Аннотация: Обезьянничание над "Заживо погребёнными" Э.По
Что они сокрушают в себе? Если рассказать, о всём о этом, это просто кошмарный ужас. Иногда человеку не дано понять этот ужас, но если он вошёл в него, почувствовал страх, окружающий его перед виселицей, и если ему после этого всего страха сказать только одно слово "Виселица"...
Обычно, люди присутствующие на казнях особого рода, являющиеся свидетелями, порой не вдумываются в сию истину этой ужасной казни, и уходят домой, спокойно, как после весёлого юмористического концерта. Как будто они пишут это слово (Виселица) через "т", а не через "ц": "виселиться".
Мне однажды довелось побывать на таком "весёлом, юмористическом представлении". Я очень долго смотрел в лица тех людей, которых уже почти не было, они стояли ожидая этой ужасной смерти, этих мук, которые они через некоторые секунды будут вынуждены терпеть. Я затронул это слово - "терпеть": не умирать мгновенно, а терпеть. И вот в это время произносишь слово "Виселица", которое приводит их к смерти, удушению. Эти слова наводят слабый ужас...
Нет, я не буду ничего рассказывать о тех несчастных, которым суждено терпеть эти ужасные мучения. Не дай бог, такое кому-нибудь терпеть. И я думаю, в светлом будущем отменят их, эти ужасные виселицы. Я обращаюсь к вам, читатель из светлого будущего, ответь мне, остались ли у вас эти виселицы? Я думаю, что я не доживу до ответа на мой вопрос.
Если я не дождусь ответа, но это наверное будет так, я расскажу вам про эти виселицы, пусть мой рассказ будет безумием, пусть он будет грехом, я не могу больше молчать! Эти ужасные трупы развязали мне язык, да и простит меня бог, если затрону тебя одним, и если я затрону одним словом твоих приемников, кого ты принял к себе в свет. Да ты и меня примешь к себе, ежели дьяволы не преградят тебе дорогу и не перехватят меня к себе в ад, в вечный огонь. И теперь я всё же расскажу про эти виселицы, что они в себе таят, что сокрушают.
Да, я присутствовал на такой казни, видел их лица, и один из них посмотрел именно на меня. Я не знал этого человека, и он меня не знал, но взгляд у него был такой, что другой, кто, стоявший на моём месте, тот час бы расплакался, но я сдержался. Я знал, за что их собирались повесить, то что они сотворили, это был просто ужас, но я думаю ещё ужасней виселица, и куда после неё человек попадает, знает лишь только бог. Там, где их повесили, то место называлось долиной виселиц. Там висело очень много людей. Я вместе со всеми после казни пошёл домой. Мне было очень грустно. Когда я пришёл домой и лёг спать, то я надеялся, что мне полегчает, но я никак не мог забыть это лицо, оно мне не давало уснуть, я принял снотворное и с большим трудом уснул. Меня целую ночь мучили ночные кошмары, наконец я подскочил испугавшись собственного крика. Мне так показалось, будто это не я крикнул, а какой-то зверь, потому что крик этот был нечеловеческий, и он донёсся откуда-то с улицы. Я зажёг фонарь, вышел на улицу, обошёл вокруг дома, никого не было. Но я явно не от себя этот крик услышал.
