Аннотация: Социальный рассказ, написанный в жанре пунктирной прозы. Версия урезанная: без приложений в виде текстов, фото и видео. См. также эссе "Революция сознания"
НАШЕЙ ИСТЕРИЧНОЙ СЕМЕЙКЕ
Извращённость - единственный способ девственного восприятия мира.
Я бы поставил ещё парочку умных эпиграфов, но... literature amnesia!
Сон! Приснилось мне: я в красной шапке, я на коне... судьба народа - моя судьба. Мне следовало бы родиться... Ох! Как у меня болит голова! Рядом на лошади скачет учитель истории. Ба! Какие люди! Неужели это он? Здравствуй-здравствуй, хуй мордастый, - язвительно скорчился я. И тут же запнул сам себя. Слева какой-то очкарик подходит и говорит: - Чихь!
Я говорю: - Твоя вечность сдохла. Искренность скатилась на опосредованность.
Он мне: - Твой панк тоже сдох!
Подскакивает этот хуй и говорит: - Вам следовало бы родиться в эпоху французской революции.
- А где мы сейчас, бля?
И тут в сердце вонзился штык.
[Никаких мыслей! Не сметь, я сказал, только попробуй - долой форму, я сказал долой! Не смей думать урод, наоборот. Тихо! Лежать! Тихо!]
Память исчезает - осознание, сформированное вчерашними событиями, остаётся. Как болит голова. Пунктуация.
Следующий пункт этой повести:
Осознание заставило тоскливо обозреть небо, которое наконец-то стало голубым, даже солнце светит (периодически закрываемое медленно проплывающими тучами). А как же зимние депрессии? - На хрен. Да здравствуют весенние истерики, да здравствует расстройство психики!
[Я ничего не знаю о том, что пишу, я мало чувствую, читая. Я - дилетант это жизни. Ум. Ум. Нужен ум. Наполним: буль-буль-буль.]
Носки, соски, футболка, трусы, шлёп, шлёп, ванная, зубная, зеркало, не хочу, шлёп, шлёп. А что же меня подняло с постели. Отягощённость мочевого пузыря, может, я поэтому такой мрачный?
На улице сразу же обдало вонью. Блядь, форма - сука - уничтожает содержание, я - не писательґ, значит, я умру.
Сколько раз описанные рожи в метро... Нет, сначала улица. Привезли хлеб - воняло говном. А! на хрен солнце - будет туман. Топли, топали с напряжёнными лицами, такими же как и у меня, люди в пальто, галошах, по пескам и перепутанным трамвайным путям.
Листок пятый крупным почерком. Большим прочерком прокомпостированы мои никому не нужные, тухлые мозги, моё дохлое сердце... давно дохлое. (я печатаю: электричеством сверкает клавиатура.) (что скажут по этому поводу филологи? Пиздец! Как красиво сидит предо мной кошка!.) Я гляжу из окошка//в метро. 1000и раз описанное метро. Рожи, социальная угнетённость, психологическая подавленность. Нет, надо быть до конца честным самим с собой. Я - ублюдок, а это моё виртуальное путешествие! (эта фраза из разряда "тухлой современной стильности" (Владимир Быков).)
Газета: Михаил Ходорковский. Кризис либерализма в России. Ситуация хуёва, правила, по которым она сложилась - охуенные (нельзя материться). Абсурд какой-то. Я - журналист! Профессиональный взгляд, как оно вам? Что я думаю по этому поводу? - Русская имперская цивилизация сдохла, а мы повисли в воздухе между либерализмом и диктатом с толерантностью посередине с одной стороны и терроризмом и наркотиками - с другой (а тут посередине - панки, как противовес толерантности). Шкала духовности-цинизма (прагматизма-идеализма, если хотите), как всегда, от возвышенного страдания до низменной агрессии, желающие поменяться местами. Месиво, короче, полное.
И ещё, что я хотел сказать: В панке меня привлекает смесь чувственности и политичности.
