Аннотация: Есть такая гудимовская песенка - Не политика) Под нее и писалось - в августе)
- Скучно, - вслух подумала Вера, с жалостью глядя на старательного стражника. Тот, правда, из-за собственных стонов ничего не услышал, поэтому Вере пришлось спешиться.
- Что?.. - не сразу понял парень, - А?
- Пошел вон, - лениво бросила Вера, запахивая тонкий халат, привезенный ей из дальних стран. Красные птицы на черной струящейся ткани, казалось, вот-вот взмахнут крыльями и покинут дивные кроны, - Только там, не тут... - и она вяло махнула рукой на огромные двери.
Незадачливому любовнику ничего не оставалось, как быстро покидать в льняную рубаху одежду вместе с кольчугой и шлемом, и, таща неподъемный узел по полу, с коротким мечом через плечо, гордо удалится из покоев княжны.
- Не вели казнить, - бодро бросил он ей напоследок.
- Не велю, - по-прежнему лениво отозвалась Вера, прежде чем стукнула тяжелая створка двери. Ей показалось, что она услышала вздох облегчения, и от этого стало еще хуже. Через несколько минут раздался громкий смех, похожий на клокотание воды в котле - Матан наткнулся на сотоварищей.
- Скучно, - продолжила Вера свои мысли, проделывая в свече пером дырку, - Тошно... На-до-ело...
Впрочем, не смотря на полное равнодушие к жизни, с обязанностями правительницы Вера справлялась замечательно: в войны маленькое княжество не вступало, свой народ - добрый и трудолюбивый - поощряло исключительно на ссоры с гундосыми и занудливыми друидами, которые появлялись в княжестве Равана на пару месяцев, что бы послушать сплетни и прикупить кое-какую провизию, и то потому, что те так достали своей философией Веру, что той ничего не оставалось, как издать указ о том, "что бы в тавернах и других увеселительных заведениях друиды не имели права разговаривать на темы, не касающиеся жизни раванцев", чем раванцы были только благодарны Вере, потому что друиды, не смотря на свою мудрость, были до того болтливы, что замучили своей философией всех - от знати до простолюдинов. Даже по поводу Великого леса, часть которого принадлежало княжеству, часть - друидам, споров не было - раванцы в лесу не жили, уступив друидам лес целиком, а те, "в отместку", помогали простым жителям лечить болезни людей и животных и посылали удачу, в которой и так никто не нуждался, на урожай... Десять лет назад Верин отец лишился рассудка, и к ужасу всех, на трон села молодая княжна... которая чудом - каким она сама не знала - и из так далеко не нищего княжества сделала еще более сильное и самодостаточное государство. Раванцы, как и всякий сытой народ за своего правителя, готовы были отдать за Веру жизнь, соседи, если не считать торговли, боялись связываться с маленьким, но сильным княжеством, только Вере было так скучно, так тошно, что иногда ей хотелось выйти на крепостную стену и завыть. Останавливала ее только мысль о мгновенной потере трона - как и ее отца, ее бы мгновенно выгнали вон из княжества, имя запретили произносить, и с собой дали только личные вещи.
Вера позвонила в один из пяти имеющихся у нее колокольчиков. Через несколько минут в покои, кланяясь, вошел Ува-бородач. Сначала он стыдливо отвел взгляд от Веры, которая, ничуть не думая о приличиях, натирала ноги маслом, а потом бухнулся на колени.
- Моя княжна...
- Помилуй, Ува... - Веру замутило уже от одной мысли о том, что до нее дотронется эта грязная гора сала, - Сядь!
Военачальник подчинился.
- Послушай, - Вера запахнула халат и Ува, наконец, оторвал взгляд от кудрявой поросли, - Послушай!
- А?
Вера посмотрела на кончик носа. Неужели так скучно только ей?
- Давай войну объявим, а? - предложила Вера, - немножко...
