Оля вышла из зала суда, размазывая по лицу черные слезы. Скорее, скорее... Схватить дочку и прочь из этого города!
Она забралась в свою "Хонду", как в спасительную крепость, вытерла слезы и покатила в соседний городок. Там у своих единственных друзей она оставила дочь. Оля случайно познакомилась с ними пару лет назад и теперь благодарила судьбу за эту встречу - без них она бы просто пропала. Скорее! Скорее вырваться из этого кошмара, в который превратилась ее жизнь...
А как красиво все начиналось...
Дан обнаружил Олину фотографию в Интернете среди многочисленных русских красавиц. Все они жаждали отыскать американского принца, способного обеспечить им захватывающее путешествие в рай, или, по крайней мере, в его окрестности. Все они, или почти все, не сомневались, что стоит им оказаться по ту сторону океана, как их ожидает ослепительно прекрасное будущее. Оля как раз принадлежала к меньшинству. Она весьма скептически относилась к новомодным интернетным играм и не собиралась принимать в них участие. Но ее ближайшая подруга не только сама пребывала в постоянном поиске, но и пыталась обратить в свою веру всех страждущих. Особенно яростным атакам, разумеется, подвергалась Оля. В конце концов, она сдалась, решив, что ничем не рискует, зато Валентина оставит ее в покое.
Вот тут-то Дан и нашел ее. Олино лицо сразу привлекло его внимание. Она была отнюдь не красавицей, но с мягкими чертами лица и умными, добрыми глазами. Казалось, она смотрела прямо на него, словно пыталась поведать ему что-то чрезвычайно важное. Он немедленно написал ей длинное письмо и принялся ждать. Ответа не было. Сначала, сгорая от нетерпения, он проверял электронную почту несколько раз в день, но постепенно стал терять надежду. Письмо пришло, когда он уже совсем отчаялся.
Оля извинялась за то, что так затянула с ответом. Она писала, что собственного компьютера у нее нет, к тому же она почти не знает английского. Пришлось искать кого-нибудь, кто смог перевести и его письмо, и ее ответ. Она, правда, умолчала о том, что вообще не собиралась отвечать, уверенная в абсолютной бесперспективности этой затеи. Она решилась написать только потому, что в дело опять вмешалась Валентина.
Дан был польщен - ведь это ради него Оля проделала такие сложные манипуляции. Они продолжали переписываться, хотя между письмами нередко пролегали недели, а то и месяцы.
Теперь Дан говорил и читал только о России, о русской культуре и даже начал изучать русский язык. Он осаждал каждого, кто обладал хоть малейшим знанием предмета и до того надоел всем своей всепоглощающей страстью, что вскоре его начали сторониться.
Однажды кто-то из сотрудников упомянул вскользь, что знаком с русской семьей. Дан немедленно загорелся и не отставал от несчастного до тех пор, пока тот не согласился представить их друг другу.
Новые знакомые Дану очень понравились. Они могли бесконечно долго говорить о России и не уставали от потока его вопросов.
С их помощью Дан сумел несколько раз созвониться с Олей. Особого разговора, разумеется, не получилось: каждый смог произнести лишь по паре слов на незнакомом языке, но он был безмерно счастлив слышать ее голос.
В конце концов, устав от постоянного ожидания, Дан решил, что пришла пора действовать. Он сообщил Оле, о намерении приехать, и немедленно принялся за поиски билета. Узнав о его планах, Оля испугалась. Одно дело вести ни к чему не обязывающую и не слишком обременительную переписку, и совсем другое - принимать у себя совершенно незнакомого человека, тем более иностранца, избалованного и привыкшего к совершенно иным условиям жизни.
Оля жила в небольшом сибирском городке. Хотя у нее и был оставшийся от родителей собственный дом, но в нем царила едва прикрытая бедность, а удобства отсутствовали полностью. Она была уверена, что благополучные американцы вообще не сталкивались с подобными жилищами. Сначала она подумала, что на время приезда Дана стоит поменяться с Валентиной, жившей в квартире с городскими удобствами, но потом передумала и решила оставить все, как есть - будь, что будет. Оля взяла отпуск (она преподавала биологию в школе) и без устали драила, терла и вылизывала. Кое-как, привела в порядок свой ветхий дом, но, разумеется, спрятать его ужасающую бедность не смогла.
