерзну.
А делать то что? Господи, сколько вопросов. Не меня будто напала та самая гнусная лень отдыха. Когда хочется отдохнуть, и вот ты наконец-то отдыхаешь, но замечаешь за собой, что ты тратишь время впустую. Тебе не хочется читать долгожданной книги. Тебе не хочется выходить из дома к своим друзьям, и даже если бы тебе захотелось поесть, у тебя нет сил выйти на кухню и открыть холодильник.
Примерно такое состояние я сей час ощущал. Я знал что мне нужно делать что-то. Я знал что стоять и дрожать в какой-то чертовой дыре - это последнее что мне сей час поможет, но это миг стабильности, когда можешь и не делать - и лишь по этому не делаешь - он убивает твое время. Будь то время которое можно потратить на нечто более полезное, что продвинет тебя в каком-либо направлении, или же сей час, он убивает мое время - время до того как все тепло уйдет из меня, и я все таки перестану дрожать, и просто лягу поспать.
Первый шаг, правильно говорят, самый трудный. Ведь пребывая в подвешенном состоянии - кстати, правильное определение. Минимальный потенциал действия. Шарик не покатиться сам наверх влево, и не вправо, для этого ему нужна энергия, как нужна она мне сей час.
Выбивая себя из глупого ступора я начинаю двигаться, лишь для того что бы как можно дальше отойти от этой подвешенной точки. И вот - новое ощущение. Мне дико хочется курить.
Хватит! Грязная, вонючая дыра! Хочется, рвать, метать, плеваться! Лужица, такого же цвета, как и все остальное вокруг. Вокруг одни стены из грязи и глины, изредка взгляд падает на корни, которые торчат то здесь то там. Овальной формы дыра мне даже показалась на миг искусственного происхождения. Вокруг в дальнем конце от меня стена, наверное, метра в четыре, с моей же стороны побольше.
Похоже будто большое яйцо лежало здесь. Его поначалу занесло землей, потом за дело принялся снежок. А потом оно исчезло. Сверху слой глины очень тонкий, и такое впечатление, что он не выдержит тех ветров, которые сей час играют на поверхности.
Нужно ли мне на самом деле наверх? Я думаю лучше переждать бурю здесь. Хлюпая своими туфлями по гадкой юшке под ногами, я все-таки пошел в противоположный конец дыры.
Глина и корни. Ну, что ж, стоит попробовать. Я начал карабкаться наверх, упираясь в полу разваливающуюся землю, хватаясь за корни которые выпирали. Не так высоко на самом деле. Но эта скользящая, земля, корни, впивающиеся в руку. Хорошо то, что в руки мне холодно, и надрезов и царапин я пока не чувствую. Хотя знаю, что если все-таки окажусь в теплом местечке, хотя на данный момент не имею малейшего понятия, где я его найду - тогда раны дадут о себе знать. Я сорвался. И ещё раз. Силы по немного покидают меня. У меня в запасе я думаю всего пару лишних попыток, а потом, я свалюсь, и мне останется лишь умереть от холода и бессилия.
Осознав это, у меня все пошло как по маслу. Рука за рукой, корень оторвался, ничего, схватил другой. Раз за разом, шаг за шагом я был все выше. И вот я упер локоть, вперемешку со снегом, землю.
Ветер пытался снести меня обратно. Но я сопротивлялся как мог. Я не горел диким желанием, вновь оказаться в этой сырой обители Бог знает кого. Я вскарабкался, но встать на ноги мне не удавалось.
Снег бил в лицо, и мне было жутко. Я огляделся вокруг - сплошь одни лысые деревья, согнутые под натугой ветра, и белая мгла, которая имела ужасно свойство забираться мне под пальто.
Я начал ползти вверх, по тому, что вверх было сложнее, а значит, скорее всего, там что-то более интересное, нежели в низу. А вообще-то я полез вверх по тому, что мне было интересно, от чего я оттолкнулся.
Я не чувствовал носа, губ. Мне казалось, что я отморозил себе все что мог отморозить, но нужно было ползти.
Сквозь белую пелену в пару метрах от меня, я увидел очертания особняка. Хотя, скорее всего это громко сказано. Когда я наконец-то дополз, это был полуразрушенный деревянный дом. Но деревянный - это хорошо. Дерево не держит в себе температуры, а при такой "жаре" на улице, мне это было только на руку.
Я заполз в маленький дворик, и смог встать. Входная дверь была приоткрыта, но она не колыхалась под порывами ветра. Дверь была до половины в снегу.
