Анна, как прима, крутила фуэте в щентре воронки золотогосмерча. На близлежащей орбите вращались Волк и скрипка. Анна стала солнцем маленькой системы и помимо собаки и инструмента притягивала миллионы золотых песчинок, крошечными мирами вьющимися вокруг неё. Пространство было пронизано золотыми линиями - это песчинки успевали вернуться прежде, чем их свечение гасло. Анна чувствовала себя так, будто поймала ветер за гриву и вращала его вокруг себя.
Жители маленького хорошенького селения, излучавшего достаток и благополучия, места, где, казалось, поселились покой, порядок и тихое счастье, где вокруг неправдоподобно прелестных, будто нарисованных домиков, были разбиты садики, а в округе, на зелёных лугах паслись тучные стада, где звенели тихим шелестом тяжёлые колосья на ветру, лёгком и безобидном, с тревогой всматривались в сияющий горизонт. Счастье их было так прочно и постоянно. Что никакие, даже сияющие перемены не могли его увеличить. Золотой свет нёс угрозу.
- Красиво, - нарушил кто-то молчание.
- Красиво, - согласились с ним, - а не послать ли за жандармами?
- А вдруг на сияние есть разрешение, что тогда? Только власти зря побеспокоим, -
нашлись сомневающиеся.
- Не слышали мы ничего о сиянии. Надо за жандармами посылать, пока не поздно, - настаивали опасающиеся.
- Вдруг оно законно, - продолжали колебаться сомневающиеся, - новость обошла нас стороной, как часто бывает, а мы поднимем напрасный шум.
Никто не хотел поднимать шум напрасно. Сияние пугало, завораживало. Жители, как
Парализованные страхом и любопытством зверьки, неподвижно стояли, сложив лапки на брюшках. Сияние надвигалось, как гроза, мощно и неотвратимо. Стало ясно, что неба над селением оно не минует. Здесь так давно не случалось ничего непредвиденного, не происходило никаких неожиданностей, что жители перестали в низ верить вообще...
Анна непонятным для неё образом, продолжая крутить фуэте, разглядела внизу в мельчайших подробностях игрушечное селение с его колодцами и скамеечками, цветниками и садиками, яркими черепичными крышами и беленькимми стенами. Она едва не захлебнулась сладкой патокой. Селению не хватало лишь молочных рек и кисельных берегов. Едва девушка, крутившая фуэте в центре сверкающего вихря, подумала о ниспослании того и другого, как в земле появился разлом. Оттуда горячейй лавой рванул поток киселя. Кисель быстро, не смотря на вязкость, полз и выжигал на своём пути русло. Из разлома забил фонтан молока. Молоко, пенясь и бурля, заполняло русло. Русло оказалось мелким для мощного потока, и жирная белая жидкость, выплеснувшись через начавшие застывать желеобразные края, потекла на поля. Анна с интересом следила за происходящим. Далеко внизу под ней, молоко затопило пастбища и подобралось к хорошеньким домикам. Жители спасались на разноцветных весёленьких черепичных крышах. К несчастью селян, Анна была любопытна и захотела рассмотреть действо поближе. Золотой смерчь, следуя за её желанием, спустился ниже. Сияющий вихрь завис над селением, привёл в движение воздух. Взлетели сорванные крыши, взмахнули корнями выкорчеванные деревья, безуспешно хватали пустоту люди, испуганно ревели животные - вращающихся миров вокруг Анны прибыло. Напросно радовались те, у кого осталась опора под ногами. Кружившиеся в бешеном хороводе над поверхностью оказались редкими счастливчиками, только они это не сразу поняли. Золотой ветер поднял огромную волну молока. Самая настоящая цунами слизнула остатки благополучного селения. Смотреть было больше не на что: внизу, сколько видел глаз, волновалось молочное озеро. Вращение вокруг Анны замедлилось. Ветер слабеет, встревожилась она. Воздух ууже не казался таким упругим и плотным. Могущество Анны оказалоссь призрачным и недолговечным. Предчувствие подсказывало ей, до суши имм не дотянуть и купания в молоке не избежать.
Осчастливленные кисельными берегами и вышедшими из них молочными реками жители обрели дар речи. Анне не нужно было знать чужой язык, чтоб по умоляющим интонациям понять, что они просятся на землю и обещают не жаловаться. Она удивилась: люди и безрогие коровы оказались вовсе не бесплотными видениями, как она считала, а живыми существами. Деревья тоже оказались настоящими. Анна едва успела зажмуриться, когда тонкая ветвь хлестнула её по лицу.
- Волк, принеси.
Волк принялся грести лапами в воздухе, к футляру со скрипкой. Получилось. Волк
доплыл до футляра, ухватил зубами за ручку и заработал лапами в сторону хозяйки.
