Человек ехал на машине, добираясь домой с работы и удивлялся: впервые во всей его жизни нет никаких пробок, час пик и свободное движение. Но недолго радовался: кто-то сзади его сильно толкнул. Тем временем салон толкну/того наполнился резкой неприятной музыкой, словно выше этажом поселились новые соседи, ведущие ночной образ жизни (в милицию жаловаться на них бесполезно, потому что... Не потому, что милиция куплена, а потому что местный участковый сам помогает подбирать тех соседей, которых всё бесит; участковый - прекрасный психолог и знает, что жить рядом с соседом, который возомнил себя интеллигентом и его раздражает любое свинское хихиканье или тупая современная музыка, сущее наслаждение; ведь ты живёшь, действуешь ему на нервы и получаешь от этого удовольствие, как всякий, уважающий себя энергетический вампир). Резкая и неприятная музыка раздавалась из авто/, пристроившегося сзади. Это была ужасная машина: вся, словно разукрашенный татуировками уголовник, в каких-то изображениях. Другое дело - запорожец, из которого уже выходил наш герой.
Он не собирался пресмыкаться перед этими откровенными зверя/ми, судя по внешнему виду их прогоняющей по коже мурашки иномарки. Не собирался делать вид, что ничего не заметил и пытается как можно скорее ретироваться. Конечно, он их боялся, но... ведь он ненавидит всех этих обеспеченных пижонов! Тогда зачем же заниматься самообманом?
Он подошёл к дверце водителя... Он даже не ожидал, что окошко будет закрыто. В чём дело? Водитель такой убийственной иномарки чего-то боится? Тогда наш щупленький герой не поленился наклониться и постучать в окошко.
Кажется, остановившееся вместе с "Запором" авто/ было просто ленивым и не любило никаких резких движений, поэтому окошко открылось не сразу.
Просто уползло вниз чёрное, как смоль, зеркальное стекло. "Это ты постучал? - донёсся из развёрзшейся скважины бас детины. - Окно хотел разбить, придурок?" Оказывается, герой наш подошёл не к водителю. Водитель был с другой стороны. Так сидел, будто спал, или под наркотиком.
-- Во-первых, не ты, а Вы. Мы с тобой совершенно незнакомы и я тебя старше. -- Чуть не добавил: "сопляк", но вовремя сдержался.
-- Я щас дверь открою и ты упадёшь, -- ответил ему детина. И, действительно, не подумал как-то этот мужичок. Весна, всё таяло, под ногами лужи грязи; очень легко можно поскользнуться. -- Хули ты хочешь?
-- Вы багажник мне помяли.
-- Вон оно чо! -- прежним умиротворённым тоном отреагировал бугай. -- Обойди машину... Вон, -- кивнул он на не проснувшегося водителя. Однозначно, ребята были под кайфом. Когда открылось окошко и должен был проникнуть в чёрную машину хоть какой-то солнечный свет, там всё равно было темно. Некие тусклые зелёные лампочки создавали внутри салона ничтожное освещение, поэтому детину кое-как было видно. Даже голос раздавался, словно из-под земли. -- Обратись к водителю. Да куда ты?! -- схватил он дёрнувшегося мужичонку, принявшегося обойти иномарку спереди. -- Спереди никто не обходит. Сзади! -- швырнул он его в нужную сторону.
Обошёдший мужичок оказался у совершенно такого же, закрытого наглухо, окна. - Что, опять стучаться? - А, пока обходил, слышал, как оконце детины мерным жужжанием закрывается.
Ладно, - решил мужичонка, - раз на раз не приходится. Думаю, этот не нахамит. - И постучал.
Окно открылось также нескоро. Но, когда открылось, постучавший понял, что открыл его не водитель, а... автоматически открылось. Водитель продолжал находиться в коме. Причём, герой наш также успел заметить, что позади сидят ещё двое или трое. Интересно, как даже двое амбалов могли уместиться на заднем сидении? Но, если их трое было, значит двоим неудобно: можно подумать, будто гомики - и занимаются на заднем сиденье развратом. Ну, есть такое выражение, "лишиться девственности или заняться сексом на заднем сиденье".
Как оказалось, водитель не спал. На башке его просто висели наушники, а сам он, тупо повесив нос, находился в состоянии дурмана... Не наркотического, а чего-то более жуткого; более пугающего. Кстати, та музыка, что попискивала из наушников рулевого, показалась очень знакомой нашему герою. Когда он увидел, как из себя выглядит это авто, из головы его повылетало, что не прошло и минуты, как салон Запорожца наполня/лся музыкой (если можно её так назвать) подъехавшего очень близко монстра. Но, когда он подошёл к дверце, - он точно знал, что водитель на иномарках именно с этой стороны, - то никакой музыки не было и в помине. Да и водитель, - словно внутри этого дьявольского катафалка переместился в противоположную сторону. Хорошо, что этот мужичок не обежал машину и она не деформировалась ещё сильнее, заднее стекло заменив на лобовое, а вместе с тем руль и водителя. Так, что Запорожец бегающего вокруг дьявольского автомобиля мужичка, упирался бы рулём в задницу иномарки и вмятина переместилась... не в пользу Запора. Но не это самое интересное, а то, что громкая музыка, заполнившая салон остановившегося Жопика, лилась теперь из наушников заморозившегося водилы. КАК такое возможно?!
-- Ээй, быык! -- толкнул его в плечо тот детина.
-- Ой! -- внезапно очухался водитель, встрепенулся. Наверно, и вправду задремал. Наушники слетели, музыка тут же заглохла. -- В чём дело?
Водитель оказался более живым, более подвижным. Вообще, глядя на него, пропал тот детский испуг, когда смотришь на взрослого, как инопланетянина (не глупое нечто, а обладающее каким-то вселенским разумом; космическим, - как говорят все те, кому даже жалкого земного не досталось).
-- Дело в том, ребята, что вы помяли мне багажник. Зазевались, должно быть, и не заметили.
-- Багажник? -- постепенно переводил рулевой свой странный взгляд с лица мужичонки на лобовое стекло, через которое должен быть виден стоящий впереди них Запор. А одновременно, наверное, он пытался врубиться, как это так можно: стоять, никуда не ехать и... Ведь Запор тоже - стоит и никуда не едет... А почему тогда этот тип пытается их в чём-то обвинить?
-- Не заметили, как врезались мне в капот.
