Прощённое
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
П Р О Щ Ё Н Н О Е
Я люблю час нечаянных встреч, когда полночь, -
Безрассудство из ничего!
Коченеть в дорассветных минутах точно, -
Всюду - благость и торжество...
...Там, в начале весны, всею грудью дышала земля!
В белых вёрстах судьбы потерялись пути, средь проталин петля,
Ивы частым поклоном поникли в подножия сумерек, мокрых и тленных,
Над страной, предрассветной и бедной
Дрожь укрылась в лучах, ледяных и лунных.
Было очень трудно
Различить в силуэтах земных
Оголённостью безрассудной
То несчастье, - приют для живых.
Покаяние - было трудным. Отречение - для других.
Край реки покрывался лунным твёрдым панцирем, - всплыл и стих.
Сейчас вспоминаю, как было мне полно
Среди вольных волн предзакатного моря,
Сейчас у тумана в сосновьях молочно...
Серёжки у ив показались - и точно
Зимы не бывало, и вздрогом и сутью
Был камень на сердце - минутно.
...Сейчас вспоминаю я первый день смутный
Когда бы - ии сна, ни ночи...
Потерянность. Жажда земли, горькой, сочной
Как жажда у встреч - безрассудна.
И голых ветвей - неуслышанный возглас...
Титаны молчанья! Мне трудно
Сейчас вспоминать, - как росли; - как возраст
Ночи - бессонница утр.
Начало февраля
И бледной мольбой утро раннее
С трудом раскрывает глаза...
Водой голубою, бескрайнею
Тревожный рассвет, - бирюза
И розовый свет перламутровый
Дорога под тенями, лёд...
Дорога вслед ночи, слепой и безлунной, -
Отчаянье, боль и гнёт.
За ветром родясь, утра рябь стала надолго
В проталинах, в водной степи..
Вела она к свету, немому и слабому
Согреться и всё спасти.
Сегодня за долгой зимой бьются силы,
С трудом проникая в рассвет.
Сегодня я вновь называла имя
Значенья которому нет.
В разлившимся до неба шторме древесном,
Набат пробужденья и тлен.
То робкий, то розовый омут воскресшего
Мира, - и снова тень.
Синеет сквозь ветви безокое небо
Надежду у сумерек скрав.
Меня средь дорог, средь затишья и бега
Оставив - в который раз!
Н А Ч А Л О
Тоска и белый ветер. В солнца свечах
Навстречу разлетаются стволы.
Аллея тополиная. Тень. Встреча.
Голубоглазым мрамором белы
Озёра. Взгляд закатным очертаньем
Был юностью внезапен, розов, долг.
Всё - в оправдание моих скитаний!
Всем - в созидание моих тревог.
Ты раскрой мою душу, зарытую в темень и прах.
Там она не спаслась, сжимаясь петлёй и бессмертьем.
Горсти слёз вместо листьев на тонких ветвях.
У прозрачного воздуха тяжесть и сырость. Безветрье.
Краем свежей зари голубой обесцветилась ночь.
И проталины в голой земле всё чернее и жгуче.
Я молю: протяни ко мне руки - самой мне невмочь,
Вновь оттаять как прежде, - как снег, - обожжённой беззвучно.
Он метелью унёсся и не долетал до земли...
Превращаясь в ручьи, - он донёс к солнцу - весть и разлуку.
Распахни свою душу навстречу моей и прими
Одиночество голого мира, его обнажённость до муки.
А потом, смешав солнце в туман, зацветёт в соловьях
Будет жить всём непомняще, ярко и будто - так смело!
Ты, спася мою душу, унеси её в этих ручьях,
Небо в них растворилось грозой, - бурной, тихой и белой.
В чёрных косах заречья дробилось оранжевым сводом
Утекало, - вело, за собою сжигая мосты.
То ли холодом руки свело, то ли белым морозом.
Заколдованным лесом, - в вершинах - черней немоты.
Запестрели дороги, - в конце - как в туман поднебесный.
Это было весной, когда жизнь и прощение - врозь.
Новых встреч не таясь, ликовала безвестная песня.
В голубом пёстром небе, где снами и негой слилось.
Так сжигают себя, так - не помнят себя, не жалеют.
Так становятся ветром, кого-то желая спасти.
Так - недавно пришло бессловесное, гордое время.