- Хорошая собака, - похвалила Анна, как только её рука коснулась футляра.
На радостях, что его похвалили, пёс завизжал и прыгнул к Анне. Она покачнулась от толчка. В тот же миг хрупкое равновесие, созданное золотым смерчем, нарушилось - ветер, утомившийся от своей ноши, внезапно отпустил добычу. Золотая воронка, увеличивая обороты, исчезла вдали. Предчувствия Анны сбылись. Её окружение стремительно падало вниз. Взметнулись белые брызги. Анна штопором полетела вслед за своими спутниками. В высоко поднятых руках вместо парашюта была скрипка. Умеют ли безрогие коровы плавать, мелькнула мысль у Анны перед тем, как она с головой ушлаа в жирное и тёплое молоко, испытав на себе в полной мере последствия своих благодеяний. Футляр со скрипкой вырвало из рук. Ноги Анны коснулись дна, поросшего травой. Час назад здесь был луг. Открытые глаза не увидели ничего. Белое молоко не пропускало света. Анна вынырнула на поверхность. Молоко, попавшее в глаза, временно ослепило её. Это обстоятельство не беспокоило Анну. Ей было достаточно того, что она дыщит. Рядом залаяли. Анна поплыла на звук, уткнулась лицом, как ей показалось ссослепу, в тысячу веток. Она уцепилась за одну из них и стала тереть глаза свободной рукой. Первое, что увидела Анна, было молоко. Она открыла для себя две реальности: одну для сознания, другую для тела. Если первая отворяла ей двери, о которых она не знала, внутри неё, то вторая, сплошь утыканная шипами, расположенными на стволе дерева, рвала её кожу. Исцарапанная в кровь, Анна взобралась на дерево, покачивавшееся в молочных волнах, следом втащила Волка и принялась отвоёвывать жизненное пространство, обламывая колючки. Она бегло осмотрелась и поняла, что ей несказанно повезло: она одна сидела на дереве. На селян, барахтавшихся в молоке, пришлось гораздо меньше плавсредств. Люди шумно взбирались на колючие стволы, срывались и соскальзывали с них, приобретая глубокие царапины и ссадины после каждой неудачной попытки. Они словно устроили соревнование - выбраться из молока и ни в коем случае не дать сделать это соседу. А безрогие коровы отлично плавали и косяком устремились к берегу. Анна не стала махать им вслед рукой. Её внимание привлекло другое: в сплетении тонких ветвей, как в гнезде, лежал футляр со скрипкой. - Замри, - велела Анна Волку. Анна осторожно протянула руку. Скрипка плавно покачивалась над волнами. Крошечная пропасть в дюйм шириной разделяла пальцы, дрожавшие от напряженияя ии такие близкие, но недосягаемые ветви. Рискуя сорваться со ствола, Анна подалась вперёд. Средний пелец коснулся зелёного жёсткого листа. Расстояние длиной в дюйм было преодолено, но от этого мало что изменилось. Скрипка по-прежнему была вне досягаемости. Лист лениво шевелился на ветру, словно большой зелёный язык, легонько шлёпал по кончику пальца и, будто дразня, взмывал вверх, но привязанный черенком, как пуповиной, оставался на ветке и снова касался пальца. Анна измаялась. Она вроде бы и достала ветку, а вроде бы и нет Спину ломило от напряженной неподвижности. Один из пострадавших, неуклюжий толстяк с жидкой бородёнкой, сталкиваемый со ствола двумя односельчанами, цеплялся за них изо всех сил и, то ли с отчаянья, то ли прозрев, истерично закричал, и рука его, описав в воздухе полукруг, указала на Анну. Другой рукой он удерживался за своих гонителей, прилагавших немалые старания, чтоб разжать его короткие пухлые пальцы. Захлёбываясь пока ещё не молоком, куда его вот-вот столкнут более удачливые конкуренты, а словами, толстяк разразился гневной обличительной речью. Судя по утихнувшим вокруг него страстям, его импровизация была блестяща. Оратора перестали толкать, наоборот, поддерживали с двух сторон. Один из прежних гонителей заботливо пригладил ему слипшиеся волосы. Поведение барахтавшихся в молоке селян резко изменилось. Они нашли виновного в своих бедах и перестали видеть друг в друге конкурентов на место на дереве. Из противников они превратились в союзников. Люди уже не толкались, а помогали взобраться один другому на ствол, кое-кого вытаскивали из молока общими усилиями. За Анной с ненавистью наблюдали потерпевшие. Оратор потряс кулаками и решительно что-то потребовал, указывая на Анну и в молоко, на Анну и в молоко. Слушатели стали злобно и радостно скандировать его требование. Слово звучало, как боевой клич. Анна догадалась, что они собирались ни много ни мало - утопить её. Она