Я вновь огляделся по сторонам, и мне показалось, что это домик лесника, не так давно забросившего его.
Я видел стопку дров, и пень, в котором торчал топор. Кто-то постарался вбить этот топор, если он до сих пор оттуда не вылетел.
Естественно я не стал гулять и разглядывать местную округу, а прямиком ринулся к двери.
Внутри я обнаружил не плохое убранство. В углу была печь, и это меня дико порадовало. На кровати было огромное количество подушек и пледов. Долго не утруждая себя мыслями, чья это обитель, кто её хозяин и почему его здесь нет, я с помощью совка разгреб снег, который наколядовала матушка природа. Захлопнул дверь, подпер её столиком, на котором был масленый светильник, снял мокрую одежду, разбросав её по возможности врознь, плюхнулся в кровать, при этом закутываясь как можно глубже. Я даже прижал к себе самую большую подушку, воображая, что это желанное тело некой нимфы. Но на более подробные мысли о моей подушке меня не хватило. Подрожав полминуты, я окунулся в блаженный сон, за который я сегодня сражался. Да здравствует кровать - это людское творение, которое многие недооценивают. А вот с сегодняшнего дня я начинаю ценить каждый миг в этом чуде. И это были мои последние мысли на сегодня.
Проснулся я от холода, не знаю, сколько я проспал, и проспал ли вообще - но за окном до сих пор было светло. На секунду я представил, что я на северном полюсе, но тут же отбросил эту мысль, зато появилась другая, какого черта я не затопил печь, как вошел, видимо вместе с физической усталостью меня одолела и умственная, Я накинул пальто и вышел во двор, благо хозяин хижины оставил топор и древо. Через полчаса продуктивной работы я, наконец-то затопил печь.
Наверное, в университете, сидя на скучных парах, я часто думал, как было бы хорошо выехать на природу, далеко за город. Где бы, не было назойливых людей, техники постоянно напоминающей, что у тебя какие-то дела, девушки - что постоянно ноет, что я не такой либо она не такая. Явно не так я представлял себе объединение с натурой. Во время моих философских рассуждений меня посетила куда более бытовая мысль - мой желудок громко кричал о голоде, сколько я не ел? Сутки, а может быть неделю, я слышал, что человек может прожить без еды сорок дней - сейчас мне казалось, что если я не поем в ближайший час, я просто сдохну как бездомный пес.
Судя по обстановке хижины, надеется на пиццу в холодильнике было по меньшей мере глупо. Я вспомнил, что в деревнях на зиму закрывали овощи в банках и хранили их в подвале. Оставалось найти подвал. Но прежде чем искать мой погреб я решил осмотреть хижину. Она была полностью деревянная - пол, стены, потолок, мебель, стол, поломанный стул, жесткая кровать. Это и мебелью то язык не поворачивается называть. На стене висела картина девушки. Она сидела спиной, чуть повернув голову. У неё были сине-зеленые глаза, маленький правильный носик, и светлые волосы по пояс - одета в длинное платье небесного цвета. На вид я бы дал ей лет семнадцать-восемнадцать. Наверно дочь дровосека - подумал я. Больше и нечего было отметить в этой Богом забытой хижине. Погреб я нашел во второй комнате, которая оказалась совершенно пустой, если не считать спуска. Взял светильник со стола - благо в нем осталось немного керосина, и открыл погреб.
Из погреба на меня смотрела абсолютная тьма, меня пробрал озноб. Но чувство голода пересилило инстинкт самосохранения, и я начал спускаться. Сделав 2 шага, что-то страшно хрустнуло, и я полетел кубарем вниз.
Ну что я могу сказать. Похоже, что лететь куда-то кубарем для меня уже переросло в привычку. Сознание я не потерял, но ударился не плохо. Ну чего же мне это так везет?
Из ладоней пошла кровь. Вот и дали о себе знать порезы от корней. Оглядеться бы. Но я ничего не вижу.
Посидев полминуты, я начал распознавать силуэты. Видны полки и мешки в обоих углах. Спустя ещё минуту, я уже вполне отчетливо смог рассчитать размеры комнаты. Потолок был высоко, метрах в пяти. Пахло затхлостью, сыростью и гнилью.
И тут я обратил внимание, на что же я приземлился. А оказался это вполне иссохший скелет.
Я слышал завывание ветра сверху, я практически ничего не видел, здесь воняло и здесь, был скелет. Мне стало не по себе. Вроде он безобидный скелетек-то, но когда получается что я не знаю где, не знаю почему, и даже не знаю кто я - эта бурная смесь меня удручает.
