- Олег, ты дома? Почему сидишь в темноте? - Высокий темноволосый мужчина, Владимир Дремлев, зашел в комнату и щелкнул выключателем. Ярко вспыхнувшая люстра-"бабочка" мозаичным светом скользнула по застывшей на диване фигурке мальчика лет двенадцати - сына вошедшего.
Подросток не шелохнулся и не ответил. Он сидел, обхватив руками щиколотки и уткнув лицо в колени. Отец распложился рядом.
- Как в школе? - топорно вырвалось у него.
- Нормально, - буркнул мальчик, не глядя на Владимира.
- Ужинал?
- Угу.
- А уроки все сделал?
- Ну да.
- Шел бы погулять на улицу. Чего в четырех стенах то торчать?
- Не хочется.
Владимир вздохнул. Еще один "содержательный" диалог. Сын продолжал подчеркивать свое отчуждение и нежелание общаться. Даже не повернулся в сторону отца.
- Ну ладно, я на кухню пойду, чай поставлю. Ты будешь?
- Нет, спасибо.
Владимир с досадой поднялся. Олег впервые взглянул на него.
- Эта Елена Николаевна опять сегодня придет?
Мужчина удивленно оглянулся.
- Нет, а что?
- Так, просто.
- Она тебе не нравится?
- Не знаю, - Олег пожал плечами. - Мне все равно. - Помолчав, он тихо добавил: - Но я думал, что ты любил только маму.
- Олег, я любил твою маму. Но она, к сожалению, умерла почти двенадцать лет назад. А мужчина не может жить один. Я полагаю, ты это уже понимаешь.
- Вы поженитесь?
Владимир усмехнулся. Его сыну не занимать прямоты.
- Возможно, но не сейчас. Пока мы оба не готовы к такому серьезному шагу. Тем не менее она хорошая женщина, и я надеюсь, вы с ней подружитесь.
- Значит, вы еще не ждете ребенка, - то ли вопросительно, не то утвердительно произнес Олег.
- Нет, - Владимиру стало как-то не по себе от непосредственной мальчишеской манеры разговора, граничащей с допросом. - Впрочем, тебя это не касается.
Олег смущенно потупился. Отец же нахмурился, пожалев о своей резкости, и поспешил выйти. Остаток вечера они провели в разных комнатах: Владимир у телевизора, сын - за чтением книжки.
Когда отец заснул, Олег взял у него из бумажника несколько купюр, достал из шкафа заранее собранный небольшой рюкзачок и нацарапал фломастером записку: "Папа, прости, пожалуйста! Деньги я обязательно верну. Не ищи меня. Так всем будет лучше".
Владимиру снился кошмар. Он падал вниз, в черную, леденящую пустоту. Его то обдавало холодом, то бросало в жар, и неведомая сила крутила в водовороте стихии мрака и ветра. Мужчина проснулся. Горячий пот струился по телу, однако его сотрясала мелкая дрожь. "03:27" - мерцало на циферблате электронных часов. Владимир, не зажигая свет, прошел на кухню, налил себе водки. Выпил залпом, стоя напротив окна. В тусклом свете фонарей безмолвствовали внутренний дворик и открывающееся за соседними домами шоссе...
Исчезновение сына и оставленное им послание Владимир обнаружил лишь утром.
- Черт возьми, да что же этот парень вытворяет?! - вскричал он. Мужчина знал, куда мог отправиться Олег. Место, где тот провел все детство. Родной дом и самого Владимира. Но сейчас главным было, сможет ли сын безопасно добраться туда. Маленький мальчик, плохо ориентирующийся в Москве, морозной январской ночью.
II
Владимир нашел сына там, где и ожидал. У каменного памятника с фотографией красивой пожилой женщины были расчищены сугробы, и лежали свежие гвоздики. Олег стоял у оградки, смазывая по щекам беззвучные слезы. Владимир неслышно подошел и также опустил несколько красных цветков на гранитную плиту. Потом обернулся и прижал к себе мальчика.
- Жизнь, Олег, непростая штука. Случаются непоправимые потери, несправедливые и горькие. Тяжело, но надо продолжать свой путь, действовать. Я уверен, она хотела бы тебе сказать то же самое.
