Может быть, всё закончится очень скоро, может, прямо сейчас. Мелодия есть, мелодия, которую я сочинил давно, мой первый и единственный композиторский опыт. На музыку я уже положил две песни, но они не получились так, как я хотел. Теперь есть шанс выразить своё чувство так громко, как только можно. Мне больно, больно было ездить туда, думая, что я там нужен, думая, что не всё ещё потеряно.... Больно думать об этом, не находить слов, чтобы выкрикнуть их. Громко, позабыв о пределе возможностей голосовых связок.... Кому всё это? Я не могу. Не могу, не могу...
Out here.
I watch the world go mad,
I watch myself go down.
Your face does look so sad
Of something fucken out.
I'm angel fallen over,
I'm bird with broken wings.
My thoughts seem to be covered
With poison that I drink.
Chorus
My soul flies out there This is "daymare" I'm taking last breath (I - i-ii-iii) God damn want to live I want to breathe This mortal air!!!!!!!!
Hard air I breathe in hard bed I lie in
Hard is this world to live in
Stupid me you see stupid you are here
No one wants out here to heal.
Friends you have for warmth love you have to sweet
Life is perfectly good for sure.
I know you so close I can't stand it I don't know where my thoughts
Are; I'm torn, I'm tired, I'm fucken out.
Chorus1
Dark something's in me
This wrong I can feel
I feel like tortured
Why do they say so?
That can't be true
Let me go easy
У меня нет больше русских слов для крика. Если я кричу понятно и отчётливо, меня видно и слышно, меня легче погасить. Именно не заткнуть, а погасить. Мне нечего писать. Чего??? Меня распирает, моё сердце готово разорваться на части, а я не могу сказать об этом даже своему компьютеру. Когда же это всё кончится? Отблески заката пылают на горизонте за пыльным окном электрички, небо похоже на перерезанное горло, а сине-красные облака в нём как куски мяса и жил. Я не хочу такой смерти. Это, наверное, совсем не больно - резать горло бритвой, лёжа в тёплой ванне. Говорят, это самый аристократичный вид самоубийства, потому что кожа после этого приобретает голубой оттенок. Кто-то считает, что это красиво. А я - нет. Полоснув бритвой по шее, наверняка заденешь слюнные железы и пищевод, и ты некоторое время будешь сам себя переваривать. Помню какую-то совершенно левую фразу Руг, услышанную ей где-то или прочитанную, а впоследствии употреблявшуюся всегда, когда она была не к месту: "Какая самодостаточность - жрать самого себя!". Скорее всего, она почитала это в книжке про людоеда-самоеда. Ничего не могу сказать про эту неё, потому что я книгу не читал, но знаю только, что там было много жестокости и, прежде всего, детской жестокости. То, что мы слушаем или читаем, волей-неволей влияет на наше сознание, поэтому я никогда не пользуюсь черновиком, когда пишу сочинения, поэтому я вряд ли буду редактировать то, что сейчас пишу. Подумай семь раз и реши, будешь ли ты читать сказки дальше или предпочтёшь не рисковать здоровьем психики, не станешь ли ты слишком жестоким, как некоторые, слишком закрытым, как я, подумай, будешь ли ты разбираться во всей этой массе, когда дочитаешь последнюю сказку. Если рискнёшь и дойдёшь до глубин детальных ассоциативных цепочек и клубков, хвала тебе - ты либо человек, не боящийся того, что произойдёт со мной дальше, либо искусствовед (ничего личного, я просто категорию людей привёл), либо мой настоящий друг, который решил сделать именно так. Я не прибавляю ничему значимости, я просто говорю, что если я это пишу, то, скорее всего, не просто так. Я хочу умереть. Нет, я не хочу этого, потому что есть, как минимум, пять человек на этой планете, которые мне небезразличны настолько, что я не позволю себе убить себя из-за них. Пессимизм, я знаю. А просто ничего больше нет. Есть только боль, такая сильная, что я не в силах её описать. Но я увлёкся, поезд уже подъезжает к платформе, мне пора выходить.
