Вайнштейн Стелла : другие произведения.

Жена Лесничего

"Самиздат": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


Оценка: 7.96*15  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    цветочек Если живешь рядом с волшебным лесом, то остерегайся фейри. Зачаруют. А уж если влюбилась, то не становись его суженой, иначе привяжет нерушимым заклятием. Уже привязал? Тогда не выходи замуж за другого... Так что же ты делаешь, Чармейн?Продолжение будет на сайте:

    Жена Лесничего

    Книга окончена. Полностью и бесплатно на Лит-Эре

  
  
  Жена лесничего
  
  Глава 1
  
  Лесничий Дэмиен вышел на опушку родного леса, и вздохнул в тревожном предчувствии. Пришла пора отправиться в Вирхольм, на сей раз не пополнить припасы, а найти себе жену.
  Натоптанная тропа вела вперед меж лугового разнотравья. Звенели насекомые, припекало солнце, от земли шел сухой жар. Как же отличался воздух на широких просторах от лесного! Напоен другими запахами, полнится новыми шорохами. Лесные-то Дэмиен умел мастерски распознавать. А еще ощущение пустоты и свободы, будто незримый наблюдатель, шепчущий и всезнающий, остался за чертой деревьев, и от этого Дэмиену было и боязно, и пьяняще хорошо.
  Поскорее бы покончить с нервным ожиданием, узнать, действительно ли мэр Вирхольма сумел подобрать для него невесту или придется вернуться домой в одиночестве, в надежде, что волшебный лес рассеет разочарование.
  Вскоре на горизонте показались высокие крыши города и приметный золотой шпиль церкви. Тропинка сменилась дорогой, затем лесничий зашагал по добротной каменной мостовой. По обе стороны главной улицы возвышались двухэтажные дома с покатыми крышами. Нижний этаж отведен под магазинчик, а второй отбелен, с черными балками крест накрест, под окошками ящики с разросшимися розовыми мыльнянками. Встречные люди вежливо здоровались с долей опасения, в дань уважения перед службой Дэмиена. Его службу ценили, но старались держаться подальше дабы не навлечь на себя излишнего внимания леса. Дэмиен отвечал приветствием, заметно смущаясь - за время одинокой жизни в лесу отвык от людского общения.
  Пусть ему хотелось немедленно направиться в дом мэра, Дэмиен решил сперва навестить мать. Она жила совсем недалеко от главной улицы, в белом домике, любовно разрисованном ее же руками: вокруг окон синим узором вился вьюнок, а в завитушках прятались птицы.
  Сына мать встретила радостно. Обняла, пощекотав щеку оборками чепца, как всегда тревожно захлопотала вокруг, беспомощно заметавшись по комнате, стараясь одновременно достать из буфета вчерашний пирог, напоить водой из хрустального графина, да насмотреться на Дэмиена как следует. И сам лесничий, как всегда, заразился от матери суетной спешкой. Не сняв котомку, вломился на кухню за фарфоровыми чашечками, ненароком смахнул на пол картину со стены, затем долго вешал обратно.
  Наконец, угомонившись, оба сели за маленький столик у окна. Мать, подпирая щеку, наблюдала за тем, как Дэмиен с удовольствием угощается яблочным пирогом. Он отметил, что у матушки углубились морщины вокруг рта и глаз. Вся она иссушилась и сгорбилась, превратившись в настоящую старушку.
  - Ты бы предупредил меня заранее, наготовила бы как следует. Самой мне почти ничего не нужно. Хорошо хоть, как чувствовала, побаловала себя выпечкой.
  - Матушка, я не за припасами, а по другой причине в городе. Мэр обещал мне невесту просватать.
  Матушка всплеснула руками, услышав новость, и вся засветилась изнутри.
  - Вот счастье то! - Промелькнувшая на мгновение улыбка сменилась привычными поджатыми губами. Она поправила брошь на груди в виде певчей птички с гроздью ягод в клюве и сказала: - Как же так, Дэмиен? Разве тебе разрешается? На моей памяти лесничие никогда не женились. Говорят... Не перебивай меня, тебе не обязательно выдавать тайны леса в ответ на предположения старухи! Да и дикой охоты мне нечего бояться, как твоей матери. Говорят, фейри, что живут под холмом, по ночам приходят к лесничим водить хоровод, а лесные девы прекрасней человеческих в сотню раз! Ничего не отвечай, - добавила она, наблюдая за смущением сына. - Я о большем догадываюсь, чем ты думаешь.
