Аннотация: 2. Я помню. 3. Генеральная репетиция. (Отчёт о встрече М-49 28.05.2004 в Москве.)
Нина Розовская.
Cодержание.
2. Я помню.
3. Генеральная репетиция.
Я помню.
Пожалуй, начать лучше всего с признания, что знания, которые с таким трудом пытались вложить в меня наши преподаватели, к настоящему времени покрылись патиной и пылью и успешно используются только при решении кроссвордов. Зато воспоминания о сокурсниках и преподавателях остались яркими и живыми, как будто и не было этих пятидесяти лет.
Заранее прошу прощения, если в моем изложении события не совпадут с представлениями их участников, пишу, как помню.
Первые два года обучения проходили в группах, составленных деканатом по неизвестному мне принципу. Состав моей группы М-5 был очень приятен. Мы часто собирались повеселиться по престольным и непрестольным праздникам, этому очень способствовало присутствие в нашей группе студентки по имени Лолита Глиэр, прямой внучки композитора Рейнгольда Морицевича Глиэра. Ее семья состояла из ее сестры - близнеца, матери и какого-то мужчины, видимо, друга матери. При рождении сестер мать с отцом договорились, что мать дает дочерям фамилию Глиэр, а отец - Крылов - имена Лолита и Сэнта. Семья занимала квартиру в первом этаже особнячка, который жив и сейчас, на бульваре у Петровских ворот. Квартира была необычна, во-первых, тем, что была отдельной, а во-вторых, тем, что была просторной. В ней была огромная комната, по стенам которой стояли очень красивые шкафчики, казавшиеся маленькими, а в конце комнаты, под окнами, стоял, не бросаясь в глаза, рояль. Дом был открытый, там бывали и музыканты, и артисты. Мне посчастливилось встретиться там и с самим Р. М. и слушать его игру и игру его учеников. Часто там играли в пинг-понг, размеры комнаты позволяли даже проводить парные игры. При всем этом присутствовала мама Лия Рейнгольдовна, нисколько нас не стесняя. Всегда хорошо одетая, на высоких каблуках, с сигаретой в зубах. Между делом она заходила в эту комнату и вносила огромное блюдо с умопомрачительно вкусными мясными пирожками. Помню, на какой-то вечеринке резко не хватало водки, народ приуныл, вдруг появляется Л.Р. с запотевшим графинчиком. Все оживляются, произносят тосты, чокаются, выпивают и... лица вытягиваются. В рюмках оказалась холодная густо посоленная вода.
Часто припозднившиеся гости оставались в этом доме на ночевку, для этого весьма подходящим оказывалось место под роялем. Молодежь там собиралась часто и разная, не только наша группа. Мне кажется, что гости не всегда были хорошо знакомы даже хозяевам.
Нет ничего удивительного, что именно в этом доме произошла следующая история. Было это на 3 или 4 курсе, когда мы уже разошлись по специальностям, поэтому, видимо, меня там не было, пишу по рассказам участников. Играли в пинг-понг. Вдруг входит Лия Рейнгольдовна и объявляет, что в ванной комнате в мышеловку попались две мышки, и просит кого-нибудь из молодых людей решить их дальнейшую судьбу. Народ посовещался и пришел к выводу, что просто утопить их непростительно глупо, посыпались предложения. Начали с того, что поместили их в коробку из-под торта, а затем решили с посыльным отправить в дом композитора Хачатуряна. К счастью, там не открыли, и коробка вернулась. К счастью, потому что на следующий день у Хачатурянов умерла собака. Сделали еще несколько неудачных попыток и, наконец, решили этот вопрос совсем просто: "забыли" коробку в Елисеевском гастрономе. На этом бы и успокоиться, так нет. На следующий день две умницы - Сэнта Глиэр и Галя Лейтес (тогда Каган) отправились выяснять, что с коробкой. Обратились к администратору. Их приняли очень приветливо и тут же отвели к какому-то чину из органов, который долго их допрашивал, стараясь внушить, что они отравительницы советского народа. Конечно, стали выявлять всех участников, но не тут-то было: известными оказались сестры Глиэр и Галя. Материалы были посланы в учебные заведения. Год-то был не то 51-ый, не то 52-ой! Сестры - не комсомолки отделались легким испугом, а Галя отдувалась на комсомольском собрании, где ей вынесли "строгача с заносом" с формулировкой "за потерю политической бдительности". Надо сказать, что Галя была тогда членом комсомольского бюро курса, заведовала культурно-массовой работой. Вела эту работу с душой и выдумкой, интересно, весело, ее очень любили. На собрании ее рьяно защищали, но все впустую. Присутствующие "старшие товарищи" из факультетского бюро и, по-моему, даже из парткома стояли насмерть. Кто-то, кажется, Игорь Орлов, по-тихому посоветовал не лезть на рожон и принять "строгача", избежав исключения из рядов и из института. По-видимому, он был прав, так как к окончанию института всех потерпевших (не только по этому делу) реабилитировали. Времена менялись.
