Все идет так, как задумано, радовался Владимир Дремлев. Прошло чуть больше недели с тех пор, как он записал Олега в секцию бокса.
"Растет мужик!" - с удовлетворением наблюдал Владимир за сыном, который, возвращаясь с тренировок, уплетал по две порции гречневой каши и котлет, подкладывал в тарелку горку квашеной капусты.
"Вот что значит - нагрузка физическая пошла! И не до глупостей ему больше: про собак дурацких и не вспоминает", - гордился собственной находчивостью Владимир, прикрывая дверь в комнату Олега, который теперь от усталости засыпал почти сразу после ужина.
Перемены в сыне нравились Владимиру. В покладистости Олега он видел заслугу не только тренера и спортивной дисциплины, но и свою. В особенности самолюбие отца тешила мысль, что Олег спокойно отнесся к достаточно жесткому переходу в обращении с ним, что, по мнению Владимира, подтверждало правильность избранной им тактики воспитания.
Ох, наивные родители! Подзабыли, как сами поступали в детстве, если вам запрещали то, чего вы очень хотели?
Олег был нормальным ребенком: сообразительным и в меру послушным. Когда он жил вместе с бабушкой, то шкодил и хулиганил не меньше, чем другие мальчишки. Но бабушка не работала, и круглые сутки внук находился у нее под присмотром. Да и в маленьком городке, где новости передаются со скоростью звука, избежать справедливого и незамедлительного возмездия за шалость в виде суровой бабушкиной нотации было практически невозможно.
Но бабушка Олега была женщиной мудрой и понимала, что детей нельзя лишать того, чем они по-настоящему увлекаются. Наоборот, она поощряла в этом мальчика, незаметно переключая его внимание и отвлекая от нежелательных поступков.
А с Владимиром дело обстояло иначе. Олегу не исполнилось и двух лет, как он выучил наизусть дни недели и, просыпаясь или ложась в кроватку, скороговоркой отсчитывал, сколько остается ждать до выходных, когда папа приедет в гости...
Однажды в детском саду шепелявый, густо конопатый пацан в драке за симпатию девочки выкрикнул Олегу: "Да тебя даже батя твой бросил! Не нужен ты никому, червяк-заморыш!"
Олег страшно поколотил его. После, поставленный в наказание бабушкой в угол, проплакал целый час, не признавшись в истинной причине слез. А в следующие выходные не отходил от Владимира ни на шаг, упрашивая того остаться или взять его с собой в Москву. Смущенный истерикой сына Владимир, чтобы успокоить его, пообещал приезжать чаще ... и стал наведываться еще реже.
Шли дни, Олег просиживал на стульчике, прислонившись лбом к оконному стеклу, в надежде увидеть приближающуюся фигуру отца, боясь пропустить его, не выходил гулять по субботам и воскресеньям.
А потом перестал ждать, перестал верить...
Сейчас, вынужденно оставшись с отцом наедине, он не ощущал к нему ничего, кроме тихого презрения - последний рубеж перед смертельным равнодушием на пути от тлеющего костра мальчишеского горя. Отец не слышит, не пытается его понять, так зачем - спорить, объяснять?
Олег постигал науку вести двойную жизнь. Он ходил в секцию бокса, с энтузиазмом молотил по "груше", представляя на ее месте физиономии врагов из школы, скупо делился впечатлениями от занятий с отцом, которому такие рассказы доставляли большое удовольствие, но хранил в тайне, что по-прежнему видится и с Чернышом, и с Катериной.
Правда, чтобы выкроить на буднях время для встреч с черным псом ему пришлось принести в жертву учебу в школе: прогуливать последние уроки и делать письменные задания на дом на переменках. Зато мальчик был доволен тем, что раздобыл в районной библиотеке красочную книгу-альбом "Ваша собака" и журналы, выпускавшиеся в 80-х годах под серией ДОСААФ "Клуб служебного собаководства", и научил Черныша паре трюков, которые там вычитал.
Так, ему удалось перехитрить упрямого пса-дикаря, который не давал надеть на себя ошейник. Эту "штуку" мальчик и показал Кате в прошедшую субботу: перед мордой Черныша он вывесил широкую, с запасом, петлю цепочки, помещенная впереди нее сосиска заставила пса добровольно просунуть голову и шею в импровизированный ошейник.
