Если бы кто-нибудь поинтересовался у Мишки, почему всё в его жизни сложилось так, а не иначе, он вряд ли ответил бы что-нибудь вразумительное.
Да и разве кто-нибудь из людей ответил бы?
Мишка сидел в кафе у окна, склонившись над полупустой чашкой с остывшим эспрессо, и наблюдал за тем, как там, с другой стороны, бегут по своим непонятным делам прохожие.
Их было не много: позднеапрельская улица, только-только избавившаяся от грязного талого снега, всё ещё мало располагала к праздным прогулкам, однако девушки были все, как на подбор - милые, стройные, каблучки-юбочки... Мужчины всех мастей, напротив, бежали мимо всё больше замороченные и серьёзные. Хотя... Мишка усмехнулся. Не исключено, что и девушки тоже бегут серьёзные и замороченные, только он, Мишка, просто никогда до этого не озадачивался мыслью о том, что и девушка может быть серьёзной. Или замороченной. Как-то ему всегда хватало мысли о том, хорошенькая она или нет.
А позавчера внезапно этого оказалось не достаточно. Сообщение от Светки, в котором она говорила ему, что выходит замуж и уезжает в Норильск, застало его, мягко говоря, врасплох. Замуж? В Норильск? Его Светка? А вот и хрен тебе с редькой, дрессированный медведь, - видимо, не твоя.
Мишка допил свой воскресный одинокий кофе, сунул в счёт первую попавшуюся купюру, встал и направился к выходу.
Час был не поздний, но глубоко послеобеденный, машины на набережной и на мосту стояли в плотной, практически неподвижной пробке, и для того, чтобы перейти дорогу, Мишке пришлось даже на зелёный пробираться между шкодой и минивэном, так и не успевшими убраться с пешеходного перехода.
На середине моста он внезапно застрял и долго стоял, склонившись над перилами и глядя в плывущую под мостом серую свинцовую воду. А потом позвонил Борьке Веселову.
***
Борис Сергеевич Веселов, кандидат биологических наук и доцент кафедры зоологии беспозвоночных, жил в старой трёхэтажной сталинке всего за пару кварталов от универа.
- Кто не бреется давно, тот унылое овно, - заявил он с порога, критически осматривая гостя с головы до ног. - И, судя по степени небритости, ты, Мишаня, уныл, как никогда.
Мишка молча разулся и молча прошёл на кухню, махнув в воздухе бутылкой чилийского каберне.
- Неплохая затравка для продолжительной весенней депрессии, - хмыкнул доцент Веселов и полез в шкаф, чтобы достать два высоких стеклянных стакана. Уже со стаканами в руках он замер и осёкся:
- Надеюсь, у тебя всё хорошо?
Мишка молча втиснулся на стул между столом и холодильником и неопределённо покачал головой. Борька нарезал сыр, капнул каберне по стаканам, сел напротив и покрутил свой, провоцируя в нём маленький водоворот.
Слово за слово, после летней сессии и будущей студенческой практики, разговор сам собой свернулся на Светку.
- Да ладно? - недоверчиво восхитился Борька. - Норильск? Ты шутишь?
- Какие уж тут шутки? - Мишка вскинул на него глаза. - Кто бы мог подумать... Ещё совсем недавно мне казалось, что меня трудно удивить. А тут...
- Да, ситуэйшен не фонтан, - согласился доцент Веселов. - Но, может, она просто любит моржей, собачий холод и мерзлоту?
- И я даже знаю, как зовут этого моржа, - начал было Мишка... и прикусил язык.
Прав критиковать её вкус у него было недостаточно. Кто знает, как и на каких невидимых весах взвешивала она свои "за" и "против"? Кто, кроме неё, знает, какими качествами обладает его соперник и не обладает он сам? Он вздохнул.
- Едешь на практику, Борь?
- Естессно. А куда мне деваться? Да и потом полярный день, непуганая рыба, морские звёзды и, что немаловажно, лишние деньги, которые так-то совсем не лишние. А ты?
- А кто мне теперь не даёт, - пожал плечами Мишка.
Каберне закончилось ближе к девяти, и домой он добрался только к полуночи. Он долго возился с ключами, пытаясь управиться со своими непослушными пальцами, и в итоге еле-еле открыл входную дверь.
Пустая темная квартира была похожа на продолжение пустой тёмной улицы, белые занавески в комнате колыхались тугими, почти фосфоресцирующими парусами, и, чтобы побыстрее избавиться от этого ощущения, Мишка захлопнул окно и, не раздеваясь, завалился на диван.
День мигнул и закончился.
***
Утро понедельника началось у него с головной боли. Он мужественно вынес четыре пары лекций в двух разных группах и под конец дня снова зарулил к выходному по понедельникам Борьке Веселову. На этот раз без каберне.
