- Да, конечно, - cухо согласился рыжий механик, залезая под капот моего бьюика. Пожав плечами, я бросил ключи на водительское сиденье, прошелся вокруг машины, с деловым видом пнул колесо, постоял немного, потом участливо осведомился:
- Ну как?
Механик нехотя поднял вихрастую голову, посмотрел на меня оценивающе.
- Сэр, если вы будете стоять над душой, то быстрее от этого не будет.
Затем, выпрямившись, он повернулся ко мне спиной, записал что-то в потрепанном блокноте и сунул его в карман. Не оборачиваясь, вытер руки старой замасленной тряпкой, молча швырнул ее в угол, и скрылся в маленьком офисе.
Нет, сегодня с утра мне явно везет на приключения. Сперва мой верный бьюик перегрелся на трассе. На приборной доске, как на новогодней елке, загорелись предупреждающие лапочки, и мне пришлось забыть про Питтсбург и съехать с семьдесят шестой дороги. А теперь вот еще единственный на всю округу, работающий по воскресеньям механик, так и то ж с норовом. Но в моем положении выбирать не приходилось. Мне надо было во что бы то ни стало быть в Питтсбурге не позднее завтрашнего утра.
- Эй, приятель? - осторожно обратился я в сумеречное пространство офиса, заваленное пыльными бумагами и коробками из-под запасных деталей.
Ответа не последовало. То ли механик разговаривал по телефону, то ли демонстративно ждал, когда я уйду. Такой тип людей известен всем. Их неизменно зовут Клиффорд или Травис, они могут быть по-своему добры, например, мастеря малолеткам на улице замысловатых воздушных змеев или покупая им пиво. Но в их иначе темной для постороннего взгляда душе, всегда живут циничные насмешники, к которым опасно попадать даже в мельчайшую зависимость. Хотя разве можно ожидать чего-нибудь другого от человека, зовущимся Клиффордом или Трависом?
"С этим нужно поосторожнее, - подумал я, - а то застрянешь в этой дыре на полдня, или на день. Господи, только б он починил этот чертов бьюик!"
Вы знаете, где находится Невервиль, Пенсильвания? Правда? Ну я тоже не знал до сегодняшнего утра. Хотя попроси меня кто-нибудь представить себе провинциальный Невервиль, то иным я и представить бы его не смог. Типичный захолустный городок штата, каких в Пенсильвании сотни. Знаете, такие аккуратно подстриженные изумрудные газоны перед не менее опрятными свежевыкрашенными домиками с накладными гипсовыми колоннами? Да, не забудьте прибавить по пренепременному креслу-качалке на каждом крыльце, напротив - почтовый ящик с вензельной надписью "Семейство Джоунсов", вечно ускальзывающим от погони, с аккуратно взведенным красным флажком. Вся эта провинциальная идиллия приправлена зданием церкви из красного кирпича, увенчанного высоким белым шпилем с крестом, и идеально синим небом со словно наклеенными белыми облаками. У меня нет и тени сомнения, что именно Невервиль имели в виду отцы-основатели, когда за кружкой крепкого пенсильванского лагера перевирали слова одного кабацкого мотивчика. С именем этого города на устах рыжеволосые отпрыски квакеров помирали на полях Джорджии, Саксонии или какой-нибудь вьет-конговской долины. В общем, у этого города был неплохой задел на будущее в истории нации. Но, судя по свежей краске, недавно появившаяся у церкви большая врытая в землю вывеска: "Воздадим должное Деве Марии - с 7 до 9 и с 9 до 11" и, ниже: "Игра в Бинго - Каждую субботу" - смеялась в лицо всем идеалистам прошлых веков, выпячивая всю лубочность и лицемерие провинциального города.
У входа в церковь молодой пастор в черном костюме приветствовал прихожан. Завидев меня, он приветливо улыбнулся. Я посмотрел на его гладко выбритую шею, стянутую белым колларом, и отрицательно покачал головой. Пастор продолжал смотреть и улыбаться. Меня обогнало семейство спешащее на проповедь: мальчик в накрахмаленной рубашке и галстуке, его чем-то недовольная мамаша, понукающая свое чадо и, на всякий случай, цепко держащая его руку, и мужчина в темном костюме в полоску с выпирающим над ремнем брюшком.
- Нет, не все...- плаксиво сказал пятилетний житель Невервиля и показал на меня пальцем. - А вот он... не идет в церковь...
- Не смей показывать на людей пальцем, - одернула его мамаша. Она посмотрела в мою сторону недобро, а мужчина с брюшком с завистью; пастор же продолжал радушно улыбаться. Боже, боже! Я перешел на другую сторону улицы.