Хотя, расправившись с лакомством, Черныш в мгновение ока и стянул с себя легкую цепочку, Катя и Роман от души поздравили первые успехи Олега и его питомца в дрессуре...
II
Владимир и не подозревал, что сын может его обманывать. За четыре месяца их совместной жизни, прошедших после смерти Ольги Ильиничны, его матери и бабушки Олега, мужчина впервые расслабился, поверив в смену "черной" полосы на "белую".
В пятничный вечер, с настроением благодаря распитой на двоих с коллегой бутылке водки, Владимир трясся в раскачивающемся на поворотах и подпрыгивающем на выщербленном асфальте автобусе. Рослый, он по обыкновению возвышался над пассажирами, сверху вниз обозревая их и водителя, кабина которого была отгорожена от салона прозрачной переборкой.
Взгляд Владимира натолкнулся на затейливую узором белоснежную вязаную шапочку, из-под которой ниспадали темно-каштановые пряди длинных волос. Их владелица пошевелилась, приоткрыв для обзора лоскут очень знакомого клетчатого пальто.
Владимир даже немного обрадовался, снова увидев Катерину. Дурачась, загадал: если недотрога оглянется, значит, влюблена в него. Он ждал, посылая ей неосязаемый призыв. От усердия шмыгнул носом.
Автобус остановился. Катя передвинула лямку сумочки на плече, неопределенно скользнула взглядом вбок. Владимир заворожено следил за ней, сообразив в самый последний момент, что и ему пора выходить. Сопровождаемый неодобрительными комментариями и злобными тычками, он успел выскочить из автобуса.
... Катя всю дорогу напоминала себе - не забыть зайти в магазин: в холодильнике - хоть шаром покати. Спускаясь со ступенек автобуса, задержалась, стараясь не ступить в разверзнувшуюся напротив выхода лужу из талого снега. Пробираясь в сторону магазина, она обошла еще несколько не менее грязных "морей". Замешкавшийся пассажир тушей выпрыгнул из задних дверей автобуса, когда она поравнялась с ними, и угодил в одну из луж. Брызги покрыли ее сапоги и краешек пальто.
"Смешно и закономерно", - вздохнула девушка.
- Ах, это вы, - спокойно констатировала она, подняв глаза. - В общем, знаете, ваше свинство уже не удивляет.
Владимир, бормоча извинения и одновременно бесстыдно скользя взглядом по губам, талии и линии бедер девушки, проследовал за ней. Несмотря на его старания, завязать непринужденный разговор не получилось, и тогда Владимир с досады выпалил:
- Кстати, я запретил сыну общаться с вами и вашими собаками.
- Зачем вы мне это рассказываете? - недоуменно нахмурилась Катя. - Мстите? Должна вас огорчить: вы сделаете больно только сыну - он привязался к этому псу. А вот я-то как раз для них никто...
- Да, я знаю, - перебил ее Владимир. - Не берите на свой счет. Допустим, я просто не люблю животных.
- Дурость какая-то! Глупо и жестоко!
- Больно сурово судите для столь еще юного возраста.
- Не сурово, а справедливо, - внесла ясность Катя. - Я, между прочим, уже высшее образование имею.
- Без разницы. Все равно, не рекомендую продолжать в таком духе.
"Да пошел ты, со своими рекомендациями, индюк надутый!" - подумала Катя, но вслух выразилась мягче:
- У меня нет привычки прислушиваться к советам незнакомых, не внушающих доверие мужчин.
- Пардон, забыл представиться - Владимир Васильевич, - он снисходительно, утрированно небрежно изобразил подобие реверанса, - а вас, если не ошибаюсь, величают Катериной.
- Сколько церемоний прежде, чем сказать очередную гадость. Право же, не будем отвлекаться на лишние и, лично для меня, совершенно не интересные подробности, - вычурно завернула девушка.
- Как знать, как знать. Вы, насколько я понимаю, пока собственной семьей не обзавелись. А с таким характером можно и вовсе не выйти замуж - распугаете женихов, - насмешливо процедил Владимир.
- Ценное наблюдение отца-одиночки. Жена ведь оставила вам не только "рога", но и ребенка? - съязвила Катерина.
Удар попал в цель, не без ехидства отметила девушка. Ей, наконец, удалось вывести Владимира из равновесия: на левой щеке у того нервно задергалась жилка.
