ИСТОРИЯ КОШАЧЬЯ. (КОТИНАЯ. КОТОВАЯ). С ПРИСТРАСТИЕМ КОТОРАЯ...
Стоял февраль - один из лютых месяцев в погодном расписании. Но он был в этот год так чрезвычайно мягко подведен природой к исполнению, что кротость и благоподобие его всех насквозь поражала. Говорили часто и некстати про неизъяснимый диссонанс, причмокивая разными губами. На всех октавах голосов чиннее рассуждали о врывавшихся в их жизни мелких радостях, пресности быта и проблемах. Заботливые люди на своих дачах дочищали остатки никак не выпадающего снега, стремясь потом то высадить в горшочки первую перечную рассаду, то, отворачиваясь томными глазами от реалий, старались отдать досуг кухне, телевизору и детям. Истыканные пальцами мобильники пересылали кучами на все невидимые сети хохмы и фотки, поздравления с кусками видео, предупреждения и лесть, угрозы, жар любви и просто обещания...
Жизнь кота Темы только начиналась, когда Кукуевы возрастом старше перемахнули в предполагаемых своих почти за треть. Былое им казалось умещенным в оболочке "сколько ж много надо нам еще прожить" и никак не в смысле "как же мало жить осталось". У главного в семье перед глазами уже чаще мельтешили сцены кризиса среднего возраста, когда перед супругой приходилось пресмыкаться из-за возможных отсеканий от ребенка ввиду сошедшего с колес глумного поведения с дальнейшей перспективой всех бракоразводных процедур из-за созревшей, враз отпочковавшейся на стороне, новой любви. Это влечение ему казалось неким цветником, стоящим посреди большого пустыря, куда его всегда загадочно влекло и самому в котором так всегда хотелось дольше побывать. И этот же образный пустырь рядом он создал себе сам, бросив ухаживать за ним. Цветы там выглядели жухло. Листва тихонько засыхала. Капли давно почивших мужских чувств пустырь в обличии жены уже четвертый год с положенной жизнью обязанностью почти не поливали и признаки внимания в виде эмоциональных жизненных контактов доставались в полной мере только мелкому росточку...
Этот росточек в виде малыша Антоши уже полгода пользовался соской и всячески старался усидеть на купленном в прошлом году диване. Даже пытался утвердиться временами на горшке, чаще пока соскальзывая на пол. Кота же в слабой, но прогрессии, начинала раздирать половозрелость. И если всхлипы мальчика касались лишь желания поесть или сменить подгузник, то заунывное мяуканье кота касалось сфер, для него высоких смыслом, воплощенных в сладострастный сонм прелюбодеяний в соотношении жизней кота и малыша, что оказался бы в таком же положении как 1 к 32. Этажом ниже гораздо раньше марта третий год подряд недели две каталась по полу с вдруг прибившейся к ней острой сексуальной озабоченностью строгая нравами кошечка - британка, взывая к милосердию хозяев спарить ее с любым из представителей того же рода уже по линии самцов. С этой настоятельной, но не удовлетворенной страстью он стал лихо носиться по квартире и совершил свой первый и совсем не признанный хозяевами подвиг: перевернул горшок с фиалкой. Не спасла даже отсрочка в наказании сроком на четверть часа, пока хозяйка бегала в ближайший магазин за рисом, хлебом, манкой, солью и картошкой. А так как женщина выхаживала тот цветок с отломленного без зазрения даже кусочка совести листка в огромнейшей "Икее", возилась с придыхом четвертый месяц над проростком, то кот и получил за все "по полной". На повернувшееся задом к извергавшей гром словесный подвзбесившейся истице хлипкое телом существо сначала налететь пытался пущенный наотмашь тапок. Потом кота, замешкавшегося у дверей перед раздвоенностью вариантов нагнал сверху орлом уже ретивый веник и шероховато с мягким шумом плюхнулся под тумбу в коридоре. Вспомнив заложенное где-то глубже в генах кошачье отступное "ноги ж вы, мои ноги..." ввиду огромного размера неприятеля, кот залетел сразу на всех лапах под самый верх жилища, обрекая свою немощную суть на новые побои. Не ведая новой угрозы наказания, взобрался он туда по так любимой щепетильнейшей хозяйкой ночной шторе, оставив след когтей на выпучившейся от затяжек ткани. На миг зависнув альпинистом без веревочных снастей и карабина под карнизом, был тут же снят и бит по тому ж месту, только с плотной оттяжкой наверх всех своих ушей в чужих прижимистых руках, еще пахнущих разной стиральной гадостью из ванной. Потом весь день встававшие торчком его черные уши синхронно реагировали на шаги даже из боковых комнат соседей слева. И