Ладно, в такой ситуации нужно найти нейтралитет эмоций. Включить, как говорится внешнего обозревателя, который якобы должен посмотреть трезво на все вокруг. И я решил что дело - жопа. Но...
Мысль мою оборвал скрежет ступенек. Я отчетливо слышу шаги на лестнице. Одна за другой - по хрусту, кто-то спускается. Я поднял взгляд вверх, и звук шагов улетучился куда-то далеко, унесенный ветром и бушующей метелью наверху. Да Господи что же здесь происходит?
Так, внешний обозреватель спрятал голову в пятую точку, по тому, что ему сей час, трезво без эмоций обставить ситуацию, было так же невозможно как бабуину стать президентом.
Все мое естество было за "уходи", но где-то уже менее тревожащая меня мысль - "я голоден" все-таки пыталась противостоять.
Я со всей своей проворностью - а парень я довольно таки резвый - ринулся к полкам. Взял две трехлитровые банки и маленький мешок чего-либо в охапку и быстро, но нежно ступая по хилым ступенькам, крадучись, будто кот сперший сметану, взобрался наверх.
Глупо конечно подпирать дверь столом, где вроде как секунду назад творилась какая-то хрень, по тому, что дверь - хрень не сдержит, но я все же так поступил.
Руки дрожали на протяжении дальнейших десяти минут. Сердце стучало, и вот наконец-то за последние два дня мне было по барабану на окружающую меня атмосферу незнания. Я пытался успокоиться и твердил себе, что все плод моих воображений.
Когда я успокоился и послушал урчания моего живота, кинул взгляд на мешок и две банки которые сей час оказались аккурат посреди комнаты. Они были измазаны в крови. В моей крови. Поэтому первое, что я сделал, оторвал кусок простыни, на которой спал и замотал себе обе руки.
В мешке оказалась родимая картошечка, в одной банке были квашеные перцы, а в другой то, что согрело и сжало мою душу, и в дальнейшем согревало ещё пару дней. Самогон.
Мне вспомнилась из глубины моих лет, скорее всего старая шутка.
Пришел больной к доктору:
- На что жалуемся?
- Да вот доктор, у меня постоянно болят ноги, постоянно болит голова и постоянно болит живот.
- С вами все понятно молодой человек. От ног водка - сказал врач, потягивая бутылку из под стола - От головы водка - потягиваясь за очередной - И от живота водка.
- Доктор, скажите, а есть что-то помимо водки?
- Конечно, спирт.
Можно сказать, что где-то оно так и было. Но я считаю, что более на эмоциональном плане. У меня же сей час болела голова, ныло все тело, и особо острую боль я ощущал в руках.
Покопавшись в полках стола, я нашел - один кухонный нож с деревянной ручкой, тарелку, и эффектно выполненный стакан. Мне нужен был стакан. Я налил себе, как мне показалось на глаз - грамм 200, и залпом осушил его.
Легкая блажь распространилась по телу. Вдохнув полной грудью воздух, мне сразу полегчало.
Как кстати я подхватил именно эту банку. Алкоголик, можно подумать. Но подумать можно все. На самом деле я не люблю не пьющих людей. Они не такие. Они как по мне больше схожи роботам, нежели нам. Программам, у которых своя функция, или даже свои функции, которые не распространяются на выпить и расслабиться. Вы когда либо, спрашивали человека, почему он не пьет? Девяносто процентов из них скажут вам, что им не нравиться вкус. А будто я утром вместо клубничного йогурта выпиваю стопку с мыслей "вкусняшка".
У непьющих, каждый рассказ заканчивается одинаково - и потом я пришел домой. И это лишь в очередной раз навязывает меня на мысль о роботах.
Ведь порой нужно расслабиться, просто необходимо посмотреть на мир немного в других тонах. Более дружелюбно, более открыто, немного размыть эти рамки. И я не говорю о чрезмерном злоупотреблении. Но, нормально выпить.
Подбодрив себя такими мыслями, я решил, что нужно приготовить наконец-то, поесть.
Долго не думая, что же поесть, т.к. всего-то продуктов было по минимуму, я побросал картошку в пламя, и подождал пока корочка, слегка обуглилась. Щипцами около печи вынул четыре картошины, почистил, и внутри оказалась мягонькая вполне съедобная картошка. Мне казалось, что не хватает соуса из расплавленного сливочного масла, мелко порезанного в него чеснока, петрушки и соли.