- Нет, она просто умерла, - не сразу, глухо ответил мужчина.
Теперь Катя передернулась от уколовших кожу ледяных "мурашек" - такую причину его одинокой, по словам Олега, жизни она и вообразить себе не могла. К чувству неловкости прибавилось еще что-то. Сострадание, решила она.
Утратив желание соперничать в остроумии и колкости, они как ни в чем не бывало продолжали идти вместе...
Катя замедлила шаг, позволяя Владимиру обогнать себя, но он подстроился под выбранный ею темп и остался рядом.
Украдкой они посматривали друг на друга: Катя смущенно - она корила себя за грубость и нечуткость, Владимир пытливо - силясь угадать, что она о нем думает.
Оказавшись возле магазина, Владимир собрался вежливо распрощаться.
- Ну, ладно.. - неуверенно сказал он.
- Да, - она с явным облегчением поддержала не озвученное им намерение.
Катя зашла в продуктовую лавку, но Владимир не спешил уходить. Он закурил, в задумчивости сделал пару глубоких затяжек, а затем с основательностью утопил окурок в грязевой жиже.
III
В предвкушении предстоящих выходных Олег быстро сделал письменные задания на понедельник, чтобы не омрачать следующие два дня мыслями об уроках и школе. Перед тем, как убрать с глаз долой надоевшие учебники и тетради, он вырвал из середки одной из них чистый двойной листок в клеточку и положил его перед собой. Потом занес над ним любимую шариковую ручку с изгрызенным синим наконечником - покусывать его во время раздумий над заковыристыми задачами по математике давно вошло у мальчика в привычку.
"Привет тебе из Москвы, Жук!" - аккуратно вывел он и замер. Это было его первое в жизни письмо, поэтому он заробел. Так о многом хотелось бы поговорить с друзьями, с которыми он оказался разлученным, но яркие переживания и волнующие вопросы никак не складывались в стройные фразы, а желание написать "по-взрослому" не давало развернуться воображению.
"Как там наши? Копьё, Конь? Утерли в финале нос "правобережным"? Эх, жаль, я не с вами: жуть, как скучаю по нашей хоккейной команде!", - на одном духу настрочил Олег.
"Здесь мне играть не с кем, зато я увлекся боксом. Как станет тепло, приеду, покажу классные приемчики! Вообще, тут со мной столько всего произошло. Не поверишь, с кем я теперь подружился", - Олег помусолил кончик ручки, готовясь описать другу из Алексина невероятную историю Черныша.
Клацнула "собачка" дверного замка. Владимир неторопливо разделся в прихожей, зашел в комнату к Олегу.
- Здорово, наследник, - шутливо обратился он к мальчику, - чем занимаешься?
Сын еще не успел ответить, когда мужчина заметил тетрадный листок, который мальчик тотчас инстинктивно прикрыл локтем.
- Двойки прячешь? - заинтересовался Владимир, легким, почти неуловимым движением вытащив бумагу из-под руки Олега.
- Письмо пишу, - сказал мальчик, недовольный бесцеремонным вмешательством отца.
Владимир внимательно изучил пухлые закорючки на листе и положил письмо обратно на стол.
- И с кем же ты таким интересным подружился? Мне бы хоть похвастался.
Олег в замешательстве открыл рот, не зная, что сказать. К счастью, отца сейчас больше занимали другие проблемы, и вопрос прозвучал скорее риторически. К тому же спиртное несколько притупило бдительность Владимира, и у него не вызвала подозрения странная реакция мальчика.
- Сегодня видел твою бывшую подружку, ну "собачницу", как ее там, Катерину, Катю-Шапито. На этот раз она, правда, была без своего бродячего цирка, - хохотнул Владимир. - Забавная деваха. Кажется, зануда занудой, но на мордашку хороша, и фигурка подходящая. И горячая! Видно, распалится - не удержишь, - слащаво ухмыльнулся он. - Характер только подкачал. Не дай бог такую жену - изведет истериками и дуростью.
- Катя не дура! - горячо возразил Олег.