уже после инцидента, когда речь выдержанной строго в обиходе тощенькой хозяйки начиналась громко звеняще - грубыми словами "Ах, ты ж..." в разных интонациях, он невольно был готов отдать под экзекуцию всего себя, кроме увесисто - приличного тычка в затылок. Сегодня это ощущать повторно как-то уже явно не хотелось, так как в законно занятом им первым в этом каменном жилище месте возле лестницы посыпались привычно в желтенький лоток приятные съедобные комочки, которые он даже никогда не выходил ради приличий поискать и пролилось журчаво в именную чашку цедиво теплой крановой водички, которую он начинал было ошибочно лакать в первые дни прямо из раковины в кухне. Куда-то испарились еще прошлым вечером заботливо зарытые самим же сразу в дно лотка совершенно невыносимые по запаху животные отходы и жизнь снова вставала в колею с определениями барского времяпровождения по схеме: "легкая, вялая побудка - потягивание после сна - визит в стоящей когтеточке - сытый в любое время завтрак - ласканье кем-то из семьи - выгул в любой точке жилья - всевременное самоотчуждение под видом некой медитации - вечерний моцион с целью похода к любой из приглянувшихся за день огромных комнат - сон в любой стадии тихонько уползавших суток". Запретным оставался лишь маршрут "стул - стол - комод - окно - все дверцы шкафа - купе - диван - обе коляски". Могла меняться очередность выполнения программы с выпадом неких вариантов. Но смысл привычной обреченно - барской жизни не менялся. Он иногда подолгу мурлыкал, когда хозяин добирался до квартиры на бровях и сразу ж плюхался с отяжеленным и вонючим донельзя дыханием спать на диван рядом с котом. Тема быстрее уползал от его несоразмерных хватов за гриву. Молча терпел ночью крики младенца. Его же интересы с вкусами никого напрочь здесь никак не волновали. Закинули без спроса под низ мойки разную гадость типа картошки с луком. Хорошо еще, что разделили по пакетам и вонь вся оставалась там. И неужели было невдомек хозяйке, весь день почти стоявшей у плиты, кинуть неустанно тершемуся у ее ног Теме кусочек той же большой птицы, пропавшей в кипятке, да что-нибудь молочное из открывавшейся вверху едва ль не поминутно белой дверцы. Часто по-кошачьи обижался на нее и думал под обиду про себя: "Сама не жрешь и мне не даешь". И часто принимал кинутую вниз ему сухую колбасу за некую ненужную игрушку, таская ту по всей квартире. Ее есть было совершенно невозможно, а поиграть - всегда пожалуйста.
...Землей опять вовсю разгуливал февраль. Он почему-то на исходе возмутился передышкой и выгнал остававшуюся спесь, возомнив себя накоротке чрезмерно многосильным. Всюду мело и задувало снегом даже крохотные городские щели. В дневное время при безветрии в укромных, тихих уголках срывалась с крыш обманкою капель и в обращенных к ней веселоватых взорах таилась кроткая надежда на щадящее тела тепло, которое, казалось, вот-вот да подойдет с чуть растеплявшегося юга. Слетались кучкой воробьи на обделенные листвой кусты, заботливо чирикая о чем-то воробьином. На ближних дачах облепиху и рябину - черноплодку заботливо подклевывали шустрые синички. И только вечно недовольные вороны в ленивом лете оглашали густым криком над лесами и заснувшими под чистым пологом полями свою бескормицу бедой.
... Металл скребящего зазор ключа крутнулся в крохотной личинке не смазанного какой год маслом замка входной двери. В проем двери от лестничной площадки этажа быстро насунулась фигура и вылеглась размытой серой тенью далеко вовнутрь за темный коврик. Ноги же самого существа пока что на себе держал коврик другой, на лестничной площадке, с каракулями некой надписи, что подошедшим к двери Темой умом никак не мог восприниматься. Ибо любых из языков кот знать не мог и принял здесь все составимое как необходимейшую данность. Сквозняк нагнал низом в квартиру кучу противных запахов и сверху плотно доминировал только один - от существа с противно расхрустившимся в тонких руках пакетом. Тему пакет внезапно возбудил, ибо имел все признаки котовой мяты и кот даже решил было немного поиграться с уже к нему входившим, прижившим Тему существом. Он не имел понятия об этой мяте, но разыгравшиеся внутри тела гены в момент отреагировали на сигнал и, обняв четырьмя лапами сапог, он струной быстро потянулся вверх. Под ожидаемую и приемлемую радость бархата ласковых слов. По сторонам приветливо и добродушно качнулся шустренько метлой его пушистый хвостик.
