Вацлав. Сказка Без Названья, 2020

ВАЦЛАВ, "СКАЗКА БЕЗ НАЗВАНЬЯ"

СБОРНИК СТИХОВ, 2020

СКАЗКА

Я вспомнил сказку без названья,

Готовя праздничный обед --

Которой целый белый свет

Не уместил бы содержанья!

Перо подростка -- без оглядки --

Явив неслыханную прыть,

Желало бездну охватить

В простой линованной тетрадке.

Условный стук в её калитку,

Дощатый мостик без перил.

Лист подорожника прикрыл

Неторопливую улитку.

Щёк неожиданный румянец,

Густая русая коса...

В тех строчках -- всё: и Небеса,

И злые песни дачных пьяниц.

Печальной получилась повесть,

Когда решил перечитать.

Да сжечь ту ветхую тетрадь,

Мне не позволила бы совесть.

В ней -- ищет кавалер фиалки

Там, где навьюжен колкий снег.

А даме -- нужен человек

Земной, практической закалки!

О прошлом веке календарном

Всё достоверно сохранив,

На антресолях мой архив

Пылится, в ящике сигарном.

Воображенье не хромает;

Лишь имени у сказки -- нет...

Ахти! Забытый мной обед

Уже на кухне подгорает!

ВЕНА

Моя подруга, Вена безмятежная!

Ты отчего так рано поднялась?

Цветной гагарою,

С шальной гитарою

В фиакре катишься смеясь.

Всё распеваешь вальсики похабные...

Но, нет желанья злиться на тебя.

Кривляки-гении,

Мы, в упоении,

Облобызаемся любя!

Твой поцелуй разит кофейной гущею;

Не буду, впрочем, я на ней гадать:

Чудно́й красавице

Сумел понравиться,

И годы лучшие отдать!

ИЮЛЬ

Вал звонков телефонных

уже не сдержать --

все спрашивают, как там ты.

Я даже не знаю

что им сказать,

одурев от такой красоты!

Мне почудилось, будто бы

солнце вошло

в наполненный мглой вестибюль.

Нынче твой день рожденья,

и мчится к концу июль.

Накрываешь на стол

в ожиданье гостей;

(а друзей у тебя не счесть!).

С кучей дивных подарков

и новостей

все нагрянут сюда -- пить и есть.

Впрочем, стать фаворитом

сможет лишь тот,

кто в авоське в твой дом внесёт...

ташкентские грампластинки

и первый мёд.

Ну а поскольку

это был я,

мне позволено было не спать,

и тебе, имениннице,

верность храня,

мыть сервизы и их вытирать.

До рассвета читать

вслух друг другу стихи

и столовым звенеть серебром --

вот испытанный метод,

чтобы не прикорнуть вдвоём.

Однако теперь,

четверть века спустя,

ты затрусишь связаться со мной.

"Долой всех поэтов!"

-- скажешь, горько шутя --

"Мне легче остаться одной!"

Так что, с солнцем моим

всю ночь напролёт

больше не полоскать мне кастрюль.

Всюду иней и лёд...

Ты примчался к концу, июль!

БАХ

Как милы твои погудки,

Иван Севастьян!

И в пугающий штиль,

и в крутую грозу,

пусть -- хоть целые сутки --

ими дышит орган,

всякий раз я утираю

скупую слезу.

Помню, третьего дня,

им в соборе внимал

на обедне воскресной,

среди мирян.

Твой талант поразил меня

с первых нот -- наповал.

Как милы твои погудки,

Иван Севастьян!

В паре тесных ботфорт,

или вовсе босой,

их пою я, ради шутки,

забравшись в бурьян,

и размахивая там

заострённой косой,

чтобы после -- квартетом --

затянуть хорал

на вечерней распевке

односельчан.

Твой талант поразил меня

с первых нот -- наповал.

Как милы твои погудки,

Иван Севастьян!

Аккуратная стройность

сего ремесла

на досужей минутке --

в добром смехе крестьян,

в звонком стуке копыт,

в нежном плеске весла.

Виртуоз, ты, в восторге

Небес, осознал:

"Утешенье твореньем --

не есть изъян!"

Твой талант поразил меня

с первых нот -- наповал.

ТЕЛЬНЯШКИ

(Посвящается Д. и С.)