с тоской посмотрела вслед уплывшим безрогим коровам. До берега было довольно далеко. Анна села верхом на ствол. О вёслах можно было только мечтать, грести ей пришлось руками. Благо, дерево было небольшое, и Анне удалось направить его к берегу. Селяне заметили её маневр и сильно взволновались. Они возбуждённо залопотали, обсуждая, что делать дальше. Толстяк выразительным жестом призвал догнать её и опять же утопить. Подобные военные действия были внове сухопутным жителям, грести слаженно они не умели. У Анны появилась фора. В то время, пока селяне рассаживались на стволах, она успела преодолеть порядочное расстояние. Гнев и жажда мести оказались хорошими наставниками. Уколы толстых шипов действовали на потерпевших, как шпоры на скакунов. Маленькая флотилия общими усилиями разъярённых селян двинулась в погоню за Анной. Волк злобно отлаивался, глядя на приближающихся преследователей. Анну настигали и готовились идти на абордаж. Она оглянулась. Анна проигрывала в этой гонке. Преследователи были совсем рядом. Кто-то пытался вооружиться, отломав от дерева, на котором сидел, ветвь поувесистей, кто-то встал. Никогда ей раньше не приходилось видеть таких страшных, перекошенных злобой лиц. Сперва они показались ей людьми. Теперь двуногие чудовища пугали её хищными оскалами и тянули к ней руки. Кто-то, рискуя упасть в молоко, схватил дерево Анны за корни и потянул его на себя. Волк с рычанием готовился встретить гостей, спешивших перебраться к Анне. Она увидела довольно крепкий сук в руках толстяка. Ей стало не по себе при мысли, что может сделать дуьина, утыканная шипами, с собакой. Пёс собрался для прыжка и ждал. В это время подоспело второе, а за ним третье дерево преследователей. Они хорошо разогнались, но не смогли остановиться. Толчок оказался неожиданно сильным. Колючие кроны переплелись. Мало кто удержался на скользских стволах. Двуногие чудовища снова превратились в людей, не умеющих плавать. Анна не стала участвовать в спасении оказавшихся за бортом, справедливо опасаясь, что благодарные спасённые вспомнят о том, что собирались утопить её и сочтут, что сейчас самое время, чтобы осуществить задуманное. - Волк, за мной, - скомандовала она и прыгнула в молоко. Собака с громким всплеском последовала за хозяйкой. Анна держала футляр со скрипкой над головой и старалась не думать, что жирная тёплая жидкость проникла внутрь. О том, что до берега далеко, тоже старалась не думать. Рёв за спиной привёл её в состояние лёгкого шока, отчего Анна на мгновение ушла с головой в молоко. Вынырнув, она коснулась чего-то большого, шевелящегося. Анна судорожно схватилась свободной рукой за чью-то шкурую Вторая рука сжимала футляр. Анна тряхнула головвой и отбросила с лица прилипшие волосы. Большой и грустный коровий глаз оказался совсем рядом. Едва не заплакав от радости, немного побаиваясь, Анна взобралась на горбатую спину животного. Корова в ответ на действия Анны лишь повела мохнатым ухом. - Спасены, - сказала Анна, намереваясь помочь собаке взобраться на коровью спину. - Бова, - донёсся до неё гневный вопль. Что бы это могло значить, подумала Анна. Корова стала поворачивать влево. - Бова, - повторился крик. Корова ответила призывным рёвом. - Нет, - догадалась о значении криков Анна, - Бова, ведь так тебя зовут? Не возвращайся, Бова. Хозяин коровы надрывал голосовые связки. Волк, будто всю свою собачью жизнь только тем и занимался, что пас и загонял стада, легко, но ощутимо укусил корову за левый бок, островком поднимавшийся над молочными волнами. Животное послушно повернуло к берегу. - Бова, - не унимался хозяин. Бова стала забирать вправо, рассудив своим коровьим умом, раз не позволяют разворачиваться в одну сторону, возможно, разрешат в другую. Анна вцепилась в коровьи уши, словно в руль автомобиля и повернула крупную безрогую голову к берегу. Волк подобрался с правой стороны и укусил животное за бок. - Бова, - взывало несколько голосов. - Не слушай их, - Анна, придерживая скрипку, правила коровьей головой. Волк, нахлебавшийся молока, направляял укусами корову к берегу. Бова, не понимающая чего от неё добиваются, зигзагами приближалась к суше. Корова,шумно дыша, выыбралась на берег. Молоко струями стекало с густой шерсти в зелёную траву. Волк энергично отряхнулся. Анна свесила ноги с мохнатой коровьей спины, но не спешила ступать на твёрдую землю. На берегу она была не одна. Девушку встречали.