Сразу за церковью, дорога от семьдесят шестой превращалась, судя по всему, в центральную улицу с амбициозным названием "Бродвей". Пройдясь по ней я понял, что Невервиль знавал и лучшие времена. Кирпичная стена пожарной станции нуждалась в малярной кисти, поскольку над входом с переулка стала видна старая надпись "...аботы по жел...", выдающая, что, наверное, во времена войны против юга недалеко отсюда перерабатывали железную руду. В нескольких витринах улицы были заметны таблички об аренде или продаже; кроны давно нестриженных деревьев местами нависали над мостовой и под еще неярким утреннем солнцем отбрасывали причудливые тени на стены домов.
У меня заняло не более получаса пересечь весь Невервиль насквозь по центральной улице и опять упереться в поля с зеленью льна или какой-то другой фермерской хренобредени. Ровно посередине старый железный мост через реку Делавер делил город по справедливости на две одинаково непримечательные части. По разнообразию развлечений город мог соперничать только с одиночной камерой тюрьмы штата Северная Дакота. Но надо было как-то убить время до обеда - по моему разумению, самый скорый срок для починки машины человеком по имени Травис.
С тоской оглядевшись вокруг, я заприметил на углу Бродвея кафе с сине-бело-красными козырьками над окнами, гласившими: "Свежий Кофе" и "Кола". Перед кафе располагались столики со сложенными крыльями зонтов и мощеное кирпичом место для живой музыки. Пройдя мимо салона причесок и здания банка "Займы и Накопления" с шестью чугунными уличными фонарями под старину, я открыл дверь кафе.
Маленький колокольчик возвестил о моем прибытии.
- Что пожелает мой любезный господин? - фальцетом, слегка нараспев, спросил меня из-за прилавка, чуть подавшись навстречу, хозяин в белом переднике.
"Господи, они что с другой планеты?" - с досадой подумал я. Так уже никто нигде и ни к кому не обращается. Немолодое лицо с оттеняющими смуглую кожу седыми залысинами было повернуто ко мне в ожидании. Увидев, что хозяин, скорее всего, был индусских кровей, я успокоился. Эти-то уж точно с другой планеты.
- Э-э-э... - пробормотал я. - Двойной эспрессо, пожалуйста.
Хозяин засуетился вокруг кофеварочной машины.
- Не будет ли угодно моему доброму господину попробовать нашу выпечку? У нас все самое свежее, - сказал он, широко улыбаясь и показывая жестом на витрину с пирожными и булочками. Несмотря на улыбку, его большие маслиновые глаза были невеселы. Наверное, я у него был единственный покупатель за все утро.
Пока я разглядывал пирожные и торты на витрине, хозяин незаметно поправил рукой волосы, прикрывавшие лысину, разгладил передник и услужливо вытянул руки по швам.
Не уверен, что больше раздражало в нем: его речь или манерность.
Я отрицательно покачал головой.
- Нет, спасибо. Я берегу фигуру.
Хозяин грустно улыбнулся.
- Ну, тогда примите в знак благодарности вот эту малюсенькую фруктовую тарталеточку. Вы так редко к нам заходите...
Он положил на блюдце рядом с кофейной чашкой крошечную корзинку из песочного теста с бежевым муссом, увенчанным крупными лиловыми ягодами голубики.
- Вообще-то, в вашем кафе, как впрочем, и в этом городе, я впервые, - сказал я с вежливой улыбкой тоном, зарезервированным для общения с работниками налоговой инспекции.
Хозяин выглядел немного растерянно.
- Простите, не сочтите это, ради бога, за праздное любопытство, - опять начал хозяин с заискивающей улыбкой. - А не живет ли здесь ваш... какой-нибудь... родственник? Видите ли, у меня хорошая память на лица и мне кажется...
- Простите, - прервал его я. Эта деревенская назойливость начинала мне изрядно надоедать, - где у вас можно сесть, чтобы никому не мешать?
Хозяин растерянно указал на полдюжины пустых столиков. Направившись к самому дальнему, я услышал как хозяин пробормотал извиняющимся голосом:
- Извините, я вас должно быть перепутал с мистером Брэди...
Эспрессо, принимая во внимание провинциальность городка, был не так уж и плох. Присев за столик у окна, я не спеша пил кофе, глядя на улицу.
Будь это Филадельфия или любой другой приличный город, за столиками перед кафе было бы полно людей с книжками в твердых переплетах или в худшем случае свежим "Нью-Йоркером", студентов с конспектами, отрицающих свою зависимость от кофеина, или туристов из Германии в футболках с надписью "Я люблю Флориду" или "Грин Бэй-чемпион", жадно поглощающих трехдолларовые фраппучино из запотевших на жаре бокалов. На мощенной кирпичом площадке разместилось бы маленькое трио с бас-гитарами и губными гармониками. Неизменно в темных очках, с ухоженными седыми усами и менеджером группы, украдкой промокающим носовым платком бронзовую шею. Тут же какая-нибудь девчушка с бахромой на джинсах ходила бы между столиков, предлагая сидишные альбомы группы.