Тут я опять улёгся спать, и вновь вспомнил это лицо, оно мне опять не дало уснуть. Нет, я не мог больше спать, я принимал много снотворного, но оно мне не помогало. И тут, меня словно понесло, в голову мне вошло безумие не человеческое, словно в меня что-то вселилось, я взял фонарь и пошёл, но куда я пошёл я понял потом когда пришёл туда, это была та долина виселиц которую я видел на казни. В глазах у меня помутилось, всё, всё стало мутным, расплывчатым, и тогда случилось это, то из-за чего я не хотел вам рассказывать эту историю. Хотите мне верьте, хотите нет, и может мне это даже привиделось, так как в глазах у меня было всё расплывчатое и смутное, я даже толком ничего не разглядел, всё случилось так быстро, и я даже сам своим глазам не поверил; чтобы такое увидеть ещё раз, я бы этого не перенёс. И всё же, что случилось? Эта долина виселиц, словно ожила, все кто висел на этих виселицах зашевелились начали пытаться вылезти из петель, тут у меня в глазах всё расплылось, совсем ничего не стало видно и я упал без сознания в обморок. Ничего не помню кроме того что спиной и затылком обо что-то твёрдое ударился это наверное (я так подумал), обморок-обморок, всё, конец, они меня съедят живьём, и я стану таким как они. Но вот мне яркий свет ударил в глаза, я попытался их открыть. Это было солнце я с трудом приподнял голову и сразу перевёл свой взгляд на виселицы они были пусты. И я вспомнил про эту злополучную ночь. Может, мне и привиделись те шевелящиеся трупы, висевшие на виселицах, но вот факт: сейчас я нахожусь в полном человеческом сознании, но, как только я взглянул на эти виселицы, пустые, там не было ни одного повешенного. У меня голова загудела так, что я не выдержал, всё опять расплылось в глазах, потемнело, и я с этого момента ничего не помню. Долго ли мой обморок продолжался, я не знаю. Но вот я вновь почувствовал, что я живу, что я пришёл в сознание, я вспомнил что со мной произошло, вспомнил те пустые виселицы, и то лицо на которое я смотрел перед казнью. Я попытался открыть глаза и крикнуть, громко крикнуть. Я открыл глаза. Вокруг меня была ночь, сплошная ночь, и её нельзя было назвать ночью, это была темнота - слепая. Я попытался крикнуть, но у меня вместо крика получился страшный хрип, оскорбляющий душу человека, и этот хрип мне напомнил тот ужасный рёв, который я услышал у себя дома, читатель помнит когда я его слышал. Оказалось, это я крикнул. Но почему так нечеловечески? Я попытался встать, но над головой я почувствовал преграду (как будто потолок) и челюсть у меня была перевязана. Я лёг на спину, попытался раздвинуть руки, но вновь почувствовал перегородки с обоих сторон. Тут я почувствовал запах свежей земли. Да это же!.. Оставалось подумать только самое ужасное: меня похоронили заживо, теперь я буду покоиться среди погребённых; насколько я знаю, ещё никому не удавалось из могилы вылезти самому, кто оказывался в таком положении как я, было очень много таких случаев, и вот я сам оказался в положении погребённого.
Тут я закричал, что было сил. Крик у меня получился человеческий. Я замолчал. Наверху (на земле) услышал какие-то голоса. Тогда я закричал, что было мочи. Голоса утихли - их словно и не было. Я почувствовал, что слой земли надо мной был совсем невысок и что из него, из гроба, можно вылезти если постараться. И тут я начал с большими усилиями разрывать крышку гроба. Я впился в крышку всеми десятью ногтями и с нечеловеческими силами начал раздирать крышку. Тут у меня так заболели ногти, что я закричал и, если б наверху были люди, они услышали бы этот крик. Я начал бить со всей силы, выбивая или хотя бы чтобы сделать дыру в крышке. У меня уже гудели руки, - я произношу это слово "гудели", т.к. это уже сверх боли. Наконец мне послышалось, что крышка гроба начала трещать, и когда я рукой почувствовал землю, то я так обрадовался (одному этому слову - свобода), потому что для меня ещё свободы не существовало, мне нужно было, не как человеку, а как земляному червяку, или кроту вылезти из этой вязкой земли. Когда я рукой почувствовал землю, я сразу почувствовал свободу, но вскоре моя (свобода) прекратилась, так как я почувствовал, что эта земля, это вовсе не земля, а какое-то болото, трясина, из которой невозможно выбраться. И напомню вам, что в отличие от полностью голой воды, трясина засасывает, а не выталкивает, если вспомнить опыты учёных-физиков.
У меня перехватило дыхание. Но слой этой могильной грязи был действительно очень маленьким, как я ранее предполагал, лёжа в гробу. Я протолкнул руку через весь слой могильной насыпи. Я почувствовал кистью своей руки, действительно, "свободу". Через могильный слой, который я протолкнул руку, было кое-что слышно. И возможно, те, кто сидели на моей могиле, услышав крики из-под земли... Ну, вы наверно, понимаете: крики из могилы! Что бы вы сделали на их месте.