Схватив лишь гитару и скрипку,

Отправились в путь налегке.

Город прятал кривую улыбку

В душном лисьем воротнике

Когда, позабыв о промашках,

Нарисованные точь-в-точь,

Две лысые девы в тельняшках

Палили аккордами в ночь.

В пору выстрелов одиночных,

Где безвольный смычок-говорун

Влёк в "пространство эффектов побочных"

Стон, разрыв перетянутых струн,

Были слёзы и откровения,

Цитаты из Лорки, да страх,

Что, к Казанскому -- без промедления --

Тебя отнесут на руках.

И вот -- уж не девы, а дивы:

Амуниция, "верный фасон"!

Элегантные коллективы

Вам творят чудеса в унисон.

Всё ж, никто так не грезится, кроме

Двух неловких теней в галифе:

В магаданском игорном доме

И в омском "клубе-кафе"!

ИНТРОВЕРТЫ

Нас интровертами считали,

Пока не дали нам вина.

Так понесло "крутить педали",

Что всем вдруг стало не до сна!

Верлибр хмельной непредсказуем,

А друг -- рапсодии орёт.

Мы столь талантливо блюзуем,

Что прямо... оторопь берёт!

Рифмуем всё, что подвернётся,

Тем обеспечив разносол.

Сам каждый, после, разберётся

Кто соловей, а где осёл!

С искусством нету сил расстаться,

Мой идеальный компаньон!

И, если будем мы стараться,

Вручат нам -- в баре -- микрофон.

На сцену выйдя, покраснеем

От местных пафосных причуд:

Мы сквернословить не умеем,

Но может нас и так поймут?

ТАРАТОРКА

Белёсой крупяной мукою

Прохожим -- их плащи и шляпы

Засыплет снег. И ёлкам -- лапы.

Всю перспективу -- нам с тобою.

Спустись на Любинский, под горку!

Под фонарём у перехода

Я буду ждать -- в толпе народа --

Тебя, смешную тараторку.

Придёшь с этюдником на лямке...

Сквозь дворников, сродни улиткам,

Пешком по чёрно-белым плиткам

Мы будем "пробираться в дамки".

Вновь портит Омка все белила

Своею охрой, между прочим!

Мы в Дом Художников заскочим,

Где две недели ты царила.

Раздав друзьям холсты, картонки,

В мечтах о будущем пленэре

На фильм последний в "Пионере"

Уйдём, простясь посудой звонкой.

СТРИЖИ

Смотрите, как дурачатся стрижи:

Воистину, -- покатишься со смеху!

Как влёт хватают пряные коржи,

Бросаемые кем-то на потеху...

Наверняка, у каждого -- семья:

Жена, птенцов орава в лунке тихой.

Здесь, на гумне, могу представить я, --

Они не дружат... с местной сторожихой.

АЛЬБОМ

Войдём, и вся тут недолгá!

Позволь отужинать с тобою

Здесь, где хозяйка кочергою

Вовсю гремит у очага.

И хоть буфетчик-егоза

В углу коньяк булыжит чаем,

Мы никого не замечаем,

Смотря друг другу лишь в глаза...

Прошу тебя, смахни слезу;

Не трогай телефонных клавиш!

Пусть "тот", с кем город ты оставишь,

Немного подождёт внизу.

Нас в этой горнице свела

Судьбы игривая афера.

Здесь -- терпкий жар и свет торшера

И скрип кондового стола.

В разводе, судя по всему?

Ну, да и я... Не идеален.

Внезапно, станет так печален

Мой взгляд, когда я подниму

К глазам увесистый альбом:

"Смотри, а вот и та страница,

Где довелось нам подружиться

В году неведомо каком..."

Всё надивиться не могу

На нас, в тех давних фотоснимках,

Где у костра -- в волшебных дымках --

Резвимся мы на берегу:

Навеки сосны на ветру

И "земляничные поляны" ...

Ты не пугайся -- я не пьяный,

Я романтический к утру!

Вновь увезёт тебя экспресс

В твои родные палестины;

Но там -- в диковинку блондины

И необычен политес.

Ты отличалась от других.

Я так любил твой тихий говор...

Увижу ль вновь? "Подай нам, повар,

Десертов самых дорогих!"

ПОЛЯ

Спасибо за главный приз:

"попялиться сверху вниз",

и "толкнуть пару слов о том,

как жизнь хороша"!