Хочу закончить воспоминания об этом доме небольшой сценкой: в институтском корридоре на переменке, не помню, на каком курсе, Эрвин Наги убеждает Лолиту вступить в комсомол. Он потерпел неудачу... С этим "лица не общим выраженьем" Лолита закончила институт.
Но вернемся в М-5. Помню, по каким-то делам я в компании других москвичек зашла в общежитие, в комнату, где жили Марлен Ускач, Володя Злотский, Паша Бугай, Боря Гельфанд и Ледик Прусецкий. Тогда там жили по 5 человек в комнате, две койки были двухэтажными, а одна одинарная. Пришли мы не очень вовремя, т.к. дежурный по чистоте Б. Гельфанд убирался. Нам крупно повезло - сцена была впечатляющая: на полу стоял тазик с водой, рядом стоял на одной ноге Боря, макал в воду вторую ногу, обмотанную тряпкой и водил ею по полу. Остальные обитатели комнаты сидели, задрав ноги, на кроватях, с интересом наблюдая за действом и не скупясь на советы.
Гельфанд проучился с нами недолго, его отчислили или он сам ушел - не помню. Про него ходил почти анекдот о том, как он сдавал экзамен по матанализу одному из любимейших наших преподавателей И.А. Брину. На вопрос преподавателя "как вы думаете, что будет, если..." Боря, подумав, спросил: "А вы как думаете?" Брин, усмехнувшись, ответил. Нахальный Боря повторил этот прием еще пару раз, после чего даже терпеливый Брин возмутился. К сожалению, не помню, чем закончился этот спектакль - "удом" или "неудом".
Еще один житель этой комнаты - Ледик Прусецкий - одно из самых горьких воспоминаний об институте. В летнюю сессию или по ее окончании несколько человек из группы поехали купаться, по-моему, в Кусково. Ледик утонул, у него случился разрыв сердца. Хватились его не сразу, там было мелко и полно народу. Когда хватились и нашли, было уже поздно...
Во втором семестре к нам в группу пришла новенькая - Наташа Плюснина, она перевелась к нам из Риги. Это была очень красивая девочка, сразу обратившая на себя всеобщее внимание. Почти сразу ее выбрали агитатором. К этому времени на курсе появилась мода изъясняться исключительно стихами. Писали все кому, не лень, и на разные темы. Были очень хорошие поэты - Игорь Ларионов, Лева Кранихфельд, Гена Напара. В адрес Наташи Володя Мискин написал:
Агитатор наша, Плюснина Наташа
На занятия не ходит, дома лекции проводит.
Позже в адрес Бори Ивоботенко, день рождения которого 29 февраля, им же были написаны такие стихи:
Пеняй, Борис, на свою ты лень,
Когда б родился ты раньше на день,
То без всяких забот и хлопот
Получал бы подарки ты каждый год.
Моей скромной особе тоже были посвящены стихи, не стала бы об этом поминать, но уж больно хороши стихи. Это было, когда у нас образовался хор. Руководил им большой мастер и известный музыкант Семен Осипович Дунаевский, брат известного композитора Исаака Осиповича. Все с увлечением ходили на занятия и уговорили меня. С моими вокально-музыкальными способностями делать этого не следовало. Мне и мастеру достаточно было одного раза, но появились стихи Димы Ременника "На посещение хора Н. Розовской":
Вы - жемчужина для хора,
Для балета - Терпсихора,
А для тех, кто любит вас,
Вы - алмаз.
Для сравненья, видит Боже,
Не нашел камней дороже.
Стихами было отмечено и распределение по специальностям на 3-ем курсе. Написал их, по-моему, Игорь Ларионов *, и потом их распевали на мотив песни из кинофильма "Свадьба с приданым". Эту песню помнят все и ее, вроде, поют студенты до сих пор:
Приведу еще один эпизод, который до сих пор вызывает у меня неудержимый смех. Как вы помните, основная масса студентов - москвичей приезжала в институт на 37-ом трамвае, на котором, кстати, Володя Мискин отрабатывал "метод двух площадок" безбилетного проезда. Но это к слову.