И я, через этот могильный слой просунув руку и почувствовав свежий воздух, услышал бешеный женский крик. В этом крике я узнал голос леди Френсис, с которой я был знаком уже два года. И я полностью её понимаю. Она пришла, чтобы навестить своего (покойного) друга - то есть меня. И увидела вылезшую из моей могилы руку, очевидно чем-то похожую на змею.
Я больше не слышал над собой никаких признаков жизни и попытался (спокойно) вылезти из могилы, чтоб мне больше никто не мешал. Я с таким же усилием сквозь могильный слой протолкнул вторую руку. Теперь я, с помощью этих рук, мог вылезти из могилы, и я начал изо всех сил стремиться вверх, как спортсмен подтягивающийся на перекладине. Я раньше (до времени моего захоронения) любил подтягиваться на перекладине и занимался спортом - что мне и помогло высунуть голову из могилы. Полдела сделано - сказал я себе, теперь осталось полностью вылезти из этой проклятой кладбищенской ямы. И вот небольшие усилия... И я вновь на воле. Первым делом, когда я высунул из могилы голову, свет ударил мне в глаза так, как будто меня поразила громовая молния, но сейчас я привык к этому свету, и я вошёл в новый мир, как новорожденный. Этот мир действительно был для меня новым, ведь я вышел из преисподней, и теперь началась моя новая жизнь (вторая жизнь), и дай бог, чтоб она продлилась очень долго, и не закончилась так быстро, как первая. И я решил всю жизнь посвятить здоровью и спорту. Я вышел из своей могилы, а когда я обратил на себя внимание... Я думаю, если бы кто проходил сейчас мимо, подумал, я полностью в этом уверен: "Труп вышел с того света!" А чтоб и вы в этом уверились, я опишу, как я выглядел со стороны: Идёт не живой, но и не мёртвый человек, - так можно было сказать обо мне с виду, потому что ни один существующий человек не додумается обмотаться саваном и испачкаться в грязи, - так я выглядел со стороны; этот саван прилип к моему обнажённому телу, руки у меня все были в крови, цвет кожи, которая не была закрыта саваном, был чёрным от глины и грязи. Но ту я вспомнил свою родню. Как мне появиться дома? Как мне показаться на глаза жене, ведь она предастся такому же обмороку. И тогда я решил точно.
Я побежал к своему самому близкому другу Дж-а, он большой любитель хорошо выпить, и наверняка, я в этом даже не сомневаюсь, во время моих похорон, он валялся в каком-нибудь ресторане, и пил вино, что с ним всегда бывает в самые необходимые моменты и в момент моих похорон нашёл себе ресторан. Вот я дошёл до его дома, он находился недалеко от кладбища, где я, собственно, был погребён. Я не сказал, что на улице шёл ливень, лило как из ведра, но у Дж-а была известная картина: несмотря на ливень, двери его дома были открыты настежь. Недаром его дом называют "Домом открытых дверей", потому что двери у него были открыты даже тогда, когда его не было дома, и даже сейчас двери у него открыты. Я посмотрел, что он делает, он как всегда сидел в своей собственной персоне, во рту с бутылкой вина, и смотрел американский футбол.
- А ну-ка залетай сюда, чё ты там встал?! Щас пропустишь самый великий гол мира!"
Крикнул он мне, даже не обернувшись в мою сторону.
- О! О! ... Гляди, что он вытворяет! Давай! Давай! ... Го-о-о-о-ол!!! Видал?! Не, ну ты видал этот гол?!
"На этом мы заканчиваем встречу американской и бразильской команд, закончившуюся со счётом 109-108, в пользу американской сборной; великолепный гол забил Дон Диего, вторую встречу вы увидите завтра".
- Э, постой!, а как же о Роберто Франческо! - закричал Дж-а в телевизор
- Проклятие! Они его запретили. Ну ничего. Мы им не дадим это.
