Глаза у Филиппа Филимонова большие, красивые. Любая девчонка гордилась бы глубоким карим цветом и чёрными густыми ресницами. Нос небольшой, слегка приплюснутый и широкий не испортил бы впечатления, будь он на лице какого-нибудь красавца. Немаленький рот с тонкими, будто поджатыми, губами, выглядел складкой. Скулы заметно выдавались, но и они придали бы шарм другому мальчишке и даже девочке. Собранные вместе на круглой голове Филиппа эти черты вкупе с огромными, словно приставленными чужими ушами и буйными кирпичного цвета кудрями составляли комичное лицо. Мальчик, сколько себя помнил, слышал шутки незнакомых людей. Некоторые молча проходили мимо уморительного ребёнка, только глаза весёлые скосят, но кое-кто громко шептал спутникам едкие замечания или даже смеялся, не беспокоясь, что обладатель 'выдающейся' внешности их слышит. Это ранило Филиппа. Казалось, смеются над ним все.
Отец Филиппа был красивым, величественным даже, человеком. Сын чем-то напоминал его, но был как будто отражением родителя в кривом зеркале. Вот если бы требовались актёры на роль правителя и шута в шекспировской трагедии, то без сомнений утвердили их обоих. Мама тоже симпатичная женщина, всё ещё моложавая и привлекательная. Удивительно, как это Филипп умудрился скомбинировать гены предков и получить столь причудливый результат.
Рос мальчик под приглядом дальней родственницы, тёти Мани. Когда ему исполнилось три месяца, её пригласили из деревни посидеть с малышом до тех пор, пока очередь в детский садик подойдёт. Мама спешила вернуться на работу к увлекательной научной теме. С очередью происходили фокусы. Более поздних детей уже зачисляли, а для Фильки всё не было места. Поговаривали о взятках и о том, что надо дежурить под дверьми учреждения, но родителям некогда было заниматься такими глупостями, сын так и рос с няней до самого первого класса. Спихнув Дурня, как звала своего подопечного тётя Маня, в школу, она засобиралась было домой. Пенсия шесть лет копилась на личном счету в банке, поэтому старушку ждала беспечная жизнь в родимом гнезде среди почёта и уважения односельчан.
Это решение сразило маму Филиппа. Она так привыкла к тому, что сын обихожен, накормлен, дома чистота, а её сил на это не затрачивается, что готова была на рельсы ложиться перед поездом, лишь бы не выпустить 'золотую' родственницу из сферы своих интересов. Отец, тоже считавший няню сына чуть ли не крепостной, принялся уговаривать взбунтовавшуюся старушку почти на коленях. Перед чарами профессора тётя Маня не устояла, осталась в доме Филимоновых до Филькиного двенадцатилетия. Правду сказать, жизнь её не была тяжёлой, тут тебе не деревня. Вода из крана и горячая, и холодная, газ, отопление. Да и ребёнок рос послушным. Скажет тётушка ему уроки делать - делает, а сделал, так скажет, чтоб книжку почитал, порисовал или погулял недолго, а сама, как приберётся и обед-ужин сготовит, сядет на диванчик с вязаньем да сериалы смотрит.
Так ладно тянулась жизнь в квартире Филимоновых, пока тётя Маня не заболела. Полежав в больнице чуть меньше месяца, она засобиралась 'домой помирать'. На этот раз уговоры не помогли. После отъезда няни жизнь Филиппа изменилась невозвратимо. На завтрак бутерброды, иногда 'подошвенная', как назвала бы её тётя Маня, яичница. Всё это наспех, родители торопились на работу. На обед полагался суп. В воскресенье мама готовила большую кастрюлю на всю неделю. Поначалу Филипп переключился на блюда быстрого приготовления: уплетал лапшу, хлопья и шарики с молоком. Однако спустя какое-то время он начал скучать по няниным сырникам, пирогам, холодцу и котлеткам.
С головой ушедшие в науку предки предпочитали обедать в институтской столовой, полагая, что сын дисциплинированно разогревает и съедает мужественно приготовленный мамой суп. Это было заблуждением. Новая кулинария вызывала у ребёнка отвращение, на выручку приглашался сосед - дядя Слава. Тот с большим аппетитом расправлялся с ватной капустой в щах, пригоревшим гороховым супом или бледно-розовым борщом. Гость благодарно принимал Филькин зов отобедать, нахваливал соседку, называя её 'настоящей женщиной', добавляя каждый раз: 'не то, что некоторые'. 'Некоторыми' считалась бывшая жена дяди Славы, покинувшая мужа по причине систематических его попоек с дружками.