Дан и вправду был немало озадачен увиденным. После долгого и безмерно утомительного путешествия он рассчитывал, по крайней мере, принять душ, но душа, к его ужасу, не оказалось как, впрочем, и многого другого. Не желая обижать Олю, он изо всех сил старался делать вид, что ему все нравится, но мучился невероятно. Ему пришла в голову спасительная идея, поехать куда-нибудь отдыхать, и он уговорил Олю, успокоив, что все расходы берет на себя. Оля сначала растерялась, она не собиралась никуда ехать - денег на поездку не было, она и так влезла в долги, готовясь к приезду гостя, а ездить за чужой счет Оля не привыкла. Но, в конце концов, согласилась, понимая, что Дан в ее доме долго не выдержит.
Они чудесно провели время в Крыму. Дан оказался очень милым и славным. Оле было приятно его общество. С ним было весело, и даже ее слабый английский не особенно мешал общению. Дан же был на десятом небе от счастья. Он ощущал себя влюбленным подростком.
Время отпуска пролетело незаметно, пора было возвращаться. Дан отвез Олю домой и с тяжелой душой стал собираться в обратный путь:
-- Выходи за меня замуж и переезжай ко мне. Мы станем прекрасной парой, у тебя будет все, что ты не пожелаешь... Родим детей... Сколько ты хочешь детей? Двоих, троих? Может, больше? Ну, решайся - смотри, как нам хорошо вместе!..
Олю пугала перспектива оказаться в чужой стране, без родных и друзей, без языка и работы. Дан убеждал, что все устроится, язык она выучит, работу найдет, а друзья появятся, но Оля не соглашалась. Он уехал, не добившись согласия, однако полный решимости не отступать.
Валентина не могла поверить, что Оля отказалась от предложения Дана:
-- Любая другая на твоем месте согласилась бы, не раздумывая. Сколько женщин мечтает о такой возможности, а ты, дурочка, отказываешься! Немедленно соглашайся, пока он не передумал! Что тебя держит в этом медвежьем углу? Твой дом-развалюха? Или, может быть, твой бывший муж-алкоголик? Конечно, кто же будет одалживать ему деньги на выпивку. Кроме тебя, дураков нет, ведь каждому известно, что он никогда не отдаст ни копейки. Или, может быть, тебе будет не хватать твоих оболтусов? Как же, они ведь не выживут без тебя и твоей биологии.
Оля ничего не ответила. Она прекрасно понимала, что Валентина права, ей действительно нечего было терять, но окунуться головой в омут было невероятно страшно. Конечно, Дан ей понравился. Он производил впечатления приличного человека, был нежен, предупредителен и заботлив. По-видимому, он неплохо устроен и живет в красивом доме - он показывал фотографии, сделанные перед самой поездкой. Все это так, но ведь она его почти не знает. А вдруг он окажется, к примеру, серийным убийцей или каким-нибудь извращенцем? Оля сама рассмеялась этим мыслям. Нет, он не походил ни на того, ни на другого, да и вряд ли кто-нибудь потащится с такой целью на другой конец земли, когда можно придумать что-то попроще и подешевле.
Мало-помалу письма и звонки Дана и настоятельные уговоры Валентины сломили ее сопротивление, и она стала собираться в дорогу. Дан обещал приехать за ней. Олю провожали всем миром: некоторые взирали на нее с нескрываемым сочувствием, так, словно она отправлялась на вечную каторгу. У иных же в глазах читалась зависть:
-- Повезло девке, и с чего бы это?
На новом месте Оля поначалу чувствовала себя совершенно потерянной и бесконечно одинокой, хотя Дан немедленно представил ее своим русским друзьям и старался помочь привыкнуть к незнакомой обстановке.
Свадьбу отпраздновали тихо, без помпы. Дан был слегка разочарован: он надеялся устроить большой бал, созвать массу народу. Однако Оля уговорила его ничего этого не делать. Она вообще не любила больших сборищ, а тут еще ее пугала перспектива оказаться среди массы незнакомых людей - к такому испытанию она готова не была.