Владимир отмахнулся от его слов и желчно продолжил: - Может, пока и нет, но у женщин это быстро прогрессирует. А у дам с собачками и кошечками, по-моему, просто диагноз. Сразу вспоминаю школьную училку по русскому языку. Держала в доме целую свору собак - каждый вечер эту тявкующую ораву выводила на улицу, и штук шесть кошек. С живностью своей сюсюкала, а на нас, учеников, орала постоянно, как умалишенная. Причем издевалась старая дура, как ни странно, больше над "отличниками". По любому поводу к ним придиралась, а сколько аттестатов попортила и медалей срезала! Над мамой твоей тоже глумилась, стерва, особенно на выпускных экзаменах, когда прознала, что Дина беременна. Сама-то одинокая была: ни мужа, ни детей.
- Но Катя не такая: она добрая, и у нее есть жених, - снова вступился Олег.
- Жених? - переспросил Владимир, на миг неприятно удивленный. - Много чего ты в этом понимаешь.
Он хотел что-то спросить, но запнулся. Визгливо затрещал телефон, и почти одновременно в унисон ему стал бренчать дверной звонок.
- Открой. Это, наверное, Елена Николаевна, - сказал Олегу Владимир, а сам поднял телефонную трубку.
- Да! - рявкнул он, но тут же сменил тон и широко улыбнулся: - О! Санчос! Салют, дружище! Как жизнь заморская?
Олег в это время открыл входную дверь и впустил Елену.
- Привет, мужчины! - от Елены повеяло запахом праздника - она протянула мальчику небольшой пакет: - Неси на кухню - будем пить чай с эклерами. Как вы с папой любите.
- Ну, тещу проведать - дело святое, - подтрунивал над невидимым собеседником Владимир. Вошедшей в комнату Елене он задорно подмигнул.
- Значит, прилетаешь во вторник днем и сразу сюда? Ты, главное, ключи не забудь, а то будешь до вечера "куковать" под дверью собственной квартиры, как бедный родственник, - Владимир рассмеялся.
- Поможешь нам с уборкой? - попросил он позже Елену. - Санчос хоть и один приедет, но надо весь их семейный фарфор-хрусталь, люстру вон эту многоэтажную протереть, чтобы он жену потом успокоил насчет имущества.
- Конечно, помогу, - обнадежила женщина.
- Вот и хорошо, - повеселел Владимир, - не сомневался, что ты меня выручишь.
И он благодарно чмокнул Елену в щечку.
IV
... Катя засмотрелась на обилие деликатесов на прилавке магазина. Копченая курица, тронутая влажной поволокой источаемого сока, возлежала в окружении колбасных колечек и палочек, пряных, перченых и утыканных мелким и крупным жирком на любой вкус. Кокетливо позировали концентрическими пузырьками полукружья сыров - всех вообразимых оттенков солнца. По-военному выстроились зелено-красные баночки с икрой. Мохнатые сизые колобки-киви обступили увенчанный густым зеленым чубом ананас. Красно-желтый букет из помидоров и сладких перцев и зеркальные сельди привносили разнообразие в радужную палитру яств.
Полиэтиленовый пакет в руке Кати был заполнен доверху необходимым: картофелем, капустой, развесным фаршем и батонами хлеба. Но красочный ассортимент кулинарных изысков и часть гонорара за срочный перевод, оставшаяся после отправки родителям денежного "сюрприза" в размере их двойного месячного дохода, настойчиво призывали уступить соблазну. И она поддалась ему: попросила продавщицу нарезать по триста грамм сыра "Маасдам", ветчины двух сортов, красной рыбки и дать баночку оливок. Все это было с усилием втиснуто в недра ее миниатюрной на вид сумочки.
Истинным поводом устроить себе и домочадцам изысканный ужин стало одно важное для девушки событие. В минувшую субботу Роман решил съехать от мамы и поселиться с Катей в их съемной квартире, чтобы начать полноценную совместную жизнь. Переезд "с чемоданчиком" был назначен на эту пятницу, и его стоило отметить.
Ксюша всплеснула руками и немедленно принялась ругать Катю, когда та втащила в квартиру огромный пакет с продуктами.
- Чокнутая! Такие тяжести таскать! Себя не жалеешь, так о маленьком побеспокоилась бы!
Катя заверила ее, что все в порядке, и осведомилась, дома ли ребята. Узнав, что они пока не появлялись, расслабленно улыбнулась:
- Отлично, успеем накрыть стол до их прихода.
Девушки увлеклись готовкой и сервировкой. Вернулся Костя, заглянул к ним в кухню. При попытке стянуть с тарелки ветчину и свалить вину на Магду его с позором изгнали на улицу - гулять с собакой. Романа все не было.
