Боги мои! Как грустна вечерняя земля! Как таинственны туманы над болотами, как загадочны леса.
Кто много страдал, кто летел над этой землёй, кто бремя нёс на себе, тот знает!
Притомились даже волшебнее чёрные кони: они несли всадников медленно, и неизбежная ночь догоняла их.
Чуя её за спиною, притих Бегемот и, вцепившись в седло когтями, летел, распушив хвост.
Ночь поднималась с земли, закрывала чёрным платком реки и леса, зажигала печальные огонёчки где-то далеко внизу, неинтересные и ненужные ни Маргарите, ни мастеру чужие огоньки.
Ночь обгоняла кавалькаду, сеялась на неё сверху и выбрасывала то там, то тут белые пятнышки звёзд.
Ночь летела рядом, хватала скачущих за плащи, ночь разоблачала обманы. И когда Маргарита, обдуваемая прохладным ветром, открывала глаза, она видела, что меняется облик летящих к своей цели.
Когда же из-за края леса под ногами её начала выходить полная луна, обманы исчезли, свалились в болота, утонула в туманах мишурная колдовская одежда.
Тот, кто был Коровьёвым-Фаготом, самозваным переводчиком таинственного и не нуждающегося в переводах иностранца, теперь не был бы узнан никем из тех, с кем, на беду их, он встречался в Москве.
На левой руке
(в романе он летит "по правую руку")
у Маргариты скакал, звеня золотой цепью, тёмный рыцарь с мрачным лицом. Он упёрся подбородком в грудь, он не глядел на луну, он думал о чём-то, летя за своим повелителем, он, вовсе не склонный к шуткам, в своём настоящем виде, он - ангел бездны, тёмный Абадонна
(в романе Абадонна - это самостоятельный персонаж, обозначенный и определённый автором в истории и во времени, более того, из всех персонажей только он дожил до времён перестройки).
Ночь оторвала пушистый хвост у Бегемота, содрала с него шерсть, расшвыряла её в клочья. Тот, кто был котом, потешавшим мессира, оказался худеньким юношей, демоном-пажом, летящим, подставив своё лицо луне.
Азазелло летел, блистая сталью доспехов. Луна изменила его лицо. Исчез бесследно нелепый, безобразный клык, кривоглазие оказалось фальшивым. Глаза у Азазелло были мёртвые, пустые, чёрные. Лицо белое, холодное. Летел Азазелло - демон безводной пустыни, демон-убийца.
Геллу ночь закутала в плащ так, что ничего не было видно, кроме белой кисти, державшей повод. Гелла летела, как ночь, улетавшая в ночь.
Себя Маргарита не могла увидеть, но она хорошо видела, что сильнее всех изменился мастер.
Волосы его, забранные в косу, покрывала треугольная шляпа. Маргарита видела, как сверкали стремена. Когда по ним пробегал встречный лунный луч, и звёздочки шпор на ботфортах. Подобно юноше-демону, мастер летел, не сводя глаз с луны, улыбался ей, что-то бормотал.
Впереди кавалькады скакал Воланд, принявший своё настоящее обличье. Повод его коня был сделан из лунных цепей, конь его был глыбой мрака, грива тучей, шпоры звёздами.
Так летели в молчании. Тогда местность внизу начала меняться.
Исчезли тусклые стальные пятна вод, потухли огоньки на равнинах. Вспучилась земля под ногами и, громоздясь, к копытам лошадей стали подниматься горы.
Чем далее, тем угрюмее становились они. Исчезли леса на склонах, вместо них появились валуны, провалы, трещины, чёрные пропасти, в которые не проникал свет луны.
Перелетев через одну из них, Воланд осадил своего коня, и спутники его сделали то же. Маргарита увидела, что прилетела вместе со всеми на печальную и голую, камнями усеянную, залитую луною площадку. Кони шли, давя копытами кремни. Маргарита вгляделась и увидела кресло и в нём белую фигуру сидящего человека. Кавалькада подъехала ближе шагом. Сидящий был или глух, или слишком погружён в размышления. Он не в слыхал, как содрогалось каменистая земля под тяжестью коней. И всадники подошли совсем близко.
Теперь Маргарита видела, что сидящий потирает руки, глядит незрячими глазами на диск луны. Маргарита видела, что рядом с креслом лежит громадная остроухая собака и спит.
У ног сидящего лежат черепки кувшина и простирается невысыхающая лужа, чёрно-красная лужа вина. Всадники сошли с коней и подошли поближе. Теперь Маргарита была в двух шагах от сидящего. Она узнала его, так же как и собаку, и губы её прошептали: "Банга..."