Ещё у соседа имелась дочка, которая жила с матерью. Звали её Светка, была она чуть старше Фильки и казалась ему совершенством. Светловолосая, голубоглазая, в меру симпатичная и стройная, улыбчивая и задумчивая девочка нравилась юному Филимонову безмерно. Может быть, причиной этого чувства было то, что Светка никогда не смеялась, глядя на его уморительное лицо, всё-таки выросли в одной песочнице, она привыкла к хаосу Филькиной внешности. Кроме того, Филькино восхищение вызывала её преданность разгильдяю-отцу, девочка раз или два в неделю навещала родителя тайком от матери.
Разговоры с дядей Славой во время благотворительных обедов в квартире Филимоновых велись в основном о доченьке. Даже если сосед сбивался на тему супруги-беглянки, карги-тёщи или начальника-недоумка, Филипп ловко возвращал речь гордого отца к нужной теме. Бывало, и мальчик проговаривался о своих горестях, получая, как правило, дельный совет: 'Забей!'. Других советов он не слышал, ведь родители, уверенные, что сделали всё, вручив наследнику набор высокопробных хромосом, не грузили себя его воспитанием. Уроки деревенской тётушки постепенно забывались, а школа с язвительными одноклассниками и недоброжелательными учителями скоро похоронила любознательность и старательность под слоем обид и разочарований. В течение восьмого года обучения Филимонов 'забивал' на один предмет за другим, постепенно съезжая на 'тройки'.
Гром грянул во втором триместре девятого класса. С трудом аттестованный в первом триместре ученик, вопреки ожиданиям учителей не взялся за ум, а напротив, бессовестно прогуливал уроки. Вызвали родителей. Ошарашенные Филимоновы растерянно переводили взгляд с завуча на классного руководителя и обратно. Филипп стоял, опустив голову, и лишь шевелил губами, отвечая на бесконечные вопросы по поводу потерянной совести. Родители обещали 'взяться за сына', сын обещал 'взяться за ум'. На том и разошлись. Так случилось, что расстроенный произошедшим объяснением мальчик забыл ранец в классе и вернулся за ним. Хватаясь за ручку двери, он услышал громко сказанную завучем фразу: 'Да что ему, в конце концов, обязательно профессором быть как папаша! С таким-то лицом прямая дорога в клоуны!' Постояв несколько мгновений у двери, Филипп зашёл в кабинет, не глядя ни на кого, схватил ранец и выбежал.
Родительский контроль и репетиторы по основным предметам сделали своё дело. Аттестат об окончании девятилетнего обучения был получен. Правда 'тройки' преобладали. 'Отлично' только по английскому языку и физкультуре. Филимоновы полагали, что приложив ещё усилия, сын подтянется за два оставшихся года, успешно сдаст ЕГЭ и поступит хоть в какой-нибудь ВУЗ. Однако у выпускника были свои планы. Ещё в то памятное время, когда за оболтуса крепко взялись родители, он наметил другой план своей жизни. Помог в этом подростку прикормленный сосед.
Дело было так. После злополучной встречи Филимоновых с учителями, паренёк впал в уныние. Даже есть перестал. До сих пор мамино мнение о прекрасном аппетите сына поддерживалось с помощью дяди Славы. Теперь тому было отказано от стола. Филька страдал и никого не хотел видеть. Сосед забеспокоился. Не то чтобы он оголодал без филимоновских супов, просто привык к парнишке, эти обеды, наряду с дочкиными приходами, стали для него светлой частью его никчёмной жизни. Подкараулив кормильца в подъезде, дядя Слава напросился к нему в гости. Филипп нехотя согласился. Школьник сидел за столом, а гость хлопотал, разогревая суп, разливая его по тарелкам и нарезая толстыми ломтями хлеб. Не обучавшийся психологическим тонкостям мужчина действовал по принципу 'гаражных' встреч с дружками. Нащупал проблемную точку интуитивно, рассказав, как над ним смеялись в школе.
