Архангельск - город вроде неплохой. И, говорят, немного деревянный. Поморы там в отдельности живут, сохраняя этнос чистым для России. Ловят треску. Забивают себе тихо маломесячных тюленей. И в основном маленько бедствуют в надолго приданном безделье. Только вы будете в корне неправы, если станете хотя б немного утверждать, что они еще чем-то заметным отличаются от всей страны... Странной хронологией перевились воспоминания героя - архангелогородца о прошлых боевых годах в странной увязке с выросшей вдруг перед ним через 65 лет вполне решаемой проблемой по жилью.
Старик все чаще вспоминал под каждый близившийся День Победы свой Третий Украинский фронт. Успевший пару раз не умереть от сыпавшегося горизонтом дождя пуль на его донельзя низкий, пригибающийся бег и один - от вырвавшей до тонны грунта бомбы за спиной. Ведь там была война. И ты попробуй не бежать вперед. Иль увернись от бомбы за секунды... Он все еще, перешагнув в восьмой раз за десятки лет, ютил себя и ревматизм правой ноги в том же бараке, что никак не мог сгореть несколько раз и потому лишал дедулю всякий раз каких-либо жилищных улучшений. Сказать по правде, тот барак был теплый. И уютный. Но - барак. Дети его уже имели каждый по квартире и это успокаивало старика. А потом барак сгорел. Совсем. Теперь каждый из неверных старческих шагов вел его прямо на улицу. Ночами же - хоть укрывайся небом. И дедушка сразу начал для себя снимать квартиру. Однокомнатную. Простенькую. Только все ж - квартиру. За 9 полновесных тысяч. На пенсию, конечно, бы не смог. Государство за дела военные приплачивать заметно постаралось...
...Помнил еще позднюю осень 43-го. Юг Украины. Днепр холодный. Марш из Васильевки через все ближние деревни. Лобовые и тягучие бои за Никополь. Немецкий крепенький плацдарм. И где за месяц выкосило в ихней роте почти что полностью личный состав, пополненный освобожденным Запорожьем. Ибо ее две трети в первый раз взяли в руки винтовки. В одном лишь новобранцам повезло - на вечный сон легли поближе к дому. И у комвзвода Шумова в шестой атаке раздробило кисть...
Внук приходил. Был на днях в собесе. Но деду не сказал. Жалел. Искал у них ответ на заявление об улучшении условий. Там не удосужились даже поставить на учет и дать ответ. Капризничали, обливая недовольством: "Вы все названиваете да больших людей от дела отрываете"... А вот внучок возьми да и скажи: "Президент велел всем ветеранам дать жилье... Значит, давайте!" Наверное, все правильно сказал. Раньше-то приказ начальства оставался мимо рассуждений. Иди и выполняй! Нарассуждаешься потом хоть сколько хошь. По самое некуда. А теперь-то огрызаются: " Он обещал. Пусть и дает..."
И сколько полегло его ребят на за них ему пока что не назначенную площадь под дожиток. Выходит, что за каждого из них, сидящих ныне в кабинетах, и он немножечко повоевал. Жаль, безответностью аукнулось ему. И черствостью совсем сухой. Невозбранимой. ...
...Еще была Румыния с зимой на год 44-й. С ее этой Трансильванией в горах. Румыны, так те почти сразу отступали. Не вояки. Немцы были упорнее. Стояли. Первых немецких смертников, в горах прикованных, увидели...
Сходил сын с внуком в мэрию. Спросили у высокого начальства. Оказалось, что стоит Коморин М. С. с осени 2002 года в первоочередниках. Но ждут они какого-то свидетельства, да именного, от начальства свыше. Потом старика будут ждать на прием. Следом он будет идти со свидетельством в банк. Там банк откроет счет...
...И Будапешт был вскоре взят, где уже всем так не хотелось умирать. Упорные были бои. Брали с трудом. Страшным напором. Упрямый немец очень был. Отчаянный от безысходства. Готовый и не отступать. Остальная Венгрия бралась уже полегче...
Потом надо будет, оказалось, старику идти к самому продавцу квартиры. Составлять там договор купли - продажи. Следом надо будет отнести все документы в мэрию. А та отправит их в Архангельск. Их все проверят. Подведут под надобный приказ...
...Силезию из памяти как стерло. Одна была грязюка по дорогам. Горы. И леса. Вливание личным составом в Первый Украинский. Еще там ранили в плечо замкомполка...
Деду опять идти придется с областным приказом в банк. И на основании приказа с его счета деньги дойдут до продавца. Будет не факт, что все на этом закруглится. Старику об этом говорить никто не хочет - у того температура восьмой день и защемление какого-то крестца в районе поясницы. Сам еле-еле, но пока встает. Без палочки уже не ходит...
...На Берлин не быстро наступали с юга. Суживался быстро фронт. Как спрессовались немцы. И бои не слабли. В убитых немцах узнавали вовсе пацанов. Их было жалко. Страшно непонятно...
Загремел старый в больницу. Назначили электрофорез и какую-то из новых терапий. К ним же добавили в комплект полный покой. Денег брать не стали, слава Богу. Заикнулся было дед при посещении родни про ход дела с квартирой. У всей семьи - рот до ушей. Разулыбались. Успокоили. Будто бы лучше не бывает...
Потом пал и Берлин. Была такая необузданная радость, что ее словами всех народов вряд ли можно было передать. И единение воспрявших духом. Которого до сих пор не дождались. Это если не считать полет Гагарина...
Победителю в большой бывшей войне сейчас бы дотерпеть. Да в новом выстоять, что без фронтов, бою. Он - со своими, этот бой. Совсем уж нервный и неравный. Тихий такой. И подленькой. Слишком чудовищный. И даже, извините, бессердечный. Потому, что ветерану самому в преддверьи вечной жизни, по сути, уже нечем, кроме памяти и совести своей, защититься от чиновничьего беспредела... Ведь воевал за то, чтоб эти вот ... родились. Жили спокойно. Все имели. И изгалялись вволю над спасителем своим... Мы, видать, часом застреваем где-то крепко нашей совестью между изощреннейшим глумлением и распоследним святотатством. Хоть точно знаем: жизнь ответит всем, то зло творящим, этой же монетой. Ибо ее ничем не обмануть...