Это он о делах знаменитого в нашей стране Роберто Франческо, который забивал фантастические голы. Но его болельщики знали ещё и его жизненные дела, о которых сейчас так болезненно рассуждал Дж-а. Он сидел, угрюмо глядя в экран, потом потихоньку перевёл взгляд на меня. Он вдруг ужаснулся моему виду, ведь всё время, которое я у него проводил, он, известное дело, смотрел не на меня, всё это время он даже не обратил внимания на мой вид. Но когда после интереснейшего футбола он взглянул на меня, то я угадал по его взгляду, что он совершенно не узнал своего лучшего друга. Я никогда не был в таком виде, я интеллигентный, порядочный человек, уже без пяти минут миллионер, но оказался в положении хуже его - знаменитого запойного пьяницы. Он посмотрел на меня с каким-то ужасом. Но в глазах его был какой-то бред. Он посмотрел на меня ещё немного, и закатился смехом, он очень долго смеялся, потом успокоился и сказал мне:
- Ну ты и нажрался сегодня, не ожидал! Вон, всю одежду небось пропил, до трусов, и ещё какой-то тряпкой обмотался! Ну ты даёшь!
- Я сегодня не пил! - тихо сказал я.
- А что ж ты делал, вот чудак-человек, где ж ты одежду свою оставил, если ты не пил?
- А тебе ничего не говорит эта, как ты её назвал, тряпка, которой я обмотан? - сказал я, указывая на саван.
- Постой-постой... Это же то, чем обматывают покойников перед погребением в могилу!
- Ладно, ты не обращай на это внимание. Я вот что хочу тебе сказать... Ты наверное тогда был пьян. - И я рассказал ему, что со мной произошло.
- Ты должен во что бы то ни стало заговорить с моей женой, обо мне, якобы не знаешь о моей кончине, и когда она сообщит тебе о том, что я умер, ты очень сильно удивись и скажи, "Он у меня". Только не допусти того, чтоб она сразу упала в обморок. Понял? Я на тебя надеюсь, как на самого лучшего друга, ведь ты мой самый лучший друг?
- Ну ладно, подлиза, я пошёл, "сообщать твоей жене о твоём воскресении"!
Дж-а мне пришлось ждать очень долго, хоть и дом мой в нескольких обхватах отсюда, но Жд-а - он любит очень долго походить. И вот, к вечеру, заявляется... Когда он находится в таком виде, он начинает такое вытворять... Вот сейчас он не вошёл - влетел, с вытянутой вперёд ногой. Вы спросите, зачем он ногу вытянул вперёд? А я отвечу. Я давно знаю своего друга, и насколько я его помню, он привык входить, выбивая дверь ногой, - это у него от рождения. Но, поскольку у него "Дом открытых дверей", то дверь эту ему выбить не удалось. Вскоре он поломал свой стул, как на него сел, и добиться от него результат разговора с моей женой - не удалось.
Только утром я с трудом от него добился, что он прекрасно с ней всё выпил, что у него осталось, у неё тоже кое-что было, на мои поминки, но разузнав, что я живой, она решила разделить это всё с моим близким другом насчёт этого дела (40®). Утром я рассказал своей жене, как было дело. Она, естественно, в это не поверила и назвала меня шутливо живым мертвецом - внезапно вышедшим из могилы. Так что, когда я лёг спать вечером, то мне опять привиделось то ужасное лицо, которое привело меня к погребению.
"Похоже, пока они меня не захоронят, они не успокоятся". Так я подумал о тех повешенных. То ужасное лицо не давало покоя мне, оно приходило ко мне и в кошмарных снах. Утром, проснувшись, я был не в себе, у меня с самого утра было испорчено настроение, жизнь моя и морально и физически изменилась, я тал выпивать, я стал пить запоями, - я хотел, чтобы я был всё время весёлый, - чтобы забыть это лицо, которое не давало мне покою. Порой я пил так, что не помнил ничего - ни этого лица, ни чего, я даже не помнил себя, я не помнил кто я есть; я не помнил, что когда-то я занимался спортом, а сейчас всё забросил и стал пить, пить так - чтоб забыть это лицо, этих повешенных, эти виселицы, эти не выходящие у меня из головы ужасные виселицы, но я пытался смывать их вином, но они видимо несмываемые, так как не выходили у меня из головы.
И вот я, под сильным опьянением взял автомат, зарядил его пулями и пошёл искать этих повешенных, чтобы покончить с ними раз и навсегда. Я знал, что живым трупам стрелять надо только в голову. Я нашёл эти виселицы, но повешенных на них не было. Я подошёл к сторожу и спросил: где повешенные?! Он с таким же видом, как я к нему обратился, мне и ответил: Пьяным на такие вопросы не отвечаю!