Оля пошла учиться, полная решимости как можно быстрее овладеть языком. Она записалась на курсы вождения, а в свободное время отмывала и отдраивала большой и по-холостяцки неухоженный дом Дана.
В школе она познакомилась с несколькими русскими. Общение с ними очень помогало. Русские друзья Дана часто приглашали их к себе. Галя взялась опекать Олю - таскала по магазинам, знакомила с премудростями новой жизни, стараясь, чтобы Оля по возможности набила как можно меньше шишек.
Работу она нашла довольно быстро, биологи здесь оказались в большой чести. Оля благодарила бога и родителей, за то, что они выбрали для нее такую нужную специальность. Сама она собиралась в медицинский - с детства мечтала стать врачом, но родители надеялись, что она продолжит их учительскую династию. Они так же, как и несколько поколений их предков учительствовали в местной школе. Когда-то члены общества "Земля и воля", отправились из Петербурга в Сибирь нести знания в народ, среди них были и Олины прапрабабка. Вот так их семья и оказалась в этих краях и с тех пор продолжала сеять разумное и вечное, к чему готовили и Олю. Родители погибли, сбитые пьяным водителем грузовика, когда она заканчивала 10-й класс. Олю взяла к себе тетка. После гибели родителей Оля решила, что в память о них просто обязана выполнить их заветное желание. Так она стала учителем биологии, как и ее покойный отец.
Новая работа увлекла и захватила Олю. Было невероятно трудно приспосабливаться к незнакомым порядкам и, конечно, катастрофически не хватало языка. От каждого обращения к ней Оля вздрагивала и сердце, подпрыгнув, ухало вниз, трепыхаясь, как пойманная птица. Она изо всех сил старалась скрывать от сотрудников, а особенно от начальства, свой панический страх, вымученно улыбалась и поддакивала, но нередко отвечала или смеялась невпопад. Сослуживцы в основном относились к ней с пониманием и сочувствием, снисходительно реагировали на ее промахи, но хватало и таких, которые лучезарно улыбались ей в лицо, а за спиной закатывали глаза и отпускали ехидные замечания.
В семье у нее тоже все было хорошо. С Даном они жили дружно. В доме теперь всегда царил уют и порядок. Оля была хорошей хозяйкой. Дан не мог нарадоваться. Вот только поначалу возникли проблемы с едой: Оля готовила так, как ее научила мама, но Дан не привык к такой пище и все время норовил притащить, то свою любимую пиццу, то гамбургер из соседнего Макдональдса. Оля огорчалась, она так старалась угодить ему своей стряпней. Посоветовавшись с Галей, она накупила книг с американскими рецептами.
Олю немало удивляло отношение американцев к еде. Для большинства еда являлась чуть ли ни главной темой размышлений и разговоров. Они поклонялись ей, как поклоняются языческому божеству. Многие ее знакомые могли часами вдохновенно и детально обсуждать различные блюда со всеми подряд: с друзьями, сослуживцами или случайными прохожими. Однажды во время ленча на работе она с изумлением прослушала целый панегирик в адрес скукожившейся и мало аппетитной замороженной пиццы.
Как-то перед рождественскими праздниками Дан пришел домой очень довольный - ему достались билеты на праздничный концерт в филармонии. Оля уже знала, как американцы относятся к Рождеству, но ее продолжала поражать их по-детски преувеличенная восторженность и театральность.
В филармонии Дан встретил множество знакомых, которым с гордостью представлял Олю. Оля вся светилась от удовольствия. Ей нравилось здесь все, в особенности - праздничная атмосфера, веселые, нарядные люди, радостно улыбающиеся каждому встречному. Оля была не слишком избалована такими зрелищами, не так-то часто в прежней жизни она оказывалась в подобной обстановке. Во время антракта Дан повел Олю в буфет и взял по бокалу шампанского. Оля что-то оживленно говорила ему, когда к ним решительным шагом подошла женщина. На этот раз Дан не стал представлять Олю. Он весь как-то сжался и переменился в лице. Извинившись, он отвел незнакомку подальше от жены. Пока они разговаривали, Оля рассматривала женщину: та была примерно ее лет, нарядно и со вкусом одетая. Она явно была чем-то озабочена и говорила с Даном резко, помогая себе отрывистыми жестами. Когда прозвенел звонок, Дан распрощался с женщиной и вернулся к Оле. У нее не было времени выяснять, кто была та сердитая дама, но по дороге домой, она вспомнила о встрече в филармонии, и особенно о необычном поведении Дана. Когда она заговорила об этом, на лице Дана немедленно появилось то же самое выражение, так поразившее ее тогда, он казался напуганным. После долгой паузы Дан едва слышно выдавил:
-- Это была моя бывшая жена...