- Опять ты вылегся не к месту здесь, гаденыш. Ну-ка, марш в комнату!- Невежливо вскричало существо, сбрасывая Тему с сапога.- Я кому сказала?..
Кот в ватном ощущении себя осунулся вдруг жалким и немым капитулянтом вниз по сапогу, сворачивая в ком прилипшее было к нему тело. Загнал меж лап свой не понадобившийся хвост. Но когти были так же добродушно убраны в подушечки его молодых лап, как и перед громкой эскападой.
Он постоял, немного отстранясь и без понятия осознавая происшедшее. Потом поплелся в выделенную месяца три назад ему семьей и закрываемую на ночь резиденцию.
- Путаешься, падло, под ногами всякий раз. Не хватало мне еще с пакетами тут навернуться через тебя.- Комкастым грузом бранных слов вдогонку долетело приобщение для монолога.- Говорила ж мудаку не брать всех беспородных!
Воспринял вырвавшуюся аж в трех тонах и двух октавах из напомаженных небрежно губ грубейшую филиппику как неумение стеречь все это большое место при отсутствии хозяев от других котов, собак и всех соседей. Ведь за их маленькую копию он был вполне спокоен, так как в данное отсутствие сюда никто не заходил. "За что ж тогда оно меня ругает?.." Прибился вынужденным трусом до своей лежанки в ванной. Прилег к фланелевому одеяльцу. Встал. Нехотя прошел к кормежке. Но только есть не стал. Настроение ему напрочь сломали, как и желанную привычку всегда встречать сожителей возле порога, одним из них всуе сорвавшим на его мягкой душе так и не понятую им злость. Сожитель часто пах духами и все носился по квартире, пытаясь всячески что-то сварить, помыть, пополоскать и подмести квартиру. Тема даже понятия не мог иметь, что это была женщина и она только выполняла предназначенное ей принятым у людей раскладом жизни...
Но хозяйке было мало отчекрыжить шерстяного постояльца. Она внесла в спокойную до этого от шума резиденцию кота ворох чего-то, совсем не нужного коту, так остро пахнущего всеми гадостями быта сопредельной территории. Потом из чрева навсегда приставленного к его крову механизма стал доноситься такой грохот, что Теме было впору снова выметаться. В расчетах всех приемлемых путей отхода сразу отпал бельевой шкаф, так нежно и обманчиво пропахший духовитым заоконьем после срывавшихся капель воды, ибо за лежку на белье он уже был нещадно выдворен оттуда с грубым хватом за оба уха под завершающий пинок ногой именно этого сожителя с совсем не мягким нравом, которого он только что пытался по-котиному с учтивой нежностью немного приласкать. Тогда ему вдобавок еще брызнули из белой пшикалки водой с чересчур едреным утренним запахом, которым так же несло, когда они вдвоем с другим сожителем этим утром молча пили горячее в своих высоких плошках на столе. Путь мимо безопасной когтеточки пролегал либо к фиалкам, которые он тоже разлюбил из-за вчера опробованной дозы криков этого же существа, либо наверх, на подоконник, уже обклеенный чем-то прозрачным и противно - липким, постоянно отбиравшим по пути клоками шерсть у Темы. Поэтому, если бы кот мог бы сравнить условия его существования с земными и между людьми, то сразу же остановился бы на определении детей индейцев в резервации. Когда тебя приволокли сюда с ними без матушки твоей пожить, но даже шагу вбок ступить не разрешают. Любуются часом, как куклою. Когда хотят. И как хотят. Но когда Тема к этому бывает иногда не расположен. Вину сухой заглаживают жрачкой. Которую он и без них мог сам в квартире отыскать.
"Ну, съел я ваши разноцветные, блестящие длинные ленточки с елки. Нашел и сразу же употребил влажный квадратик с мойки в кухне. Так поплатился тут же: всю пасть себе загадил пузырями и испоганил потом донельзя лоток... Теперь туда не подойду. Учён по горло. Но ведь тогда же было интересно! Так ведь и вы всегда были со мной не откровенны, поставив на конец стола гремящий свой лоток, который я успешно и перевернул. И вот еще потом добавлю: вы ставите прибор для маникюра мой всегда не в одно место. Я бы еще мог рассказать, как я ревную этого сожителя к другому, моего порядка обитания. Который появляется всегда перед моим сном. Странно качается. Пыхтит, возясь на коврике. И гадко, впрямь непозволительно, пахнет всем своим грубым и вонючим запахом вверху, зачем-то занося его с собой".