Я вздохнул. Даже если муниципалитет Невервиля завез бы в полном комплекте и предприимчивое трио, и попивающих под интеллектуальное чтиво свой утренний "двойной, высокий" посетителей, вплоть до доверчивых толстых блондинок с низкими голосами "Подумать только, Элза, это бы стоило не менее пяти евро в Падербоне!", то все равно ничего бы не вышло. Держу пари, что на третий же день они бы одели пресную уолтмаровскую одежду, с удовольствием лопали бы яблочный пирог, состоящий на добрую треть из корицы в стилизованной под пятидесятые (знаете, такая кадиллачная изысканность хромированных поверхностей?) местной забегаловке под названием "Американа" и приторно раскланивались бы друг с другом на улице: "А как поживает этим чудным утром мистер Дюранга?"
Нет, лучшим спасением Невервиля от этой безумной тоски, наверное, был бы приезжающий в самое августовское пекло лунапарк штата. Спешите видеть! Татуированные глотатели огня с тонкими пальцами и неприятным смехом. Подвыпившие Микимаусы в возрасте и невыспавшиеся продавщицы сахарной ваты с вытянутыми лицами, делающими их похожими на лошадиные. К вашим услугам невозмутимые владельцы призовых палаток, дважды пересчитывающих количество призовых ядовито-зеленых билетов в вашей руке, прежде чем вручить вам пестрого дракона похожего на огромный воздушный шар. Да, для полноты картины представьте солоноватый запах подгорелой воздушной кукурузы и сливочного масла, жаркие споры вокруг победителя конкурса на лучший кабачок сезона и вид с чертова колеса на кукурузные и льняные поля, бесконечные пастбища и фермы с крышами коровников и элеваторов. И только если у вас отличное зрение, вы сможете разглядеть восемнадцатиколесные грузовики, спешащие по семьдесят шестой дороге в сторону того, что мы с вами называем обитаемой вселенной.
Эспрессо давно уже был понижен в звании до кофейного ила на дне чашки. Проехал грузовик с надписью "Музыкальные инструменты Аарона". Серая кошка в розовом ошейнике чинно перешла дорогу и исчезла в палисаднике дома напротив. Поспешила в сторону церкви старушка в шляпке времен юности королевы Елизаветы. Как я и опасался, в этом городке ровным счетом ничего не происходило. Замечательно, но Невервиль мог бы соперничать с ожиданием в приемной даже самого ленивого дантиста эмигрировавшего из Карачи в нежном возрасте! Время тянулось медленно, хозяин за стойкой, как мне показалось, обиженно молчал, периодически выверяя строгость геометрического построения пирожных на витрине. Беднягу, впрочем, можно было только пожалеть. Я расплатился за кофе и оставил ему доллар на чай.
Становилось жарко. Я поплелся обратно к механику со слабой надеждой, что ремонт машины уже закончен. Однако, к моему удивлению, двери гаража были закрыты, мой бедный бьюик с зачем-то снятыми колесами покоился на двухметровой высоте, вознесенный над бетонным полом мощной гидравликой. Вокруг - ни души. Я обошел гараж, заглянул в темные окна офиса. Пусто. Неужели мое предчувствие насчет этого механика меня не обмануло? "Хотя, может быть, он ушел обедать или уехал за какой-нибудь деталью?" - пытался я себя успокаивать. Прослонявшись под дверями гаража еще с четверть часа, я отправился обратно к кафе.
От перспективы опоздать в Питтсбург мне сделалось не по себе. Я уже более полугода бился над этим чертовым контрактом, и вот теперь, когда все было на мази и абсолютно все устные договоренности - на бумаге, ожидающей простой формальности - двух чернильных закорючек, надо было же застрять посередине Пенсильвании и только из-за того, что мне приспичило ехать в Питтсбург на машине! А эта очень крупная сделка и от нее зависит очень многое в моей дальнейшей карьере. Ведь когда я принесу Алану этот свежеподписанный сладкий контракт, с голубым бантиком и вишенкой сверху, мои шансы на место партнера в "Алан МакФерсон" станут более чем реальными. Нет-нет, мне позарез нужно быть в Питтсбурге завтра утром!
Размышляя над запасным вариантом, я сел за один из столиков перед кафе - мне не хотелось опять попасть под укоризненно-печальный взгляд его хозяина. Вероятно, церковная служба закончилась, ибо как по волшебству, всюду появились люди, воздух заполнился звуками, заездили машины и велосипеды. Мимо медленно проехала машина, продающая мороженое с бесконечной вариацией "Ах, мой милый Августин" в исполнении колокольчиков, раздались тоненькие детские голоса и строгие возгласы мамаш.
За соседним столиком разместилась пожилая пара, в своем безвременном одиночестве, наблюдающая чужих внуков. Когда маленькие башмачки стучали рядом с их печальной скамейкой, они неуверенно обращались к малышу с маленькими глупостями. Ребенок, не осознавая свой нечаянной жестокости, спешил мимо рассмотреть большую верткую стрекозу на кусте можжевельника, не обращая никакого внимания на неинтересные сморщенные лица. Маленькой центростремительной вселенной неведомы ни однозначность пустых крючков на вешалке в прихожей, ни бережливость остро заточенных огрызков карандашей для отгадывания кроссвордов.
