Короткий осенний день давно закончился. Отгорел блёклый закат, небо затянуло тучами - ни луны, ни звёзд, самая ночная глухотень.
Кряжистое, мокрое корневище забирало всю силу у костра, который, то разгораясь под набегающим от реки ветерком, то притухая и исходя шипением и дымом, тепла давал мало.
Под навесом хорошо обустроенного рыбацкого стана у лесной речушки-невелички коротали ночь два человека. В старой вытертой, порыжевшей от времени, суконной куртке из перешитой шинели, рабочих штанах, из грубой похожей на брезент материи, потерявших форму и изначальный цвет, стоптанных кирзовых сапогах сидел молча дед, о чём-то задумавшись, сдвинув на брови странного вида суконную не то кепку, не то шапку. И мальчик лет восьми в ярко-оранжевой курточке, джинсах и тёплых сапожках. К навесу были прислонены две удочки: старая бамбуковая, каких сейчас уже и не встретишь, и поменьше - пластиковая, с блестящей новой катушкой.
Мальчик сидел на лежаке, привалившись к деду - дед Егор и внук Егорка.
- Деда! - позвал мальчик.
- Што, Егорка?
- А ты молодым был?
- А то как же, конешно был - усмехнулся в усы дед...
Егорка вспомнил вопрос, который давно хотел задать деду, да никак не получалось:
- Деда, а расскажи про Мальчиша!
- А што сказать-то, Егорка? Ты же недавно про Мальчиша-Кибальчиша кино смотрел.
- А потом что было? Ты же - мама говорила - знал Мальчиша?
Дед тяжело вздохнул, разбередил вопрос в памяти старую незаживающую болячку...
- А потом, Егорка, землю пахали, хлеб растили, заводы строили... Много строили, по всей стране. Дома, школы, детские сады... В космос полетели и всё вроде в лад шло... И потом тоже ладно всё было, но как-то уже не так... А потом и разлад наступил, это наверное потому, что не было больше такого как Мальчиш-Кибальчиш. Не стало его - помнишь ведь, Егорка: "летят самолёты - привет Мальчишу"
Егорка кивнул и немного подумав, спросил:
- А военная тайна, она была?
- Тайна-то... - задумчиво произнес дед Егор, - была. Хотя какая это тайна - вздохнул тяжело - все её знали. Справедливость это. Справедливость - и услышав это слово, люди выпрямляли покорно согнутые спины... Справедливость - и в потухших глазах загорался огонёк надежды... Справедливость - и появилась страна, о которой давно говорили в сказках, о которой люди веками мечтали...
Справедливость... Егорка сжал кулачки - хоть ещё и мал, но уже узнал, что такое несправедливость - когда мама приходит с работы грустная-грустная и всё у неё из рук валится... Да и в школе...
А дед продолжал свой рассказ:
- Стало быть не нашлось больше между нас такого, как Мальчиш, понемногу всяк стал тянуть в свою сторону и пошли мы вразброд... А тут и Плохиш появился, разодетый франтом, рожа довольная, тьфу...рыжий... И говорит: "Это у вас потому разброд, что вы не понимаете, как надо. А надо поделить все заводы, фабрики, шахты и землю, чтобы у каждого было что-то своё." Нашлись те, кто ему поверил, и много таких оказалось...
- И поровну поделили? - спросил с интересом Егорка.
- Да делили-то вроде и поровну, но оказалось, что и заводы, и вся земля, и пароходы - да почти всё - принадлежат теперь Плохишу и его приятелям. - нехотя отозвался дед, подумавши про себя: "мал ещё пацан, для таких разговоров, не поймёт..." А вслух добавил - А Плохишу и того мало, говорит: "Не понимаете вы ничего. Надо машины, станки, самолеты - всё из-за границы покупать, наше-то хуже, а потому и делать вовсе не надо."
Ну а как сами-то делать перестали - дед вдруг выпрямился, вперив взгляд вдаль, будто увидел чего в ночной тьме - совсем худо стало. Да и с чего ладу-то быть? Работать мальчиши разучились... Да и какие уже мы мальчиши - буржуинами купи-продай стали...
Егорка уснул, прижавшись щекой к пахнущей дымом, хлебом и ещё чем-то непонятным дедовой куртке. Ему снилось, что стоит он среди широкого поля, а мимо скачут всадники в шинелях как у солдата, который за помощью приходил в фильме про Мальчиша-Кибальчиша. А на головах у них островерхие шапки, на дедову похожие только со звездами - большая синяя и внутри маленькая, красная. Лошадиный храп, топот копыт, пыль...
И вдруг - дед Егор, только и не дед, а молодой парень на коне - в руке шашка хищно отсвёркивает холодным стальным блеском... Вздыбил коня перед мальчонкой, останавливая безудержный намёт. Егорка вскинулся:
- Де-да - робко выдохнул он, - вроде дед и глаза его только молодой, усы черные и усмешка его же...
- Ты чего, паря, тут делаешь? Стопчут ведь! - голос молодой, звонкий...
- Деда... Егор... - тихо повторил Егорка...
- Деда? - Недоумённо спросил Егор, глядя в широко распахнутые детские глаза, и что-то в душе Егора дрогнуло...
- Да... А я - Егорка... - разве что не прошептал Егорка. Но Егор услышал... Разобрал...
Сильные руки оторвали Егорку от земли и вознесли на лошадь.
- Егооор! - донеслось с другого бока - Не зевай! Отстанешь!
Разгорячённый конь, почуяв свободу, пошёл шагом, а потом, увлекаемый общим движением, - рысью. Егорка, поначалу оробевший, пришел в себя. Рядом был дед, ну и что, что молодой - вон какая сильная рука его держит. Разрозненные, начавшиеся издалека крики вдруг слились в один мощный, как нахлынувшая волна, клич - Даёшь!
- Егорка - позвал Егор - вооон впереди, рядом со знаменосцем видишь всадника? Это наш командир -Кибальчиш.
Егорка посмотрел туда, куда указывал Егор, на полыхающий на ветру красный флаг и вдруг скачущий впереди всадник обернулся. Егорка увидел его напряжённое лицо, отчаянный взгляд... и их взгляды встретились - Егорки и того, впереди...
На востоке, у бирюзеющего неба появилась оранжевая полоска. Ночь подошла к концу. Ветер согнал тучи прочь и стали видны звёзды. Старая коряга перегорела и отгарки ухнули в костёр, взметнув ворох ярких искр, поднявшихся в тёмно-синюю высь и смешавшихся со звёздами... Начинался новый день.