(М.А.Булгаков, вероятно, сознательно объединил в этом шёпоте двух своих женщин, княжну Любовь Евгеньевну и Елену Сергеевну, идеал, которым должна была быть истинная жена, и какой она стала при советской власти, но позже в романе он всё-таки отказался от этого нехристианского странного объединения)
Мастер стоял рядом и жадно смотрел. Пилат пошевелился и всё так же, не сводя глаз с зелёного светила, заговорил что-то на непонятном Маргарите языке и усмехнулся.
- Он говорит, - раздался голос Воланда и тяжело покатился по пустынным ущельям, - он говорит, что при луне ему нет покоя. Всё видит лунную дорогу и хочет пойти по ней и разговаривать с арестантом Га-Ноцри, потому что чего-то не договорил. Но никто не приходит к нему, и поэтому он разговаривает сам с собою.
- Это тяжело, тяжело, - сказала Маргарита, - с тех пор он здесь?
- Что и говорить, - ответил Воланд, - с тех пор он здесь. Одеваются горы туманами, свистят метели, грохочут обвалы. Тогда он не виден. Но раз в году наступает весенняя ночь с полной луною, ночь под воскресенье. Тогда он становится тревожен, как сейчас, и пьёт вино, говорит со своею безмолвной собакой, ждёт кого-то до утра, и никто не приходит. Надежда всякий раз обманывает его. И обманывала его уже много сот раз. Да, пожалуй, это тяжело
(он ждёт прощения от Господа за распад Российской Империи и за то, что он не смог спасти вверенную ему божьей милостью державу от власти большевистской нечисти).
- Отпустите его! - вдруг крикнула Маргарита, и голос её полетел над горами, ударился в скалы. Висящий где-то над обрывом подточенный чёрными водами камень совался и полетел в пропасть.
Когда затихли раскаты грома, скрежет и вой летящих осколков, Воланд ответил спокойно:
- Вы опять просите? - Он рассмеялся. - Вы нарушаете уговор!
(в романе нет слов о повторяющихся просьбах, но будет упрёк в избытке милосердия, а крик Маргариты станет звучать, как приказ)
- За одну луну терпеть сотни и тысячи лун, это жестоко ... - сказала Маргарита.
- Это всегда так бывает, - отозвался Воланд, - но я успокою вас. Просить вам за него не нужно. За него уже попросили ранее вас...
- Иешуа! Иешуа! - в восторге вскричала Маргарита.
- И я приехал сюда с вами лишь для того, чтобы показать мастеру конец его романа, ибо, конечно, конца у него не было. Итак, - тут Воланд повернулся к мастеру, - давайте конец! Пора! Бьёт воскресная полночь.
Мастер только и ждал этого. Он сложил руки рупором и крикнул пронзительно:
- Свободен! Иди, он ждёт тебя!
Горы превратили его голос в гром, и этот же гром их и разрушил. Скалистые, проклятые, безлесные стены упали. Осталась только площадка с каменным креслом. Над чёрной бездной, в которую ушли скалы, соткался в луне необъятный город с царствующей над ним глыбой мрамора с чешуйчатой золотой крышей. Рядом с городом протянулась к луне зелёная светящаяся лента дороги.
В белом плаще с кровавым подбоем человек вскочил с кресла и прокричал что-то хриплым сорванным голосом. Собака проснулась. Человек кинулся по лунной ленте и исчез в ней вместе с верным и единственным спутником Бангой.
- Он пошёл на соединение с ним. - сказал Воланд, - и, полагаю, найдёт, наконец, покой. Идите же и вы к нему! Вот дорога, скачите по ней вдвоём, с вашей верной подругой, и к утру воскресенья вы, романтический мастер, вы будете на своём месте.
Там вы найдёте дом, увитый плющом, сады в цвету и тихую реку.
Днём вы будете сидеть над своими ретортами и колбами, и, быть может, вам удастся создать гомункула.
А ночью при свечах вы будете слушать, как играют квартеты кавалеры. Там вы найдёте покой! Прощайте! Я рад!
С последним словом Воланда Ершалаим ушёл в бездну, а вслед за ним в ту же чёрную бездну кинулся Воланд, а за ним его свита.
Остался только мастер и подруга его на освещённом луною каменистом пике и один чёрный конь.
Мастер подсадил спутницу на седло, вскочил сзади неё, и конь прыгнул, обрушив осколки пика в тьму, но конь не сорвался, он перелетел через опасную вечную бездну и попал на лунную дорогу, струящуюся ввысь. Мастер одной рукой прижал к себе подругу и погнал шпорами коня к луне, к которой только что улетел, прощённый в ночь воскресенья, пятый прокуратор Иудеи Понтий Пилат
(в романе автор выстроит конец по-другому, отправив на вечный покой, то есть в небытие, мастера, а Маргариту оставив в качестве своей надежды о будущей славе).