Билета у меня, как всегда, нет, придётся прыгать. Высота платформы метра полтора, не так уж высоко, но я спрыгнул как раз так неудачно, что поскользнулся на скользком рельсе, упал, сильно ударив левое колено, обе голени и рёбра. Вдобавок ко всему у меня порвались штаны. Я кинул взгляд налево. Машинист чуть не порвал нить, дающую протяжный, громкий и довольно неприятный гудок. Смерть бывает и такой. Спрыгнул бы я на пять секунд позже и не страдал бы так. Я отполз на метр, громко выругался, цедя слова так, как будто выплёвываю кровь из разбитого рта. Никто не слышал этих слов, потому что на расстоянии вытянутой руки то меня уже проходил состав. Нужно встать на ноги. Отлично, у меня, наверное, шок от испуга - я не чувствую свои конечности. Запрыгиваю на другую платформу, несколько секунд - и я уже возле остановки автобуса. Пришлось достать платок, чтобы отереть с лица и одежды масло и уголь. Что ж, теперь боль хотя бы физическая, хоть немного легче стало. В первый раз у меня вызывало наслаждение растекание по грудной клетке ноющего, слегка покалывающего тепла и чувствовать прилив крови в ноги и в голову. А автобуса всё нет. Проехал четыре остановки на троллейбусе, дальше пошёл пешком. Вокруг - враждебный город, где все "отводят глаза, чтоб побыстрее пройти", когда человек зовёт на помощь. Я НЕНАВИЖУ ТЕБЯ, МОСКВА!!! Ты давишь людей, просящих тебя о пощаде, ты закрываешь людей и настраиваешь друг против друга, а из тех, кто хочет быть добрым и открытым, ты делаешь послушных кукол, навсегда забывающих вкус настоящей жизни, ты отдаёшься им, как шлюха, с каждым днём всё большему числу этих бывших людей. А они за это приносят тебе в жертву свои души, Москва. Ты - идол, требующий каждый день свежей крови, ты убиваешь больше мирных людей, чем самые гнусные войны, а пленных ты превращаешь в рабов, изолированных от себя самих, вынужденных ради комфорта бегать по раскалённым углям. Ты опаиваешь их зельями, лишая воли сопротивляться, и никто не сопротивляется. И я не сопротивляюсь. Будь что будет. Всё равно не будет так, как я хочу, так зачем утруждать себя выбором места истязаний? Твои кошачьи глаза уведут за собой любого, стоит тебе только захотеть, но это же только маска! Они же никогда не увидят твоего истинного лица! Ты - ведьма, ты давно уже умерла, но выходишь каждый день на охоту для того, чтобы твои древние кости не развалились, чтобы ты смогла выйти на охоту на следующий день. И самое плохое - это то, что ты не одна, у тебя столько братьев и сестёр, сколько населённых пунктов в России. Пусть я не патриот, но я просто отвечаю родной земле взаимностью. И я не пойду в армию, я найду способ не пойти, тем более это будет легко с моим больным сердцем - дожить до призывного возраста, а потом кряк - "спазм коронарных сосудов и инфаркт миокарда". Я не понимаю, зачем служить. Кто-то говорит, что мы должны служить, потому что армия делает из нас настоящих мужчин. А не пошли бы вы на ***! Армия сделает из меня калеку, если не отправит меня домой в цинковом гробу с триколором на память. Кто-то говорит, что мы должны служить, чтобы исполнить свой долг перед Родиной. А вы, уважаемые, идите, пожалуйста, в *****! Я ни у кого ничего не занимал и никому ничего не должен. В жизни нет места слову "должен", есть либо желание, либо нежелание. Ты можешь подвести лошадь к реке, но ты не заставишь её пить. Можно дать мне в руки автомат, нацепить на меня сорок килограммов амуниции, но нельзя заставить меня быть защитником этой нашей с вами Родины. Пока у неё нет явных врагов, лучше не рисковать, посылая в армию людей, нежелающих служить. Пускай воюют профессионалы, они стране нужнее, чем толпа таких, как я, вооружённых уродов.