- А кому же ты отвечаешь, скотина? - спросил я у него, пригрозив автоматом.
Он сразу испугался. Не автомата, а вида, в котором я ему угрожаю.
- Что ты?! - со страхом ответил он мне. - Откуда я могу знать, разворовали наверно.
- А ты здесь на что?! Пристрелить бы тебя щас, да руки марать неохота!
Я отвел в сторону автомат.
Тут он сразу же успокоился.
- А в чём собственно дело, чего ты автомат на меня направил?! - уже полностью уверенный, что я не выстрелю, спрашивал он у меня.
- Бить вас гадов надо, чтоб не сидели здесь просто так! Ты сам подумай, кому они нужны, эти трупы?!
- Ну, не знаю. Для экспериментов, для опытов. - Ответил он для отговорки.
- Тебя самого надо сдать куда следует, для опытов! Кому могло прийти в голову очистить все виселицы, ведь их здесь более сотни; это всё равно, что очистить большое кладбище, для опытов - как ты сказал! Так что слушай меня внимательно, о том, что я видел, пока ты прилюбезно спал на своём посту.
- Так что они делали? - с любопытством и мелким, почти незаметным страхом, спросил он.
Я глубоко вздохнул и спокойно, уже ему не угрожая автоматом, ответил: "Они шевелились, пытались вылезти из петель. Это всё, что я помню, пока находился в сознании. И меня заживо похоронили из-за таких безответственных, как ты!"
Ярость на мгновение ко мне вернулась, но тут же от меня отошла, когда я взглянул, какой беззащитный человек стоит передо мной. Меня тронуло чувство жалости.
- Что ж ты так безответственно, ты ведь даже и не задумался, кто мог снять столько трупов.
Тот только промычал что-то невразумительное: "Может, инопланетяне? Какие-нибудь похитители тел из твоих любимых комиксов". Но я даже не расслышал, что он там пролепетал.
- Ты наверное помнишь, - стал я с ним более откровенен, пока он промычал мне про каких-то инопланетян, - несколько месяцев назад здесь были повешены пятеро человек за ужасное убийство?
Всё это время, пока я ему рассказывал, мне казалось, будто бы нас кто-то окружает. Я прекратил свой рассказ и огляделся по сторонам. Да, я был прав. И если бы не этот автомат, который я на всякий случай прихватил (просто, чтобы вышибить мозги из этого безалаберного сторожа, виновного во всех моих бедах и напастях), то я думаю, пришлось бы мне отправиться к своим прадедам.
- Посмотри по сторонам, отец! - грозно крикнул я ему.
Когда он наконец различил трупа от человека, он закричал со страхом. У него теперь было лицо действительно испуганным, а не таким весёленьким, каким встретил он пьянчугу со своей "пукалкой", заряженной солью, чтоб палить по соседским пацанам, ворующим помидоры. Постарайтесь сами себе представить картину: нас, со всех сторон "Висельной Долины" окружают трупы тех, которых в своё время повесили на многочисленных столбах. Самое близкое ко мне лицо было именно тем лицом, которое не давало мне покоя. Я, со злости, всей, что во мне была, открыл огонь по этому мерзкому трупу. И вдруг я позади себя услышал бешеный страшный крик сторожа. Я обернулся и очередью выстрелил во впившегося в голову старика трупа, но было уже поздно.
Я тут же подскочил, обезумевший смертью старика, и автоматной очередью начал прочищать дорогу к выходу из этой проклятой долины виселиц. Вскоре подоспела полиция, они добили всех трупов до конца и отвезли меня домой.
Очевидно, сторож-старик вызвал полицейских, когда увидел, что я пытаюсь припугнуть его своим автоматом. Какой же он молодец...
В общем, с тех пор моя голова очистилась от этого лица и от этих гнусных виселиц. Я бросил навсегда пить, вновь начал заниматься спортом, начал спокойную здоровую жизнь, как собирался начать после выхода из могилы.
Самое главное, что меня во всём этом порадовало: обо мне больше не вспоминала та приставучая леди Френсис. Если жена была мне родным человеком, то ей проще было поверить, что я жив, а не мёртв. А этой тупой бабе, попробуй-ка, объясни хоть что-нибудь...