- Да заебался я! - говорит один работяга другому, потрясая бутылкой пива в руке. (8 утра.) О, да! Социальные наблюдения! (Дальше нас ещё ждёт разговор о бомжах!) Как я хотел бы быть документалистом, очеркистом, непохуистом, но не выйдет! я тупой! я грубый, я на всё давно забил, я сплю и мне сниться потерянная в 3 года интеллегентность. (Ха! Каждый ребёнок с рождения панк: потому что ссыт и срёт, куда заблагорассудится!)
Как болит голова!
В общем, скучно.
Смысл жизни постепенно превращается в блевоту. Ещё одна капля:
Занятия в универе отменяются в честь какого-то праздника, про который я забыл. Домой! Спать! Грёбаное метро! - На хрен его.
Меня сдавливают в автобусе, кишки лезут наружу, я прижимаюсь к стеклу и мне тошно. Нет. Лучше ехать в мет(яхочубытьхорошим)ро. Я выхожу из автобуса.
Длинная каменная платформа. Быть об неё зубами - одно удовольствие! Точнее, когда тебя бьют. Вот? Ещё один шанс: подходит компания знакомых (какое смешное слово!) чуваков (ха!-ха!-ха!-ха!).
- Здорово!
- Здорово!
- Сияешь?
- Сияю!
- Дунем?
- Дунем!
Фенечки-бренечки, хуё-моё, ирокезы-косухи, сари и прочая - наша дохлая культура.
В трубочке - травка.
- Взрывай!
Я представляю, что каждая щепка конопли - книга: Барт, Хосе-Ортега-и-Гассеет, Сарт, Быков, Лимонов, Данте, Акутагава. Я вдыхаю их думы, я взрываю эту литературную травку (благостно, не тараканий яд). (Боюсь, мне звонят.) Я вдыхаю, наполнюсь травным запахом, сжигаю книги, как Рэй Бредбери (Последний Педофил, да, Даша?), лёгкие наполняются дымом (а я ем апельсин!)(пунктирная проза), глаза - счастьем. Я держу в себе, передаю - другому.
- Ну, как? - спрашивают меня.
- Клёво, - говорю я на выдохе.
(Что вы читаете? - Я - тупица, я ничего не знаю о нашей дохлой культуре, кроме того, что она дохлая!)
Трубочка идёт по кругу, глаза наполняются счастьем.
- Чё вы творите, ублюдки?
Прибегает мент, бьёт меня в живот, хватает одно из хипповых длинноволосых (кажется, Юру...) и кидает его под колёса электрички. А-а-а-а-а! В моём животе теплеет, потом включается мозг, становится страшно - теперь теплеет в штанах. Других двух он застреливает из "Макарова", и только меня, только меня он начинает избивать бытылкой, бьёт меня зубами о каменную платформу, только мне он дарует наслаждение болью. (Если кто позвонит, скажешь, что меня нет?) В живот... В морду...
Ладно. Допустим, этого не было (и вообще, меня никогда не били менты, веду я себя по жизни спокойно и миролюбиво, и вообще, у меня часто болит голова).
Встретил я никого иного, как Никиту Миронова. (Щас, подождите, я высморкаюсь...)
- Привет!
- Привет...
- Представляешь, я трахался с Вячеславом Курициным, - говорит он мне (что-то не верится, думаю).
- Он разве не умер?
- Ты что! Он новый роман написал!
- Я ничего не читаю, ты же знаешь, я типичный социально ограниченный тип.
- А-а-а-а. Да ладно?
- Угу.
- А Геракл тоже был педиком!
- Да, я читал что-то об этом на твоём сайте...
- Ух ты! Ты был на моё сайте!.. Неужели ты ничего не читаешь?
- Не-а, - лениво говорю я, раскрывая пасть.
- Ну хоть что-нибудь!