На этих мыслях я ловил себя, пока шёл по засаженной зеленью обочине дороги. Здесь рядом находится изолятор временного содержания, так что я не зря спешу домой и не хочу приезжать позже девяти. На моём пути встали трое здоровых парней в говнодавах, в подкатанных светлых узких джинсах, все сверкают свежими лысинами. Не услышав от них ни слова, я получил оглушающий удар в нижнюю челюсть справа. Этот высокий, наверняка левша. Отбиваться я не стал, это всё равно не помогло бы, просто подставил под удар для симметрии левую щёку, ничего не сказав. Следующий удар сбил меня с ног. Я закрылся руками и стал считать удары. Били в основном по рёбрам. После пятьдесят четвёртого удара тот высокий остановился и сказал что-то остальным. Я приготовился к худшему и подумал, молиться или не надо.
- Извини, парнишка, обознались. Ты случайно не из местных будешь, - сказал он, поднимая меня с земли и отряхивая.
- Тут рядом живу, в зелёнке, а что?
- Да тут зверьё недавно человека хорошего обработало, в реанимации он сейчас.
Я сел на бордюр, достал зажигалку и сигареты.
- Повезло тебе, били не сильно и опомнились вовремя, обработай лицо этим, чтобы не было потом синяков, - заговорил со смущённым видом тот, что был справа, огромный парень метра два ростом и пудов семь весом, протягивая мне какой-то баллон. Боли действительно не стало, грудь вроде цела, бывает же такое.
- Давай поможем дойти, ты же, вроде, знакомый Панка? - зашевелился тот, что был слева.
- Да, а вы откуда знаете?
- Одноклассники, во дворе у вас иногда бываем, правда, одеты по-другому, это было на всякий случай, тут всё равно скинов в районе много.
Это были не скины, а гопники, как я. Поднялся я на пятый этаж нормально - чудо-спреем мне обработали и рёбра, и руки. Дома даже не заметили, что у меня штаны порваны, главное, что я пришёл вовремя. Из зазеркалья на меня смотрело то же лицо, что и каждый новый день, но сильно усталое и мёртвое - скулы были заморожены неизвестным средством. Когда я ложился спать, ничего не напоминало о замечательно хреновом дне кроме ощущения, будто мою голову раскалывают долотом. "Нужно меньше курить", - подумал я, усмехнувшись над абсурдностью сказанного. Я вряд ли смогу курить так много, как сегодня, потому что я выкурил две пачки "Явы", а так издеваться над своим здоровьем я не смогу ещё раз. Центр на таймер, свет погасил, попытаюсь заснуть.
Тук, тук, тук. Лёгкое постукивание в виске постепенно превращается в дробные удары отбойного молотка. Я не могу не думать о Ней, а каждый Её волос, каждый квадратный миллиметр Её кожи отзывается в мозгу уколом длинной кривой и тупой иглы. Я не могу! За что эта пытка? Я хочу окончательно себя измотать, чтобы посмотреть на то, какой я на пределе духовных возможностей, чтобы посмотреть, насколько отвратительно я буду взрываться? Надо выпить колёс от головы. В наличии только цитрамон, но мне безразлично. Тайком, чтобы никто не заметил, проглатываю две таблетки и иду обратно в комнату. Начинается угар, мне душно, не хватает воздуха, температура с привычной для меня отметки в 36.2 градуса повышается, наверное, до сорока. Мне плохо, мне больно...
Наверное, следующие мысли пришли ко мне уже во сне. Оля завтра наверняка даст Ей почитать мои творения. Среди них три песни и несколько опусов на тему того, как всё плохо и как плохо мне, бедненькому такому мальчику. Маленькому мальчику, которому никто не даёт. Который не может найти общего языка с компанией и, прежде всего, с человеком, которого любит, потому что.... Потому что гладиолус!!! Потому что он такой. Если выживают самые приспособленные к жизни, какого хрена я жив? Этот мальчик жалуется на то, что жизнь такая хреновая, а время идёт, а он вообще ничего собой не представляет, и пишет книжку, которой стыдился ещё до того, как начал писать. Почему ты читаешь это? Потому что у меня не хватило решительности скрывать это ещё пару лет в себе и удалить этот бред с моего компьютера. Не обращай внимания на то, что реальность была искажена не только в лицах, но и во времени. С точки зрения банально поверхностных знаний теории относительности и геометрии сферы, даже параллельные прямые пересекаются в искажённом временном пространстве. Не бойся, я сам не понял, к чему бы это. Я о том, что не всё это снилось Коржу тогда, многое за него додумал я. Ложь и сказки - вроде бы как будто и не ложь, и кошмар - это не кошмар, а реальность. Границы реальности для меня как бы смещены, границы правды и лжи стёрты, а я в осадке. Сказки стыда будут реальностью, и мне уже всё равно, а если не будут, это будет хорошо, но это будет уже не Корж. Зачем? Она всё знает. Сказка - это жизнь в кошмаре.
Утром я проснулся, а у моей кровати сидела мама. Ночью я бредил. Я сразу почувствовал неприятный холодок на спине. Если я проговорился во сне, то дальше будет ещё хуже. Но оказалось, что я говорил что-то по-английски. У меня аж от сердца отлегло. Чаще всего я повторял слово sick. Что ж, нужно не забыть, успеть, не упустить. Взять листок. Листок и ручку. Слова ложатся так, как будто мне их диктуют.
Sick
1
Nothing I can see
I fuck feel disgrace.
I am nothing I am piece of filth.
This time I am sick
I beg go away
I'm just praying and I'm trying nothing
La-la-------------------la-la-la
Chorus
I hate mankind I hate you
I hate my view and myself.
I run nowhere step aside from me
Don't disturb me I just want to leave.
I---n---s--a-n-I-t-y
2
No way can I go
No place can I hide
I trust myself no more I have got no faith.
I seek for my soul
It's just crap I find
I am there in the distance from this sinful earth.
I'm going nothing... I don't know why that's so... I hate myself.... I hate this life! Leave. Leave. Leave. Sick, sick, sick, sick, sick.
Меня обволакивает тьма. Она уже не жёлтого цвета, как вчера, а красная. Точнее говоря, красно-серая. Красная из-за того, что сейчас рассвет, а серая из-за непрекращающегося гула завода за окном. Завод этот, я так понимаю, занимается изготовлением стройматериалов, особое предпочтение отдавая цементу и гипсу. В итоге стёкла в квартирах, окна которых выходят на дорогу и завод, за день покрываются сантиметровым слоем едкой пыли. Везде темно, а единственный проблеск, который я вижу здесь, - это лампочка состояния в колонке от компьютера на столе. От остальных предметов и от меня исходило какое-то тёмное сияние, и это говорило мне, что всё здесь дышит отчаянием. Я начал говорить с подушкой, потому что больше мне говорить было не с кем. Мама благополучно пошла спать, когда я взял бумагу и ручку, со мной всё в порядке, температуры нет.... Просто кошмар. Значит, это был сон. А что именно? Где он начался и где закончился не сон? Сейчас не сон. Сейчас я говорю с подушкой, она не перебивает меня и слушает очень внимательно. Может быть, она что-то пыталась сказать мне, но я не понимаю языка предметов. Я разговаривал с подушкой! Ну и кто я после этого? Что делать дальше? Уржик бы нашёл выход из ситуации очень легко: напился бы. Но я не Уржик, я на дух не переношу спиртного, так что надо искать, бороться там, найти и перепрятать. Искать, надо успеть найти, во что бы то ни стало, потому что через несколько месяцев будет уже поздно. Слишком поздно. Я чувствую это, я чувствую, что не успею. Leave. Leave. Leave. Sick. Sick. Sick. Sick. Sick. Sick.
Уже день, солнце встало над горизонтом так высоко, как только могло, целясь своими лучами мне в глаза. Все ушли на работу, а на моём лице действительно не осталось следов вчерашней ошибки. Я вышел на балкон и покурил. Это будет длинный день. Мне в голову опять что-то лезет, это похоже на буровую установку, вгрызающуюся мне в мозг. Sick я написал ещё недели две назад, но тогда не записал, а сейчас всё ясно вспомнил. Теперь будет что-то новое.
Why?
Why am I here to stay?
Why do I feel betray?
I want too much to know
I feel like I can glow.
I've got napalm inside,
It's burning off my mind.
I can still smell the you
I go insane for sure.
I want to flirt with death!
(He-he-he-he-e-e-he...)
Why do I feel so bad?
(he-he-he-he-e-e-he...)
I - won't - let - my - self - ap - proach - you!
(He-he-he-he-e-e-he...)
I'm a fucker! I'm a fucking fucker!!
(he-he-he-he-e-e-he...)
I'm not sure I belong here!!!
(he-he-he-he-e-e-he...)
I - will - le - ave - with - your - name - on - my - mo - uths
Or maybe not...
Muck is ta - - king me down!!!!
(he-he-he-he-e-e-he...)(He-he-he-he-e-e-he...)
I give up...
Осталось недолго...
Хотя, с другой стороны, всё не так уж и плохо. Кто-то из моих друзей наверняка меня уважает, хотя не за что. Ну или есть... Они знают, а я нет. Я ничего не знаю... И дальше в том же духе: мне уже шестнадцать лет, а я ничего не умею, ничего не знаю, и вообще - кому я на фиг? При чём здесь уважение, любовь, прочие радости жизни? Можно жить и без этого. Я вот и пытаюсь так. Не для меня это, конечно, ну да ладно, продолжение моих мыслей додумывай сам или смотри выше и/или в других сказках.
Солнце греет мокрый и прогнивший от сырости балкон, грибочки разрастаются. Оно греет как-то успокаивающе, навевая мысли о том, что пора идти на работу. Кстати! Хватит тут страдать, думать, что всё плохо - быстро устану. Надо ещё успеть себя в порядок привести, избавиться от глупых мыслей, надо ещё не опоздать - наказывают строго. Вот там всем пофиг, что у тебя в голове творится, там как-то проще. Все друг друга знают уже только потому, что на груди у каждого висит значок с именем и уровнем квалификации. Работал я недолго и уставал, наверное, главным образом из-за захламления головы не пойми чем. Как-то раз ко мне заходили друзья на работу, мне даже стыдно немного стало, что я мою полы в фастфуде. Акваланг, я уже написал заявление об уходе, хотя сейчас чувствую, что зря. Было бы, чем заняться летом, хоть не мотаться без цели. Хотя о чём это я? Короче, пора работать. Вернусь через семь часов.
На улице всё лучше и лучше. Я даже начинаю думать, как оптимист какой-нибудь. Птички поют, солнышко светит, после ночного дождя в воздухе уже меньше пыли, можно дышать полной грудью. Я не замечаю пьяниц, компактно размещённых по придорожным кустам, не замечаю, что возле метро человека пинают ногами, а он орёт, что не крал ни у кого никакого телефона. Не замечаю я бритых спартаковских хулиганов в метро, для меня они не орут свои чего-нибудь, не хотят кого-нибудь обязательно побить и не жалеют, что не едет сейчас в вагоне какой-нибудь кавказец или фанат враждебного клуба. Не замечаю я, как цыганка платит милиционеру, чтобы он не проверял у неё документы и не замечал, как она грабит прохожих, не замечаю, как целая стая цыганок хочет окружить меня, чтобы я поделился с ними содержимым моих карманов, как я это уже один раз сделал. Я как будто даже и не обхожу это сборище за двадцать метров, проходя между маршруток. На дороге вроде и не лежит расплющенная уже колёсами автомобилей сбитая кошка, повсюду не валяется мусор из FuckDonald's. Я вообще люблю свою работу, я думаю, что я готовлю на кухне то, что можно есть и, вообще, жизнь прекрасна и удивительна. Будем оптимистами! Всё будет хорошо, и Корж не умрёт! Должен же человек когда-нибудь думать, что всё хорошо! Сейчас самое время. Жить, blab, хорошо! И пошло всё на ***.