Перчики своим багряным оттенком скрасили одинокие картошины на тарелке.
Хорошо мне было в этот момент. Я сидел на стуле перед столом, и вкушал эти картошины с квашеным перцем, кстати, который оказался на удивление поразительным. Кто бы это ни был, но толк в перцах он знал.
Обугленная корочка так же лежала на тарелке, и более-менее насытившись после двух картошин с перцем, я налил себе в стакан еще грамм 50 самогона. Выпил, и заел.
А ведь все таки, вот такой вот домик, на улице вьюга, у меня довольно таки вкусная еда на столе, стакан, самогон.... Тоска меня взяла, хотя без понятия тоска по чему? Может по временам, в которых меня никогда не было, по жизни, которой я не насытился, а может по уюту... Но это не важно. Я отчетливо осознавал, что мне не хватает рядом женщины. Конечно же, я бы сей час взял и не первой красоты девушку, но сей час мне хотелось иного. Мне хотелось общения с интересной и приятной мне девушкой. Ничего больше. Мне захотелось поговорить о звездах, о моде, о людских предрассудках, о несовершенстве бытия, о дикости природы.... Мне просто хотелось поговорить. А ведь романтика вокруг была, но она на данный момент мне особо не помогала. Ведь каждый раз, создавая атмосферу для романтического вечера, я думаю, практически каждый создает её для себя в первую очередь, и лишь потом для девушки. Для себя по тому что тепло от восторга твоей работы, тепло от осознания что кто-то наслаждается твоими трудами, тепло от того что ты делаешь приятно. И от этого кому-то, зависит твое удовольствие. Ты гордишься собой, гордишься по тому, что вкусно то, что ты приготовил. Гордишься по тому, что свет не слишком яркий, а именно такой который не позволяет подчеркнуть несовершенства партнера и лишь приукрашивает изюминки. Гордишься наконец-то что смог, пускай хотя бы этим вечером, но намеренно повлиять на кого-то, на его восприятие, на его удовольствие.
Все мы идеалисты где-то внутри, и всем хочется идеального мира, где нет войн, нет бед, нет голода, но ведь на самом деле - достаточно лишь одного человека которому ты сделаешь приятно - и уже, уже ты пускай на миг, на этот вечер, который конечно поведет за собой душевность, ласку, приязнь, особенно на фоне завывания ветра и мороза которые вне черты этого маленького острова благополучия, уже король.
Следующие пять дней я провел в монотонном восстановлении эмоциональных сил. В размышлениях о высшем, почти даже не утонул в них. Самогона мне хватило как раз на этот срок. Ну а так как спускаться в злополучный подвал была "кишка тонка", то я решил завязывать на ближайшее время. Пора было думать, как отсюда выбираться. Ведь не собираюсь я на самом деле провести в затхлости, полу дреме и неведении остаток моих дней. Хотя остаток моих дней, это я наверное погорячился. Вполне неплохо себя чувствую. Правда, вот в последнее время начал ощущать притаившиеся покалывание под ребрами в правой, верхней части тела. Опыт мне подсказал, что это печень, а так как оливкового масла и лимонной кислоты по близости не наблюдалось, пить пора прекращать.
Душевно здесь, и я знаю что повторяюсь, но где-то в далеком детстве, именно так я себе представлял идеальный покой на любимой даче. Вьюга на дворе, запах костра разносящийся по хате, вполне сносный рацион и трехлитровая банка самогона. Хотя вот последнее, скорее всего в далеком детстве я себе не представлял.
Я решил выдвигаться отсюда, по склону к низине.
Постель я вырезал на одежду. Соорудил себе портянки и вещмешок. Нацепил я на себя слоев пять. Голову обмотал срезанной полоской пледа, который на мне вроде как неплохо сидел, закрепляя и закручивая на голове, кухонным ножом, который оказался довольно-таки острым.
Килограмма два очищенной, приготовленной картошки, вперемешку с перцами, связанный кое-как марлей, валялась на поверхности вещмешка, который так же соорудил из плотной простыни. Так же я захватил с собой остатки от разодранного пледа и огня.
Я предпочитал быть налегке, особо не утруждая себя ручной кладью, хотелось подвижности и минимум весу.
Я решил сходить, можно сказать в двухдневный поход. Если не найду ничего, вернусь сюда, и попытаю вновь свое счастье в другом направлении. Еды же было, как раз на два дня, особо не моря себя голодом.