- Смеялись? - удивился Филипп, - почему? Вы вроде нормальный...
- Это я сейчас нормальный, - заколыхался от смеха дядя Слава, - а в классе я был выше всех на две головы и тонкий, как спица. Заметный, то есть. Чуть что, взгляд учительницы меня цепляет, а я ещё и двух слов связать не могу! Ляпну какую-нибудь ерунду, весь класс ржёт. Так и звали клоуном.
- Клоуном?
- Ага! Я даже после школы в цирковое училище собрался, да только не взяли.
- Как это не взяли? - усомнился мальчик.
- Ты думаешь клоуном быть просто? Тут, брат, одной внешности маловато. Надо было спортом заниматься, гимнастикой-акробатикой, жонглировать, фокусы показывать...
- Это ещё зачем?
Дядя Слава отложил на время ложку и, откинувшись на стуле, посмотрел на Филиппа с прищуром:
- Клоун, Филя, должен уметь всё! И даже лучше, чем остальные артисты цирка. Он делает смешно, как бы неумело, а это трудно. Хочешь, я тебя познакомлю с мужиком одним, в нашем ДК цирковой студией руководит? Он тебе всё подробно объяснит.
- Вы откуда его знаете?
- Светка ходила в студию, пока здесь жила, занималась воздушной гимнастикой. Ну а переехали они с матерью, стало далеко сюда, так в бассейн записалась. Но жалеет...
То, что Света увлекалась цирком, оказалось решающим фактором для мальчика. На следующий день он пошёл с дядей Славой в Дом Культуры. Так началась его карьера. Сосед стал преданным поклонником Филькиного творчества, ходил на все отчётные и праздничные представления. Родители оставались в неведении. Иногда на своих бывших партнёров приходила посмотреть дочь дяди Славы. Это были особенно волнительные выступления для Филиппа, он невольно искал Светку в зрительном зале и во время аплодисментов кланялся исключительно ей. Когда на выпускном студийном представлении Светлана поднялась на сцену и вручила Филимонову букет, счастью его не было границ. Цветы принесла та самая девочка, которую он караулил, сидя на подоконнике и наблюдая за двором. А увидев, как она идёт, выбегал из квартиры чтобы встретиться с ней на площадке! Ободряющие слова произнёс голос, в приглушённое стеной звучание которого Филя вслушивался, замирая. Мальчик и теперь от волнения не понял смысла, но Света говорила с ним! Что может быть лучше?
Получив свидетельство об окончании цирковой студии и добрые напутствия руководителя, Филипп вознамерился поступать в училище. Для отца с матерью это оказалось ударом. Пришлось пройти испытания материнскими слезами и отцовскими увещеваниями, но это позади. Документы поданы, экзамены выдержаны.
Жил студент в общежитии, питался в столовой, где готовили чуть лучше его мамы. Тёти Манины разносолы позабылись окончательно. Обстановка в училище была более доброжелательная, чем в школе. Главной проблемой оказался только недостаточный комизм Филина - так его прозвали однокашники. А как ещё прозвать юношу с огромными глазами по фамилии Филимонов? Как получилось, что Филипп стал душой группы, он объяснить не мог. Его считали самым умным, что не удивительно, если помнить о генах; самым добрым, здесь надо благодарить тётю Маню с её деревенским воспитанием; а девчонки самым симпатичным, что уж никак не объяснишь.
Взрослея, юноша превращался из гадкого утёнка, если не в лебедя, то в очаровательного селезня. Преподаватели советовали не рассчитывать на внешность - надо радовать людей сердцем. Они, пожалуй, правы. Внимательно рассматривая своё отражение накануне выпуска, Филипп убедился: уши не кажутся огромными, скулы не выпячиваются как раньше, даже волосы недостаточно взъерошенные, придётся использовать парик. Вызывающее смех сочетание черт утеряно. Лицо стало не то чтобы обыкновенным, недостаточно оригинальным для комика, но клоун из Филиппа получился хороший, это все отмечали. И вообще, их выпуск из училища выдающийся. Десятерых человек пригласили ведущие цирки страны, а троих даже за рубеж. В их числе оказался Филимонов. Его трогательно-щемящие репризы довели экзаменаторов до слёз. Дядя Слава, приехавший на выпуск, обнимал своего 'крестника', всхлипывал и грозил кому-то, говоря: 'Поняли? Поняли? Я всегда знал, что Филька - талант!' Времени на оформление документов было мало, Филипп не смог выбраться к родным, так и уехал в Германию, не повидав мать с отцом.