Но и старики, и этот ребенок похожи своим эгоизмом и разочарованием от невозможности удержать объект своего внимания в ладони. И точно так же этот унылый Невервиль - взирает на меня с высоты своих черепичных крыш, пытаясь занять себя чем-нибудь этим длинным жарким днем. Отдав своим тайным агентам мой бедный бьюик на растерзание, ему и дела нет до неподписанного контракта!
Мои размышления были прерваны самым бесцеремонным образом.
- Бог ты мой, Хенри, посмотри, кто перед нами!
Передо мной остановилась странная пара. Женщина в строгом белом платье до колен и в такого же цвета шляпе с лентами, кричащими за версту - Одри Хепберн. Под руку она держала немолодого господина в дорогом костюме и замшевой шляпе, которые носят только голливудские злодеи и детективы. У него было очень загорелое, почти красное лицо, которое вообще никто не носит, даже в Голливуде. В довершение всего, его звали Хенри и у него оказался сильный аргентинский акцент:
- Действительно, Дорис, мы его не видели с прошлой осени! - пухлые губы Хенри растянулись в улыбке и он протянул мне руку.
Наверное, на лице моем была написана крайняя степень недоумения.
- Да сними ты эту дурацкую шляпу, Хенри - толкнула женщина в бок своего попутчика. - Он тебя в ней не узнает.
Под шляпой была аккуратная лысина. Но это не помогло. Поверьте, эту раздражающую манеру общаться с посторонними, разговаривая только между собой, я бы наверняка запомнил. На всякий случай, я пожал руку и изобразил вежливую улыбку.
- Знаешь, Дорис, каждый раз, когда мы играем в гольф, лидирует всегда он, но выигрываю... все равно я! - самодовольно сказал Хенри, ткнув себя указательным пальцем.
Гольф?! Да я всего-то один раз в жизни и был в гольфовом клубе. О чем это он?! Я с опаской посмотрел на голливудскую шляпу в его левой руке.
- Простите, как вас звать, Хенри?.. Вы меня с кем-то путаете, - сказал я, вставая. - До свидания, - кивнул я пенсильванской репродукции Одри Хепберн и под удивленные взгляды направился в спасительный полумрак кафе. В эту минуту странный хозяин кафе представлялся мне более приятным обществом.
Закрывшись газетой от любопытных взглядов, я продолжил обдумывать варианты на случай, если машина не будет готова к вечеру. Вездесущие автобусы Грэйхаунд, несомненно, где-то тут должны останавливаться. Но тащиться до Питтсбурга часов шесть на автобусе... Да и потом еще столько же обратно за машиной... Впрочем, ради места партнера в нашей фирме... Эх, Питтсбург, Питтсбург! Вот уж и не думал, что мое будущее будет решаться в этом красно-кирпичном, страдающим хронической безработицей городе. Там теперь даже пойти некуда кроме стандартных "Слава-Богу-Уже-Пятница" и "Панеры" или маленьких закусочных с рисовым пудингом на содержании престарелых семейных пар. Где-то там по-прежнему живет гордая и независимая Нэнси. Она не поехала со мной в Филадельфию, предпочтя карьеру в маленьком издательстве. Это было почти шесть лет назад... Странно, но почему когда эгоисты любят друг друга, они охотно берут "немного времени" чтобы понять хотят они жить вместе или нет? "Вот такие крошки" - как говорил Джек Леммон.
Я обратил внимание на молодую женщину за окном. В легкой блузке, оставляющей не так уж и много воображению, и джинсах с низким вырезом, она махала мне рукой, явно пытаясь привлечь внимание. Под руку ее держал широкоплечий парень в клетчатой рубашке и в серых офисных лаксах. Поймав мой рассеянный взгляд, женщина улыбнулась; парень же посмотрел на меня сумрачно и сухо кивнул. Машинально я помахал им в ответ рукой, но спохватившись, тут же снова уткнулся в газету. Судя по всему, Невервиль населяли люди то ли очень приветливые к чужакам, то ли страдающие плохой памятью на лица. В любом случае, этот город начинал определенно надоедать.
Не прошло и пол минуты, как над моим ухом раздалось:
- Привет! Ты не против, если я присяду на секундочку?
Я опустил газету. Передо мной стояла та самая женщина в блузке, уже одна, без своего офисного ковбоя. Не дожидаясь приглашения, она присела на стул напротив. Я молча пожал плечами.
- Ну, как он тебе? Правда, хорош? Я с ним познакомилась месяц назад - он нам фильтрованную воду в офис привозит, - ее глаза сияли, она тараторила не заботясь о логических паузах. - Ему сначала Бетти голову крутила - ну, такая блондинка из "Краузер и Партнеры"... Ну, дверь напротив, помнишь? Та самая Бетти, которая упилась на прошлый День Независимости и всё приставала к тебе... Ну?