Время избранных, выживших, вылитых - с чёрствой горсти.
Им как будто - потоп, - этот розовый луч одинокий!
Он разбудит ручьи, - обнажая и тлен и золу.
Он как будто не был - в эту зиму, уверенный в сроке...
Он как будто не ждал в этот век никого, - где никто - никому.
____________________________________________________________________
Там в непокорной тишине, -
Застыли в алчущем огне
Без ветра ветви.
И в вновь не сыгранной войне,
В бредовом и великом сне
Безветрье.
2000.
Поэта дар,
Он растворён в застывшем, сонном зное.
Он то, что только беспокоит,
Не расколдовывая - чар.
На дне и в море
Он ледяной озноб и жар,
Бездомьем дом его - замолчанное горе,
Поэта даль -
Даль уст несомкнутых, - и вскоре
В посмертно вылитом прибое -
Поэт - сказал...
В сырой, заждавшейся земле
Проталин выпитые волны.
И было бы совсем так полно
Чуть выйди солнце; там, в игре,
В луче его, бесслёзно-мутном
В синью омывшейся дали
Всё сумасшествие, беспутье
И ледяные корабли
Из облаков, разбитых в стаи.
Просящих - величаво - в путь.
Озёрных чаш - рассветной ранью
Им б всё отчаянье вплеснуть!
И лёд разбить, и стать весною
И жизнью стать на той струне -
Где ив всполошенным прибоем
Сплелось в оранжевом огне.
Медный луч в пустынном небе, долгий светлый день...
Одиночество, поверьте, не бывает тем
Там, одним, - неизменённым, горным валуном.
Одиночество - до смерти не узнает - дом.
О себе одном не скажет, мир не изменя.
Чёрных кос разлесье - жаждет полымя, огня!
Жаждет света, - камнем в мёртвых, белых берегах.
Одиночество и к смерти не внушает страх.
Чем-то зиждется к рассвету - бледной полосой.
Камни, сосны, - призрак лета! - сплетены верстой.
Но куда бы в нём не мчаться, свет с мечтой скрестив.
Одиноким сны не снятся. Снятся тем, кто жив.
Всё обнажилось до черна -
С насмешкой или в безнадежье?
Опять менять свои одежды,
Опять всю ночь роптать без сна.
Как знать, - сквозь это - белизна
Есть мимолётная весна
Голубизна - в слепой надежде?
Как знать, а может не одна
Внутри постылого окна!
Кто знает, я не стала прежней,
В который раз оголена...
1997.
Есть свод, он будто бы вместил полмира
И - море звёзд.
Венчанья час и мужественная лира -
С Никитских гнёзд - Большое Вознесенье!
Он больше грёз,
Он больше слёз и больше он спасенья
Того, - всерьёз.
Кого отсюда провожали
Тот не забыл
Ни эти солнечные дали
Ни этот пыл.
Ни этот звон, незванно-молчаливый, -
Под этот свод
Ни тот осенний день счастливый,
Где всё пройдет.
1997.
Парк точно белый - окаменел он.
Медный листья - у чёрных крон.
Белые зори, белое небо,
Белые чаши, в чёрных статуях - белое.
Белый мой век, да не он!
1997.
Серые корни - вдруг стали костром, -
Ветви оторваны - в выси.
Или сгореть, или инеем в нём,
В небе таком - прожгися!
Серые корни, стволы без ветвей.
Ветви тонки и чёрные.
Только не солнце, не свет,
Только глаза - покорные.
1997.
Не знаю, кто - я, что я, где
Мой век на призрачной воде.
А жизнь - широкая река,
Не втискивается в берега.
Жизнь, - не иссушенный ручей,
Страны морей, страны - ничьей,
Страны моей.
Душа один, но прочный мост,
Подай, Господь.
И если нужно, то распни
За эти дни.
1997.
Не только всем, всему чужой
Пылится снег, ложась на крыши.
Не только всем, всему виной,
Что это небо стало выше...
И в лёд, и в снег, и в лютый зной.
И в свет и в тьму - одним рыданьем.
Не только всем, всему виной
Душа - разбитым покаяньем.
1997.
Пепелище в осколках льда,
Тяжесть ран в голубых разводах.
У земли след забвенья там,
Ведь её не бывает безродной.