***
За пять лет, минувшие после окончания училища, Филимонов под именем Eule, что в переводе с немецкого Филин, стал известен не только в Германии. Клоуна Eule приглашали на телевидение, о нём появлялись статьи в журналах и газетах, в интернете его репризы набирали рекордное количество просмотров. Филипп снимал небольшую квартиру в центре города и даже мечтал о своём домике. Несмотря на успех и наличие почитателей таланта, Eule так и не обзавёлся совушкой, оставаясь филином-холостяком. Мысли о домашнем уюте и питании часто посещали его, но среди окружавших Филимонова фрау трудно было найти кого-то по сердцу. Круговерть гастролей, съёмок, интервью создавала ощущение непрерывного праздника, а в короткие минуты отдыха вспоминалась Россия, училище, преподаватели, размахивающий ложкой дядя Слава и спешащая по лестнице Светка.
В отпуск собрался домой, два года не был. Родители, кажется, смирились с карьерой отпрыска. Они с удовольствием выслушивали комплименты знакомых в адрес сына, читали статьи о нём. Это было внешнее - ждали приезда, присылали поздравительные открытки, но глубинная обида осталась.
Такси лихо преодолев путь от аэропорта до родного города, покрутилось по улицам, прокралось по двору и остановилось у родного подъезда. Филимонов расплатился, забрал из багажника чемодан и с радостным чувством достал ключи. Что ни говори, а дом здесь!
- Филька!
Филипп оглянулся. К ступеням спешила стройная светловолосая девушка, с большими пакетами в руках.
- Дверь придержи, видишь, как я обвешалась?
- Света! Тебя не узнать,- Молодой человек вдруг смутился. - Хотел сказать, ещё больше похорошела.
- Привет! А я тебя сразу узнала.
- Ты к отцу? - спросил Филипп, забирая свободной рукой один из пакетов, - опять тайком от матери?
Они зашли в подъезд.
- Что ты! Узнав, что отец дарственную на меня оформил, мамочка благословила моё подвижничество.
- Ты что же, дяде Славе на месяц продуктов накупила?
- Юбилей у него, - улыбнулась Светлана, - завтра. Ты приглашён.
Поднялись на площадку. Девушка открыла соседскую дверь, забросила в прихожую один пакет и потянулась за другим. Филипп нехотя отдал его.
- Извини! Дел по горло, - пожала плечами соседка.
Дверь захлопнулась. Молодой человек постоял в задумчивости. Он должен был ей что-то сказать! Должен, а не сказал. Зайдя в квартиру, мотнул головой, в конце концов, он даже не знает, свободна ли она. Могла уже и замуж выйти и ребёнка родить. Прошёлся по квартире. В предыдущий приезд он организовал ремонт, спровадив родителей в пансионат. Тогда мама бродила по комнатам, как по музею. Дизайнеры постарались, квартира стала современной и удобной. Отец пробурчал что-то типа: незачем было так выпендриваться, их и прежняя обстановка устраивала. Родители, как могли, поддерживали порядок, но впитавшего тёти Манино отношение к чистоте Филиппа раздражали паутина в углах и пыль на трубах.
- Алё! 'Чистота и уют'? - сказал он, набрав нужный номер телефона.
- Фирма 'Чистота и уют' рада вас приветствовать!
- Ольга? - узнал голос одноклассницы Филипп.
Он нанимал два года назад эту клининговую компанию наводить чистоту после ремонта.
- Филин! Ты в России? Давно? С нашими виделся?
- Нет. Ты первая.
- Какая честь! Опять ремонт?
- Нет, чуть-чуть лоск навести. Можешь двух-трёх девчушек прислать?
- Конечно! Адрес прежний? Слушай, а мы тут встречу собираемся завтра устроить, ты вовремя! Ребятам скажу, обрадуются, вот сюрприз!
- Завтра не могу, извини. У моего друга юбилей.
- Да, - разочарованно протянула Ольга, - может быть, мы на воскресенье перенесём...
- Слушай, Оль, я только с самолёта, давай потом обсудим.