- Кто сказал тебе, мой друг, что всё стоит этих мук? - задумчиво спросил доцент Веселов, открывая дверь, и, не дожидаясь ответа, продолжил: - Человечество не чудо, а пустой несвязный звук. Глянь поближе, и оно - сплошь унылое... Слушай, Мишаня, да ты сегодня выглядишь хуже, чем вчера. Оставайся-ка ночевать, что ли.
Как-то вот так вот и получилось, что Мишке выдали Борькины потёртые вельветовые шлёпанцы, новый одноразовый бритвенный станок, полотенце и почти силой запихнули в ванную. В ванной он долго стоял перед зеркалом, толком ни о чём не думая, потом на автомате побрился.
Борька вломился к нему в ванную через полчаса:
- Мишаня, дорогой, ты тут не обалдел, не? Что можно делать полчаса в ванной перед зеркалом? Ты себя гипнотизируешь, что ли? Или прощаешься с собой? Ты это брось!
- Что бросить? - не понял Мишка.
- Всё брось. Выходи отсюда от греха подальше.
Мишка послушно оставил бритву на полке у зеркала, полотенце - на вешалке там же, и вслед за Борькой, то и дело кидающим через плечо возмущённые взгляды, поплёлся на кухню.
Ему выдали нож и картошку, он чистил её и виновато улыбался: картошка была так себе, и почистить её тонко и аккуратно стоило ему больших усилий.
Борька балагурил весь вечер: он без умолку рассказывал о споре местных управляющих компаний, полгода долбивших их многострадальный дом дубликатами квитанций на оплату одних и тех же услуг, о своих студентках, всю зиму пробегавших в коротких юбочках, о коллегах, уже сейчас, в апреле, выдвинувшихся в направлении их маленькой северной университетской биостанции.
- Ты представляешь? - возмущённо гудел он. - Этот махинатор Беркович умудрился оформить официальную командировку на острова с марта по ноябрь! С марта по ноябрь, Карл! Тогда как у нормальных людей разъезды оплачиваются только с июля по сентябрь и то со скрипом!
- Грант? - пожал плечами Мишка.
- Грант?! - возмутился Борька. - Грант?! Ну, конечно, у него грант! Насколько я знаю этого аферюгу, он и протезирование выбитых зубов за нефиг делать засунет в грант!
- Невелико удовольствие сидеть на биостанции полгода в гордом одиночестве, - снова пожал плечами Мишка. - Ты бы хотел?
- А ты нет? Море, воздух, рыба!.. - Борька смачно чмокнул свои собранные в горсть пальцы. - Дача да и только! И платят, Мишаня, платят!
- А с чем он отчалил, наш Беркович?
- Зависимость скорости регенерации иглокожих от факторов внешней среды.
Когда картошка сварилась, они уговорили ее под слабосолёную сёмгу.
- Регенерация - не такая уж бесполезная тема под грант, - выдал задумчиво Мишка, отскребая в раковине грязные тарелки. - Оно, конечно, морской ёж и на сухопутного мало похож, не то, что на человека, но ты только подумай: насколько круто человеку уметь заново отращивать потерянные части тела.
- Эка невидаль, - хмыкнул Борька, - потерянный жир заново отращивается только так. Без всяких грантов. Хотя с грантом, конечно, быстрее.
И бессильно развёл руками.
Во вторник у Мишки лекция была только третьей парой. Что же касается Борьки, у того первая пара была второй и начиналась в десять, поэтому Мишке ничего не оставалось, как ехать с ним. Из дома они вышли вместе.
В университете доцент Веселов сразу же умчался развлекать второкурсников, а Мишка от нечего делать зарулил в деканат. В конце концов он и сам не понял, кто дёрнул его за язык: то ли любопытство, то ли строптивость, то ли собравшаяся в Норильск Светка. Перспектива задержаться на какое-то время на островах вспыхнула вдруг у него перед глазами чем-то привлекательным, полным самоотречения и даже манящим. Или монашеским.
Он хмыкнул и пошёл брать на абордаж декана.
- То есть Вы, Михаил Александрович, хотите на целый год отказаться от преподавательской деятельности?
Взгляд у декана был не то, чтобы недобрый, но в нём, как в чашке воды, оставленной на крыльце в морозное утро, блестел на поверхности тонкий ледок. Мишка замялся.
- Пал Палыч, но Вы же знаете, я не прогульщик.
- А кто?
Мишка развёл руками:
- Вклад в науку - вещь не всегда предсказуемая...
- И Заполярье - совсем не курорт.
- Не курорт, - согласился Мишка. - Но если так подумать, то жизнь вообще не курорт.
- Философский факультет - это в соседнем здании.
Декан поднялся из-за стола, мимо Мишки прошёл к окну и долго смотрел на то, как по набережной, обгоняя друг друга, несутся машины.
