Она и сама не понимала, как очутилась в этом тёмном переулке. Может, перед этим её тюкнули по голове? Во всяком случае, прямо на неё сейчас надвигается тот маньяк в жёлтом плаще и с голыми ногами. Сорокалетний босоногий тип, надолго своим головным мозгом впавший в детство. Тот, который вечером пугает разных "овуляшек" с колясками, распахивая перед ними свой плащ. В его безумных зрачках они наверно выглядят весёленькими школьницами, задорно хихикающими при виде сверстника-изгоя, который вышел из уборной для мальчиков и забыл застегнуть ширинку. Но ведь Сьюзи не овуляшка - она не катит перед собой коляску с двойней. Почему же этот тип заманил её в подворотню? Почему именно её.
- Нет-нет, - тут же затараторил он, растерявшись при виде её округлившихся изумлённых глаз, - не пугайся моего вида - я могу тут же его поменять.
Сьюзен должна была что-то произнести, но не могла подобрать слов. Не задавать же подряд все свои вопросы: "Ты кто такой? Что тебе от меня надо?" - Это получится слишком многословно. В общем, Сьюзен решила промолчать.
- Просто ты мне очень понравилась, - продолжал он перед ней распинаться. - Я не знал, как к тебе подойти... В смысле, я хотел сказать, что давно понравилась. Я, ещё когда учился в школе, долго ломал себе голову над тем, как с тобой познакомиться.
Сьюзен опять промолчала - опять не подобрала нужных слов.
- Я знаю, ты считаешь меня за психа. Ты хочешь сказать: "если ты ещё в школе мечтал меня закадрить, то заманить меня на помойку и признаваться мне в любви - это самое талантливое, что ты смог придумать? А поумнее ничего придумать не мог?" Но я по-настоящему очень талантливый. Я могу то, чего никто не может. Например я могу стрелять с завязанными глазами по движущейся мишени и попадать при этом в десятку. Не веришь? А хочешь докажу!.. Я умею не только это. Вот пошли...
В следующем мгновении Сьюзен стояла на какой-то железной дороге. Рядом с ней - всё тот же тип, с той же рожей, что и в подворотне, но, вместо жёлто-оранжевого плаща, на нём была нормальная человеческая одежда. Они стояли возле трогающегося состава. Этот тип прилеплял бумажку с мишенью на вагон с углём, подле которого стоял вместе с Сьюзи, и продолжал комментировать свои бестолково суетливые действия.
- Сейчас надо, чтоб этот состав разогнался... Вернее говоря, надо, чтобы стемнело, а то ты не поверишь, что у меня на глазах такая повязка, через которую не подсмотришь. А потом я выстрелю из "фломастера" и попаду... Нет, ты не подумай, что у меня нет настоящего ствола, просто я не хочу поцарапать краску на этом вагоне...
- А мы что, - наконец-то решила она подать голос (в это время состав уже тронулся с места и медленно-неторопливо набирал скорость), - пили на брудершафт? Чего ты мне всё время "тыкаешь"?
Но он так сильно был одержим своими планами, что даже не услышал её вопроса.
В следующее мгновение Сьюзен стояла в полной темноте, на всё той же железной дороге, рядом с ней грохотал состав, а этот странный, клеящийся к ней незнакомец, пытался перекричать грохот:
- Смотри! Сейчас будет проезжать тот вагон, на который я налепил мишень! Я выстрелю из фломастера и попаду в десятку с одного выстрела!
- Я ничего не слышу! - пыталась Сьюзи хоть как-то дать понять этому типу, что за такое короткое время он ей ужасно надоел. Он такой назойливый, что она не могла не слышать его голоса, но надо же как-то на него повлиять.
- Вот он - едет! - провопил этот перец и прицелился из "фломастера". - Готово! Как я и обещал, я попал. Подожди, сейчас ты сама во всём убедишься...
В следующее мгновение Сьюзен стояла в полной тишине, состав уже не двигался, но была всё та же ночь, а назойливый тип светил фонариком на один из вагонов.
- Видишь? - указывал он ей на мишень, - я попал ровно в десятку...
- Да мне без разницы, хоть в девятку! - наконец-то появилась у неё возможность разговаривать, не повышая голос. - Я не знаю, кто ты такой и как тебе всё это удаётся (менять день с ночью и перебрасывать меня в разные места), но мне наплевать на тебя! Ты понял, полоумный?
- То есть, я больше уже не смогу завоевать твоё сердце, - пришёл он к неутешительному выводу. - Даже если я потрачу много лет на то, чтобы найти какой-то другой способ удивить тебя, и поверну время вспять, всё равно, в этой жизни ничего не светит.
