Аннотация: Посвящается А.Ш. (1.09.1977 - 22.11.1996) Я всегда буду помнить о тебе...
Инициатива
- Не спорь со мной! Ты не врач!
- Не ори на меня, папа! Я все равно никуда не поеду, ни на химиотерапию, не на физио... Ты кот Базилио что ли? Ты не понимаешь, что я умираю? Совсем не понимаешь? У меня метастазы по всему телу - даже месяц будет чудом! Ты мне еще холодные обертывания предложи, как в девятнадцатом веке...
- Остановись! Остановись, слышишь! Сейчас все лечат! Все!
Ключ поворачивается в замке. Собственные шаги по пустому коридору. Усталость...
Усталость - она от всего. От жизни, от собственной никчемности...
На улице ветер. Ветер есть всегда, даже когда его нет. Может потому, что он в душе?.. А что тогда душа?
Кошка бежит. Мертвец идет. Время остановилось. Листья повисли в воздухе. Мысль - быстрее стрелы. Зачем?..
Что-то обязательно надо сделать. Но что? Все уже сделано, а то, что нет, - наверное, и не за чем...
А ветер все также ласкает лицо и треплет волосы...
В моей голове - множество голосов. Они подлизываются, просят, требуют и ждут... А мне нечего им дать. И брать я уже ничего не хочу...
Если лист оторвался, он обязательно упадет. Может, быстро, может с ним какое-то время поиграет ветер. Но его уже нет. Так же и с душой. Душа - это лист... Если человек не хочет жить - он скоро умрет. Вот только когда именно - никому не ведомо. Кроме ветра. Но душу никто не будет держать насильно. И не важно, что случиться - пьяный водитель или оголенный провод. Главное - ей помогут вернуться.
Я часто представляю свои похороны. Никто не плачет. Все мерзнут и ждут, когда их отпустят домой. Никто ничего не хочет сказать. Добавить нечего. И меня это давно уже не пугает - трудно испугать того, кого нет.
Говорят, если ваш родственник или близкий человек смертельно болен - нужно неистово молиться. Тогда ангелы отсрочат его смерть. Никто не знает - на сколько, но если человека "отмолить", он будет жить. И все молятся, просят... все - эгоисты. Они молятся и просят не думая, о другом человеке, а только о себе самом. "Мне будет его не хватать..." "Я без него не смогу..." А как же тот, другой? Кто думает, что нужно ему?
И драконов, кстати, никто не видит именно поэтому - от них всегда что-то хотели. И они пропали, стали мифом... Трудно жить, когда от тебя постоянно что-то хотят и никогда ничего не дают... А если даже кто-то и хочет дать... Брать - ни в коем случае нельзя. Иначе ты станешь видимым для всех. А этого допустить никак нельзя. Уж я-то знаю...
За стеклянными дверями
Стоит мишка с пирогами...
Ветер всегда молчит. Он всегда лишь наблюдатель. Трудно целую вечность играть лишь с листьями, волосами да шляпами. Трудно почти вечность наблюдать, как глупые драконы не видят друг друга. Трудно молчать... Но ветер не вмешивается. Он сочувствует и грустит.
Черный с белым не носи,
"Да" и "нет" не говори...
Я давно не чувствую холода. Одиночество - это когда никто не нужен тебе, а не когда никому не нужен ты. Потому что, если тебе кто-то нужен - ты уже не одинок. А мне давно никто не нужен. Можно плакать по этому поводу, можно безудержно смеяться. Ничего не изменится. Нет желаний - нет жизни. Смерть.
Если бы можно было что-то изменить... Но что? И зачем?..
Невозможно нарушить правила, если их нет. Трудно жить, если не видишь в жизни смысла... Нельзя почувствовать холод, если сам заледенел.
А я вчерась газетку нашла старенькую, старенькую газетку нашла... А сын-то этого, из мэрии-то, оказывается разбился год назад... разбился, да... ой, молодой-та совсем был, ой молодой... жалко его, так жалко... совсем ведь молодой... невеста доставлена в критическом состоянии - ей уже сделали промывание желудка... промывание сделали... ой дура девка-та, совсем дура... живи - не хочу... и кудый эта родители ее смотрели... дура девка-та... в критическом... Вот и красочка голубая трещинками пошла... в критическом... Ой, а туточки кой-где даже облупилась... Чтоб я свою внучку... Ох, не уютно туточки, не уютно совсем... А не замечает никто, никто не замечает... Все полик боятся, а чегой его боятся-та? Темно-красный полик - а они говорят, что не хотят по кровушке ходить... По кровушке... А причем тута кровушка? А не кровушка это, а красочка красная, просто красочка такая... А девка-то дура... А они ругаются, с ножками на кроваточках сидят и сидят... Хоть бы прошлись - говорю... А они боятся, очень боятся... Спокойные такие - сидят и боятся... и ножки на кроваточках держат... А что меня тут держит? А я поняла... да, поняла... я ухаживаю за теми, кого уже здесь нет... Вроде сидят они -а нет их... Смотришь за ними, да... приглядываешь... Вроде и есть кто-то - а нет, да... За теми, кто уже счастлив... А они счастливы, хоть некоторые и боятся... Пусть они еще живы вроде, а нет их... они еще в этом мире, но уже - в том, в другом... а я за ними смотрю... приглядываю... Ой, прости меня Господи и не гневайся... не гневайся на старую... прости... а девка-то дура та... ой дурища...
- Мариванна, комиссия!
Молоденькая сестричка легко подхватывает ведро со шваброй и убегает с ними в кладовую.
Ой молодчинка она... молодчинка девулечка... красавица... У меня уж ноги не те - после войны тридцать лет отработала на рыбозаводе... да, отработала... это вам не шутки... не шуточки! Не то что дурища та... молодец...
- А вот и наша новенькая, - заведующий отделением семенит перед главврачом. Он суетливо распахивает двери палаты и нехорошо растягивает гласные, - Вчерась доставили, Григорий Константинович, вчерась... На улице нашли...
Главврач психиатрической больницы хватается за сердце - на одной из дешевых коек сидит его дочь в позе лотоса, качается корпусом и повторяет, как мантру:
- Ветер... ветер все знает...
Ну, здравствуй... Я ждал тебя...
Взмах сильных крыльев. Громоздкие тела отрываются от земли и становятся игрушкой ветра. Через некоторое время их уже не отличить от сотен тысяч таких же золотых точек.
Здравствуй...
В тексте использованы: двустишия из детской считалки и игры. История написана на основе реальных событий.