- Полярную ночь на широте Мурманска себе представляете?
Мишка вскинул глаза.
- Вполне. Что-то около сорока суток в году.
- Месяц он, конечно, всего месяц, но сумерки в течение полугода тоже вещь малоприятная. Особенно в сочетании с морозом и жильём, лишённым центрального отопления.
- Пал Палыч, - возмутился Мишка, - да я же не первоклассник. И даже не первокурсник. Вы и сами знаете, что жилой корпус на биостанции - вполне себе зимний дом, а сушняка в заповеднике в округе хватит на то, чтобы отопиться до весны. А то, и до лета.
- Я даже могу напрячься и представить себе, что всё это время Вы будете заниматься там научной работой, но... Кто будет вести Ваш курс во время Вашего отсутствия?
Мишка сглотнул и скривился, в красках представляя себе возмущённую Борькину физиономию.
- Веселов?
Декан покопался в стоящем на полке ящике с его личной, декановской, картотекой на них на всех, простых смертных, и неохотно протянул Мишке тонкую синюю папку:
- Оформляйте. К перечню бумаг приложить заявление: предупреждён, вооружён, претензий ни к кому не имею. Кстати про оружие? Есть?
- Есть, - усмехнулся Мишка.
- И разрешение, разумеется, тоже есть?
- Есть.
Декан кивнул.
- Не думали взять с собой?
- Не думал, - честно признался Мишка, который ещё недавно и ехать-то никуда не думал. - Куда оно мне там? Морских ежей стрелять? Вот спиннинг да, самое то.
Декан скривился.
- Браконьеров стрелять. Медведей. Подумайте.
***
- Чегоо??!! - выпучил глаза доцент Веселов. - Ты, Мишаня, маньяк? Или юродивый? С чего ты взял, что я вообще соглашусь?
Мишка Горянский и Борька Веселов шли по набережной в сторону метро. Апрельское солнце отражалось от густой, почти чёрной воды, и вода была похожа на текущую в гранитных берегах нефть.
- Слушай, Борь, полторы преподавательских ставки это же в полтора раза больше одной.
- Нет, ты точно ненормальный! При чём тут ставки? Мы же с тобой знакомы не первый день, и я знаю тебя, как облупленного. Скажи мне честно: ты действительно собрался при минус сорока таскать из беломорской проруби мёрзлых морских ежей?
Мишка пожал плечами.
- А почему нет?
- Да потому что не регенерирует там никто при минус сорока в условиях полярной ночи, вот почему.
- Хороший такой аргумент, - согласился Мишка. - Основанный на многолетних личных наблюдениях, не иначе.
Веселов обиженно молча открыл и так же молча закрыл рот.
- Боря, ты же сам знаешь: морские ежи, которые половину своей жизни проводят если не вмёрзшими в лёд, то как минимум в темноте и при почти минусовой температуре подо льдом, живут по двести лет и даже не думают стареть. Ты только представь себе летящие к Альфе Центавра прекрасные космические корабли землян, в которых упакованы умные, красивые здоровые люди.
- Ага, как колбаса в вакуумной упаковке, - хмуро согласился Борька. - Где бы их взять тут этих умных, красивых и здоровых, чтобы упаковать в красивые космические корабли?
Что-то около десяти минут они шли молча: Борька - обиженно насупившись, Мишка - разглядывая солнечные блики на носках своих лакированных туфлей.
- Я переживаю за тебя, - выдал наконец Борька.
- Если другу всё равно, он унылое овно? - усмехнулся Мишка. - Ещё вчера ты говорил, что Беркович - аферюга, а сегодня ты вдруг решил, что я чуть ли не укатившийся от дедушки сахарный колобок, который торопится по лисьей тропе.
У входа в метро Борька вздохнул и похлопал Мишку по плечу:
- Дурак ты, Мишаня, и не лечишься.
- И ты тоже ничего, - похлопал его в ответ по плечу Мишка. - До завтра?
- Иди ты... - отозвался Борька.
***
Принятое решение отозвалось на Мишке более, чем благотворно: всё то время, пока он бегал, оформляя многочисленные бумаги, он почти не вспоминал Светку с её предательскими замужеством и Норильском. Он спокойно читал оставшиеся до конца семестра лекции, спокойно спал по ночам и даже умудрился пару раз съездить с Борькой Веселовым в Осиновское в импровизированный и ненапряжный велопоход.
В начале июня случилось сразу два значимых события: у его студентов пришла и прошла сессия, а Светка вышла замуж и уехала. Отупение, охватившее его в итоге, продержалось ровно неделю - до самого отъезда их группы в Мурманск, и только там, в пути от Мурманска до разбросанных в Белом море островов, сменилось относительным умиротворением и благоговением перед холодной северной красотой.
Полную версию можно прочитать на сервисе электронных книг Литрес: