Аннотация: я всегда радовался такой отмазке - художественно-литературное произведение, и кстати орфография авторская, так чтго его ничего не волнуе по этому повду, да, я такой...
Я бью по лицу, по тому нежному лицу, котрое вскоре превратится в сгусток шрамов. Притупленные удары в ушах, никогда не думал, что так будешь звучать ты... Никогда и не за что не думал, что тебе это понравится. И ты просишь что бы я опустился пониже, вот в грудь ногой. Боже, как ты хрипишь, милая. Я оглядываюсь, вокруг нет ментов и вообще никого нет. Ты сдираешь с себя одежду, полный контакт... В живот, рук и ног мало... Я достаю биту, я честно отрабатываю на службе любви. Что бы ты не теряла сознание, я останавливаю процесс и вкалываю тебе силное обезбаливающее. Потом сразу прыгаю на тебя, придавливаю тебя к асфальту. Никаких острых предметов, одна тупость. Как сладостно ты стонешь, как красива кровь снаружи. Я разорвал тебе ударом ногу, ты пытаешься мне улыбнуться, сложно улыбаться, когда так божественно хорошо. По ебалу, с размаху, ломать пальцы об тебя. Гасить, не давать тебе успокаиваться. Удар - экстаз... Следующий, следующий, ты во власти этой музыки своего тела... я не устаю, слышишь сучка? Я добью, я доделаю это, я делаю это... родная я весь твой, у твоих ног...
Мы сильно устали, и ты наверняка умрешь через несколько часов. Я достал из рюкзака кефир, батоном я забил тебе рот. Мы лежим в луже твоей крови и мерзнем от этой остывающей сырости. Я рассказываю тебе про мое детство. Я чувствую как ты улыбаешься моим кефирным усам. Мне нравиться твое умиление, слышишь сука... Ты так нежишься, я плачу и даю тебе затянуться своей сигаретой. Мы плачем от счастья, кто бы мог подумать, нам ничего больше не надо, да милая... Асфальт, кровь и красное небо Москвы. Тонкие струнки сквозного ветра соседнего метро...
Как-то ты спрсила меня: "Где твой дом...". Я ответил, что нигде, что нужен он только кому-нибудь другому, а не мне... И потом ты обещала мне сказочных детей. Мы даже хотели замутить групповуху с кем-нибудь из инопланетян. Завтраки нас не касались, нам не надо было сранного солнца и чужого непонимающего ничего бога. Ты красила меня акварелью, а я забывая смыться занимался с тобой сексом. И смеялись мы очень непонятно, все вокруг удивлялись. Я обажал, когда ты залазила мне в ширинку на эксколаторе. Ты обычно стояла на ступеньку выше, а я нагло смотрел в лицо людям сзади тебя,стеснялись не мы, а они... Как я прыгал по лужам и курил гаш с табаком, ты помнишь тот день... Нас еще в лесу палил какой-то грибник. Мы кончили, и я, ради смеха, потом гонялся за ним... Он был очень смешен, страх его стихия.
Больно, как больно, милая что это? ААА!!! Моя спина, блядь!!! Я не могу встать, за что?... И ты, сучка уже мертва, блядь... Я понял, я превращаюсь в таракана, им всегда больно... От такой боли они всегда бегают и жрут... Какой я маленький теперь, мои лапки бесятся... Я захлебнуся в луже крови...
Ты, таракан и всепоглащающая кровь из твоего сердечка...