-- Куда врезались? -- ещё более непонимающе полюбопытствовал рулевой. Неудивительно его недоумение, ведь через лобовое стекло совершенно ничего не видно. Действительно, о чём мелет этот...
-- Выйдите из машины и посмотрите.
-- Мужик, -- подал голос первый детина. -- Ты к кому обращаешься? Мы все должны выйти из машины?
-- А, может, ты сам сам машину свою подвезёшь к моему окошку, -- говорил рулевой в голос с детиной.
Но задние дверцы уже открывались. На свежий (прекрасный, весенний) воздух из затхлого помещения высыпали "братки/".
-- Да ладно, невинную овечку из себя строить! -- говорили они рулевому. -- Ну, поцарапал мужика, скажи честно: да, было дело!
-- Я его сначала понять должен. Он вокруг да около бегает!
-- Чё он делает?! -- не врубились те.
-- Сначала к братану моему подбежал, мычит что-то, теперь мне вмычать старается. Почему он не скажет, что сам подставился под меня? Я бы вышел и сказал: не, мужик, ты наверняка не прав... -- Пока кудахтал и разглагольствовал этот горе-водитель, от него зверски разило спиртным! Впрочем, как и от всех них. Такое ощущение, будто им насильно вливали в глотку это пойло.
-- Ну чё ты кота за хвост тянешь? -- продолжали отчитывать вышедшие с заднего сиденья братки. -- Вломился в мужика, значит вломился!
--Да без базаров, -- ответил тот. -- Мужик!
-- Да? -- отозвался тот, странно наблюдавший за этой перепалкой, ничего не могший понять и отвлёкшийся.
-- Поедем, разберёмся? Садись. На заднем сиденье трое пацанов, но ты четвёртым уместишься. Да?
-- А почему я должен ехать?
-- Чтобы разобраться, -- добродушно ответили братки. -- По понятиям.
-- Я не возражаю, -- опять затараторил рулевой, -- ты можешь не ехать, но если это ты нас помял, то мы тебя найдём. Из-под земли достанем!
-- Опять ты кипятиться начинаешь! -- встревали всё те же защитнички. -- Ты реально ударил мужика. Реально помял ему задок!
-- А я о чём базарю? Мужик может не ехать. Но он же хочет с нами разобраться!
-- Я поеду, -- наконец-то почувствовал мужик какую-то паузу в этих "пьяных разговорах" и постарался её заполнить. -- Но, если вы не возражаете, не на вашем заднем сиденье, а в своей машине.
-- Зачем? -- удивились добродушно настроенные к этому мужику братки. -- Машину ведь никто не тронет, а с нами прокатиться было бы гораздо быстрее.
-- Да, -- подытожил второй браток, -- на запорожице можно очень сильно отстать. Очень сильно.
-- Я постараюсь не отстать! -- твёрдо заверила их несчастная жертва аварии.
-- Ай, молодца! -- повеселился водитель. -- А мы хотели разместить тебя на коленках пацанов!
Двери иномарки захлопывались и мужик тоже прыгал в свой Жопик, чтобы действительно не отстать, если эти говнюки вздумают прибавить газу, чтобы побахвалиться удалью: "в натуре, лох ползает, как черепаха, давайте докажем, что мы БЫСТРЕЕ ездим!"
-- Ребята, -- попытался мужичок докричаться до них через открытое окно, -- вы только скажите, куда ехать. -- Он специально крикнул, рассчитывая, что тем даже ничего не послышится (даже мысль не придёт в их юные головы, что прежде чем удирать, как трусливые "пАдонки", не мешало бы оставить координаты, куда действительно направляемся). Но поганая машина-зверь уже дала задний ход и объезжала Жопик с серым ничтожным мужичонкой. Всё-таки, подлецы, не отреагировали. Хотя, он даже разглядел что-то через закопчённое стекло объезжающей его дохлую клячу машины-зверя: в звукоизолированном салоне иномарки слышался дикий визг, рёв радостных ублюдков (чёрт подери, чему они так радуются?!) и кто-то показывал ему средний палец. На какое-то мгновение окно стало более прозрачное.
-- Вот скоты! -- ворчал мужик на бешенную скорость этих придурков. Они действительно от него удрали! - Он даже не собирался записывать их номера, связываться с ГАИ... Ему просто был неприятен сам факт того, что эти поганцы так паскудно с ним поступили: УДРАЛИ. Удрали...
-- Дяденька, -- подошёл через какую-то минуту к нему маленький мальчик. -- Вам просили передать.
Это была визитка. Должно быть, удирающие поганцы не совсем поганцы. Они увидели, что мужик даже с места трогаться не собирается и попросили какого-то мальчика передать ему, куда следует ехать. Так что, мужик ни о чём постороннем больше не думал, только о том, чтоб добраться до назначенного места, и добраться как можно скорей. В визитке всё было написано. Он кипел злостью: сначала они прибавили бешеную скорость, а потом... Будто бы помочились на него, осознав то, насколько он жалкий; передали мальчонке свою безмозглую визитку.
-- Гады, -- всё скрежетал зубами озлобленный мужик.
2
Место, куда мужику назначено было явиться, представляло собой большой гараж. Ворота были закрыты, но через дверцу легко было проникнуть вовнутрь (гараж был не просто большой, а чем-то даже походил на ангар для самолёта). Водитель Запорожца отдал на проходной оставленную ему визитную карточку и въехал в просторный дворик, постепенно подруливая к заданному месту. Иномарка стояла впритык к той самой, небольшой дверце, через которую можно было проникнуть за ворота этого огромного гаража. Мужик бывал на автобазе (где он только за свою жизнь не побывал!), поэтому имел представление, как выглядят из себя боксы для починки грузовиков, но именно этот гараж не был похож ни на что подобное. Однако, он являлся гаражом. Или тем, что можно назвать этим словом.
-- Ребята, как-то странно всё получается, -- обратился вышедший из жопика мужик к ребятам (они все находились вне Мерседеса; стояли рядом, словно внимательно ждали его появления). -- ЗАЧЕМ такая беготня? Зачем нам гоняться друг за дружкой! -- Он уже подошёл впритык к ребятам. -- Нам делать больше не хрен?
-- Ты просто на бабки попал, -- ответил ему тот, который сидел за рулём. -- Знаешь анекдот? "Мужик на Жопе в'ёбывается в Мерина". Не езди по городу на Жопе. Хули тебе пешком не ходится?
-- Опять он заводиться начинает! -- принялись встревать всё те же, добродушные "братки".