Всё ж, куда б меня ни занесло,

помню -- детство моё прошло

на картофельных полях вблизи Иртыша.

Быт и нрав здесь -- сурьёзен и крут,

но, гостям всегда подадут

хлеб и соль, с подоконника лук,

свежий квас из ковша.

В слякоть и в непролазную грязь,

ходят чинно все, не торопясь,

на картофельных полях вблизи Иртыша.

Тут так славно мечтать с утра,

под пенье блокфлейт у костра,

о раю с белокурой любовью

в тени шалаша.

Только в стужу -- обидно до слёз --

бьёт под сорок, порой, мороз

на картофельных полях вблизи Иртыша.

Вьюги злобу и времени прыть,

было б здорово остановить,

в том прекрасном мгновенье

беспечного кудряша!

Да арифметика так проста,

и никто не живёт до ста

на картофельных полях вблизи Иртыша.

Все на свете пылают мечтой;

иногда, не совсем простой,

но, когда той мечте грош цена,

-- за душой ни гроша!

Пусть теперь я в альпийской глуши,

ты мне, хоть иногда, пиши

о последних вестях с полей вблизи Иртыша.

БАДЕН

Родники римской эры, всё так же, паря́т;

И от запаха серы теряет наряд

Этот город опрятный, где свечи горят

Поздним вечером в каждой витрине.

Что ж, в стремлении жить, как здесь заведено,

Подливаю воды минеральной в вино*,

Но покамест ещё не хожу в казино.

(Русских чайных здесь нет и в помине!)

Я от музыки той оживлённой сомлел.

Словно вдруг Керубино канцону пропел

Там, где в "дверь оборванцев**" пробраться хотел,

И куражился Моцарт-повеса.

Где -- на ухо тугой -- ван Бетховен гостил,

Да хозяевам ноты на ставнях чертил.

Сюда "вальсов король***", говорили, частил,

Чтоб внимать сказкам Венского леса.

В летнем парке, поющие струны и медь

Призывают эстетов на склоны "взлететь"

А потом -- с высоты, из беседок -- смотреть

На курортные все мизансцены.

Но мне, право, иные сюжеты милей!

Я пойду тихой улочкою слесарей,

Мимо роз и озёр, лодок и лебедей

К чудной церкви, в Долину Елены.

* Разбавлять кислое (белое) вино содовой или несолёной газированной минеральной водой -- не считается в Австрии чем-то зазорным или нелепым. Это -- давняя традиция пития местных вин. Такой напиток называют "gespritzter Wein" или, по-народному -- просто "der Spritzer".

** Т.н. "дверь оборванцев" -- австр. "das Lumpentuerl" -- единственная дверь в городской стене Бадена под Веной, через которую могли вернуться в город засидевшиеся допоздна в пригородных кабаках гуляки. (Сохранилась доныне.)

*** "Король вальсов" -- композитор и дирижёр Иоганн Штраус (сын), 1825 -- 1899.

МЕТЕЛЬ

Если с рифмы вдруг собьюсь

От безудержной метели,

И в кастрюле на двоих

Призадумается суп, --

Я калачиком свернусь

В неразобранной постели,

Схоронившись в белый стих,

Как в одолженный тулуп.

Вновь с бессонницей моей

Побредём по переулкам.

Палисадников столпы...

Дым отечества простой...

Дрожь и сумерки с полей

Возвестят конец прогулкам:

В пору направлять стопы

К завирухе на постой!

Та -- как белка в колесе,

День-деньской круги мотает;

Песни бесперечь поёт,

(Правда -- слов не разберёшь.)

Так предстать во всей красе

Пред заезжими мечтает...

Но, коль номер не пройдёт, --

Облапошит их на грош!

Стонет, пленницей петель,

Дверь, распахнутая настежь:

Не сбежишь -- ни так ни сяк --

Пусть на досках хохлома.

Что ж ты, дворница-метель,

Божий свет мне снегом застишь?

Я всё понял, не дурак... --

В "Птичьей гавани" зима.

СМЕХ

Экзерсисы окончены. За окнами -- май.

Ты чего загрустила? Пойдём, давай,

в ту кондитерскую на развилке дорог,

где нам крендель подарит добряк-хлебопёк!