Трамвай делал круг на расстоянии примерно одной остановки от главного учебного корпуса. На повороте первые студенты по касательной на ходу отделялись от трамвая, а остальные выходили из вагонов на остановке, и густая колонна с плывущими над ней тубусами чертежей начинала движение к институту. Дорога проходила мимо хлебозавода и мы вдыхали обворожительный запах горячего черного хлеба. Почему-то дорога всегда была грязная, со строительным мусором в глине. Однажды осенней порой я двигалась в этой колонне и торопилась, так как всегда опаздывала. Вдруг кто-то сзади окликнул меня, я на ходу обернулась и тут же зацепилась за проволоку. Поскольку я шла очень быстро, я неминуемо должна была упасть, чего делать мне исключительно не хотелось из-за жуткой грязи. Пытаясь удержаться на ногах, я согнулась под прямым углом и побежала вперед, почему-то высоко задирая ноги. Некоторое время мне удалось оставаться на ногах, но неожиданно я встретила на пути преграду в виде Гали Каган. Точнее будет сказать в ее спине, куда я воткнулась головой. Тут уж устоять не смог бы никто. Упали мы обе, да еще перевернувшись. Обе с ног до головы вымазались в глине. Первые два часа мы отмывались, но задача была непосильной. Трагедия состояла еще в том, что Галя собиралась после института в театр и была в праздничном платье, которое сильно выступало из-под коротенького пальтеца, из которого она давно выросла.
Постепенно доучились до 1952 года, дожили до "дела врачей". Еду в 37ом ; конечно, много знакомых с разных факультетов, громко обсуждаем учебные проблемы, экзамены. Выходим из вагона, нас останавливает незнакомый гражданин совершенно безликой внешности и строго выговаривает, что в такое тяжелое для страны время, когда кругом враги, мы разглашаем тайны. Конечно, мы трухнули, растерялись и не стали ему объяснять, что мы учимся всего лишь на 3-ем курсе!
В день, когда "Правда" написала об убийцах в белых халатах, у нас в группе М-1 был экзамен. У дверей аудитории, где он проходил, стоят группками студенты. Я, как всегда, трясусь, разговаривать ни с кем не могу. Краем уха слышу, Стасик Кондаков говорит кому-то, по-моему, Саше Бернштейну: "Если бы не две русские фамилии, можно было бы считать это еврейским погромом."
Но, слава Богу, дожили и до марта 1953-его!
В день, когда объявили о смерти вождя, занятий не было. Сначала все объявили на митинге, а потом повели в аудиторию, и какой-то деятель что-то вещал. Я не слушала, т.к. мне в руки попала книжечка К. Чапека "Как это делается". Я читала и старалась смеяться не громко. Сидящий впереди меня Саша Бернштейн очень нервничал, несколько раз оборачивался ко мне и велел прекратить. Я, конечно, не послушалась, и тогда он со словами "Дура! Тебя же посадят!" вырвал у меня книжку. Когда нас отпустили, все стали подговариваться идти в Колонный зал. Я поехала домой, думая завернуть по дороге к Колонному залу и в зависимости от обстановки решить, идти или нет. Увидев, что по всем центральным улицам большими и маленькими ручейками народ стекается к центру, я приняла мудрое решение идти домой. А моя старшая сестра со своим институтом пошла и только чудом не добралась до Трубной.
Да, из нашей студенческой жизни есть что вспомнить; было много приятных и веселых событий. Картошка - чего только стоит одна такая картинка, подсмотренная в окно: вечер, низкое, плохо освещенное деревянное здание военкомата в Лотошино. Посреди комнаты длинный узкий стол, на нем огромный котел с остывшим какао, а вокруг подозрительные личности в телогрейках играют в бридж - игру английских лордов... Особенно впечатляюще выглядел Якуб Гутенбаум - в каком-то жутком клифте.
Или практика в Ленинграде. Вечер, по Невскому среди местных граждан фланирует группа москвичей. Впереди важно выступают Саша Бернштейн и Стасик Кондаков, оба длинноволосые. Из столицы же! Кепки, как истинные денди, несут сзади. Вдруг мы, идущие за ними, замечаем, что кепка Стасика дымится - местные изловчились и кинули в нее окурок.
Навспоминать о студенческой жизни я могу еще очень много, но боюсь заслужить нечто вроде пародии А. Архангельского на Л. Никулина:
Он вспоминать не устает
И все, что вспомнит, издает.
И это все читать должны
России верные сыны.
Поэтому заканчиваю и прошу прощения, если все-таки надоела.
*- Автор песни - Лев Кранихфельд. (М. Ускач)
3. ГЕНЕРАЛЬНАЯ РЕПЕТИЦИЯ.
Отчёт о встрече М-49 28.05.2004 в Москве.
Изображу ль в картине верной
Тот удлинённый кабинет,
Где тех наук воспитанник примерный
Решил собрать нас на банкет.
Непушкин.