- Почему так? Сначала мама - она даже не успела меня увидеть. Теперь бабушка. И я ничего не мог поделать, чтобы это изменить!
- Я тоже, - прошептал Владимир. - Ну перестань, мужчины не должны плакать. Ни маме, ни бабушке не понравилось бы, что ты в порыве слабости рискуешь всем тем, что они тебе дали. Поедем домой.
Олег резко отстранился от него.
- Я останусь тут, в нашей с бабушкой квартире.
- Не упрямься, я объяснял, что это невозможно. Я работаю в Москве, и ты должен жить со мной. А сюда, в Алексин, когда потеплеет, станем приезжать на выходные.
- Я проживу и один, все равно я тебе не нужен!
- Что за бред ты несешь?
- Я столько ждал, а ты не приезжал. Бабушка заболела два года назад, а ты и не догадывался, правда? Тебе было не до этого!
. Замолчи! Я не собираюсь оправдываться перед тобой! Ты слишком многое не понимаешь и не знаешь, сопляк!
- А может, тебе просто нечего сказать?
Владимир с трудом сдержал желание влепить наглецу пощечину.
- Сын, здесь не место для выяснения отношений. Ты ошибаешься, глубоко заблуждаешься. И когда-нибудь тебе станет безумно стыдно за свою выходку, - потрясенный произошедшей сценой, он медленно подбирал слова. Затем развернулся и угрюмо зашагал к выходу с кладбища. На миг приостановился и бросил через плечо: - Автобус подъедет через семь минут. Я буду ждать тебя на остановке.
Они возвратились в Москву, избегая в дороге пересекаться взглядами.
Вечером Владимиру позвонила встревоженная Елена. - Все обошлось? Ты его сильно ругал? Как он?
- Под "домашним арестом". Пожалуй, придется запирать его на ключ.
- У тебя совсем "убитый" голос. Бедный, измучился, устал?
- Да, чувствую себя хреново.
- Хочешь, я приеду? Поплачешься в мою жилетку - шучу, конечно. Сделаю тебе расслабляющий массаж, снимем стресс...
- Заманчиво, однако давай повременим - обстановка не подходящая. Нам с сыном нужно "остудить" эмоции. Вдруг он снова неадекватно отреагирует. Но ты готовься к встрече!
- Если передумаешь, звони. Учти, долго терпеть вредно, - Елена многозначительно перешла на низкий с хрипотцой тон.
- Да, сэр, то есть мэм! - Владимир впервые за прошедший день улыбнулся.
После беседы с Еленой его опять поглотил водоворот мрачных мыслей. Владимиру не давал покоя упрек, кинутый Олегом в пылу ссоры. Мужчина погрузился в воспоминания, собирая в прошлом подтверждения своей правоты. Как он в годы голодного студенчества в Бауманке выискивал любую возможность для работы: разгружал вагоны, фуры, дежурил по ночам на товарных складах. Старался подбросить деньжат матери, одной растившей внука в Алексине. Позднее, устроившись в надежде на скорое получение московской прописки в один из научно-исследовательских институтов - "почтовый ящик", делал халтуру, рисуя за нерадивых студентов чертежи и дипломные проекты. И ведь не только отдавал половину заработка матери, но в сложный период начала 90-х годов доставал дефицитные продукты, вещи, привозил для маленького сына игрушки...
Неожиданно память высветила лицо Дины, матери Олега. У сына ее глаза и губы. В сущности, Владимир толком не знал Дины. Девчонка из класса на год младше. Тихая, неприметная, типичная "отличница". Широкоплечий, спортивный, кареглазый "рубаха-парень" Владимир на нее и внимания не обращал. Загулял он перед уходом в армию широко: кутил недели две подряд, рассорился с подружкой, а тут Дина подвернулась... Она, оказывается, в него с пятого класса влюблена была. С похмелья он сразу забыл о небольшом приключении, и, находясь в "учебке", с удивлением прочитал в письме о беременности девушки и о своей причастности к этому.
Родители Дины хотели, чтобы она сделала аборт. Но она наотрез отказалась. Ее выгнали из дома, и девушку приняла к себе мать Владимира, Ольга Ильинична. Она же занималась похоронами, когда Дина при родах скончалась, выхаживала внука...