Оля аж вскрикнула от удивления. Дан никогда, ни единым словом не обмолвился о том, что уже был женат. Оказалось, что у него есть и дочка, с которой ему почему-то не позволяют видеться. Оля отшатнулась, как от удара и почувствовала, что задыхается.
-- Как ты мог скрыть это от меня?..
-- Знаешь, я не хотел об этом говорить. Мы расстались далеко не самым лучшим образом. Я всегда старался, как можно реже касаться этой темы, и уж меньше всего желал втягивать в эту историю тебя.
Больше они об этом не заговаривали. Неприятный осадок от встречи и разговора постепенно рассеялся.
Вскоре у них родилась дочка, и оба с головой окунулись в родительские заботы.
Лизочка росла быстро, была веселой и очень смышленой. Каждый день приносил новые и новые открытия. Она жадно и с удовольствием постигала окружающий мир.
После рождения ребенка Оля недолго оставалась дома. Пора было выходить на работу. Роскошь в виде больших декретных отпусков в этой жизни хождения не имела. Рассчитывать на помощь родственников тоже не приходилось. Мама Дана обитала во Флориде. Ее жизнь была насыщена и заполнена до краев. Она ездила в бесконечные круизы и туристские поездки, состояла членом нескольких клубов и переквалифицироваться в няньки вовсе не собиралась. Она вообще не особенно вникала в жизнь своих взрослых детей. Все пятеро были рассеяны по разным городам и штатам. Она неизменно посыла им подарки на Рождество, но о днях рождения обычно не помнила и поздравлять забывала. За эти годы она всего однажды выбралась навестить Дана с Олей, да и то появилась всего на несколько дней, примчалась, как ураган, чмокнула каждого в щечку и убежала с визитами и по всяким делами. К себе она тоже приглашала не слишком настойчиво.
Пришлось найти няню. Они и сами старались приспособиться к новому ритму жизни, чтобы как можно меньше оставлять девочку с няней. Дома они теперь бывали в разное время и виделись лишь урывками и по выходным.
Дан обожал дочку. Он забросил все свои былые увлечения, даже почти перестал следить за любимым футболом. Все свободное время теперь безраздельно принадлежало Лизочке. Даже, когда они оказывались дома вместе с Олей, он почти не позволял ей заниматься ребенком. Сам гулял с ней, водил на всякие аттракционы, но особенно ревностно он относился к купанию, превратив его в целый ритуал, ни на шаг не подпуская к этому Олю. Из ванны он выходил разгоряченный, с побагровевшим лицом и с лихорадочно блестевшими глазами.
Однажды посреди купания Оля неожиданно вошла в ванну и остолбенела. Теперь она, наконец, нашла объяснение и необычному виду Дана, и его блуждающему взгляду. Оля выскочила из ванной, как ошпаренная, зажав рукой рот, чтобы не закричать. Она металась по дому, не зная, что ей теперь делать, понимая лишь, что все рухнуло, и жизнь ее в одно мгновение превратилась в ад. Она бросилась назад, оттолкнула Дана, схватила и крепко прижала к себе Лизочку, которая заплакала, напуганная ее резкостью. Всю ночь она держала дочь на руках, боясь выпустить хоть на минуту, а Дан плакал и давал бесконечные клятвы и обещания, умоляя простить его. Оля не слушала. Она пыталась сосредоточиться и обдумать, как быть дальше, но мысли разбегались, как блохи. Ее попеременно бросало то в жар, то колотило от озноба.
Когда Дан ушел на работу, она собрала вещи и увезла дочку к своим друзьям, жившим в соседнем городке.
На суде выяснилось, что первая жена ушла от него по тем же причинам, и именно поэтому ему было категорически запрещено видеться со старшей дочкой...