Инициатором этого внеурочного сборища выступил Максим Петраков с мотивировкой: слишком быстро редеют наши ряды, чтобы ждать ещё год. Да ещё в мае грозилась приехать Искра. Решили попытаться. Потом Искра отказалась. Выяснилось, что серьезно больны Юра Щеглов, Андрей Тоот, Алла Даева, тяжёлые домашние события у Лилии Шишловой и Рены Клюкиной. Казалось, обстоятельства складываются для нас не лучшим образом. Организаторы Эля и Ирочка решили отложить встречу до календарного срока, но включился Максим, и всё снова закрутилось. Встреча состоялась! И никто об этом не пожалел. Итак, зал заседания - столовая в непосредственной близости к 17-ому корпусу МЭИ, мы там собирались в прошлый раз. Экстерьер и интерьер этого заведения являют собой заповедник советского общепита, сумевший сохранить до нашего времени свою первозданность, с надувными шариками и бумажными розами на окнах и под потолком. Кухня, правда, сумела одной ногой шагнуть в современность. Во всяком случае, всё, что было подано, имело вкус, это можно было прожевать, несмотря на явное и неявное несовершенство зубного аппарата собравшихся, и переварить.
Теперь об участниках. Следует сразу признать, что время нас не украсило, благородное собрание представляло собой довольно грустное зрелище. Что, впрочем, в очередной раз подтверждает правоту невесёлой сентенции из старой советской пьесы о том, что ничто не старит человека так, как возраст, а нам ведь уже не 55, и не 65! Но так или иначе, первые страсти улеглись, все друг друга узнали и обрадовались встрече. Печально только, что число участников сократилось до 25 человек. Иных уже нет, а вы - далече....
Перечислю всех присутствующих по группам:
М 1 - М 2 Галя Берман, Рита Ефимова, Олег Иванов, Виген ( Норик), Оганян, Максим Петраков, Нина Розовская, Натан Хубларов - 7 чел.
М 3 Лев Алексашин, Лёня Альтшуль, Володя Березин, Женя Березов, Рая Малютина, Марат Телятников - 6 чел.
М 4 Олег Ананьев ( с женой), Инна Бубнова, Эля Комарова, Лёня Лейкин ( с женой), Владик Старокашин, Женя Федосеев - 8 чел.
М 5 no entries (никого)
М 6 Лена Антонова, Володя Коган, Тамара Тужикова, Ира Яншина - 4 чел.
Итого - двадцать пять, "как и было сказано".
Торжественной части практически не было. Как говорится, "только прилетели сразу сели". Первый тост предоставили энтузиасту и зачинщику Максиму. Надо отдать ему должное: он был лаконичен. Предложили считать это собрание генеральной репетицией юбилейной даты - 50-летию окончания института - и выпить. Что и было сделано немедленно и со вкусом. Затем прозвучал на редкость оригинальный тост Лёни Лейкина - "за милых дам", с рекомендацией беречь тех, кто ещё остался. Женское сословие несёт большие потери. После него, слово взял Норик и с присущим ему пафосом рассказал, что ему сильно повезло в жизни, которая подарила ему встречу со всеми нами. И несмотря на то, что он покинул институт ещё на 4 курсе, он считает МЭИ своей alma mater , а М - 49 своей родной семьёй.
Я объявила о появлении "СБОРНИКА" и, по наущению Лёни Лейтеса, раздавала бумажки с его ( Сборника, а не Лейтеса) электронным адресом. Большого успеха и развития эта операция не имела. Мы здесь живём по-простому и обходимся без этих ваших компутеров.
Дальше процесс пошёл сам собой, пили, ели, разговаривали, кто с кем и о чём хотел. Не успели мы оглянуться, как наступил неприятный момент, когда караул заявил, что устал. Пришлось спешно сниматься с насиженного места, спешно фотографироваться вместе, попарно и пр. Судьба фотографий пока мне не известна . Думаю, что изобрету какой-нибудь способ их переслать, когда получу. Что-то из фотографий, которые делала Инночка Бубнова, должно было попасть к Искре. Может, она их перешлет.
Вот, пожалуй, и всё. Осталось очень приятное чувство после этой встречи и радость, что она состоялась. Надеюсь, что юбилейная тоже состоится и пройдёт не менее успешно. Более того, теплится надежда, что ряды наши пополнятся вами, нашими зарубежными друзьями. Уже обещали своё участие Искра и Серёжа Амамчян. Каждый из вас, кто прочтёт этот мой "отчёт" в Европе, Штатах, Израиле, задумайтесь: может, рискнёте?
Из России с любовью.
Н. Розовская.
Москва, июнь 2004.
P.S. О пагубном влиянии возраста на человека красноречиво свидетельствует ещё и тот факт, что остались нетронутыми (!) бутылки водки и вина, а также блюда с очень вкусным мясом. Можно было это себе представить в прошлые, даже недавние годы?!