-- Не тормози, даун, -- отозвался рулевой на его голос. -- Там была дорога, были менты, а здесь всё спокойно. Мужик, -- решил он отвести нашего героя в сторону, чтобы эти "дауны" (так он назвал одного из них) ничего не слышали. -- Понимаешь, мы сегодня дело отметили. Мы дело очень серьёзное сделали. Мы гуляем ("а где же тёлки?" - успел подумать находчивый мужик), а ты... Ты нас паришь. Ты посмотри на нас и посмотри на себя! Принц и нищий. В общем, так. Бабок никаких с тебя мы понятно дело не получим, но... ты должен расплатиться. Но только не возникай! Ты должен расплатиться за то, что ездишь на Жопе. Мы тебя уже предупреждали. Поэтому заходим по-тихому сейчас в гараж и делаем из тебя "петуха". Идёт? Нет, я не заставляю, ты можешь сесть на Жопу и ехать дальше. Но как ты жить будешь? Ты ведь, как мячик, тебя все пинают в очко...
-- В гараже кто-нибудь есть? -- попытался мужик заглушить этот юношеский максимализм.
-- В гараже никто быть не должен. - Только петухи и те, кого делают петухом.
Пока они бродили и разговаривали, мужик не замечал, что изредка проходят мимо охранников; тех, кто обеспечивает проходную, где мужик отдал визитку.
-- И те... Что ты сказал?
-- Я имел в виду, те, кто делает петухом.
-- Теперь понял. Значит, вы психи.
-- Кто мы?
-- Я ясно выразился. Я могу тебе обосновать. Как ты выражаешься, "ответить за базар". Вы маньяки, потому что с вами невозможно договориться. Сексуальные маньяки. Я прав?
-- Ты хочешь, чтоб я подтвердил?
-- Ты рассматривал когда-нибудь... (собрался было он более многословно сформулировать свою точку зрения, как всё это примитивно / однобоко, когда один не может поставить себя на место другого)
-- Я тебя понял, мужик. Ты имеешь в виду, что нас в том гараже никто не увидит, поэтому не мы тебя, а ты нас драть должен. Верно?
-- Просто, мне кажется, вы этим слишком часто занимаетесь, судя по твоим разговорчикам. А я совершенно неопытен в ваших глупостях... -- Но молодой водитель его уже не слышал, он резко отходил в сторону братвы, хлопая в ладоши и командным голосом объявляя:
-- Итак, мы с мужиком договорились, не мы его петушачим, а он нас! Все - в гараж.
-- Чего-чего? -- непонимающе завозмущались братки и детина.
-- Просто мы разумные люди, а не сексманьяки какие-то, и с нами можно договориться. Мужик в этом деле неопытен, а мы часто друг с дружкой е$#мся, -- заталкивал он всю недоумённую ватагу в сторону махонькой дверки ворот гаража, силой. -- Какая нам разница? А? Нам нужно доложить Пахану, что такой-то недоносок на жопе нас протаранил, а мы е#ались с ним за это.
Когда позади всех остался один только водитель, затолкнувший в загон неуправляемое стадо, он попросил мужика последовать, так сказать, до кучи. А то ошарашенный мужичонка стоял, как вкопанный и не знал, что делать: то ли садиться в запор и пытаться выехать, то ли продолжать этот СТРАННЫЙ (становящийся уже диким) балаган. Но ладно, раз приглашают, не стоять же столбом. Если бы не приглашали, то он решил, что они захотели от него спрятаться (подёргает он за ручку дверцы, а она закрыта, но не откроется, как первый раз то окошко, за которым сидел заторможенный детина; окошко "ленивой машины"). Тогда усядется в свою "жопу" и... попытается связаться с гаи, заодно расскажет, что они тут мололи; какие глупости у них на уме (у пьяных - на языке).
3
-- И что было дальше? -- расспрашивала его мама, очень любящая, как вежливо и интеллигентно сын рассказывает ей истории, приключившиеся с закомплексованным (робким, как для семейной жизни, так и для работы) дурилкой. Как он бережно обходит все брутальные стороны рассказываемого. В паузах, подбирая более точные выражения, не вставляет матюки.
-- А что дальше? -- встрепенулся засыпающий Игорь.
-- Что там в гараже было?
-- Да гараж, как гараж. Ничего там не было. Я тоже сначала подумал, что это бокс для грузовиков. Но они просто так его построили. Ни для чего! Понимаешь?!
-- Я про другое спрашиваю. Что они с тобой сделали.
-- А ты поверишь?
-- Если ты не расскажешь правду, то она в тебе засядет, как заноза и лет через десять ты ничего другого повторить не сможешь, только рассказывать и рассказывать ПЛОХОЕ, что с тобой однажды случилось. Оно как будто литься из тебя будет. Понимаешь?
-- Ты мне постоянно только это и повторяешь, мама! Теми или иными способами настаиваешь, чтоб я всё время говорил правду.
-- Они к тебе приставали? Там, в гараже.
-- Я ж тебе говорю! Ничего не было. Мы просто там сидели. Главарь, - это тот, который за рулём был, - предложил даже в картишки перекинуться. Он сказал, что если б они меня "па/рили", то по времени это быстрее получилось, а иначе - придётся долго сидеть.
-- Значит, ничего особенного с тобой не произошло.
-- Не произошло и не произойдёт, мама! Успокойся.
-- Ну ладно, тогда ложись спать, а то глаза уже слипаются. Носом клюёшь. Э-эх! Мне бы твоё здоровье!
-- Попытайся заниматься спортом. Даже старики трусцой бегают, потому что стыдятся умирать.
-- Стыдятся?.. Ну, правильно, -- опять заговорила она с кем-то более умным, чем её сынишка, -- ведь они там в гараже всё равно ничего бы не сумели сделать. -- Иногда на неё находило и она начинала "молоть". В основном, это случалось, когда подружки-вампирши сидят и сидят, словно не уйдут из её квартиры НИКОГДА; это даже пугать начинает; какое-то ощущение мистики.
-- МАМА. Ма-ама! Ты слышишь меня?
-- Да, сы/ночка, -- отвлеклась она.
-- Сказать, что я сказал в том гараже?
-- В каком гараже?
-- Понимаешь, они мне отсосать предложили, -- принялся Игорь привирать. -- Но я ответил, что даже грызть не буду. Никакую часть тела не буду грызть, будь то дерьмо или использованный презерватив. Это, между прочим, тоже ЧАСТЬ тела. Лучше сожрать пень. Правильно, мама?