Как и в предыдущие разы, Сьюзен опять не сумела подобрать подходящие слова. Как в предыдущие разы, промолчала.
- Хорошо, - пробормотал он в то время, как состав тронулся с места и опять - неторопливо начал набирать скорость, - тогда я решу эту проблему прямо сейчас.
И последняя нелепая выходка, которую она увидела, была попыткой этого типа залезть под движущийся состав. Возможно, он хотел под ним просто перелезть (поскольку поезд ехал ещё не так быстро, под ним запросто могла перелезть даже Сьюзен - ленивая и неповоротливая), чтобы скрыться из глаз этой девушки. Чтобы она не побежала за ним следом и не начала вести себя с ним так, как наверняка до неё вели себя многие девицы - вешать ему лапшу на уши: "да ладно, я пошутила, чего ты обиделся, ты ещё нюни распусти!" Но состав перерезал его напополам. И он даже не проронил ни звука. А Сьюзен в это время обернулась, потому что на затылок ей сел комар и больно её укусил. Она обернулась, чтобы убить комара, и даже не увидела, куда после этого разговора пошёл тот парень. Поскольку на улице было темно, то она, даже если бы что-то увидела, то всё равно бы не разглядела.
- Чё за дебил? - говорила она так, либо об этом парне, либо о комаре, которого пыталась поймать налету.
Но так и не поймала: руки-крюки. Если бы этот паренёк не бросился под движущийся состав, наверняка, комара бы он поймал. Да и вообще, всю дорогу, пока провожал бы её до дома, отгонял бы комаров от своей Сьюзен. А так ей пришлось самой - переться через лес (две встречных полосы железнодорожной линии окружала бесконечно тянущаяся зелёная полоса деревьев), чтобы выйти на шоссе, поймать попутку... Она почему-то была уверена в том, что рядом с железнодорожной полосой обязательно должно быть какое-то шоссе...
Она даже пытался изредка его позвать: "Эй ты, как там тебя?" Но тот тип, который пытался давеча объясниться ей в своих чувствах, всё так же и продолжал лежать, разрезанный колесом того вагона, в который он попал из "фломастера", и не пошевелиться, чтобы, как верный пёс, прискакать по первому же её писку. Ведь у него это как-то очень легко получалось - переноситься с места на место, наверно через какие-то очень гигантские расстояния.
Когда поезд отгрохотал своё и унёс за собой самый последний вагон, к его туловищу подошла девушка, которая как две капли воды похожа на ту, что попыталась включить этому парню игнор.
- Зачем же ты так повёл себя? Ведь это же суицид! - проскулила она над туловищем. - Зачем бросился под поезд... Ты и так уехал от меня и своего малыша. Знаешь, какое у него лицо траурное, когда папочки нет рядом? А теперь ты ещё и под поезд лёг.
- Нет, не суицид, - донеслось от туловища, - просто я заблудился или запутался во времени.
У той девушки, которая подошла к изуродованным останкам этого блудного папаши и услышала, как над ним поднимается невидимый голос, округлились от удивления глаза. Она до этого никогда не сталкивалась с говорящими предметами. Конечно, если можно обозвать таким словом человеческие останки, над которыми уже собираются мухи.
- Короче, - договорило бездыханное тело свои оправдания до конца, - меня одурачили.
- Как понять, одурачили? - не хотела она ничего говорить, но вопрос сам слетел с губ.
- Какая-то ведьма, наверно. Она закружила мне голову, превратившись в тебя-юную и от этого я сам начал себя чувствовать "несовершеннолетним". Но вдруг она неожиданно открыла передо мной всё то зло, которое в нашей семье происходит сейчас.
- Какое ещё зло?
- Она сказала мне, что ей на меня наплевать. То есть, я для неё как привидение или НЛО: неважно, существует оно или не существует. Только привидением была она сама, а не я. Понятно, как задурила? Я понимаю, в молодости мы часто такое говорим друг дружке. Типа "да забей", "да пофигу". Но это же несерьёзно. Это просто подражание. Когда человек прожил полжизни, то "пофигу" или "наплевать" ему может быть только в единственном случае: когда он лежит в гробу, а над ним, как навозные мухи, хлюпают носом родственники. Вот тогда ему действительно "похеру": он разлёгся, ничего не делает, палец о палец не ударит, а на этих "мух навозных" ему глубоко и глубоко НАПЛЕВАТЬ. Так вот человек, пересёкший этот рубеж (полжизни он уже потерял или отмучился), очень близко находится от подобного состояния. Он буквально на грани. Ты же знаешь, что до сорока пяти лет кризис среднего возраста? То самое время, когда проще пареной репы сыграть в ящик.
Вот он излил ей свою душу. Наверно, ему от этого хоть как-то, да полегчало.