С самых первых лучей -- бодрой будь и лихой.

(Ведь, бродячие псы не пристанут к такой!)

Постарайся, окрестности развеселить,

зычным бисером смеха -- тротуары залить!

Мы неброско одеты. Всё ж, косится народ:

ты -- в бушлате, я -- в кедах. Без лишних хлопот,

с прибаутками выйдем из всех передряг.

и бомонд не обидим, сойдя за стиляг!

Как широкие буквы на узких листах --

наши танцы с друзьями на пыльных мостах.

В ЭТО время -- мы веруем -- каждый герой,

кто не даст тебе, город, заразиться хандрой!

ДРУГ

С моим закадычным другом,

Когда объявлюсь здесь опять,

Немедля пойдём по округам --

Как прежде -- дудеть и бренчать

Баллады, что мы сочиняли

На крышах старых домов,

Если в ночь удирали

Из городских оков!

По наивности, опять позабудем,

Что нравы здесь -- всё ещё те!

И что по́ сердцу "нашим людям" --

Зачастую, претит гопоте...

Но душистые гроздья сирени

Опять придадут нам красы,

Спрятав содранные колени

И расквашенные в кровь носы.

ПЕРЕДЫШКА

Как будто перейдя водораздел

В тот мир, где в моде школьные массовки,

Телеэкран в узилище хрущёвки

Опять про "розы белые" запел!

Воспользуйся мгновеньем тишины --

Сей, провиденьем данной, передышкой.

Оставь, корпеть над иноземной книжкой

В годину изоляции страны!

Помысли, хоть немного, о земном:

На джинсах -- не заштопана прореха.

Весна пришла, а поводов для смеха

Не отыскать, похоже, днём с огнём!

Приятель, поспеши, презрев уют,

К киоску, где -- без лишних перебранок --

Ровесницы с улыбками вакханок

Тебе в окошко... воблу продадут!

ФОЛИАНТ

Ещё ладони пахнут ввечеру

Вьюном, полынью и чертополохом,

Когда -- на смену "вечному перу" --

Ты расчехляешь ноутбук со вздохом:

Опять переносить, со сном борясь,

На плечи повязав кургузый свитер,

Живых стихов затейливую вязь

В стандарт холодных "амстердамских литер".

Поэт творит. (Попробуй, оцени!)

"Недомоседы" -- все сегодня дома...

Я знаю: много б óтдали они,

Чтоб сесть в "троллейбус до райисполкома",

Вновь увидать знакомый факультет,

Припасть к груди родимой "альма-матер".

Но, никого в стенáх, как будто, нет.

Один вахтёр -- и тот... бурлит как кратер!

Какой нам прок от этого, скажи?

На карантине кто ж грызёт науки?!

Эдема "защищая рубежи",

От плевел так нещадно пахнут руки!

Не привыкать нам -- ночи напролёт,

В очарованье ассонансом гласным,

Над фолиантом совершать полёт...

(Поэта путь здесь обозначен красным!)

БЕРЕГОВАЯ

Произведение "Береговая" написано по юношеским воспоминаниям моего друга - художника и лирика Андрея Геннадьевича Чурсина, а также -- по моим личным воспоминаниям, после того как выяснилось, что у нас с ним общие родовые корни: папа Андрея и моя мама выросли на соседних улицах "Утиных Берегов".

На этих глинистых обрывах мы с Андреем и сами взрослели, часто и подолгу гостя у родных наших людей. Там -- дом, построенный моим дедом. Там -- "палисадников столпы" и "дым отечества простой"!

Недолго думая, выйдите из трамвая на третьей улице Ремесленной и пойдите в направлении реки Омки, если вы тоже любите бродить по тому городу, который вам ни за что не покажут ни на каких юбилейных открытках... (Комментарии, в общем-то, излишни!)

В Кривощёковском форштадте,*

Прежде, чем все лягут спать,

Расскажу родному бате

Где ходил гулять.

Как схлестнулись с Лугашами

Кучугуры в полный рост:

Враг, с пунцовыми ушами,

Скрылся в "Волчий хвост**".

Все ходы к прибрежной кромке

Знаем мы наперечёт.

Нет беды, что в рыжей Омке

Наша кровь течёт!

Было тихо над обрывом.

Иногда случалось лишь,

По уме́ршему -- с надрывом --

Пел миньян кадиш***.

