Аннотация: Рассказ написан на Эквадор, в финал не вышел. Как сказал один из крытыкофф - "пафосный и скучный текст". В данный момент рассказ находится в стадии редакции.
Мертвый город
Они, как позже выяснилось, очень плохо знали друг друга, хотя и пытались, как могли, в последние дни Города выразить тепло и любовь. Выразить отчасти неумело - люди своего Города перед неотвратимым концом света.
Некоторые в это неспокойное время пропадали, хотя за периметр выехать было невозможно. Их называли спичками - они сгорали, как только приближались к невидимой преграде - Город безмолвно показывал свои границы. Небо же стало цвета индиго, и дождливый сентябрь вел с ним осторожную дискуссию через завораживающий танец бордовых кленовых листьев. Но это не помогало. Сентябрь длился год, листья не иссякали, небо не высыхало и продолжало давать силы нескончаемому дождю, а люди уже привыкли, и почти за год устали от неопределенности своего существования. При такой погоде, да еще без солнца многие сами рвались к периметру, душелечебницы были переполнены. Люди выходили на улицу и разговаривали, разговаривали... Знакомый - незнакомый - не важно, главное не броситься навстречу концу, не сгореть, не попасть в переполненную больницу. Они говорили, говорили, и им становилось легче.
- Как же это все-таки можно отвратить... - чья-то бабушка в дорогих кроссовках смотрела на небо через модный прозрачный зонт, - что же...
- Зла много... много зла в Городе. Слишком много обид и взаимных пожеланий смерти, - молоденькая учительница объясняла первоклашкам, возможно, свой последний урок. А те стояли, как свеженькие грибочки - двенадцать малышей под разноцветными шляпками-зонтиками и очень внимательно слушали.
- Но должен же найтись смельчак и разбить ларец... - молодая женщина в зеленых джинсах крепко держала своего мужа под руку. В окружении людей было не так страшно. Даже умирать.
- И зачем только в наш музей привезли эти мощи, - нахмурился мужчина.
- Да нет, их не привезли, их нашли музейные работники. Никто не знает, как они сюда попали...
- А почему сразу не огласили пророчество? - восьмилетний мальчик теребил своего старшего брата, - Зачем было год ждать?
- Они разбирались, наверное, решали, что к чему... - юноша не мог ему ответить ничего внятного.
- Тогда Город очистится, а души самих горожан не будут стерты. И все будет по-прежнему, - молодая учительница уже жалела, что надела не разношенную обувь. Она переминалась с ноги на ногу, мечтая поскорее прийти домой и скинуть эти ужасные ботинки с длинными носами и десятисантиметровой шпилькой.
- Еленсанна, а мой папа ходил, - оживился один грибок, - Его мама не пускала, но он пошел... И он не смог...
- Мой тоже ходил! - откликнулся другой, - И мама!
- Понимаете, дети... никто не знает, кто это должен быть. Больше половины города уже было... Там лежат не простые мощи, а Предателя. Когда ларец разобьют, все зло погонится за смельчаком. Его душа должна обратиться во зло и вечно мучится во тьме, но он всех спасет... Если же душа будет по-настоящему чистой, зло обратиться в снег...
- Только бы тот, кто сможет, уже не сгорел на периметре, - женщина в зеленых джинсах посильнее прижалась к мужу.
- Не забывай, что если человек примет зло раньше, чем добежит до расщелины, сотрут всех. Так что, слава Богу, что шкатулка пока ни перед кем не раскрылась.
- Как и в том случае, если он на это не отважится, - бабулька в кроссовках подошла к паре и встряла в разговор.
- Но никто не знает, кто это. Небо может стать совсем черным в любой момент. В архивах нашли информацию, что нечто подобное было в Помпеи много лет назад. Дождь тогда тоже длился год, и Сарий вышел в последний день года. "Он был рабом, но отпросился у своей хозяйки, ибо почувствовал, что должен взять в руки тьму и избавить от нее блудный город" - процитировал мужчина.
Эльза смотрела на причудливые изгибы струек на окне. Казалось, что каждая капля летит в окно с разной скоростью и под только ей нужным углом. Кто-то повернул ключ в двери. Девушка подскочила и побежала в прихожую.