Я оторопело уставился на незнакомку.
- Простите?..
- Как? С каких это пор мы опять стали на "вы"? Я понимаю, что мы уже не спим вместе, но ведь это не мешает нам оставаться друзьями... Так вот, Бетти...
Дар речи, наконец, вернулся ко мне.
- Мэм, вы меня с кем-то путаете... - начал я сдержанно, чувствуя, что окружающие с любопытством поглядывали на нас.
Не обращая внимания на мои слова, она продолжала:
- А вдруг у этого парня темное прошлое? Ты не думаешь? Ну, не наводить же мне справки у его бывших подруг... У него такая добрая улыбка! Правда?
- Можно у Бетти спросить, - с издевкой сказал я.
- Ты думаешь? Ну мне кажется, что на этот раз у меня с ним все серьезно.
- Тем более, - мрачно сказал я и снова закрылся газетой.
- Стив, почему ты опять закрылся газетой? Вот видишь, ты всегда был безразличен к моим проблемам... - в ее голосе прозвучали нотки обиды.
- Простите, но я не Стив, - зло буркнул я не опуская газеты.
- ... ты безразличен ко всему, что связано со мной. Ты не хотел знакомиться с моей мамой...
- Я не Стив, слышите, что я вам говорю?!
- ... моими друзьями. Ты никогда не выгуливал Мифи...
- Все равно я не Стив!!!
- ... и даже теперь, когда нас уже ничего не связывает... - она сделала паузу.
Я промолчал, демонстративно раскрыв газету на другой странице.
- Стивен, какой ты жестокий, - театральным голосом сказала она.
Раздражению моему не было предела. Нет, этому фарсу должен быть положен конец! Немедленно! Доведенный до белого каления, я не сдержался:
- Слушай, мне совершенно наплевать на тебя и на твоего бойфренда! - к своему удивлению я даже перешел на "ты", но это казалось весьма уместным. - Можешь катиться с ним куда подальше! И еще, запомни хорошенько, я не Сти...
Тут она меня перебила:
- Бедный... А я и не знала, что ты такой ревнивый, - она поднялась и торжествующе улыбнулась. Потом победно оглянулась на окружающих, которые уже не скрывая интереса глазели на происходящее, и быстро добавила:
- Но, Стив, ты должен понять, что бы ты себе там не думал, между нами давно все кончено. Слышишь? Все!
И она ушла, оставив меня среди притихших посетителей кафе. Они осуждающе смотрели на меня и качали головами. Суета и праздные разговоры не возобновились до тех пор пока я, начиная приходить в себя, ошарашено не пробормотал:
- Нет, ну вы только посмотрите на нее...
* * *
В книжной лавке было прохладно и тихо. Знаете, что-то есть успокаивающее в еле уловимом запахе типографской краски, деревянных, покрытых темным лаком стеллажей и книжного клея. Эта атмосфера убаюкивает ваше внимание, обволакивает вас чувством ложного спокойствия. Я провел рукой по книжным переплетам. Их приятная шершавость, казалось, шептала мне "мы реальны". Развешанные на стенах портреты Джойса, Вирджинии Вульф и Достоевского, казалось, многозначительно кивали мне "да, не удивляйся, наш мир так и устроен". Редкие посетители, натыкаясь на меня между рядами книжных полок, молча косились; чьи-то карие глаза из-под очков с толстыми линзами смотрели вслед; несколько покупателей в очереди к книжному клерку обернулись и удивленно разглядывали меня.
О, это не нелепая ошибка и не чей-то тщательно спланированный розыгрыш, как я думал изначально. Это было бы слишком дорого, да и бессмысленно. Нет, это не розыгрыш. Может, это обратное воспоминаниям из прошлой жизни явление? Может, это я сошел с ума?
И тут я увидел стопки книг на витрине под рекламной надписью "Истории о вас. Невервиль глазами невервильца". С тяжелым предчувствием я взял в руки верхнюю книгу из стопки. Твердый, добротный переплет, на суперобложке ретушированная фотография центра Невервиля с мостом через Делавер. Сверху на обложке под словами "Приз читательского выбора" и восторженной цитаты из Нью-Йорк Таймс, значилось имя автора: "Стивен К. Брэди". Автоматически я перевернул книжку посмотреть на фотографию автора - на меня смотрел мой собственный портрет. Я был одет в замшевую куртку и зачем-то с дурацкой курительной трубкой в руке. Пробежав глазами краткую биографию автора, я уяснил, что Стивен - профессор литературы местного колледжа, подающий надежды активист республиканской партии, написавший два толстых романа и с две дюжины рассказов. Этакая пенсильванская смесь Джека Кэруак и Хорхе Борхеса. Женат, двое детей, родился, вырос и живет в Невервиле. Потрясенный, я положил том на место и, избегая любопытных взглядов, вышел на свежий воздух.