Именно Ольга Ильинична, с долей обиды подумал Владимир, настояла, чтобы он после армии поступил в ВУЗ в Москве, "пустил там корни". Сама же с Олегом осталась на старом месте.
"Не говорила об изнуряющей болезни, никогда не жаловалась на трудности - оберегала меня? Зато сын ненавидит за черствость и равнодушие!" - рюмка за рюмкой водка горячила сознание Владимира.
Тоненький внутренний голосок напомнил ему, как легко и быстро он заглушал угрызения совести, навещая родных сначала раз в неделю, затем раз в месяц, а дальше и вовсе привыкнув обходиться телефонными звонками и денежными переводами.
"Нет, я не такая скотина, у меня, правда, не получалось выбираться к ним чаще", - мутным взором уставившись в зеркальное отражение, Владимир продолжал немой спор с самим собой. Сон сморил его прямо за столом...
III
Тоскливые зимние дни. Поздние рассветы и ранние закаты. Одиночество и пустота в душе. Единственной отрадой для Олега, ощущавшего себя чужим здесь, были книги. Он жадно, подолгу и неразборчиво читал, забываясь в мире вымышленных героев.
Несколько дней после того случая отец и сын уклонялись от общения, даже ели по отдельности. Оба считали себя обиженными. Олег с возрастающей неприязнью наблюдал за пристрастием Владимира к спиртному. Тот стал поздно возвращаться с работы, и все чаще от него исходил запах спирта и дешевых сигарет.
О побеге Олег больше не помышлял, осознав его бессмысленность. Путешествие еще сильнее обострило горе и впечатление безысходности. Он подчинился воле отца из уважения к памяти бабушки, механически выполняя его указания.
В выходные они по предложению Елены втроем отправились на каток. Там было довольно многолюдно. У бортика стояла старушка с девочкой, судя по всему, внучкой. Женщина подбадривала не решающуюся выйти на лед кроху: - Иди, покатайся. Не бойся, я тебя держу. - Она указала девчушке на Олега: - Вон, смотри, какой симпатичный мальчик катается, и папа его, и мама. И ты так сможешь. Шагай потихоньку.
Олег покосился в сторону Владимира и Елены, но разубеждать старушку не стал. Девочка с такой надеждой и восхищением смотрела на него, что он с улыбкой протянул ей свою ладошку: - Хочешь, я тебя прокачу? Будет здорово! Хватайся за меня. Кстати, суперская красная шапочка, и помпон просто отпад! Ты тут самая красивая и модная фигуристка! Только не зазнавайся! Бабушка, вы не волнуйтесь, я осторожно.
Бабулька радовалась и в восторге переводила взгляд с Олега на Владимира и Елену и обратно: - Надо же, совсем молоденькие, и уже такой большой сын! Мальчик - вылитый папа! Одно лицо!
Маленькие конечки заскользили вслед за большими, оставляя на прозрачном полотне прописи из светлых параллельных линий. Девочка задорно и заливисто смеялась, крепко уцепившись за варежку Олега. Тот надежно придерживал ее, с удовольствием разгоняясь по льду...
Вечером, когда Олег лег спать, Елена с Владимиром, задержались за бокалом вина. Елена хитро подмигнула ему. Он улыбнулся: - Ты чего?
- Сегодня был чудесный день. Ты заметил, как на нас все обращали внимание?
- Правда? С чего вдруг?
- Мы потрясающе смотримся вместе. Как настоящая семья.
Владимир поперхнулся. Закашлявшись до слез, он с трудом выдавил: - Лишнее подтверждение тому, что внешний вид обманчив.
Елена откинулась на спинку кресла. Ее лицо внезапно потускнело.
- Все зависит от нас самих. Я хочу быть рядом с тобой и твоим сыном. Олег, хороший послушный мальчик. Немного замкнутый, но видно, оттого, что очень страдает, также как и ты. Вам обоим необходимы женская забота, внимание, уход. И постепенно все уляжется, утрясется, вы непременно сблизитесь.