А там всё по-прежнему. Те же столики, ворчливые посетители, кричащие менеджеры, тупые от усталости крушники. Но жить просто зашибись, и солнце, мать его за ногу, светит ярко и всё такое. А Она где-то там далеко и акваланг, короче. Чё это меня из крайности в крайность бросает: то ною, что всё так плохо, то готов убить того, кто скажет, что это так. Но это не главное, я совсем не намекаю, что схожие симптомы проявляются при психозе. Не читай это.
Рабочий день, такой же, как и остальные, только я сегодня вроде не устал. Когда я уходил на перерыв, одна из моих знакомых, пребывавшая в глумном настроении, спросила, не слабо ли мне с ней встречаться. Я ответил, что перерыв длится пятнадцать минут, мне через три минуты выходить, и мы ничего не успеем. Особой реакции не было, такое расположение духа обеспечивалось только усталостью и нелюбовью к тому, чем занимаешься. А чё же я не глумлю столько, когда приезжаю в Одинцово? Акваланг!!!!!!
Рабочий день закончен, путь лежит в метро через цыганьё, через грязь площади, наполненной тысячей криков на разных языках, в том числе на русском с сильным тюркским акцентом. Но это не главное, главное, что жизнь прекрасна.
Глаза ангела.... В вагоне метро едет счастливая семейная пара, а вместе с ними едет ангел. Маленькое создание с голубыми крошечными глазками, розовыми щёчками. Глаза ребёнка - это глаза ангела. Он настолько мал, что не успел ещё стать злым или разочароваться в этом мире. Он ещё не знает ничего, а счастье в неведении. Он - счастье. Он - то тихое семейное счастье, на которое в далёком будущем обречён Корж. А так же на футбол по субботам, пивной животик, нормированный восьмичасовой рабочий день. Конца света и тому подобных интересных вещей не будет. Я для этого слишком заурядный человек. Кое-кто из моих читателей наверняка сможет написать что-то лучшее, а эти сказки, которые я сам не знаю, для чего пишу, могут вдохновить их на творчество. Я начинаю осмысливать своё "произведение". Сказки стыда, сказки правды и привирания, сказки жизни и не совсем жизни... Сказки о том, что есть ангелы, что добрые люди ещё будут встречаться на моём пути - когда-нибудь я встречу Доброго Человека, а если это произойдёт, то и он, и я будем уже на краю. Если случится, то умрём мы вместе. Но это всё так, вольные мысли, не имеющие отношения к сказкам, а сами сказки не имеют отношения к жизни. У автора всё гораздо лучше и гораздо проще. Мне (автору) просто стало интересно узнать, что будет дальше, сказки начали овладевать мной. Я намеренно нагнетал жгущие желчью и ещё чем-нибудь неприятным чувства и мысли. Мне интересно узнать, что же станет со сказочным Коржом.
Ну, сказочные хлебобулочные изделия, ангелочки, мысли всякие там - а ведь я сейчас свою станцию проеду. Какие-то чувства, дружба, любовь... Кому это всё нужно? Кому-то, но некоторым лучше бы не думать об этом.
Длинные перегоны подземки, в которых поезд трясёт так, будто железные рельсы, по которым он несётся, подверглись атаке маньяков с кувалдами. Букеты искр из-под колёс, жуткий скрип состава, поджаренные мышки на контактной рельсе, вонь и грязь в вагоне - пожалуй, стоит побыстрее выйти отсюда. Каждая секунда, проведённая в этой грязи, раздражает меня и не даёт расслабиться. Да, вот что: все эти дни, когда мне было плохо, я был напряжён и не мог расслабиться. Точно так же возникает статичное напряжение мышцы, когда по ней резко ударят. Удары судьбы, удары воспалённого сознания по самому себе - это такие же удары, как и удар кулаком в лицо, причиняющий определённую боль в зависимости от того, куда именно попали. Кто-то стонет от боли и говорит, что ему больно. Этим он злит противника, в результате чего получает по рёбрам. Кто-то хочет драться, когда его обижают, но противник не успокоится, пока не вырубит тебя. От ситуации, конечно, многое зависит, но наиболее безболезнен следующий способ: подставить под очередной удар то место, куда ещё не били. Это просто боль, не больше и не меньше, чем электрические сигналы. Основываясь на применении безусловных рефлексов, можно подумать о том, что займёт на время сознание, а когда ты вернёшься к своему побитому телу, будет уже поздно и стыдно говорить о боли. Так орущего малыша можно отвлечь яркой игрушкой или какой-нибудь мелодией. Так вот, извиняюсь, конечно, что пессимистичное продолжение Сказок Стыда обломалось, но так уж получилось. Чтобы не сдвинуться окончательно на вопросах, которые не стоят обсуждения даже в Сказках - потому что, сколько уже можно, наконец - я предпочёл отвлечься. Лучше всего мне пока что помогла музыка, но не та, которую пишу я.