-- Семя пня росло в земле, а человеческое семя в землю... Бог наказал Онана...
-- Как-как?
-- А в каком это гараже было? Ты про что?, я забыла.
Наверное, Игорь понял, что сейчас и он тоже запутается, потому решил досказать всё до конца; сделав вид, что продолжает "прерванный монолог" (как его мама, общается сам с собой):
-- Потому что человек рано или поздно осознаёт свою бесполезность; понимает, что проживи он хоть тысячу лет, но если все его предки были безмозглыми... Значит, он ничего умнее не придумает, чем заставить лизать свой затылок!
-- А причём здесь затылок?
-- При заднице, -- произнёс он печальным и неслышным голосом. А затем громче, увереннее: -- Они хотят, чтоб ИХ облизывали. Их. Ведь больше облизывать нечего.
-- Они тебя пить заставляли, -- прозвучало, как вопрос.
-- Меня пить? -- решил он разрядить обстановку. -- Меня не выпьешь.
Но чувство юмора не успокаивает самого юмориста. Игорь лёг спать не раздеваясь. Почему-то ему не хотелось раздеваться. Мать с сыном не спала (всё держала его за "маленького"), иначе возмущалась бы. Так громко начала бы возмущаться, что сын проснулся и опять принялся дотошно доказывать, что ему неинтересно (совершенно неинтересно, и он не мог объяснить, почему) было раздеваться, ложась в постель. Даже ботинки не смог снять. Нет, он не сошёл с ума (как взбалмошная девственница, с которой делали всё, что уму не постижимо, но только не лишали невинности). На него напал приступ равнодушия. Но и это неправда. Правда - то, что начнётся завтра.
Вот, он просыпается, идёт на улицу, открывает гараж... Выезжает на проезжую часть, вливаясь во всецелый поток суетящегося транспорта. Это утро многим отличалось от предыдущего вечера: медленно-неторопливо ползла обычная пробка, словно лава, пытающаяся обогнать горную реку. Но знакомая иномарка... Чёрт её знает, откуда она взялась; как просочилась сквозь "ржавый автотранспорт" (словно пробирающийся не по дороге, а по дну мелководной реки), но плотно перегородила нашей "Жопе" дорогу.
Опять мужичонка был вынужден выходить, стучаться в окошко, ждать, пока зажужжат механизмы, опускающие эту белиберду, очень похожую на противень, вынятую Игоревой мамой из духовки, если среди бела дня её потянет в такой сильный сон, что она забудет про жарящиеся семечки.
-- Куда ты едешь?! -- На этот раз за рулём сидел кто-то совсем другой. Более нахальный и более требовательный, чем вчерашний водитель (настолько милая и вежливая душка, что даже в задницу Игоря не отодрал).
-- На работу, -- пожал Игорь плечами, сам же робко оглядываясь по сторонам (неудобно: и так пробка, ещё и глупый "Запор" движение перегородил). Но все молча объезжали, даже не сигналил никто, словно с этой дикой (страшной, как показалась Игорю она вчера) иномаркой были знакомы лучше, чем с зеркалом.
-- Разворачивайся назад!
-- Куда разворачиваться?! -- усмехнулся Игорь. -- Тут же не пройти, не проехать.
-- Ты не работаешь больше, -- пояснил он ему, как плохо соображающему.
-- Я не понял Вас, молодой человек.
-- Сядь в машину, объясню.
Рядом с этим водителем никого больше не сидело, и на заднем сиденье тоже не было. Игорь залез.
-- Ты хоть что-нибудь понимаешь? -- произнёс он Игорю, выдержав недолгую "молчаливую" паузу.
-- Что я должен понять?
-- Ты знаешь, что такое воровской закон?
-- Знаю немножко.
-- Знаешь, что блатному человеку по такому закону работать западло?
-- И это.
-- А зачем ты тогда дурака из себя строишь?
-- Но ведь я же не вор.
-- Ты вчера драл воров в задницы?
-- И что из этого? Мало ли, что я вчера делал!
-- Значит, ты член воровской семьи. Ты породнился с братвой. Неужели не сечёшь?!
Вот тут настало время раскрыть рот Игорю. Надо сказать, долго так, с открытым ртом, просидеть можно.
-- Всё, пошёл вон отсюда.
Игорь вышел очень задумчивый. Никогда в жизни он не был таким печальным. "И запомни, - послышалось ему вслед, - больше тебя никакой козёл предупреждать не будет!"
Игорь думал о той здоровой тётке, что запала как-то ему в душу: она зашла в вагон электропоезда и только начала побираться, как кто-то спрашивает: "А почему ты не работаешь?" И даже Игорю стало смешно, какую бессмыслицу принялась лопотать тётка. Кто-то ещё добавил: "Хоть бы ребёночка взяла!"
-- Эй, придурок! А ну, с дороги! -- заорал кто-то на задумчиво стоящего посреди проезжей части Игоря. Он только на секунду остановился, вернуться в старые-знакомые юношеские облака, из которых с большим трудом выбрался в те годы. Но осмотрелся по сторонам: машины нет. Словно провалилась. Но, раз кричат, чтобы убирался, значит надо высвобождать свой "Запор".
Вторая глава.
4
-- Значит, вы точно считаете, что это видения, -- утверждал доктор...
-- Я же говорю: машина из ниоткуда взялась в толчее пробки! А потом также исчезла. -- Возбуждённый Игорь периодически повторял доктору одно и то же. Когда он увидел машину в первый раз и водительское место "Мерседеса" переместилось на противоположную сторону, - будто эти посланцы дьявола решили как-то его разыграть, посмеиваясь, - он не придал этому особого значения: в конце концов, в наш чрезвычайный технологический век легко можно построить специальную модель; своеобразный "клон" Мерседеса. Но последний случай - это что-то! Дело не в угрозах, полученных Игорем, а в самом автомобиле. Угрозы могли быть таким же ничтожным "лукавством", как попытка заполнить Игорев автомобиль той демонической музыкой или исчезнуть.