Катя придирчиво оценила убранство стола. Желая удивить Романа, художественно переложила нарезку: кусочки сыра соединились в форме солнышка, из ветчины выстроились домики, "утепленные" по периметру оливками, полоски из красной рыбы свернулись в миниатюрные сердечки.
А на плите попыхивали котлеты и укутанная полотенцем кастрюля с картошкой.
- Лепота! - похвалил Константин, который опять крутился возле еды. - Девочки, так кушать хочется, дайте же что-нибудь перехватить.
Но сжалилась и соорудила ему пару бутербродов из неудавшихся по красоте, но от этого не менее вкусных кусочков.
Стрелки часов перешагнули за девять часов вечера, но Роман словно пропал. Напрасно Катя раз за разом набирала номер его телефона: вместо ответа - долгие, нудные гудки. Так и не дождавшись его, друзья наскоро, без аппетита поужинали. Они терялись в догадках, что могло произойти.
- Ни для кого не секрет, что у его мамы слабое здоровье. Например, случился приступ, ее отвезли в больницу, и, конечно же, Рома дежурит у больничной койки, - предположила Ксюша.
- Чего зря гадать? Ты знаешь, где он живет? Если до утра все не прояснится, "рванем" к нему на квартиру, расспросим соседей, - внес свою лепту в обсуждение Костя.
- Я была у них дважды, но точный адрес не помню, - сокрушалась Катя.
- Да, непросто с вами, - рассудил Костя, - что ж будем надеяться, он сам скоро выйдет на связь.
Катя провела бессонную ночь. В моменты одиночества воображение вкупе со склонностью к драматизму приобретали над ней власть, сопоставимую по силе с чувствами непосвященного зрителя при просмотре фильма ужасов, созданного талантливым режиссером.
Стоило ей задремать, как перед глазами начинали метаться кошмарные картинки: безумное конфетти из осколков пластика, брызг стекол и краски на асфальте; уродливо сморщенное оголенное железо - искореженный, перевернутый на крышу легковой автомобиль, на котором Роман возил шефа, кровоточил черными струйками. На трагические кадры, сотворенные собственным воображением, периодически накладывался фрагмент известного фантастического кино-шедевра: катящееся, пылающее огнем колесо от машины...
Едва рассвело, измученная буйством фантазии Катя вновь с настойчивостью прильнула к телефонному аппарату. Безуспешно - по-прежнему никто не отвечал.
Прежде поездки Кости по выходным в гараж - на техосмотр машины перед рейсом, провоцировали Ксюшу на взрыв обиды и упреков. Но сейчас она сама подгоняла его в дорогу - это был шанс разведать что-нибудь о Романе, ведь ребята работали в автопарке при одной и той же организации.
Когда Костя уехал, квартира наполнилась гнетущей тишиной. Как нарочно, на улице было пасмурно, и в помещении плавал холодный волокнистый сумрак. Зловещая обстановка подействовала на обеих девушек: притихла и поскучнела даже неунывающая Ксюша. Подруга не могла подобрать слов, чтобы утешить Катерину, поскольку прониклась теми же опасениями.
Катя не находила себе места. Она несколько раз вытерла несуществующую пыль со шкафов и полок, перемыла посуду, пробовала читать журнал, но тревога ее только нарастала. Чтобы отвлечься, она взялась за собачий гребень и подозвала Магду. Долгий процесс расчесывания длинной, невероятно густой шерсти расслаблял если не ум, так скованные нервным напряжением мышцы.
Ксюша присела рядом с подругой и погладила собаку по точеной, благородных линий голове. Магда от удовольствия запрокинула ее, кончики ушей, обычно висящие на треть длины, при этом встали торчком. Казалось, еще немного и она подобно кошке будет мурлыкать или заурчит. Но внезапно колли встрепенулась, окинула Катю проницательным взглядом и гарцующей походкой выбежала из комнаты.
- Из наших кто-то идет, - произнесла Ксюша. Как будто в подтверждение, тишину прорезала переливчатая трель. Катя первая бросилась к выходу, распахнула дверь.
Увидев гостя, она отшатнулась и беспомощно оглянулась на Ксюшу. Подоспевшая подруга также изменилась в лице, потому что напротив них стоял ... милиционер.