Fuck it off!!! Я только что напечатал абзац, прочитал его и стёр. Бредятина какая-то выходит. Я рассказывал про гопников, про то, что... короче, не помню. Но этого здесь не было, хотя текст и не мигает.
О чём я там говорил? О глазах ангела? Да, ангел для меня - больная тема. Вспоминаю сейчас одного ангелочка, слепого, как и все они, который задел меня случайно огненным мечом слова правого. Опасайтесь встреч с небожителями, если у вас не хватит смелости смотреть им в глаза с претензиями, как у меня. Ангелы.... Это такие существа, которых я когда-то придумал, описал самому себе и ещё кому-то жутко надоедливому по телефону, а потом, когда встретил такой идеал, был к этой встрече не готов. Жаль, не читал бы никто этих сказок, потому что мне и в голову, наверное, не пришло бы писать их. Придумал я ангела где-то в одиннадцать лет, когда узнал, что гораздо веселее и выгоднее не кидаться камешками с дворовыми мальчишками в девчонок, а быть с ними "в мире". Тогда же я узнал то, чего мои сверстники ещё не знали, понял, что такое вкус мёда на губах представителя будущей расы ангелов. Чуть позже я узнал, каково чувствовать себя таким плохим и жестоким. А через пару лет "обжёгся" сам, но об этом я уже рассказывал. Так вот, нельзя создавать себе ангела, больно будет узнать, что это вовсе не то, о чём ты мечтал. Боль.... Fuck my pain!!! О чём я думаю? О том, что я уже два года думаю только о себе. Мой мир чересчур эгоцентричен, блин, ведь есть же тут, в двух шагах от меня, люди, которым гораздо хуже! Есть люди, у которых есть реальная причина думать и вести себя так, как я. Круто! Мир не хуже и не лучше, акваланг! Есть счастливые, которым хуже. Ладно, это я потом сотру, когда редактировать буду.
Стоп. Где-то я уже видел это вечно улыбчивое лицо. Оля, стоять! Интересно, что она делает в этих богом забытых краях Москвы?
- О, Корж, привет, как дела?
- Да пока, вроде, нормально, а ты откуда и куда?
- Ну, тут, в общем, акваланг. Покурим?
- Покурим...
Серый с жёлтым и серый с синим. Красивое сочетание пыли и надежды. Машины едут по Хорошёвке несколькими сплошными непрерывными потоками, каждый водитель злится, нервничает, истекает потом, а мы сидим тут и спокойно курим. Сизый с жёлтым, серый с ядовитым зелёным. Тоже красиво, хоть и ужасно вредно. В тени палатки пускать колечки дыма, слегка дерущего глотку, оставляющего во рту кисло-горький привкус. Если вы не курите, даже не начинайте - это гадость. А я бросаю. Уже два года как, с переменным успехом. Иногда не получается вообще, иногда почти. Решили выпить колу на двоих. У, держите меня семеро... атомная романтика!!! Это не моя фраза, что ж, я не оригинален. Какая жалость!