Сначала Игорь задумался о "братве" ("неужели я стану теперь нищим?! они запретят мне работать и будут везде меня преследовать"), сильно опечалился... Но, однако, у Игоря был такой характер, что "уныние и отчаяние от лукавого, а лукавого нет", поэтому Игорёк очень быстро находил выход. По натуре Игорь был "проклят" (так он сам мог бы одним словом охарактеризовать своё "существование"); никогда и никому не нужный, ему первому приходилось искать контакта с людьми и добиваться, прилагая немыслимые усилия. Обычно, самая простейшая мысль, возникающая у людей подобного типа, "а не обратиться ли мне к психологу?" Но по себе Игорь знал: если с простыми людьми идти на контакт ему было так чудовищно трудно (подошёл к людям кусок дерьма и канючит: наступите, ну наступите на меня!), то с психологом наоборот получится только в том случае, если оплатишь лечение в клинике... да и вообще, за каждое его слово будешь совать в губы сто- пятидесятидолларовую бумажку. Просто, психиатрам нужны конкретные проблемы, с ними они будут работать, чтобы не растратить навыки на соблазны и лукавство хитроватых пациентов... В общем, Игорь рискнул записаться на приём. По крайней мере, больничный лист доктор ему обеспечит.
-- Итак, это видения, -- продолжал напирать доктор. -- И вы надеетесь, что Вас признают неработоспособным и будут выплачивать пенсию по инвалидности.
-- Я боюсь ещё раз попытаться поехать на работу. Я не знаю, что в следующий раз может меня ожидать. Очень уж не понравился мне тот тип!
-- Значит так, я выписываю Вам больничный лист. Поняли меня? Ещё раз с такой фигнёй обратитесь к психиатру... Да, и даю вам напарника, поедете с ним, он проследит, действительно ли пристают к Вам на дороге.
Напарник был одет, как милиционер, но... как пародия на милиционера. Всё очень смешное, не обращая внимание на лицо; лицо - вылитый "дурак на прогулке" (душевнобольных изредка выпускают в город, если лечебница настолько не финансируемая, что в ней нет прогулочного дворика; сумасшедшие постоянно сидят взаперти).
Пока обыденно-неторопливо текла утренняя пробка, напарник Игоря молчал в тряпочку, не проронил ни звука, словно он страдал от аутизма (как говорят, был "глухонемой"), никакой тебе весёленькой дурашливой болтовни; только молчание и ещё раз молчание. Такое ощущение, будто он серьёзно настроен на дело, как вояки, направляющиеся на БТР-е в чеченские боевые пункты.
5
После приёма психоаналитика, когда доктор представил своему "пациенту" сопровождающего, во что он всегда одет, Игорю приснился странный сон. Будто едут они вдвоём на запорожце, готовятся, что вот-вот сейчас иномарка перекроет им дорогу, как вдруг с "милиционером" что-то случается, он начинает говорить голосом того водителя, который тщательно договаривался с Игорем. "Останови машину!" Игорь остановил. "Тебя ведь предупредили!" Глаза милиционера были очень испуганы, как будто он понимает, что его голосом говорит какой-то сатанинский телепат/чревовещатель, но ничего не может поделать. "Зачем ты опять поехал?! Ведь ты наверняка в детстве мечтал не работать, а сидеть дома! Возвращайся назад. Ты не знаешь этих людей". Глаза у Игорева пассажира были такие перепуганные, словно он боялся тех, о ком говорит, и боялся так сильно, что чувство страха передавал даже водителю перевозящей их "клячи". Но Игорь набоялся в детстве (у некоторых людей детство длится до 40 лет и до пятидесяти), пока не понял, что кроме ограниченного страха бывает множество других чувств. В данный момент гораздо выгоднее чувство упрямства. "Я трахал этих людей! Понимаешь меня, старик? И мне на них ровным счётом наплевать". Глаза его в это время вперились в дорогу, но... всё как-то странно темнело, будто бы наступал конец света. Темнело всё вокруг. "Но ведь ты теперь член воровской шайки и их закон запрещает работать!" - Возмущение в голосе принадлежало "милиционеру-сумасшедшему", а сам голос продолжал оставаться "водительским". Почему-то Игорь его надолго запомнил, хотя был всегда невнимателен (очень плохая память на лица - это один из признаков детского аутизма, - как считал Игорь; также ему казалось, что душа его смогла кое-как выбраться из пут этой разновидности детских неврозов; "душа лунатика - это муха, попавшая в паутину; маленькая, как умственные возможности" - сказала однажды Игорева мама, когда "под мухой" опять разговаривала с воображаемым собеседником; хихикала над убогостью несчастных детишек; раз сама она помнила себя, как несчастную и беспомощную, то и все остальные такие же). Милиционер-сумасшедший продолжал тем временем "голосить": "Если ты их действительно трахал, то ты родственник этих ребят!" тут пассажир схватил Игоря за подбородок и повернул к себе его лицо. "Но ведь ты не трахал их. Ты врёшь. Ты ещё мальчонка трусливый". Теперь это был не милиционер, а настоящий водитель. Причём, в прямом смысле этого слова. Баранки в Игоревых руках больше не было. "Но это мы сейчас проверим, - улыбнулся рулевой и вместо и вместо резцов у него были фиксы (отдал "зуб пацана", - подумал Игорь, - значит, за щеку его имели; на клык, как говорят в шпанячьем сленге). - Правильно, браток? Плюй на страх, если упрямство сейчас более важней! Ты же об этом только что подумал?" "Нет, не об этом", - пожал Игорь плечами. "Ну, на свои глупости особого внимания можешь не обращать. Не болтай о том, чего толком не знаешь!" - Игорю тут же пришло в голову, что зубы можно потерять и в драке; необязательно всё сводить к однообразию. Он нахмурился, на секунду погрузился в себя, а когда также быстро вырвался из полузабвения, вместо фикс были клыки. Как у многих людей выпирают два передние зуба, так расположены и клыки.
Игорь проснулся. Он не успел подумать о упрямстве, когда страх подкатил настолько неожиданно.
И теперь, пока они ползли с молчаливым милиционером в пробке, Игорю просто интересно было, как эти подонки умудрятся подкрасться наяву. Может, получится всё гораздо страшнее?.. Может, сон - это только лишь увядшие цветочки?!
6
Наверно, ни Игорь, ни "милиция, которая его бережёт" не заметили, как небо постепенно и постепенно наполняло тучами. Многие даже фары включали.