Владимир ответил не сразу, отвел глаза: - Наверное, ты права. Но для меня семья, это прежде всего, собственный дом, который дает уверенность в завтрашнем дне. Я в этом городе до сих пор только гость. - Он с грустью обвел рукой комнату: - Все чужое. Представь, если мой однокашник передумает и вернется из Америки назад или, наоборот, заберет туда своих родных и продаст эту квартиру? Кстати, он писал, что собирается с женой и детворой выбраться в марте в Москву. Что, с чемоданами поедем на вокзал - "в деревню, глушь", Алексин? А может быть, заявимся к твоим родителям: три плюс четыре - не тесновато ли для сорока квадратных метров?
Елена молчала, не пытаясь возразить. Владимир соединил ее ладони в своих руках, мягко добавил: - Обещают, что моя очередь подойдет в течение полутора лет. Получу жилье - смогу уволиться и устроиться на нормально оплачиваемую работу. Тогда и свадьбу будет на что сыграть.
Он потянул ее на диван: - Иди-ка сюда, я покажу, как соскучился...
IV
Лохматые скитальцы устало ищут приют в неизвестном им мире, выбирая для остановки первую встречную поверхность. Так тонкие изгибы деревьев обрастают кристальной махрой, норовя прогнуться под тяжестью неровно нахлобученных снежных шапок. Однажды их хрупкий союз нарушается - одним легким, но неосторожным движением, и тогда все неестественное, лишнее отторгается и летит дальше, и упруго восстанавливается утраченное и забытое равновесие...
... Олег наблюдал за игрой снегопада по ту сторону стекла. Его парта, изрезанная символикой группы "Ария" вперемешку с текстами "Мальчишника", местами проиллюстрированными, примыкала к "гармошке" батареи-отопителя. Сверху, с подоконника в класс вываливался унылый пейзаж оголенного и опустевшего школьного участка.
У доски один из учеников монотонно бубнил об атмосфере, составе воздуха и его движении. Олег, скучая, взглянул на него, попытался сосредоточиться на том, что тот говорил, но не выдержал и широко зевнул. Тотчас он ощутил неприятный шлепок по уху. Мальчик провел рукой по шее и стряхнул с плеча скомканный влажный клочок бумаги. Олег нахмурился и оглянулся в поисках источника злой шутки. На "камчатке" ухмылялись два одноклассника. В ответ на показанный кулак, они разразились потоком неприличных жестов и шипящих ругательств.
- Ты, - толкнул Олега в спину один из обидчиков во время переменки, - есть разговор. После уроков, за школой. Не придешь - станешь вечным "чмом".
В назначенном месте Олега поджидали человек десять. Они плавно сомкнулись вокруг мальчика в угрожающем кольце. Помимо известных Олегу двух пацанов, там присутствовало несколько старшеклассников, с сигаретами и жестяными банками с каким-то напитком. К Олегу вплотную приблизился один из них - коренастый смуглый широкоскулый, с заметно искривленным, вероятно вследствие старой травмы, носом.
- Чо, лимита, права качаешь? Людей обижаешь? - он выдохнул в лицо мальчику клубок дыма.
- А ты за "пахана" что ли тут? - возмутился Олег, нисколько не робея. - Без тебя разберемся.
- Совсем оборзел салага, - коренастый чуть отступил, скривил рот и вдруг смачно сплюнул, прицельно угодив на ботинок Олега, - никакого уважения к старшим. Придется воспитывать.
- Ты, придурок бугристый, думаешь, клешни отрастил, так все можно? - мальчик, сжимая кулаки, с размаху саданул испачканной ногой в сугроб - комки снега полетели в старшеклассника.
- Ну, гнида, тебе конец, - взревел тот. Его приятели были наготове. Олега крепкими тумаками по очереди отбрасывало то к одному, то к другому члену компании. Он огрызался, отвечал с безрассудством звереныша, пойманного и загнанного в угол. Его повалили на снег и, озлобленные упорным сопротивлением, пинали по ногам и рукам, которыми он закрывал лицо... Потом раскрыли его рюкзак, обыскали в поисках денег, а вещи разбросали по земле.
- Короче, козел, с этого дня ты мне должен, понял? Здесь - моя территория. И ходить по ней бесплатно таким уродам, как ты, не позволяется. А вякнешь кому-нибудь, пришибу как муху, - главарь, приподняв Олега за ворот пуховика, обстоятельно втолковывал "правила поведения" на будущее.