- Как дела в музее, бабушка? - она легко подхватила пакеты с едой и понесла их на кухню. Теперь продукты выдавали по талонам - город был отрезан от внешнего мира. Отоварить продукты с каждым днем становилось все труднее. Власти привлекли частников, живущих на окраинах, и парное молоко со свежевыпеченным домашним хлебом снова вошли в моду. Единственное, что раздавали в магазинах бесплатно - спиртные напитки. Не смотря на огромное напряжение, пили очень мало. Было ощущение, что все горожане резко бросили пить, и свою смерть решили принять в здравом уме и твердой памяти.
- Да, непонятно, - отмахнулась от внучки Вероника Георгиевна, - некоторые приходят и уходят, а кто решается его разбить - не получается...
- Я не хочу есть, - Эльза чмокнула бабушку, взяла бокал и бутылку сливового вина и ушла в комнату.
Она посмотрела на уже полгода шипящий телевизор и села за мольберт. Первые полгода, когда город отрезали неведомые силы, работало местное телевидение, но потом решили всех распустить - каждый хотел побыть дома и провести свои последние дни с детьми. Да и новостей никаких не было... Но телевизор по привычке не выключали - а вдруг?
Дикий натюрморт, который Эльза рисовала уже несколько месяцев, покрылся пылью, но у нее не было ни желания, ни сил ее стереть. Девушка посмотрела на кленовые листья в высокой синей бутыли и разноцветных пластмассовых солдатиков, разбросанных около нее. Взяла засохшую кисточку и протолкнула ей пробку внутрь бутылки. Повертев какое-то время кисть в руках, Эльза отхлебнула вина прямо из горла и тихонько выскользнула в прихожую. Она надела длинный синий плащ, взяла зонтик ему в тон, обмотала шею длинным голубым шарфом и нырнула в туфли без каблуков. Оглянулась - через стеклянную кухонную дверь в коридор падал свет, и черная кошка сидела на этом желтом пятне подобно древнему сфинксу. Эльза выскользнула из квартиры и захлопнула за собой дверь. Щелкнул замок - девушка никогда не брала с собой ключи. Никогда - последние полгода. На скамейке у подъезда сидела ее крестная.
- Что ты тут делаешь? - удивилась Эльза и распахнула над промокшей женщиной свой огромный зонт. Но та вырвала его, сложила, и сунула в урну.
- Знаешь, такое удивительное существо - человек... Набор хромосом делает его красивым, толстым, злым или глухим... Или героем. Я - не герой. Прости меня, девочка. Я не герой... Я пулей выбежала из музея и пошла домой. Саня, - это был муж крестной, - по-прежнему сидит и смотрит телевизор. Он надеется, но тоже не может. Даже если кто-то из нас и может его открыть - мы сами не можем на это решиться... Господи, когда же все это кончится, - крестная заплакала и ее большое тело заходило волнами, - когда же... Знаешь, сколько самоубийств в последнее время? Наша больница оснащена новейшей техникой, лекарства есть... Но мы не спасли ни одного, девочка. Ни одного. Как нарочно. Они думают, что лучше умереть так, что они долго будут отрабатывать свой грех, но спасут душу. А на самом деле эти души тоже сотрут... всех нас... - крестная встала, достала из кармана плаща носовой платок и вытерла им лицо, - У них такие страшные лица, девочка, такие... Как у манекенов - без одной эмоции. А лицо мертвого человека всегда что-то отражает - злобу, радость или покой - не важно. Всегда... А эти... - крестная серьезно посмотрела Эльзе в глаза, - Так что не дури, девочка. Все возможно, - и она пошла прочь, сливаясь с дождем и листьями, которые все падали и падали... "Господи, откуда же столько листьев" - подумала Эльза и побежала догонять крестную. Но та как пропала, затерялась среди дождя и листьев.
Когда Эльза добежала до метро, то нос к носу столкнулась с Артемом. Он сидел на ступеньках метро и вертел в руках пачку сигарет. Казалось, он не понимал, зачем сюда приехал. У Эльзы сжалось сердце, она осторожно взяла у него только что прикуренную сигарету и села рядом. Затянулась. Дым, казалось, проник в мозг, - все показалось таким глупым и несущественным... Артем сидел на ступеньках и улыбался своим мыслям. Когда-то она готова была отдать за него жизнь, но ее жизнь была ему не нужна. Как и она сама. Последний раз они виделись месяца три назад. А теперь он сидел на ступеньках метро и улыбался. И по его щекам катился совсем не дождь. Эльза очень хорошо знала, что означает его улыбка. Такая улыбка.