Утро выдалось на редкость тёплым, поэтому дождь лупанул сразу, как один из автомобилистов вслух удивился: "Ну и погодка! Как бы не пришлось за зонтом возвращаться". Наверное, этот автолюбитель обращался к брату своему. Родному брату. Он вёл Мерседес ярко-белого цвета и должен быть более крутым в выражениях, а не "сопли размазывать", словно это не Мерин, а Запор, который едет впереди них. Так думал про него брат, сидящий рядом. Брат постоянно молчал и "хлюпику из детского сада" нравилось такое поведение; он мечтал быть таким же мужественным, как его младший брат, поэтому таскал его везде с собой. Но не получалось: слова так и лезли из него наружу.
-- Ну вот! Дождик полился. Я же тебе говорил? А зонт кто...
-- Слушай, почему стекло у нас темнеет?! -- впервые за два или три дня проронил слово младший брат.
-- Стекло темнеет? -- не расслышал его старший. -- Нет, это не стекло. Это тучки... Что такое?! -- Не ожидал он невообразимого хамства. Какой-то мужик выпирал его из сиденья. Руки старшего брата отрывались от руля и непонятный дядька вытеснял его в сторону. -- В чём дело?! Как Вы здесь очутились?!
-- Дело у прокурора, -- ответил странный дядька на вопрос. -- А у нас делишки. Не суетись, парень. Не пройдёт и минуты, как ты спокойно поедешь дальше, будто бы ничего не случалось.
-- А что случилось?!
-- Заткнись! -- неожиданно вытащил этот дядька "перо" и подвёл к самому горлу старшего брата.
Он не успел заметить, что они ехали не в своём автомобиле, а младший УСПЕЛ. Поэтому молчал младший не с прежним спокойствием мудреца, воспитывающего в себе терпение, а... как дурак молчал. Как глупец, которого запугали. Глупец тем и отличается от мудреца, что не может применить никакого приёма из восточных единоборств.
-- Слышь? -- заговорил и "милиционер". -- Назад посмотри?
-- Чёрт! Что такое?!
-- Только что ехала абсолютно белая машина! Я заметил.
-- Да? Заметил?!
-- Но я доктору ничего не скажу. Он не должен это знать.
Чёрный Мерс, изуродованный всевозможными сатанинскими картинками (если внимательнее приглядеться, то картинок на нём больше, чем могло бы уместиться на обычном кузове; это какой-то потрясающий обман зрения), фарами показывал остановиться вперившемуся в зеркало заднего обзора Игорю. Мерин действительно что-то мигал фарами, но Игорю показался именно сигнал "остановись, побазарить надо". Он думал, что именно так правильно мигают, когда просят остановиться. Он настолько всосался в зеркальце, что мог не заметить и толкнуть кого-нибудь, как позавчера толкнули его. Но... Мерседес, должно быть, управлял Запором на расстоянии.
-- Он не должен знать, что мне опять мерещится, -- договорил "милиционер", но Игорь не услышал и следующего: -- Он тебе советует остановиться? -- На этот раз голос был напряжённый, настороженный, как будто "менту" мерещится какой-то злой волк, приготовившийся к прыжку. Он был настолько насторожен, что не заметил, как Игорь остановился и выходил из запорожца.
-- Ты звонил на работу, разговаривал с начальниками? -- спрашивал подошедшего к окошку и обливаемого сумасшедшим дождём Игоря знакомый водитель. На этот раз окошко было открыто, не пришлось стучать сызнова, но ливень не попадал. Должен был попасть и облить улыбающееся лучезарное лицо водителя, но как будто НЕ МОГ.
-- Почему ты не здороваешься? -- сморозил вдруг глупость Игорь. Но ему показалось это действительно странным: даже враги должны всегда здороваться друг с другом; пусть, с некоторым сарказмом, но должны.
-- Сначала на мой вопрос ответь. -- Как будто он не знал!
-- Да, разумеется, я в тот же вечер позвонил. Должен я предупредить, что болею?.. Ещё какие-нибудь вопросы будут? Задавайте, юноша, не стесняйтесь!
-- Ну-ну, не заводись. Я надеюсь, ты в следующий раз не позвонишь?
-- Слушай, пацан! Какого хуя ты ко мне привязался? Что ты постоянно ездишь за мной и канючишь?!
-- Что ж ты такой вспыльчивый, -- пожал плечами водитель. -- Я даже не знаю, как тебе объяснить, что на работу поздно ехать. Вокруг темнеет, однако не замечаешь ты.
"Милиционер" продолжал и продолжал сидеть, хотя, должен был выйти и поинтересоваться, в чём дело.
-- Может, на часы хоть глянешь?
"А что с часами?" Подумал Игорь. У него были китайские электронные часы. Они показывали 19 вечера.
-- Чего встали, -- проворчал проползающий мимо открывший окно свирепому ливню пожилой дядька. -- Машина грёбанная сламалась?
-- Извините, -- обратился к нему водитель Мерса, -- Вы не скажете, который час?
-- Полвосьмого.
-- Спасибо. А сейчас утро. Так ведь?
-- Иди проспись, пьяная рожа, -- донёсся ответ от мужиковатого водилы. -- Какое утро?!
-- Понял?! -- радостно произнёс рулевой Мерина.
-- Ещё бы! Вы с ним сговорились. Слишком уж наигранно он...
-- А с твоими часами тоже сговорились?
-- Как в программе "Окна", -- докончил он комментировать поведение проехавшего водилы.
-- Ладно, как хочешь. Езжай на работу, но не удивляйся, если никого там не застанешь. Закройте глаза, -- обратился он к братьям, когда окошко закрылось.
-- Чтобы мы вам их сейчас не выткнули, -- донёсся голос с заднего сиденья. Там было трое бугаёв-телохранителей. У одного из них в руках щёлкнул ножик - выскочило тонкое длинное лезвие. Он подвёл его к лицу. -- Ну что, попробовать?
Братья сею секунду зажмурились. И старший и, не менее перепуганный случившимся, младший.
-- Ну что, открывать?! -- подал голос в сгустившейся тишине старший.
-- Ты смотри, -- заметил "милиционер" вбиравшемуся в машину Игорю. -- Опять побелел Мерик.
Игорь в это время заводил мотор и даже не успел обратить внимание, что стоит на совершенно противоположной стороне дороги. И белый М. ползёт по встречной полосе.
-- Да. Но почему только водитель ведёт машину с закрытыми глазами, -- присмотрелся в свою очередь Игорь.
-- Мда. Действительно, странно.
-- Открой глаза, придурок, -- обратился младший брат к старшему. -- Не хватало ещё врезаться.