Махнул рукой девушке на портрете, единственной особе женского пола окрашивающей тона в моем запое. Махнул так же хрени, позади двери в погреб, спасибо которой что не тревожила меня здесь в дни моего пребывания в этой чудной хате. Затушил угли в камине горсткой снега. Открыл дверь. Свежесть и холод пробрали меня. Я невольно вздрогнул и шагнул в неизведанность.
Не легко мне пришлось. Кутаясь в свой шарф из пледа, я тем не менее чувствовал как холод пробирался через него. Я ощущал каждый мною сделанный шаг, погружаясь ногой в снег. Ветер завывал а я шагал, к сожалению не в такт ему, с долей грусти и усталости. Устал я буквально за первый день ходьбы. Изнеможение закрадывалось. Скорее всего я переоценил свои сили, либо недооценил силы природы которая препятствовала, которая насмехалась надо мной, над моей немощной попыткой преодолеть ещё пару шагов.
Я слышал свист вокруг меня, и если бы я кричал, я не уверен что расслышал бы свой голос. Мгла. Бель. Ужас смерти, настолько ощутимый что у меня от него сжимаются поджилки. Но я шагал, лишь чуточку, и ещё немного. Я каждый раз обещал себе сделать ещё десять шагов, таким образов преодолевая немалые расстояния. Кирпич за кирпичом, я выкладывал в своем построение под названием - выжить.
Вниз полегче, думал я выходя из хаты. А сей час, ноги мои вязнут в снегу, а каждый шаг расшатывает устойчивость шага, и я дрожащий и изнеможенный с болью напечатанной на моем лице, все дальше захожу в лес.
Наверное я бы заплакал, но слезы отказывались выбираться наружу. Губы потрескались, веки превратились в ледышки и вновь делая вздох носом, я ощущал лишь холод который окутывал мои легкие.
Если я сей час лягу умереть, гримаса боли исказит мое лицо. Но я не позволял себе сдаться этому однотипному творению - голых деревьев, елей и гор снега.
А ведь вокруг не было ничего. Никаких красок помимо серого и белого, и лишь порой мой взор падал на багровые перчатки на руках, которые давно пропитались снегом.
Мне порой мерещилось что где-то там за пеленой, хижина, с теплом и гостеприимными хозяевами, у которых нежно кутается в кроватки младенец. И с каждым шагом я чувствовал его плачь, ведь он знает что я здесь один, и мне холодно, он пытается сказать своим родителям, что я здесь, но хижина по прежнему ускользала от меня, и младенец не мог докричатся до матери, ведь это был вовсе не младенец, а завывающий и играющий со мной ветер.
Не проходило мига когда я не пытался вспомнить что либо. Мне нужно было почерпнуть из памяти кого-то, ради кого мне хотелось жить, кого-то кто бы своим присутствием помог бы мне выбраться.
Вечерело, и упершись в подножье в воронку, я решил на ночлег остановиться именно здесь. Здесь ветер гудел не так сильно, здесь было возможно разжечь костер, дабы отпугивать живность которая может в этом лесу обитать. Я благодарил Бога о том что пока-что мне не встретился не один скалящийся мне хищник.
Я скинул вещь мешок и пристроился на поваленном бревне которое загораживало воронку, с другой стороны. Получалось не плохое укрытие, будто земля стала на дыбы волной, приглашая меня сюда, пришептывая "я подарю тебе защиту".
Здесь стало полегче дышать, и усталость накрыла меня с новой силой. Но мне нельзя было спать, нужно было собрать хоть чуточку дров на костер.
На протяжении двадцати минут, я, далеко не отдаляясь от остановочного пункта, насобирал дрова. Здесь мне явно повезло. Ветер по сносил и раскидал везде ветки разных размеров. Притащив не малую гору, я вытащил мой нож и самые тонкие отростки я начал тонко нарезать вдоль. Руки сильно дрожали, но мне удалось настругать кулака два древесины, превращенной на сколько это вообще возможно - в щепки.
Зажженная спичка в момент подхватила щепки и я принялся добавлять в пламя ветки побольше.
Я прилег на свою сумку, по возможности придвигаясь к костру. По началу мне было приятно, но я знал что скорее всего мне придется просыпаться ночью, подкидывать хворост что-бы костер не потух. А ещё мне придется много ворочаться. Спать около костра, лишь звучит романтично и заманчиво, а на самом деле, один бок всегда мерзнет, когда в другой пробирается холод.