  - Матушка, все давно не так. Многое изменилось с былых времен, - Дэмиен невесело хмыкнул. Ах, если бы хоровод из прекрасных дев увлекал его по ночам! Только одна была, да и то, не его. - Уже двадцать лет служу я лесу, и пока в городе кипит жизнь, у меня один день похож на другой.
  - Мой малыш...
  Мать накрыла его руку своей, высохшей и мягкой, такой знакомой, что Дэмиен очнулся, поняв, кому жалуется. Матушка его проблемы принимала слишком близко к сердцу, а этого вовсе не нужно.
  Не стоит ей знать, как тяжко возвращаться после изнурительного дня, голодному и грязному, в темную хижину. При свете свечи грызть сухари, яблоки или хлебать вчерашнее варево. А ведь построил хижину своими руками и до сих пор здоровался при входе, гладя шершавые бревна. И нельзя упомянуть гложущее беспокойство, ожидание беды, разлитое в воздухе. Но не в этом причина, по которой он решил жениться...
  - Так что же? - угадала ход его мыслей мать. - Я смогу надеяться на внуков?
  И столько тоски и затаенного томления было в этих словах, что Дэмиен не удержался и кивнул. Рождение детей - редкое событие в Вирхольме по правилам договора. Редкое и желанное.
  Дэмиен, встал, поправил шапку на спутанных волосах и потянул за лямку котомки, надеть на спину.
  Мать подошла, оправила воротник нательной рубахи и встревоженно запричитала:
  - Что же ты, сынок, себя в порядок привести не удосужился? Срамота какая!
  Только сейчас Дэмиен обратил внимание на свой несуразный вид: волосы взъерошены, борода до середины груди, безрукавка с порванным шнурком, да потрепанные штаны. В Вирхольме одевались опрятно, брились начисто, и ему тоже следовало подумать об этом, особенно сейчас!
  Дэмиен наскоро попрощался и выскочил за дверь, прежде чем матушка разведет бурную деятельность, стараясь привести сына в порядок. Чего уж поделать, будущей жене придется принять его как есть.
  В прошлый приход Дэмиен сказал мэру о своем тайном желании. Тот посмотрел на него удивленно, как и мать, но обещал подумать. Время шло, вестей не было, и Дэмиен перестал надеяться. Все вспоминал о том разговоре, гадал - забыл ли мэр или не захотел отдавать за него девушку из городских? Но позавчера, обходя границы, Дэмиен увидел условный знак - шест посереди приметной поляны. Поспешил домой, сложил в котомку все, чем был богат. А сердце гудело от радости - может, вернется из Вирхольма не один.
  Мэр ждал его в дверях добротного двухэтажного каменного дома с высокой крышей. Улыбнулся и сделал жест, приглашая в дом. Заискивающе пригласил. Дэмиен, хоть и не жил среди людей, но сразу почуял неискренность. Всегда приветливый, мэр на сей раз чуть ниже поклонился, слишком широко улыбнулся. Может, не смог невесту найти, по другой причине позвал и теперь боится гнева лесничего? Или невеста с пороком, на которую другие не позарились, и стоить подсластить гостеприимностью? Что ж, Дэмиену не следует привередничать, будущей жене придется покинуть родной дом и жить в лесу, которого все городские избегали согласно договору. Не пойдет за него видная невеста. Какую дадут, такую возьмет.
  Мэр завел его в парадную гостиную, светлую комнату с удобным диваном со множеством изумрудных подушек. Жена мэра поднесла чашку горячего отвара и сладкую снедь. Присела рядом, пристально разглядывая лесничего, теребя крупные кольца на пальцах. Под ее взглядом Дэмиен и вовсе решил, что дела его плохи, но показать тревогу хозяевам не решился. Смотрел в пол и из вежливости пил отвар, которого совсем не хотел после угощения матери.
  Мэр сел рядом в кресло, забрал из рук пустую чашку, заглянул в лицо лесничему:
  - Подумал я над твоим желанием. Не передумал ли ты, Дэмиен?