- Он стал говорить мама и папа, - Артем вытащил из пачки сигарету, повертел в пальцах и засунул обратно, - Он так мне радуется и так смеется...
- Кто? - опешила Эльза, - так значит...
- Мы так и не поженились, но зато я счастливый отец, - он сжал пачку в руке, - Теперь...
- Здорово, - искренне порадовалась Эльза и тут же поняла, какую глупость только что сморозила.
- Да, зашибись, просто. Но я не могу, понимаешь? Меня сразу догонят... Я ведь так и не простил... ну...
Чем сильнее любишь, тем сильнее потом ненавидишь. Он не смог простить свою первую любовь, и его сердце разъедала ненависть. Сначала она грызла большими кусками, а сейчас ест понемножку, потихоньку... Ест до сих пор, хотя у него есть другая и есть сын... У него сын... Дела...
- Чтобы я сейчас не сказала, все будет пустым и глупым, - Эльза бросила окурок и улыбнулась, - Наверное, надо верить... Я - верю. Иди домой, Тем.
- Зашибись, - он встал и повернулся к ней спиной, - я больше не могу так, - еле слышно добавил он не оборачиваясь. Так, что бы она не услышала. Но она услышала. И поняла.
- Крестная говорит, у них не человеческие лица... Как у пластмассовых манекенов - без эмоций. Не глупи, Тем, ты нужен сыну...
- Но...
- Не "но"! Езжай домой и передавай Галке привет. И поздравления. Хотя, я ее и не видела никогда...
- Ага... - Артем пошел в метро. Потом оглянулся и увидел, что Эльза стоит и смотрит на него. Он смутился, повернулся, и исчез за стеклянными дверями.
Эльза увидела смятую пачку сигарет Артема, которая лежала посреди лужи и подняла глаза к небу. Он мог бы раньше сказать, что Галя родила сына... А он не позвонил, не сказал ничего... Эльза заторопилась на автобусную остановку. Если бы она только знала, что еще вчера утром ее бабушке позвонили и сообщили, что крестная вместе с мужем повесилась, а сегодня утром звонила странная женщина с высоким детским голоском и просила к телефону Эльзу, то, возможно, она повела бы себя как-то по-другому. Но бабушка решила не сообщать ей ни про крестную, ни про то, что Темка, друг детства, застрелил свою молодую жену и сына, а потом застрелился сам, оставив своей матери в наследство лишь воспоминания о лучших временах. "И так не спокойно, - решила Вероника Георгиевна, - зачем девочку огорчать"
Только когда Эльза села у окна, поняла, что вся вымокла. Она никогда не будет ему нужна. Никогда. Сколько раз себе зарок давала --не звонить, не искать встречи... И надо же - так наткнулась... Прямо день встреч какой-то...
Чем сильнее любишь... Эльза смотрела в окно и вспоминала. Она влюбилась много лет назад - безнадежно и так сильно, что готова была сделать все, что угодно, что бы доказать свою любовь. Но врожденная гордость не позволяла ей открыться, а Артем за столько лет так ничего и не понял... Потом на смену любви пришла ненависть, и - представься Эльзе такая возможность - она бы отомстила ему, но случай не представился, и девушка осталась с двумя такими похожими и противоречивыми чувствами - разъедающей душу ненавистью и безумной любовью. Теперь же, когда у Артема был сын, все показалось Эльзе смешным и глупым, детскими играми уже взрослых людей...
- Музей, - голос диктора был сухой, и как показалось девушке, даже зловещий. Эльза выскользнула из автобуса и пошла к своему любимому зданию. Никто не шел следом. Теперь музей работал круглосуточно, и любой человек, в любое время, мог взять на себя миссию. Но никто не хотел, а кто хотел, - не мог раскрыть ларец. Музей почти не освещался, гардероб не работал, и только в конце длинного коридора горел свет. Там и хранили ларец. Бабушка говорила, что день ото дня он становится все прекраснее, - на старом камне играют все цвета радуги. Когда Эльза была маленькой, бабушка часто брала ее с собой на работу - и теперь девушка знала Музей лучше кого бы то ни было. Кто бы год назад мог подумать, что эта небольшая каменная шкатулка таит в себе так много - столько зла и надежд жителей Города.