Старший тут же распахнул, обнаружил, что машина едет вместе со всем вялотекущим потоком "пробки"; как будто в канализации (только в дни сильных ливней там ускоряется движение, потому что видно, как быстро переполненная вода выливается из люков; аж крышки выбивает, если их не успели ещё своровать). Опять разволновался старший брат и залопотал, словно избалованная меленькая девочка, которая думает, что весь мир уделяет внимание её гениальным мыслям, которые она чрезмерно грамотно изрекает. - Бак прокомментировал про себя поведение своего старшего брата паразит-младший. Ему пришла в голову интересная мысль: Если есть дети, которые выдают чудесные перлы, то обязательно где-то должны прятаться тени этих детей; полные противоположности, безумно любящие говорить полную бессмыслицу. Её "детским лепетом" называют не злые родители, - проснувшиеся утром папы, которым очень плохо после вчерашнего, - а... просто клеймо такое на всю жизнь: "недоносок", "тормоз", "пидор"... И это не обзывательство, не зависть, а обыкновенный недостаток, над которым работать и горбатиться предстоит всю оставшуюся жизнь
-- А не странно, почему мы едем по встречной полосе?
"Милиционеру" нечего было ответить. Он молчал, как тот младший брат.
-- И объясни мне, попробуй, почему мы оба прекрасно знаем, что было вроде утро, а сейчас... Мы оба прекрасно знаем, что вечер! Те же самые полвосьмого, но только вечера!
Это вывело "мент-сумасшедшего" из ступора. Ведь он долго к этому готовился. Всю жизнь он мечтал на кого-то напасть, разбить морду самому суровому неприятелю (в боксе или кумитэ очень неудобно бить морды, потому что там полные противоположности агрессивного человека: они лупят друг друга ради совершенствования техники боя, а не из-за злости на всё человечество). Всего лишь один раз разбить морду и этого раза хватит НАДОЛГО. Так вот, ему представился прекраснейший случай. Это вывело его из аутичного молчания и он заговорил. Впервые заговорил нормально, а не - "дружеская поддерживающая болтовня" или совершенствование любительского разговорного жанра юмориста, который не может пойти на эстраду только потому, что профессионалом в "юморе" стать невозможно; можно быть - или любителем или ненавидетелем.
-- Разворачивайся. Поехали!
-- Куда "поехали"?!
-- Ты запомнил, где стоит тот гараж?
-- Ты что собрался?!
-- Увидишь.
-- Что "увидишь"?!
-- Ничего. Доверься мне. -- Он посмотрел в недоумённые глаза Игоря. -- Тебе не всё ли равно?! Ты собираешься побираться и просить милостыню?! Ведь у тебя гордости не хватит! Тебе придётся ложиться больницу, чтобы тебя обкололи, превратили в "овоща" и ты ходил бы, как зомби, повторяя заученную фразу! Сознательно ты не выдержишь такой роли.
Они уже ехали по противоположной полосе; по той, где недавно проехал "Белый мерин". Решительность Игорева пассажира очень неожиданно подействовала на успех: "пробка" могла ползти быстрее, могла ещё медленнее, но никто бы никогда не позволил развернуться Запору, растолкав проезжих. Пусть едет вместе со всеми и разворачивается "по горизонтали" проезжей части, а не хитро/ крутнувшись на одном месте.
Третья глава
7
Когда Игорев Жигулёнок подобрался к пропускному пункту, "милиционер" заметил, что та машина "копчёного" цвета стоит на прежнем месте, где по игоревым рассказам она стояла в предыдущий раз. Он вперёд Игоря это заметил. Игорю положено было следить за дорогой и даже не обращать внимание на охранников, не понимающих совершенно ничего, словно, если потрогать их запястья, то те никоим образом не будут пульсировать.
-- Нам нужно поконтачить вот с теми товарищами! -- распинался "мент" перед ними. Он указывал в сторону чёрного, разрисованного сатанинской хренью, Мерина. Игорь не встраивался в диалог, сидел, как его пассажир, мирно толковал с рулевым ЧЁРНОЙ машины. Если бы мирое течение диалога произвело хоть какие-то колебательные движения, "мент" не замедлил бы выбраться на свежий воздух (или на свежий ливень), вмешаться в разговор. Сейчас он, как ненормальный, размахивал руками, реагируя на язвительные отклики охранников, - любящих покудахтать с "пидором", подразнить его, - но не вступался в его защиту.
-- Не фига себе! -- воскликнул Игорь, когда Жигулёнок как следует разогнался. -- Пробка вычищается! Такое в моей жизни было всего два раза. Когда черомазые те протаранили меня, и...
-- А второй когда? -- спросил "мент", поскольку Игорёк не договорил, словно запамятовал.
-- И сейчас, -- досказал Игорь.
-- А так - всегда запруда?
-- Ну, не всегда конечно. Я имею в виду час пик. В старые времена, ты знаешь, автобус "Икарус" был переполнен... В общем, все добираются на работу! С работы или на работу, один хрен; для некоторых на работе лучше, чем дома. С братвой посидеть можно; выпить...
-- Ого! Уже приехали?!
-- Да, брат, так быстро.
-- Это она стоит возле ворот! -- прозвучало в форме вопроса.
-- Эк, ловко ты усёк её!
"Мент" принялся отцеплять пристежной ремень, искать выход на свободу...
-- Ну, сам разберёшься с черномазыми?
"Мент" промолчал. Так сильно торопился.
-- Ну что, не получилось? -- спросил Игорёк. -- Назад поедем?
-- Да, -- пожимал плечами "мент". -- Придётся. Выставили меня, как дешёвого Петуха.
-- Так я ж тебе рассказывал, как визитку отдал на "проходной"! А ты не подумал наперёд?
-- Да ладно. Не обращай внимание. Просто меня осенило. Впервые за долгое время монотонного однообразия, похожего на неторопливую пробку, ОСЕНИЛО...
Но Игорь его уже не слышал. Он заметил это очень случайно. Мог бы вообще не заметить, если б, как в той книжке про заключённых ("заповедь: выходя на свободу, не оглядывайся на ворота, иначе вернёшься"), равнодушно уехал, даже не посмотрев на собачье дерьмо, в которое только что вляпался ("если это воры, - подумал про себя даже "мент", - то они однозначно ренегаты; суки, собачата или, как выражается уголовно-беспредельное общество, волки/ позорные").
-- Ну-ка, глянь, -- приглушил Игорь щебетание своего напарника. -- Ты тоже это видишь? Не только я один.