- Разве что Gaudeamus в руки попадается. Знаешь, очень забавно читать их морализаторство, замешанное на скандальности, такое credo, знаешь ли, очень интересно...
- А мою рецензию на Тарантино в "Собаке" напечатали!
- Да? Знаешь, заебал ты меня, - он меня действительно заёбывает. - Иди в пизду!
- Идти в пизду? - спросил он.
- Совершенно верно, - говорю, - в пизду.
- Тогда поцелуй меня!
Ну я его и поцеловал. Как целовал до этого Ангу и трогал его за грудь. Один раз не пидораз!
Дома - солнечная тоска, туман на этот раз рассеялся и нашей повести не очень повезло: к сожалению, наш герой не будет депрессировать, для этого слишком приторно (неужели, когда я пишу - я счастлив?).
(Неужели я пишу на современную, актуальную, молодёжную прозу? Пиздец! До чего я докатился... Никогда бы не подумал... Это - из-за боязни быть тупым... Или следствие...)
Нашему герою, несмотря на его буйную фантазию, нечего делать! - Он берёт свою голову, отрывает её (правой рукой) и бросает в окно.
...Нет, конечно, он этого не делает: он подходит к холодильнику (ау, Макс!), открывает его в поисках жрачки (какое мудрёное слово, то есть, блин, модное)(что-то мне захотелось пойти бухнуть, дунуть, курнуть, но ведь нет же, я сдохну, если сделаю это). Я достаю из холодильника жрачку и начинаю... сыр, колбаса (пришла мама, никто не даст мне спокойно писать, да и зачем мне писать? Хм! Какое смешное имя - Ридли Скотт. Но труба завёт, с.жет давит, движет, сука, блядь, ублюдок, хаваю колбасу, сыр, делаю себе чай с лимоном, потом иду к компьютеру и начинаю играть в компьютерную игру "Убей всех и вся, часть VI", думка, думка, думка, думка, думка, думка (как мне нравилось выводить это слово) постепенно испаряются, и я тупею, весь сразу, почти незаметно, капля за каплей превращаюсь в мешок с говном, постепенно растекаюсь (естественно, я отвратительно пахну, а как же!), превращаясь в понос... Тут взгляд мой падает на картинку с улиткой моей работы - символ замкнутости и одиночества, мне становится грустно (куда делась моя злость, я собираю свои калообразные мозги, открываю, как какой-нибудь Павич, Microsoft Word XP, последний документ, читаю:
Охуеть! И действительно, я постепенно охуеваю...
Блин, я тут пишу всякую ерунду, а у меня такая заботливая мама... Папа, Даша, я люблю вас, я всех люблю!
Ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха - это я так смеюсью
Хнык-хнык-хнык-хнык-хнык-хнык-хнык-хнык-хнык-хнык-хнык-хнык-хнык-хнык-хнык-хнык-хнык-хнык-хнык-хнык-хнык-хнык-хнык-хнык-хнык-хнык-хнык-хнык-хнык-хнык-хнык - это я так плачу.
И называется всё это - амбивалентность.
Я перешёл в другую комнату. В аквариуме рыбы плавают, одна из них недавно сдохла. От моих рук больше не воняет апельсином - теперь от них пахнет рыбьим кормом.
Они меня отвлекают, они меня мучают, я слабый и беззащитный. я садист. я здох. Вся. Бля. Пиздец. На хуй. Я - меня. Собери сил. Пиши, сука, пиши, я сказал:
Хватит лирических отступлений, не поэма, бля. Ни капли искренности, борцом за которую ты являешься! Ни капли! Умоляю, ни капли! Прошу... Пиздец... Прошу вас, умоляю, заебали! Он же умрёт! Он же останется говном! Вы этого не понимаете! Не понимаете в своих тупых разговорах, как вы не понимаете. Конечно, всё на свете когда-нибудь сдохнет, но не это!
(Тихо-тихо-тихо...)