Но Тема крохотным умом уж позабыл, что он сегодня против правил их определенной в строгих пунктах жизни спал на накрахмаленной рубашке, оставив ворс на нем явной уликой. Что умудрился при хозяйке поспать часа четыре в обувной коробке и забирался позже в нижние отсеки шкафа. Это было в то время, когда женщина что-то кричала возле своего уха и нервно обходила территорию, включая и котиную. Но так как Тема всегда слушал только то, что он хотел и крик ему бывал неинтересным, то сон и оказался так приемлем в это время вдалеке в таком укромном месте. Но если и сегодня она снова не найдет свою заколку, то быть ему несправедливо битым за эту легкую провинность даже второй день так уж навязчиво да жестоковато. И подряд...
Из всех жильцов этой квартиры он положительно мог отозваться лишь о приезжавшей на недельку к копии какого-то уставшего, больше молчавшего прообраза обоих. Он чрезвычайно волосат был верхом головы. Часто брал Тему на руки. Кормил немного со стола. Немного пожурив, подклеил содранные неосознанно котом обои. Отобрал веревочку из его пасти. И восхищался в глубине души вылизываньем Темой своей шерсти. Под этой аурой кот часто подходил к нему, когда тот одевал очки, садясь перед картинно проплывавшим в комнате далеким миром, где было все: дома, деревья, люди и ...те же коты. Одолеваемый огромной лаской кот глядел ему в глаза, где отражался яркой точкой тот квадратик мира и норовил лизнуть то руку, то лицо. Невидимыми искрами флюидов ответно веяло неощутимо легким обожанием, успокоением и чистотой чувственной благоговейности. Коту от этого хотелось жить и жить...
Если бы Тема мог заговорить, он удрученно бы посетовал сожительнице об обнаруженным его чутьем чужих духах на свитере сожителя и о ботинках, успешно ношенных по всей околичной грязи. Он бы прекрасно преподнес ей всю подноготную о сгустке запахов разнообразных рыбных блюд, никак не уживающихся именно с этой квартирой, но исходящих валом от него при входе, когда он томно и со вздохами приобнимал возле порога благоверную. И когда маленькая копия сожителей попискивала и кряхтела в изысканно - узорной люльке с явной похожестью на паланкин, сожитель с медленностью потихоньку отводил глаза, стыдливо засветившиеся ниспадавшим, угасающим огнем жажды измены...
И март пришел. Вповалочку и незаметно. Коты на улице все это время зябли в закутках и по подвалам дома. Срамно любили, перенося в достатке блох друг другу. Носились что есть мочи по дворам. Явно желали без отбоя покататься в купелях теплой уличной пыли. Охотились без продыху на крыс, мышей и сизарей. Так же в шесть раз лучше людей видели сиявшие вокруг осколки солнечного света, приятно забивавшие их зрение. Ели траву при первых признаках болезней. Спасались от надоедавших вскользь собак в кустах и на деревьях. И лакомились редким постоянством преподнесенного от сердобольства жителей меню, включавшее в себя с приятностью то каши и оглодыши костей, то вдруг с огромным отвращением заветренное мясо и совсем не нужное мучное.
Домашние питомцы рода были вмещены посильно в лоск и ухоженность квартир. Им всегда было тепло и чисто. Во всей их жизни обладало постоянство и определенность. Только они не знали духа посвежевшей от дождя земли. Им незнаком был воздух, которым никогда было весной не надышаться. Они были навек обделены в жестком обжиме соприкосновениями с признаками воли: не видели картины жизни, не слышали ту гамму звуков, какими пользовался окружавший мир и отдалились от ежеминутного, волнующего опасения за свою жизнь, присущего только дикой природе. Они как бы зависли между дикостью и одомашниванием, без большой пользы понукаемые человеком. Им в разных рамках объясняли и показывали, что так надо. Но кошки вряд ли и доступно понимали, зачем им это было нужно...
Все устанавливалось в прежний ряд и ход установленного жизнью времени, но со смещением на месяц - полтора вперед. По подоконникам катались оживающие мухи. Неслись с клохтаньем ничего не понимающие в сдвиге куры. А набухающие почки на кустах сирени были готовы выпростаться всей своей весенней неуемной силой в животворящую листву. Но так же нависавшая над оживавшею планетой звездная россыпь никак не ощущала здешних новых перемен, освещая тем же холодом свечения стремящихся прорваться в чувственный простор людей далеких северных широт...