Изливалась, как из фляжки

Очумелым часовым,

Влага с неба на Барашки,

Дождиком живым.

Где ж ещё меня носило?

Я не стану привирать --

Ведь зазноба попросила...

Свёклу перебрать.

Засиделся у подружки.

(Матерь Божия, прости!)

До Игнатовской церквушки****

Не возмог дойти.

В Кривощёковском форштадте,

На "Утиных берегах",

Чай -- на бабушкиной мяте.

Сон -- с котом в ногах.

* Кривощёковский форштадт -- название омской слободы на северном берегу Оми, данное ему по имени легендарного покорителя Сибири, Казака-Кривощёка. Фёдор Криницын, носивший это прозвище, был, одно время, фигурой не менее легендарной, чем Ермак Тимофеевич. Все улицы Ремесленные, с 1-й по 4-ю, назывались, в начале 20-го века, 1-я -- 4-я улицы Кривощёковы. (Старая 1-я Ремесленная стала нынешней 5-й Ремесленной.) Пересекали их, три Береговые, а также -- улица Барашки (нынешняя Луганская), Цыганский переулок (ул. Челюскинцев, до того, как по ней пустили трамвай), улица Госпитальная и Козий переулок (теперь -- Марата). Напротив же, -- на южном берегу Оми располагался Луговской форштадт, известный своими заливными лугами и саманными хатами-мазанками на берегу.

** Крутые северные берега Омки тянутся от Выползков в сторону Сыропятки. Говорят, что это ссыльные поляки, окрестили их "Kacze Gо́ry" -- т.е. "Утиные Горы". На городских картах, закрепилось название "Кучугуры". Народ звал эту местность и её жителей, каждый по-своему. Я слыхал, на сибирский манер, даже -- "Кучегоры". (sic!) Насчёт же обитателей южного, пологого берега речки, никаких разночтений не было: все они, искони, звались "Лугашами". Их улицы носили названия Грязная (Большая и Малая), Непроезжая, Непрохожая и прочие подобные... Конечно же, -- Луговые. Но, самым известным, пожалуй, было поселение "Волчий Хвост" или "Огороды", у самой воды. Зимой, когда на Омке вставал лёд, лугаши и качегуры (так они называли себя сами) часто сходились в кулачных боях посереди реки, и, не всегда легко было этих "вояк" разнять!

*** В районе улиц Береговых, с конца XIX-го века, находится т.н. Старое Еврейское кладбище, состоящее из "мужского" и "женского" участков.

**** Николо-Игнатьевскую церковь в Кривощёкинском начали строить в XX-м веке, ещё до Октябрьской революции, а освятили -- без куполов -- лишь в 1919-м году. Она была конфискована государством и использовалась сперва в качестве актового зала близлежащей школы, а затем в ней располагался кинотеатр "Экран". Возведение церкви связано с именем купца Игнатьева, который, вероятно, пожертвовал крупную сумму на постройку здания. Теперь здесь снова приходской храм. Купола на крыше были установлены в 90-х годах прошлого века.

ВЕТЕР

(перевод с английского -- Вацлав)

Вольный Ветер, похоже, не знает границ!

Мановеньем невидимых крыл,

Стал в пустыне прохладой для всех потных лиц,

Нам -- за снегом на полюс cходил.

Как отару, по стёжкам, гнать пыли клубы --

Колоброднику не привыкать.

Впрочем, участь его безотрадна, увы:

Он не может... на месте стоять!

Амалия Синицина

26-го апреля 2020 года

WIND

The Wind seems to be allowed everything

When he comes with his invisible wing:

He is allowed to go to the desert and to bring us snow from the pole,

He is allowed to help us, no one can him rule.

The Wind is allowed to take everything and bring it far away

And is allowed to hunt his flocks through every tiny way.

But here is the thing that he is not allowed:

He is not allowed to stay!

Amalia Sinitsin

25^th of April 2020

Сборник окончен 28-го июня 2020 г.,

Вацлав

Оставить комментарий © Copyright Вацлав (dersucher@yandex.ru) Размещен: 28/06/2020, изменен: 03/07/2022. 28k. Статистика. Сборник стихов: Поэзия Скачать FB2		Ваша оценка:

Вацлав : другие произведения.

Сказка Без Названья, 2020