Войну объявляли немножко пять раз - и все пять раз соседние княжества сразу объявляли капитуляцию, вставая под знамена Ракана. Без единой капли крови Вере удалось увеличить Ракана в несколько раз, присоединив даже земли, оканчивающиеся Грозным морем. Кто и что за этим морем, никто толком не знал, все, как обычно, говорили свою версию, но жить у моря Вере понравилось и уже через год она жила в новехонькой крепости, которую из-за близости к морю, сразу окрестили Грозной. Вера часами смотрела на маленькие рыболовные лодочки, которые казались лишь листиками на огромном лазурном поле, из самой высокой башни и опять скучала. В замке ожидали ее высочайшей милости еще несколько делегаций - семь соседних княжеств сами хотели называться раванцами. Сначала Вера хотела вздернуть послов ("этих дураков") на площади, но потом поняла, что все решили бы, что те просто оскорбили княжну и стали проситься присоединиться к княжеству еще сильнее. Поэтому Вера решила их помучить томительным ожиданием, но послы оказались не дураки - они не сидели часами во дворце, а развлекались у моря - то просто купаясь, как простолюдины, вместе с местными девушками, то устраивая у воды филосовские и другие диспуты. Иногда Вере казалось, что она может различить их голые задницы, торчащие из воды, но, это, конечно, ей только казалось. Предпоследняя капля пришла к княжне в виде огромного неподъемного свитка. При ближайшем изучении оказалось, что поэму, который написал для нее за месяц один из послов, Вере не прочесть и за год - и вовсе не из-за желания читать, а из-за крошечного почерка писавшего.
- Эк тя пробрало, - качала головой Вера, но за неделю не смогла прочесть и локтя воздыханий.
Все идеи Веры построить корабль - большой, а не рыбацкий, натолкнулись на недоумение и противление знати - Вере объяснили, что это невозможно, потому что невозможно вообще, и раньше никто так не делал, а если бы даже это и было возможно, княжна должна сидеть во дворце и бдить интересы государства, а не плыть, как простой рыбак, куда его несет ветер. Вере ничего не оставалось, как вызвать послов и отправить их по домам с утвердительным ответом для каждого. Еще за полгода Вера научилась предсказывать погоду, потрошить рыбу и делать украшения из жемчуга. Знать только шушукалась, но сделать ничего серьезного не могла - хоть теперь княжна и считалась "со странностями", признать ее сумашедшей было бы чересчур резким шагом - свои допустимые странности были у каждого правителя Рована. Веру любил народ, и в отличие от отца, у которого было явное помешательство - он как-то всю ночь, совершенно трезвый, разгуливал по крепостной стене и во весь голос подражал вою диких собак, она вела себя очень спокойно.
Как-то ночью в палату постучали - и Вера, не смотря на то, что по этикету ей было положено выдержать полчаса, тут же побежала открывать - наконец-то, думала она, наконец-то что-то стало происходить - но за дверью Вера обнаружила пьяного военачальника, который пытался целовать ей ноги и просить руки. Княжна оттолкнула его ножкой в чудесном, расшитом камнями, тапочке и приказала стражникам сопроводить пьянчужку домой. Она вернулась к окну и графину с вином и продолжила наблюдать за возведением ярких шатров у подножия крепости - через неделю княжество готовилось отметить ее юбилей.
В день, а точнее в ночь, своего тридцатилетия, после всех торжеств и почестей, абсолютно трезвая, княжна, все-таки, решилась - округу огласил громкий вой, который шел с крепостной стены. На следующее утро имя Веры было под запретом, а корона легла на голову еще больше раздобревшего Увы.
- Ставлю пять монет, что он продержится еще год, если не умрет от ожирения, - молодая женщина развешивала на просушку белье около рыбацкой хижины, и счастливо улыбалась старику, который вырезал из черного дерева для ее мальчугана морского конька, - хорошо, все-таки, что ты меня нашел.
- Я тебя не нашел, дочка, я тебя поджидал, - уточнил старик, протягивая малышу готовую игрушку. Еще пара лет и ты будешь готовить уху лучше меня. А пока ты забываешь класть травку - ту, синенькую, помнишь, я тебе показывал... Не стать тебе знатной поварихой...
- Ну, знатной я уже была, - рассмеялась Вера, - ты бы лучше ножи поточил...
- Когда все тринадцать правителей Приморья снимут короны без какого-то ни было давления и крови, охватит землю великий плач людской - погибнет род Богра от рода Рогра...- прочитал вслух Ува древний свиток.
- Что это? - поинтересовался любимый паж Увы. Ответ он так и не узнал - ему в шею вонзились длинные острые клыки Князя. Когда, наконец, Ува насытился, он увидел как небо рассекает, отражаясь тенью в водной глади, странный плоский блин, сияющий всеми цветами радуги, и лицо его озарила гримаса радости.
- Наконец-то... - и Ува, кряхтя и переваливаясь, пошел встречать свое племя.