Дома мальчик не рассказал, что именно произошло. На расспросы Владимира он неуклюже соврал, будто случайно столкнулся с одноклассником во время игры в баскетбол. Конечно, отец не поверил, но, удостоверившись, что более серьезных жалоб, чем разбитый нос и синяки нет, и, припомнив себя в возрасте сына, успокоился и не стал более допытываться.
V
Противный холодок пробегал по коже Олега, когда он представлял себе следующий день в школе. Сильнее всего ему хотелось слечь от мгновенно одолевшей простуды, с высокой температурой и сложным диагнозом. Или прогулять уроки, проведя время на катке. К сожалению, притворяться он не умел - бабушка раньше с одного взгляда угадывала правду, по глазам, как она говорила. Друзей в Москве он еще не успел завести, поддержки ждать было неоткуда. Обсуждать проблему с отцом и прослыть "слабаком" перед новым для него коллективом также не хотелось. Не сумев придумать ничего путного, мальчик спрятал в обложке учебника кухонный нож, и в мрачной решимости отправился на занятия.
Давешние обидчики зацепили его при входе в класс.
- Гони "бабло", дохляк, - преградили они ему путь. Олег молчал. - Тебе говорят, "бабки" давай! Ты - тупой совсем или мало вчера получил?
Одноклассники, стихнув, наблюдали за происходящим. Один из мучителей попытался прижать Олега к стенке, тот скинул его руку с себя и оттолкнул. Завязалась потасовка, которая была прервана известием о приближении учительницы.
- Все, хана тебе, дебил! - напоследок ткнув Олега в грудь, пообещали агрессоры.
Олег не подал виду, что испугался угрозы, но на всякий случай прощупал припасенный нож. До конца уроков к нему никто больше не приставал. Более того, он как будто стал изгоем - все ученики из его класса перестали с ним разговаривать. Но мальчик предчувствовал, что это не самое страшное.
Выйдя на улицу после занятий, он увидел за школьным забором своих недругов в полном составе. Его заметили. Не тратя время на размышления, Олег резвым шагом вернулся в школу, чтобы отсидеться там, пока противникам не надоест его ждать, и они не разойдутся. Вспомнив о "черном" входе, который был невидим с того места, где находились враги, Олег побежал к спортзалу, возле которого и располагалась заветная дверь. По дороге он наткнулся на завуча. Та пару минут отчитывала его за устроенную беготню, но затем отпустила, и едва она свернула за угол, он понесся дальше. "Пусть мне повезет, пожалуйста!" - промелькнуло у него в мыслях.
Оглядевшись, не видит ли его кто-нибудь, Олег надавил на дверь служебного выхода - она поддалась, но с трудом. В приоткрытую щелку ворвались морозный дух и голоса:
- Блин, здесь опять этот псих ошивается!
Олег не двигался, прислушиваясь.
- Пойдем, уж он его точно не пропустит. Так что гаденышу деваться некуда.
Раздался злорадный смех обоих товарищей по банде и затихающий хруст снега от их удалявшихся шагов. Олег облегченно выдохнул. Немного переждав, он поднатужился, распахнул дверь и вышел во двор.
Пахнуло скисшими, перебродившими продуктами. Служебный выход, как и в других школах, здесь использовался для доставки продуктов в столовую и вывоза мусора. Ворота открывали один-два раза в день к приезду спецмашин. Сейчас их створки были сомкнуты висячим замком. Олег поправил лямку рюкзака на плече, прикидывая, как проще перебраться через забор.
Его внимание привлекли необычные звуки. Из-за мусорного контейнера, рыча и обнажая клыки, на него надвинулся иссиня-черный с вздыбленной вверх шерстью зверь.
- Черт! - Олег сам не понял, сказал он это или только подумал. Медленно он начал отступать к двери, не отводя взгляда от жутковатого вида собаки. Пес, остановившись, замолчал и тоже внимательно смотрел на него. Когда мальчик скрылся внутри, пес вернулся к трапезе. Олег остался возле входа, подглядывая за ним. Свобода была очень близко и требовала срочных действий...