* * *
Постоял на мосту, смотря на проплывающие под мостом мутные воды Делавера. Водовороты, появляющиеся здесь и там под рыжими от ржавчины и мха опорами, выдавали подводные теченья, безмолвно заманивали вглубь скачущими по поверхности воды неясными бликами. Глядя, как маленькие щепки, кружась в хороводе друг за другом, беззвучно исчезают в зеленоватой глубине, все крепче вцепляешься в перила.
За моей спиной все стихло - Невервиль терпеливо ждал, наблюдая за мной как за стрекозой на можжевеловом кусте. У него в запасе была вечность, у меня - только один день, даже меньше.
* * *
Я разыскал маленький одноэтажный мотель и взял номер. Мне нужно было отгородиться от этого безумного города и его жителей, чтобы спокойно обдумать план действий. К тому же жара начинала меня доставать. Вопреки моим ожиданиям, в комнате было душно. Некоторое время я размышлял не пойти ли окунуться в бассейн, где, подходя к мотелю, я заметил несколько загорающих бронзовых тел. Вспомнив, что у меня все вещи остались в бьюике, включил телевизор, нашел "си-эн-эн" и пошел принимать душ.
Придя немного в себя, я снова сходил в гараж, но не более успешно, чем в предыдущий раз. Подавленный, на обратном пути я зашел в бар. Обозначив последний плацдарм здравого смысла в этом городе бутылкой "гиннесса" с одной стороны и вазочкой с соленым арахисом с другой, я стал подумывать о капитуляции.
Не прошло и четверти часа, как над ухом раздалось:
- Старина, ты сегодня похож на дерьмо орангутанга - и чья-то рука хлопнула меня по плечу.
Подняв голову, я увидел клерка из книжной лавки. Ничего не ответив, я сделал очередной глоток "Гиннеса". Одним сумасшедшим больше...
- Чего пьешь?
Я молча показал бутылку, развернув ее этикеткой к нему.
- Гиннес? В такую жару? А ну-ка рассказывай, что случилось.
Я посмотрел на часы, осознавая всю бессмысленность этого жеста. Время в Невервиле не имело никакого значения. Здравый смысл здесь опирался на совершенно другой, неизвестный мне фундамент.
- Хорошо - кивнул я и подробно рассказал всю историю своей жизни с момента рождения в Пеннингтоне, штат Нью-Джерси, до перегрева двигателя на семьдесят шестой, приведшей меня в Невервиль.
Он поболтал остававшееся на дне бутылки пиво.
- Стив, или как там тебя? Как другу, мне очень хочется сказать, что, похоже, ты окончательно спятил, потому что все, что ты говоришь это полный бред, - он внимательно посмотрел мне в глаза, потом через некоторое время добавил. - Я Стива давно знаю, но такого...
- Знаешь, приятель, - я задумчиво перевел взгляд с собеседника на пиво перед собой. - Я не могу быть Стивом, хотя бы потому, что я ненавижу все, что узнаю про его жизнь. Каждая деталь неестественна... ну просто чужая и все! Нет, это не я.
Пиво в бутылке кончилось, не успел я поставить ее на стойку, как бармен словно подчиняясь шестому чувству, подхватил ее, немедленно откупорил и поставил передо мной новую.
- Этот Невервиль давит, душит меня. Неужели я здесь всю жизнь жил? Нет, в этом городе я задыхаюсь. Я не смогу притворятся. У меня в жизни должно быть что-то большее, более осмысленное что ли...
- Но здесь не так уж и плохо. Спокойно, комфортно, цены на бензин высоковаты, но ведь мы и не ездим никуда... Знаешь, я тоже не планировал оставаться, когда приехал сюда. Но постепенно, хотел я того или нет, но я стал другим человеком. Забывал старых друзей, новых начинал любить за их практические достоинства. Постепенно стал ценить секс больше влюбленности, а комфорт и репутацию выше свободы выбора...
Он опустил голову, замолчал, словно потерял ход мысли. Затем посмотрел на меня, виновато улыбнулся:
- Это везде так, но в Невервиле все происходит намного быстрее. Ну, как трясина - чем больше барахтаешься, тем быстрее она тебя засасывает. Ты меняешься, нравится тебе это или нет. Только вот странная штука - никто никогда не уезжал из Невервиля. Здесь все всех устраивает. Всегда. Вот такие, брат, дела.
Он сделал последний глоток и поставил пустую бутылку на стойку.
- Слушай, если тебя так воротит от этой жизни, и ты действительно хочешь быть совсем другим человеком - немедленно все бросай и уезжай. Это тебе мой добрый совет. Если ты сейчас не решишься, то наутро ты можешь проснуться, и тебя будет все устраивать. И вот тогда ты уже никогда не вырвешься отсюда...
- В этом-то и проблема. Ведь они ж мой бьюик забрали. Как мне отсюда?
- Неважно. Если ты готов, - то хотя бы и на автобусе - вон Грейхаунд останавливается на площади. Кажется, последний уходит часов в шесть вечера.
Он поднялся и ушел, оставив пять долларов за пиво. Я вяло махнул рукой ему на прощанье.