В моей попытке заснуть, я вновь окунулся в свои мысли. Кто я ? Зачем я здесь ? Почему, не смотря на изнеможение, и собственно говоря, что заставляет меня шагать вперед а не просто упасть, отдаться блажи, ведь у меня нет ничего, за что бы стоило на данный момент так рвать себя.
Порой я ощущаю будто я иду вперед, дышу, чувствую, но на самом деле я давно умер, и я ничего более, нежели восставший из могилы нечистый, шагающий вперед в целях мести, чувствуя за мили кровь своего убийцы. Шаг за шагом, продвигаясь, я ожидаю чего-то. Я не знаю чего, либо кого и зачем оно мне ? Я схож на человека соскучившегося по поездам. Стою на перроне, наблюдая как проходит поезд за поездом, как люди встречают друг друга. Целуются, обнимаются, плачут. В их глазах блеск, радость. А я все стою час за часом и лишь наблюдаю, зная что здесь мне не место, и никто не выйдет из вагона и не побежит ко мне, ласково поцеловав, зажав свою руку в моей, не прижмется к моей груди, и я не вдохну долгожданный запах родного, или скорее всего, родной. Для меня там нет никого.
А я, в своем одиночестве, но с желанием биться, дабы найти кого-то. И это желание достойно существованию, и наверное ради этого я и живу сей час. С крохой надежды, что я смогу вернуть себе краски. Как пишущий письмо давно потерянной любимой, уговаривая себя, и утверждая что даже не знаешь зачем пишешь, но продолжаешь писать, и лишь заглянув в глубину себя, осознать, что там где-то ещё шевелится надежда, от которой письменно отрекаешься, но надеешься, что может быть этот клочок исписанной бумаги, все таки сумеет повернуть все, согреть тебя, пишущего, согреть читающего.
Никогда не стоит отворачиваться от сего мира. Место каждого здесь, пока он готов нести в себе, клочок того письма, клочок добра.
И я готов был нести в себе - а по сему, завтра я отправлюсь дальше, в бой, что-бы ни было....
Проснулся я толи от холода, толи от боли, во всяком случае врагам такое не пожелаешь, было еще темно, на звездном небе висел месяц, и светил так сильно как будто кто то подвесил на небо большой прожектор. Зажженный мною костер давно потух, и даже угли больше не тлели, я собрал остатки дров и вновь развел пламя, на этот раз получилось быстрее, я решил дождаться утра, не выдвигаясь в темень, насадив приевшеюся картошку на пару крепких веток, я уселся у моего костра и начал размышлять .
Интересно кем я был до того как попал сюда, может как мечтает каждый мальчишка я был космонавтом, и бороздил просторы нашей необъятной вселенной? Вряд ли, может быть я был преподавателем химии в средних классах? Тоже вряд ли, хотя я и не знаю кем я был, но я точно уверен что не мог быть рядовой пешкой, я нутром чуял что я отличаюсь от каждодневного серого быдла, и это явно не мания величия как обычно думает то серое быдло про выдающихся людей. Есть 2 типа людей, первый тип подавляющее большинство создан для того что бы поддерживать род, и ничего более. Второй тип людей создан для того что бы творить мир для первого вида людей. Гораздо легче относиться к 1 виду ничего существенного не делать, закончить 8 классов, или если повезет 11, пойти работать на стройку, или если повезет поступить на экономический факультет, ничего не делать во время учебы, а только кутить на денюшку родителей, а потом пойти торговать помидорами на рынке. И гораздо труднее относиться ко второму типу, и да я считаю что вторым типом людей может стать каждый, если будет усердно работать над собой, будем развиваться и самосовершенствоваться, будет идти вперед а не стоять на месте, будет искать чудеса а не ждать их, все лежит в нас самих стоит лишь понять где заложено это алтер эго.
Я увяз в своих мыслях что не заметил как картошка подгорела, это наверно меня на мысль что я точно был не поваром, однако это не очень расстроило меня, как и тот факт что картошка подгорела так как у горелой картошки иной вкус чем у не горелой, а мне хотелось чего то нового на вкус. Закончив свой скудный завтрак я заметил что солнце уже поднялось, не знаю бывал ли я в Японии, скорее нет, но могу поспорить что этот рассвет мог бы сравниться с рассветом в какой нибудь далекой японской деревушке.
Солнечный ареал плавно возвышаясь над горизонтом посылал свои яркие лучи которые отблескивались прям на капельках утренней росы, которая стекала по пробивающимся весенним травинкам, увлажняя знойную почву, я почувствовал необычный прилив сил, который был так мне необходим, это дало мне силу двигаться дальше.