Эльза шла по коридору, и каждый ее шаг отдавался глухим эхом, а родные своды казались теперь совсем чужими... Девушка вошла в зал. Там стояло несколько мужчин и смотрело на стеклянную витрину, за которой находилась странная шкатулка. Стояли, словно оцепенев. Вдруг один повернулся и вышел, его примеру последовали еще два. Эльза встала на освободившееся место и посмотрела на ларец. На каждой стороне неведомого камня играли и вспыхивали чудесные разноцветные блики, как будто это был не камень, а поверхность, усыпанная множеством спичечных головок, которые то загорались, то гасли. Еще пара мужчин вышло из зала. А Эльза все смотрела, и не могла отвести глаз от такого дикого и дивного сияния шкатулки. Вдруг кто-то тронул ее за плечо.
- Девушка, подвиньтесь, - молодой человек в серой куртке и с гордо поднятой головой отодвинул Эльзу и открыл стеклянную дверцу витрины. Его пальцы коснулись шкатулки.
- Нео, блин, - выдохнул кто-то сзади. Скорее от напряжения, чем от злобы.
Но вдруг юноша вскрикнул. На нем заполыхал синий огонь. Эльза отвернулась, инстинктивно закрывая рукой лицо. Все в ужасе охнули и подались назад. Пламя взметнулось к потолку, закрывая от всех человека, попытавшегося их спасти. Несколько мужчин выбежали из помещения. Синий огонь пропал - резко, как будто его и не было. На месте же юноши не было ничего - даже горсти золы. Эльза вспомнила, что именно так погибают те, кто решался покинуть город. Но если раньше шкатулка могла просто оттолкнуть, не даться в руки, или выскользнуть из них, как кусок мыла, то в последнее время она вела себя все более непредсказуемо и жестоко.
В зале осталось трое мужчин. Казалось, они разговаривают сами с тобой.
- В нее чем-нибудь тяжелым надо...
- Не каждый может...
- Погибнем, все погибнем...
Эльза подошла к витрине и погладила стекло рукой. Когда она была маленькой, и в Музее не было серьезной сигнализации, которую, впрочем, в этом зале год назад отключили, она тайком от бабушки брала старинные фигурки или другие небольшие экспонаты, и играла ими. Но девушка всегда возвращала их на место. Она была хоть и непоседливым, но очень ответственным и аккуратным ребенком.
Эльза привычным движением открыла стеклянную дверцу и взяла шкатулку в руки.
Ничего не произошло.
- Ты помнишь меня? - спросила Эльза и погладила теплый камень, - хотя нет, с тобой я не играла, - девушка обернулась. В зале никого не было. Даже пожилой охранник куда-то делся, - Нам надо идти.
Она вышла в коридор, но и там кроме безмолвных теней никого не было. Эльза пожала плечами и пошла по длинному коридору. Шкатулка все нагревалась и стала жечь девушке руки. Наверное, именно поэтому говорили, что ларец мало кто мог донести до расщелины. Его открывают и бегут. Бегут в ад, уводя за собой тьму...
Эльза вышла на улицу, стащила шарф и обмотала им шкатулку, не выпуская ее из рук. И только спустя какое-то время поняла, что дождя нет. Как и листьев. Как и людей. Город стал прекрасной, но одинокой декорацией. Эльза достала свободной рукой из кармана пачку сигарет, села на корточки, положила шкатулку на колени и извлекла из пачки сигарету с зажигалкой. Прикурила. Чудно! Город такой пустой...
Девушка неспешно шла по знакомым улицам, словно впитывая каждый миг, запоминая каждый шаг. До расщелины оставалось не больше квартала. Эльза смотрела на пустые дома и улыбалась. "Я перехитрю тебя, - думала она, - И все будет хорошо. Очень хорошо" Она свернула и вышла на площадь. До расщелины оставалось метров двадцать. Эльза хотела сделать следующий шаг и не смогла. Она покрутилась на месте. Ноги соглашались идти в какую угодно сторону, но только не в нужную. Эльза, что было сил, рванулась вперед и упала. Шарф размотался, из него выскочила шкатулка. Старая печать отлетела и створки старого камня раскрылись. Темно- коричневое облако взметнулось вверх. Девушка почувствовала жаркое дыхание за своей спиной. Она быстро поднялась на ноги и увидела множество теней. Злоба, ненависть, зависть, корысть, гнев, желание смерти, месть, предательство, ложь и лесть - были их имена.
- Я не буду от вас бегать, - Эльзу трясло, но она постаралась прямо и гордо смотреть на порождение людской воли, - Что мне нужно сделать, что бы уговорить вас уйти?