Я пишу стихи, да, я пишу стихи! Слащавые, приторные! И вот, звонок в дверь, и приходит Он. Я читаю ему стихи (ведь Он мой брат!), а он говорит: М.М.
Я говорю:
- Что такое М.М.?
А он говорит:
- Ментальная Мастурбация.
- А что такое Ментальная Мастурбация?
- Ты что, обкурился? Я говорю: ментальная мастурбация. Да... Как вы тут живёте, я в шоке, я просто в шоке?! Надо будет как-нибудь придти и поговорить нормально, да... надо будет.
Я ему зачитываю из "Слов пигмея" про удовольствие нырять в холодную воду и спасать тонущего ребёнка, а он опять - М.М. Я ему:
- Вся твоя рациональная философия - полный бред, твои мозги прокомпостированы психологическим тренингами!
А он говорит, будто бы я сужу то, чего не знаю. Конечно! Легче всего жить по чужим теориям, смотреть на мир чужими глазами, отстаивать чужой взгляд - так легче чувствовать себя целостным, непробиваемым... Свои мысли - это всегда одиночество, боль и страдания.
Но я дурак, и никаких своих мыслей у меня нет, мне лишь бы накурить свой мозг. Я ныряю по воду и понимаю, что там пусто, что если бы я родился в эпоху Великой Французской поллюции, то сдох бы, как и все, из стадного чувства, под копытами конной полиции. На моём молодом, изуродованном лице была бы написана картина "Смерть жизнелюбца". А политика? Ведь наверняка я оставался бы толерантен, наверняка...
На хрен противоречия! Я дурак, мне лишь бы накуриться...
...А брат мой продает говно в блестящей упаковке.
(Что я там писал в начале? О чём я пишу? Я пишу крупным почерком... Это я уже было. Я писал в каком-то бешенном ритме. Парцелляция. Рублёные фразы. А, по фигу! На фиг! На фиг! Тягомотина. Чиво-чиво. Толерантность. Я слушал альбом и не дослушал bonus-tracks... Я, кажется, пишу о нашей дохлой культуре, неужели мне может быть не пофиг?
- Чиво-чиво?)
- Алло, Тима?
- Ну?
- Пробьём-с? - вопрашает Петя бодрым голосом.
- Ну, пробьём...
Я сижу у Даши во дворе в ожидании ганжи (стиль, превыше всего - стиль, а поэтому вспомните начало "Заводного апельсина":
Состав такой: Я, то есть Тима (а вовсе не temnii, в смысле glypii, Тём), Даша, моя girlfreund (стиль!), Денис Меланхолик и его girlfreund: Полина, Петя-Пяточок (from ШОД - школы Даши) и его girlfreund - Нина + Петин приятель - Тимофей, вот он уж точно Тём из "Заводного апельсина". Друзья по большей части Дашины, ведь я тупой ублюдок.
Да, я понял взрослые - тупые, книг не читают. Может, я взрослею? :)
(Блядь, ни одна ручка не пишет, мой почерк меня завораживает, а время тянется мучительно медленно...)
Я сижу на скамейке, пишу стихи (впечатлён концертом, накуркой, танцами под reggie и чтений чужих стихов в "Молоке"; рифмуется: "в кабаке"). Справа от меня из подъезда выглядывает мужичок в маленькой чистенькой лыжной шапочке. (Неужели повествование обрело плоть? - у меня заболела спина.) Смотрит на меня слепыми глазами, трётся щекой об косяк и улыбается. Я делаю вид, что не обращаю внимания, пишу: через каждое слово - строчка ( всё меняется, в том числе, и настроение). А он трётся об косяк и улыбается.
- А ну пошёл отсюда! - говорит с левой стороны мужик в ушанке (правда, я пишу похоже на правду?) - А ты что, стихи пишешь? - обратился он ко мне.
- Нет.
- А что?
- Просто текст.
- А, - понимающе кивнул он, - А там будет про это всё написано?