Позвольте описать вам моего собеседника. Что ж, до моего представления об ангелах внешне не дотягивает, но я точно знаю, что без неё я не переживу период, про который писать не буду. Если рассматривать человека так, как надо бы, обращая внимание на внешность не более, чем на характер, то она, пожалуй, самый красивый человек в нашей компании. Что? Имею право на своё субъективное мнение, тем более если я скажу, что Диггер (или ещё кто-нибудь из пацанов) красив, меня просто неправильно поймут. Так вот, моя собеседница, неунывающая Оля, жертва глума и вообще жертва мира, которой, я чувствую, досталось больше, чем мне, она не ломается, как бы некоторые индивидуумы не старались. Мне порой будет жалко её, из-за этого я иногда буду избегать компании, дабы не грузить и не портить настроение. Так вот, я, кажется, собеседника описывал, а не оды вечной дружбы пел. Что касается внешности, вряд ли я могу сказать что-либо, потому что придётся оценивать, а мои оценки внешности, наверное, далеки от правды. Одну особую примету могу сказать: попроще, чем остальные. У каннибалов на необитаемом острове был бы инсульт от перенапряжения мозгов, когда они решали бы, что лучше: съесть её либо употребить другим образом. Ну, ладно, это я к слову. Насчёт характера: хоть она и говорит, что она сволочь (это же любя), добрее неё вряд ли кто-то есть в компании. Ладно, сделайте мне харакири (интересно, как), но я всё равно буду говорить, что, согласно моему субъективному мнению, Оля - хороший человек, а Марго (это будет Её имя) красива, пусть даже мне язык за это оторвут (только под наркозом, желательно, и не выкидывайте, чтобы можно было обратно пришить).
Мы долго говорили о чём-то, в её глазах появилась грусть и тревога. Вот этого я не люблю. Хотя, точнее сказать, этого не любит Корж, а я вообще, конечно, люблю, когда на меня обращают внимание. Какие-то шутки, которые идут легко и проходят, не оставляя в мозгу ни облегчения от сказанного, ни чего-нибудь другого. Шутки ради шуток, слова на автопилоте. Я вижу грусть в глазах близкого по духу человека из весёлой компании, дайте мне какое-нибудь место, чтобы спрятаться от этих глаз. Сейчас спрячусь, меня здесь уже не будет. Времени ещё много, мы как раз дошли до Беговой. Я, пожалуй, поеду сегодня в город, где оставил в чьей-нибудь прихожей своё сердце. Вот так, без цели и средств, я мотаюсь целыми днями, шатаюсь по улицам, как бы сказал кто-нибудь.
Да, кстати, пока едем, надо не забыть сказать пару слов о Марго. Я сам не знаю, почему мне так нравится Её имя (далее с маленькой буквы), потому ли, что я начитался Булгакова (мастер хренов) или потому что она королева, созданная моим воображением, рыжая и коварная (без обид). А, вы вряд ли поймёте, каково быть в сантиметре от мечты и не достигать её осуществления. Что сказать, судьба такая. А потому что гладиолус. Клавиатура начинает жечь ладони и пальцы, Death-настроение возвращается, поэтому потороплюсь высказаться.
Что я хотел сказать: в один прекрасный день из периода, о котором я писать не буду, я спрошу Олю, кто я такой. Полного ответа получить не удалось, но то, что удалось вытащить из неё, укладывается в следующее: я одинок, в реальности добр, хотя и скрываю это, избегаю компании, хотя понимаю, что хочу с ней общаться, замкнут и - я уже говорил про одинокость? Если я ещё не такой, то период, о котором я писать не буду, сделает меня таким. А ещё он сделает меня чёрствым, именно чёрствым, потому что это естественная судьба коржа, увидевшего окружающий мир. Сначала в ларьке продаётся сочный коржик, потом, когда он остаётся невостребованным, его мочат и готовят снова - он становится коржом. Возможно, кулинарные детали неточны, но чем богаты, тем и рады. Потом он оказывается неправильно упакованным, он приобретает возможность дышать. Окружающий воздух губителен для него, но он приобретает новую для него степень свободы. А он - всего лишь изделие, предназначение которого не в том, чтоб дышать или быть свободным. Когда свобода превращает его в непригодную для употребления вещь, он становится либо сухим и чёрствым, либо гнилым или плесневелым. Лавочник замечает гибель изделия и просто списывает его. Корж будет списан, он даже поделится предсмертными впечатлениями, но это произойдёт в период, о котором я писать не буду. Если что не понятно, я это всё ещё редактировать буду.