- Ты ничего не сможешь сделать, - ответила сама Тьма.
Эльза лишь улыбнулась, взяла шкатулку в руки и пошла к огромной трещине. Но она не стала прыгать вниз. Она бросила туда шкатулку.
Очень медленно края расщелины соединились, и совсем скоро от нее не осталось и следа. Небо посветлело и стало белоснежным. Подул резкий, холодный ветер и посыпался снег - большими липкими хлопьями. Люди поспешили на работу, и многие недоумевали, почему посреди площади, зимой, стоит одинокая женская фигура в легком осеннем плаще и туфлях. Эльза поспешила домой.
Когда она проходила мимо витрины дорогого бутика, ей в глаза бросилась странная пожилая женщина, одетая совсем не по сезону - в легком синем плаще... Эльза остановилась и обомлела. Вместо юной девушки она увидела старуху, грязную, с торчащими в разные стороны белоснежными прядями. Девушка заплакала.
- Главное, все живы... Это не страшно, все живы... - отражение в витрине смотрело на Эльзу выцветшими глазами.
- Но посмотри вокруг, - вкрадчиво шепнула ей Тьма на ушко, - Посмотри на людей, все забыли...Тебя сочтут сумасшедшей, тебе никто не поверит, даже бабушка... Тебя зачислят в списки пропавших...
- Но есть генетический анализ! Как я без бабушки, - воскликнула Эльза. От нее шарахнулась пара прохожих - подумаешь, полоумная бабка, которая разговаривает сама с собой... Эка невидаль...
- Детка, - Тьма, казалось, смеялась, - ты думаешь, с тобой будут возиться? Скорее уж в психушку засунут. Но даже если ты и сможешь свою бабушку уговорить на эту авантюру, то знай, - Тьма любила ставить глупых людишек в безвыходное положение, - тебя удочерили. Этого даже бабушка твоя не знает...
- Хорошо, пусть, - смирилась Эльза, - я скоро увижу маму и папу. Я сохранила свою душу и Город. А тебя больше нет.
- Тогда кто же говорит с тобой? - искренне изумилась Тьма.
Эльза моргнула и увидела, что снова стоит перед расщелиной, из которой все ярче и ярче извергаются языки пламени. А перед ней хохотали и плясали тысячи тысяч людских грехов.
- Что же мне делать? - Эльза могла смотреть на огонь бесконечно.
- Прыгнуть, - улыбнулась Тьма.
Эльза все еще держала шкатулку в руках. Она подошла к краю расщелины, что-то прошептала одними губами и прыгнула вниз.
- Молодец, - хмыкнула Тьма, - такая добрая, а такая дура! Куда я денусь-то, если люди не меняются...
Маленький восьмилетний мальчик вскочил с кровати в холодном поту. Он бросился к окну, дивясь реалистичности своего сна, и тут же закричал на весь дом, запрыгал, закружился.
- Баба! Бабуля! Снег пошел! Мы спасены! Снег!
- Ночью пошел, - кивнула модно одетая бабушка и улыбнулась. Она провела рукой по стрижке, и задумчиво почесала подбородок, - Не знаешь, где наша зимняя обувь? Не кроссовки же одевать, раз зима все-таки наступила.
А ровно год назад, теплым и дождливым сентябрьским днем, совсем в другом Городе, в златоглавой столице, в большом красивом кабинете, сидел невысокий мужчина в очках в старинной золотой оправе. Он курил дорогие сигареты - одну за другой, и стучал пальцами по черному дереву рабочего стола. Его охранник, стоявший у окна, - не выдержал:
- Господин президент... Анатолий Степаныч, успокойтесь... Что мы можем сделать... Скоро доложат...
- На Город готовится ядерная атака, а ты мне говоришь "успокойтесь"! Может, они уже запустили... - мужчина в очках со злостью швырнул полную пепельницу на пол.
За дверью послышался шум. Охранник напрягся. В кабинет вошел высокий тучный мужчина с тонкой кожаной папкой, а за ним вбежала заплаканная молодая черноволосая женщина. Она бросилась к мужчине в очках, стала гладить его по голове и никак не могла успокоиться.
- Толя, Толечка, милый... они уничтожили Город... Гады... Города больше нет... Толя... Что же нам теперь делать... Толечка, милый... Они все погибли, Толя...