- Хорошо. Жди моих Золушек, минут через пятнадцать будут.
Разобрав чемодан и разложив по местам вещи, Филипп успел лишь чаю выпить, как пришли девушки из 'Чистоты и уюта'. Наблюдать за их работой он стеснялся, поэтому решил навестить дядю Славу. В конце концов, на юбилей его пригласили, а куда и во сколько приходить не сказали. Дверь открыла Света. Она была в хозяйственных перчатках и с тряпкой в руке.
- Ты занята?
- Да, завтра гости придут, а у папаши тут как всегда...
- Хотел у вас посидеть.
- Отца нет, а я только кухню успела в порядок привести.
- Погоди! С кухней заканчивай, а в комнатах Золушки приберут! - Филипп рванул к себе, провожаемый удивлённым взглядом.
С девчонками он быстро договорился, те за полцены готовы выполнить 'левую' работу. Филимонов вернулся к Светлане, за ним спешила одна из Ольгиных работниц.
- Вот! - уверенным жестом указал Филипп объём, - всего две комнаты! А мы пока погуляем.
Барышня, уточнив у Светки где, куда и что, принялась за дело, а растерявшуюся хозяйку сосед вывел на улицу. Они сели на лавочку во дворе. Светлана, зажмурившись, подставила лицо тёплым лучам вечернего солнца, а Филипп любовался ей. С расположенной неподалёку детской площадки слышались окрики мамаш, плач и смех малышей.
- Света, расскажи о себе, как ты живёшь? Замужем?
- Был жених, - не открывая глаз, ответила она, - подружка увела.
- То есть, как увела?
- Легко.
- Ты любишь... его?
Светлана выпрямилась, посмотрела на Филиппа:
- Думала, что люблю. Ты знаешь, я, видно, в отца. Предательства не прощаю. Так что нет у меня теперь ни жениха, ни подруги. Пойдем, прогуляемся к прудам!
Около часа они бродили по берегу. Филипп рассказывал о Германии, о том, как бы этот островок живой природы обустроили европейцы, но, несмотря на запущенность, здесь красивое и родное место. Прогулку прервал звонок. Девушки из 'Чистоты и уюта' закончили наводить лоск, надо принимать работу.
Оказавшись дома, Филимонов улёгся на диван. Родители ещё не вернулись с работы. По-прежнему увлечённые наукой, они частенько задерживались допоздна. Конечно, знай они о приезде сына, оторвались бы от своих неотложных дел пораньше, но Филипп их не предупредил. Вспоминал прогулку, Светкины сияющие глаза, улыбку. В квартиру позвонили. Странно, кто это может быть? Филипп распахнул дверь. На пороге, смущённо теребя кошелёк, стояла Светлана.
- Филя, сколько я тебе должна?
- Должна?
- Ты знаешь, у отца никогда такой чистоты не было. Как они успели? Я в восторге! Скажи, сколько ты заплатил?
- Пустяки! Считай это моим подарком. И ещё, зайди!
Девушка замахала руками, давая понять, что ей некогда по гостям прохлаждаться.
- Ладно, сейчас! - Он бросился в комнату и вернулся с большим свёртком. - Вот. Передай дяде Славе. Я думал завтра подарить, но лучше будет, если он наденет.
- Что это?
- Костюм. Юбилей - подходящий повод нарядиться.
- Не надо! - Светлана попятилась. - Это дорого, наверное!
Филипп шагнул за ней.
- Знаешь, он мой друг детства. Единственный. Так что бери!
- А как ты размер узнал? Может и не подойдёт...
- Подойдёт. Я отцу покупал, а они схожей комплекции.
Вручив растерявшейся Светке свёрток, Филипп вернулся в квартиру. Узнав про юбилей соседа только сегодня, он сразу решил подарить ему костюм. У отца и так их полшкафа. Опять звонок. Светка. Сияет, словно ясное солнышко.
- Я посмотрела. Его размер. Спасибо, Филя! У папы за всю жизнь только один костюм и был. На выпускном и он же на свадьбе.
- Хорошо. Я рад. И этот, может быть, на свадьбу наденет.
- На какую ещё свадьбу?
- На нашу.
- Ты женишься?
- Да. А ты замуж выходишь.
- За кого?
- За меня, конечно!
Светлана нахмурилась и, резко повернувшись, пошла к себе. Уже закрывая дверь, выглянула:
- Клоун ты, Филька!
На следующий день Филимоновы отправились на дачу. Филипп поехал с родителями, отказавшись и от встречи с одноклассниками, и от празднования юбилея соседа. Два дня он терпеливо выслушивал лекции о научном подходе к огородничеству и садоводству, помогал отцу чинить крышу сарая, выполнял мелкие поручения мамы и дегустировал созревшие плоды. Как ни странно, отдохнул он на славу.
Ко времени возвращения в голове сложился новый подход к цирковому выступлению. Появляясь на арене в самом начале представления, он изобразит внезапно вспыхнувшее чувство к одной из зрительниц. В первом ряду около выхода будет подсадная девушка. Увидев её, как будто впервые, сражённый красотой клоун, мешая униформистам, станет жонглировать всем, что попадается под руку. Реприза приобретёт другие краски: влюблённый юноша сражается за внимание незнакомки, не боясь показаться смешным и наивным. Каждый его выход для одной-единственной. Любую паузу в представлении ковёрный будет использовать для 'объяснения', надеясь покорить сердце девушки, а зрителям придётся следить за 'романом' и сопереживать в ожидании развязки. В финале Eule бросится на колени, протягивая возлюбленной большое поролоновое сердце. Она, смущённая вниманием огромного числа людей убежит, так и не ответив на чувства клоуна.
Оставшуюся неделю отпуска Филипп в подробностях разрабатывал изменения в своей программе, связался с директором цирка, тот обещал подобрать ассистентку.
Светлану он больше не видел. Дядя Слава заходил по старой памяти, что-то рассказывал, благодарил за подарок, восхищался Филькой, грозя ему пальцем: помни, мол, кто тебя в цирковую студию отвёл!
***
Светлана зашла после работы на рынок, купила клюквы, лимонов, мёда. Отец захворал, надо навестить его. Сделала морс, поставила остудить. Заварила чай, налила большой бокал, бросила кусочек лимона и понесла в комнату. Отец смотрел телевизор:
- Гляди, дочь! Фильку показывают по 'Культуре'!
- С каких это пор ты 'Культуру' смотришь? - Светлана присела на диван.
- Соседи сказали, что здесь будут транслировать представление в немецком цирке, где их сын ковёрным!
Филиппа трудно узнать под вычурным гримом. Огромный яркий фрак, широкие штаны, шарообразные ботинки... Вот только глаза знакомы - огромные, тёплые, немного грустные. Униформисты готовили манеж к выступлению канатоходцев. Клоун жестами заверял девушку в первом ряду, что он и есть самый настоящий канатоходец. Однако рабочие не подпускали его к реквизиту, оттаскивая за фалды фрака то от одной, то от другой лесенки. Тогда Eule, разбежавшись, оттолкнулся от неубранного после предыдущего выступления мостика и взлетел на ближайшую, только установленную площадку. Он легко перебежал по канату на другую площадку и принялся посылать воздушные поцелуи той самой блондинке из первого ряда. За ним полез один из униформистов. Клоун, будто испугавшись, пятился по канату. Вдруг он оступился, зрители ахнули... обошлось, Eule повис на руках, раскрутился и каким-то непостижимым образом оказался на канате, откуда вновь посылал своей девушке поцелуи. Однако на каждой площадке стояли грозные мужчины. Идти было некуда. Барабанная дробь! Клоун раскачивает канат, взмывает вверх и падает на манеж. Зрители невольно вскрикнули, с ними и Света. Но что это? Под огромным фраком оказалось что-то типа подушки безопасности, она надулась, пока Филипп был в воздухе, и теперь он, как мячик прыгал по арене, приземляясь то на ноги, то на спину или живот, то на руки. Амфитеатр взорвался аплодисментами.
- Пойду, бульон поставлю, - сказала отцу Света, - позови, когда он опять выйдет.
Занимаясь курицей, девушка думала о том, как давно не была она в цирке. Не с кем и сходить. Был бы у неё ребёнок. Но ребёнка нет, да и родить не от кого. Светлана вспомнила, как они с Филиппом сидели летом во дворе. Он прислушивается к звенящему на детской площадке смеху. Она тоже прислушивалась. Как хочется иметь сына, пусть не красавца, пусть даже такого смешного, каким был Филька в детстве, но своего, родного, любимого...
- Света! - отцовский басок.
Она убавила огонь и пошла в комнату. Eule верхом в центре манежа. На растрёпанный парик нахлобучена корона. Длинный блестящий плащ закрывает круп и задние ноги белой лошади. Вид у клоуна комично-величественный - принц на белом коне, да и только! Вот лошадка преклоняет колено и кивает головой, приветствуя блондинку в первом ряду. Та смеётся. 'Принц' тоже кланяется, но роняет корону, едва успевая подхватить ее, выпускает из рук необычайно длинное копьё. Вернув корону на место, свободной рукой хватается за острый конец копья и 'случайно' сбивает с ног одного из униформистов. Лошадь кружится на месте. Копье, летая в руках неуклюжего 'принца', ударяет одного человека за другим. Кто-то кубарем катится по манежу, кто-то ловко уходит от ударов, перепрыгивает барьер и валится на зрителей. Наконец несколько рабочих схватились за копьё, желая обезоружить клоуна. Не тут-то было! Зрители, смеясь, наблюдают соревнование по перетягиванию копья. В какой-то момент взгляд Eule падает на даму сердца, он выпускает копьё, униформисты валятся, а сам 'принц' падает с коня. Пришлось вмешаться шпрехшталмейстеру, он увёл незадачливого влюблённого с арены, начался следующий номер.
Света, молча, вышла из комнаты. Конечно, всё это не ново. Влюблённый клоун - трогательно-смешной, милый, беззащитный и по-рыцарски готовый на любой подвиг ради любимой. 'Пусть, схожими номерами восхищались наши прабабушки, это не мешает нам радоваться им, имеем право...' - кажется, она вслух сказала. Филька по-своему делает! Правильно отец говорит: 'Талант!' Девушка мыла картошку. Надо сварить в мундире, пусть дышит паром болящий. Что? Уже? Поставив кастрюлю на огонь, Светлана поспешила к телевизору. По всей видимости, представление заканчивалось. Недотёпа Eule как всегда нарушал положенный ход. Его урезонивали, но клоун вырывался и бежал к своей возлюбленной. Он уже подарил ей во время предыдущих выходов какие-то игрушки, цветы, а теперь нёс сердце. Eule бросился на колени. Правую руку он прижал к груди, как бы закрывая рану, а левой протягивал девушке трепещущее на ладони сердце. Однако блондинка не готова к такому повороту. Она, обхватив игрушки и цветы, уходила. Клоун поднимался, падал, почти полз за ней, но не растопил её чувств. Девушка скрылась, а расстроенный ковёрный, опустив голову, ковылял на указанное шпрехшталмейстером место. Сердце распалось на две половинки, каждая из которых была в безвольно повисших руках влюблённого.
- Eule! Eule! Eule! - скандировали зрители.
Аплодировали все, даже артисты. На манеж падали цветы. Филипп соединил половинки сердца, прикрепил его к своему фраку и посылал воздушные поцелуи зрителям. Те поднялись со своих мест. Некоторые девушки подбежали к барьеру и пробовали перелезть, привлекая внимание Eule. Они тянули руки, цветы, афишки, желая получить автограф. Света смотрела на это полными слёз глазами и думала: 'Почему я не там?'. Ей хотелось обнять этого взлохмаченного человека, утешить его. Он страдает, это видно сквозь грим и улыбку.
- Невзрачная она какая-то, - сказал отец.
- Кто?
- Девчонка эта. Одно слово - немка.
- Ну, ты скажешь!
- Тебя бы туда.
Свете показалось, что он всхлипывает.
- Плачешь что ли?
- Как не плакать? Талант! Да и вообще, Филька мне, как сын. Ты же знаешь.
- Знаю. Папа, у тебя есть его адрес?
- У соседей спрошу. Зачем тебе?
- Письмо отправлю. Он мне вопрос один задал, когда был здесь. Надо ответить.
Отец смотрел на дочь со счастливой улыбкой. Ещё не высохшие слёзы блестели дорожками на щеках. Он догадался, о чём она хочет сообщить его лучшему другу. Светлана чувствовала это и радовалась. Её безалаберный папа всегда понимал её без слов.