Допив пиво, я протянул бармену кредитку. Он покрутил ее в руках и спросил:
- Простите сэр, но она не подписана на обороте. Можно взглянуть на ваши права?
- Конечно, - буркнул я и выудил из бумажника ему пластиковую карточку, выданную мне автоинспекцией восточной Филадельфии.
Возвращая мне счет с кредиткой, бармен добродушно улыбнулся:
- Спасибо, мистер... - он задержал взгляд на правах, - ...мистер Брэди. Приходите еще.
* * *
Я вернулся в свой номер мотеля. Кондиционер монотонно гудел в углу, явно не управляясь с прогретой летним солнцем комнатой. Я выкрутил обе настройки кондиционера до отказа и забрался, не снимая обуви, на кровать. Полежав некоторое время, я заснул.
Мне снился клерк из книжного магазина с белой повязкой на рукаве - парламентарий, присланный Невервилем. Он сидел на краю гостиничной кровати и что-то объяснял, оживленно жестикулируя руками; его губы оставались растянутыми в неподвижной улыбке. Речь его была поразительно уверенной и такой быстрой, что невозможно было разобрать слов. Как только я смирился с компанией субъекта с повязкой, за его спиной возникла обнаженная девушка, совсем недавно устроившая мне сцену в кафе. В этот раз она занималась любовью прямо на багажнике моего бьюика, угадывавшегося в темноте стенного шкафа.
Едва втиснувшись в кресло у самого окна, в сохранившемся фрагменте реального пространства, полулежала гигантская стрекоза с неудобно подвернутыми крыльями. Стрекоза безучастно попыхивала дурацкой трубкой Стивена Брэди, сворачивая плотный, мыльный на вид дым в упругие кольца. В ее глазах отражались парламентарий и девушка, теперь оба голые, откручивающие заднее колесо моей машины.
Я открыл глаза, когда было, судя по часам над телевизором, уже поздно, четверть шестого... Четверть шестого? Господи, в шесть, по словам парня из бара, последний автобус "Грэйхаунда" на Питтсбург!
Лихорадочно пролистав "желтые страницы", я набрал номер автобусной компании:
- Мне один билет до Питтсбурга, Пенсильвания.
- Имя пассажира?
- Э... - замялся я, вспомнив, что права в моем бумажнике были на чужое имя. - ...Стивен Брэди.
- Когда вы планируете путешествовать?
- Сейчас, немедленно. Там у вас автобус уходит около шести...
- Так, - было слышно как легко стучали клавиши компьютера. - Пункт отбытия?
- Невервиль, Пенсильвания.
Еще немного стука клавиш.
- Простите, как вы сказали? Невервиль? В нашем списке этого города нет. Извините. Как это пишется, н-е-в-е-р-в-и-л-ь?
- Да, - упавшим голосом сообщил я.
- Нет, сэр. Вы ошиблись. Согласно компьютеру такого города нет. Может, поискать что-нибудь из соседних городов?
- Вы уверены? - устало спросил я.
- Да. Простите. Я могу вам еще чем-нибудь помочь?
- Нет... Спасибо, - и в растерянности положил трубку.
У меня в детстве был кусочек окаменевшей смолы с замурованным в нем каким-то жуком. В эту минуту я начал серьезно переживать, что вполне возможно, смола была можжевеловой.
* * *
О, удача! Механик опускал с лязгом подъемные двери гаража, запирая на ночь.
- Слава богу! Наконец-то вы здесь, - начал я с неуверенной улыбкой.
На самом деле, даже не важно, починил он бьюик или нет. Даже если машина будет по прежнему перегреваться, я, по крайней мере, смогу вырваться из этого невозможного места. Перспектива ночевать в машине на трассе была лучше, чем даже одной лишней минуты в этом сумасшедшем городишке!
- ... наконец-то, - повторил я и вкрадчивым голосом спросил: - Ну как там бьюик? Можно уже забрать?
Вихрастый парень озадаченно посмотрел на меня.
- Какой бьюик? Мистер Брэди, вы сегодня не оставляли машину. Да и потом, у вас же тойота. Я вам ремень менял две недели назад, помните? - он решительно щелкнул замком.
Положив ключ в карман, как ни в чем не бывало, он сел в припаркованную за автомастерской машину и, махнув мне рукой на прощанье, выехал на улицу.
Я огляделся. Приближалась ночь, окна на центральной улице гасли одно за другим - в Невервиле рано ложились спать. Вывеска перед церковью "Воздадим должное Деве Марии" отбрасывала огромную черную тень. Невервиль довольно темнел силуэтами домов, обступая меня с трех сторон. Скорее даже, он беззвучно смеялся мне в лицо своими темными окнами, пустотой улиц и мигающими в такт желтым светофорами на центральной улице. О, объект внимания остался в ладони! Мышеловка захлопнулась. Ни бьюика, ни Питтсбурга, ни места партнера в "Алан МакФерсон". Я со злостью пнул россыпь гальки на обочине, оставшуюся от ремонта дороги. Один из камешков гулко ударился об металлическую дверь автомастерской, и опять все стихло. Я нагнулся, выбрал камень побольше и высадил стекло офиса автомастерской. Затем, повернувшись, удовлетворенно пошел в сторону двигавшихся огоньков на горизонте спасительной семьдесят шестой дороги.