Никого из пропускных не было, словно они просто померещились. Забор, ограждающий бокс, наличествовал, а охранников... Никого! Только одна иномарка.
-- Вот чёрт! -- удивился "мент", -- мы могли бы уехать, а те барбосы (чёрные бимы, белое ухо) решили бы, что мы побоялись к им заезжать... -- Продолжение монолога перетекало "менту" лично; оно продолжалось внутри его головёнки: "Ведь хрен его знает, видят ли чёрные собаки этих охранников. Может, дьявольская система, которую они разработали, не позволяющая нам к ним приблизиться, выстроила эти... Эти привидения (я ещё про них подумал: прикоснись к запястьям, а пульса не будет, как у зомби!), так что сами они из своего Мерина даже не видят никаких охранников (я что-то читал о гаитянских зомби: по воле жреца, оживший мертвец может стать невидимым, а рыба фугу, из которой приготовляют яд тетрогексин, водится в японском море, на берегу которого мы живём)..."
Дальше он не мог рассуждать, потому что дрындулет подобрался в притык "Мерину", и нужно было поскорее выбираться из "Запора"; только потому, что милиция по идее работает очень оперативно.
Если бы он мог посмотреть на себя со стороны!.. Явно дурашливый (не просто липовый) балахон с милицейскими погонами, отдающий честь закрытому оконцу крутой иномарки, представляющийся, как положено по уставу и требующий документы для осмотра. Вроде бы, автомобиль, перед которым он расшаркивается, обязан запутаться, сотрудник гаи это посмешище или обыденная шпана, ряженная в мундиры сотрудников и "шуршащая" бездельников в подворотнях, пропитых даунов ( будто среди избитых "стульев" должно попасться седло, наполненное драгоценностями; ворюга, которого нигде невозможно найти, даже в тюрьме, ловко спрятавшийся среди беспризорников-переростков). Автомобиль обязательно должен запутаться, даже если он пустой; даже если внутри никого нет, если со всей силы дёрнуть за ручку и вырвать с мясом... Окажется, будто все эти хлопоты были напрасны и внутри нет даже собаки, которую порой садят вместо сигнализации (она сама откроет двери, выскочит, если какие-то "беспризорники" вздумают открутить фары или попытаются снять колесо). И, глядя на формально представляющегося "милиционера", видно, как он перепуган; он прекрасно понимает, что там никого нет. Потому что они невидимки.
-- Сергеей! -- прокричал ему Игорь. Его голос настолько был переполнен отчаянием, что "мент" мгновенно обернулся. Но Игорь не к себе влёк; палец его показывал куда-то в сторону; рядом с "черномазым" Мерином... Сергей глянул и ахнул - такая же точно машина стояла; словно между ними было невидимое зеркало. Ноги зашагали сами...
Тем временем окошко иномарки зажужжало. Оно готовилось открыться, а Сергею суждено было провалиться сквозь землю, потому что откроется не та машина. Скорее всего, он так и будет бегать, как когда-то сказал "Рулевой" про Игоря, "бегать вокруг да около" (один водитель скажет, что нужный ему субъект в той машине, укажет на "двойник", а из двойника - в точности будет уверен, что "рулевой" там). Так что Сергей рассчитывал задать отвлекающий вопрос ("вы не знаете, что в этом боксе?"), если окошко откроет не тот тип, которого он запомнил разговаривающим с Игорем. Ну, не спрашивать же глупо про документы: я работаю в гаи, ваши доку/менты.
-- О чёрт! -- донеслось от Сергея, пока Игорь сидел в Запоре и внимательно вслушивался, вглядывался в обстановку. -- Я так и знал, что там никого нет!! -- Игорь увидел, как окошко открылось и в его сторону направляется раздосадованный "мент". И опять Игоря осенило (его часто осеняло, когда он был один, поэтому у мужичонки не было уверенности, что получится то же самое, если он будет с кем-то; друзьям очень полезна подобная интеллектуальная помощь).
-- А, может, они просто пригнулись? -- проговорил ему Игорь. Иначе он подошёл бы к запору и ребята в Мерсе могли застать его врасплох: вышли бы из машины и один даже поставил бы подножку, подбежав к Серёге сзади; чтобы, как тот попытается встать на ноги, подсечь его ещё и ещё раз; спрашивать, что ему от них надо и зачем он постоянно падает словно ванька-встанька.
Сергей обрадовался этой потрясающей идее и резко обернулся, одновременно подумав "нелогично окошку сейчас будет закрыться, пока я обернусь; сойдут за трусливых... пентюхов". Он также расслышал и усмешку Игоря: "Ну вот, я ж говорил! Они пригнулись. Поэтому их не видно".
"Мент" быстро всё понял: В Мерсе открыты все окошки и в каждом вида голова с бритым затылком.
Сейчас даже некогда было бегать от одного "двойника" к другому. Сейчас надо было поскорее решаться, иначе потом может быть постоянно поздно и некогда; всё окажется настолько неудачным, что опять доведёт Сергея до больничной койки. Сергей знал, что из-за случайной нерасторопности (из-за малейшей трусости) он опять очень долго не сможет себе простить. Поэтому обращаться нужно к тем людям, которые сейчас сидят в "открытом" мерине. Даже если водитель будет не тот. Они очень часто меняются, поэтому главное - привлечь к себе внимание.
-- Ребята, это вы разбили тот жигулёнок? -- указывал он большим пальцем через плечо. -- Я долго за вами охотился, поэтому сейчас мне некогда. Готовьте немедленно деньги.
-- Чего-чего? -- донёсся ответ от вечно ленивой (вечно неуклюжей, как стадо слонов на ипподроме) братвы. -- А ты не против, если мы фальшивую зелень тебе подсунем? -- превратился невозмутимый голос в смешки.
-- Что ты сказал?! -- раздражённо воскликнул Сергей. -- У меня со слухом плохо. Ты меня на хуй послал?!
-- Значит, катись отсюда, если тебе такое послышалось, -- приобрёл голос прежнее спокойствие, но никто не успел заметить, как этот придурок в шутовском наряде выхватит из-за пояса... что-то непонятное, но похожее на "пукалку".
-- Руки в гору! -- прицелился в них "милиционер".
-- Да ты чё, совсем попутал?! -- уже засмеялись те над ним; больше - над его отчаянным тоном.
-- Хорош ржать, собаки! Выходи из машины и становись на колени.