Не прошел я и четверти расстояния, как меня догнала полицейская машина. Она остановилась впереди, и из нее вышел рыжеволосый полноватый офицер, перегородив мне путь.
- Слушай, Стивен, ты всегда был чудаковатым парнем, но какого черта ты устроил дебош в мастерской Клиффа? Он же, гад, заявил в полицию. Я конечно могу замять дело, но...
Я устало посмотрел на полицейского. Попробовать объяснить и этому, что меня все принимают за кого-то другого? Вспомнив, насколько удачно проходили все предыдущие объяснения, я только махнул рукой и, обойдя полицейского, снова двинулся в сторону федеральной дороги.
Полицейский догнал меня и крепко взял за рукав.
- Мистер Брэди, я вам настоятельно советую отправиться со мной в участок для выяснения обстоятельств. Я думаю, что в ваших интересах следовать моим указаниям.
Посмотрев на его руку, вцепившуюся в мой рукав, я спросил:
- Я арестован?
Полицейский холодно смотрел на меня в упор:
- А оно тебе надо?
Я пожал плечами, открыл заднюю дверь полицейской машины и молча сел.
Часть комнаты, в которой на одном из пластиковых стульев я находился, была отгорожена металлическими прутьями, прочно вделанными в потолок. Телевизор под потолком выключен, на его экране - слой пыли. Дверь в половину комнаты, где за столом сидел полицейский и заполнял бумаги, была полуоткрыта.
Полицейский поднялся, поправил свою патрульную форму и направился в мою сторону.
- Стивен, по закону кто-то должен тебя забрать отсюда и уплатить залог. Кому звонить, жене или твоему адвокату?
Я молчал.
- Так я звоню Кэролин?
Я только пожал плечами.
Кэролин оказалась миниатюрной, хорошо сложенной женщиной с каре красивого каштаного цвета. Прежде чем я ее увидел, я услышал ее голос, отчитывающий в соседней комнате задержавшего меня полицейского. Из обрывков ее фраз стало понятно, что и он, и я, и сама Кэролин, когда-то учились в одной школе. Причем полицейский, по разумению Кэролин, до сих пор не мог простить мне, что она пошла на выпускной бал со мной, а не с ним. "Меня уже ничем не удивишь" - решил я, но где-то в глубине души выбор Кэролин показался справедливым.
Мы сели в тойоту и ехали молча, пока не остановились у входа в добротный двухэтажный таунхауз, который стоял в ряду точно таких же одинаковых домов.
* * *
Она открыла дверь из гаража в дом, и мы оказались на кухне.
- Тише, дети уже спят, - предупредила меня Кэролин.
Я молча кивнул.
- Есть хочешь? В холодильнике есть копченая курица из супермаркета. Будешь? - сказала она тоном, каким спрашивают "ну, какая муха тебя сегодня укусила?"
Я пожал плечами.
- Вообще-то я поел, спасибо.
- Ты помнишь, что завтра в пять у Маргарет концерт для родителей? - сказала Кэролин, доставая себе чашку и наливая охлажденную воду из холодильника.
- Я должен завтра быть в Питтсбурге... - начал я неуверенно. - Мы подписываем контракт... Ну, мне действительно очень нужно.
Она изучающе смотрела на меня, потом устало покачала головой.
- Опять эти разговоры про Питтсбург... Господи, я так устала от этих твоих безумных затей, - она выплеснула воду и поставила чашку в раковину. - Ты же мне поклялся, что ты больше не будешь искать эту Нэнси.
Кэролин развернулась и вышла из кухни. Ее шаги глухо зазвучали по лестнице на второй этаж.
В кухне полированные гранитные поверхности, шкафчики из мореного дуба, дорогая керамическая плитка на полу - все говорило о достатке и ухоженности, сияло чистотой . В кухонной раковине лежала немытая посуда. Тихонько заурчал холодильник, намораживая лед для коктейлей. Я поднялся, сиротливо огляделся по сторонам, открыл белоснежную дверцу посудомоечной машины и стал механически складывать посуду. Грязные чашки - к чашкам; тарелки - к тарелкам, что-то успокаивающее в этом . Ведь потом нужно будет тоже подняться на второй этаж в спальню к этой совсем чужой мне женщине. Жить жизнью совершенно незнакомого, неприятного мне человека, с его сетью непонятных обязательств, знакомств и отношений. Жить в Невервиле.
Вздохнув, я оглядел кухню еще раз. Теперь все гармонировало, не выбиваясь из заведенного порядка вещей, уже более ничего нельзя сделать. Я выключил свет и пошел на второй этаж.