  - Не передумал, - твердо сказал лесничий. - Вот и выкуп за невесту принес.
  - Что за выкуп?
  - Это я будущему тестю покажу.
  - Так покажи мне, Дэмиен. Хочу я дочку свою за тебя отдать.
  И вдруг все стало на свои места: пристальный взгляд жены мэра, теплый прием. Лесничий подивился на собственную недогадливость. Дочку мэра он видел, хоть и бывал в городе не часто. Когда он ушел в лес, Чармэйн еще не было. Он слышал новости о втором ребенке у мэра, неслыханном подарке Хозяина леса. Чармейн росла в тени старшего брата озорным ребенком, а потом расцвела, став признанной городской красавицей. Вечерами юноши собирались под окнами дома мэра, пели серенады, читали стихи, или чем еще балуются от безделья. Весела была она, как весенний день, и особо прелестна, когда смеялась в ответ на шутки запрокинув голову, от всей души.
  Сам Дэмиен на нее заглядывался втайне от остальных - черная коса до пояса, глаза словно два агата. Если песню заводила Чармэйн, то забывал Дэмиен, кто он и откуда. Пташки ей подпевали, казалось, ночные колокольчики звенят. От женихов отбоя не было, но всех она водила за нос, ни одному не отдавая предпочтения и не отбирая надежды. А потом будто подменили ее. Поклонников прогнала, заперлась в доме, перестала показываться на праздниках и посиделках. Целыми днями сидела у окна высматривая что-то. Дэмиен, помнил, как в один из своих визитов, проходя мимо дома мэра глянуть на его дочку, заметил темный сутулый силуэт, без остатков былого веселья. К тому же Чармэйн подурнела, раздалась вширь как рожавшая баба. Матушка говорила, что видели как она выскальзывает ночью из дома мэра в неизвестном направлении.
  Мэр рассказывал, что дочь расстроена судьбой брата, изгнанного дикой охотой из Вирхольма после некрасивой историей с дочерью мельника, но никто на веру не принимал. Дикая охота была года за три до этого, когда Чармейн еще девочкой была.
  Вот кого решил просватать мэр Дэмиену. Хотел лесничий отказаться, не такой представлялась ему желанная невеста. А потом, поддавшись внезапному порыву, решил, что раз судьба предназначила ему Чармэйн, то бежать от нее негоже. Что ни говори, есть у них одно общее - оба чужие в Вирхольме. Раз она согласилась стать его женой, то и ему следует согласиться.
  - Хорошо же, - сказал лесничий. - Вот мой выкуп.
  Достал котомку, открыл ее и высыпал на белую скатерть десять золотых бусин. За двадцать лет службы нашел их в укромных местах после наиболее трудных заданий. Лес бывает благодарен своим хранителям.
  Мэр подозвал жену, прошептал ей что-то на ухо. Она стремительно вышла из комнаты, вернулась с черной шкатулкой - на крышке медвежья лапа на крышке, оберег от кражи. Мэр сложил золото в шкатулку и сказал Дэмиену:
  - Я дочь свою обещал с тобой познакомить, пусть она и согласилась заранее. Захочет пойти за тебя, сегодня же свадьбу справим. Если нет, то не суди меня строго.
  Он встал из-за стола.
  - Пойдем, проведу тебя к моей Чармэйн.
  Мэр пошел в заднюю комнату, красиво убранную, с огромное картиной во всю стену, на которой молодая красивая девушка качалась на качелях. Чармейн, всего лишь год назад. На скамейке у окна, как насмешка над портретом, сложив руки на коленях и потупив голову сидела ныне грузная женщина. Волосы под платком спрятаны, на сером платье ни одного украшения, под глазами сизые тени усталости. И все же на лице остались следы былой красоты - кожа гладкая, ресницы густые, длинные. Увидев ее, Дэмиен вспомнил то ночное пение, и сердце забилось сильнее. Тогда и думать о Чармэйн не смел, а теперь вот как - умасливают его, лишь бы взял.
  Подошел он к ней, сел рядом на скамью. Дверь закрылась, оставив их наедине. Просидел так Дэмиен минут десять, все ждал, когда невеста скажет что-нибудь, поприветствует его. Но Чармэйн молчала, на жениха вовсе не смотрела - разглядывала через окно дворик с разросшимся садиком .
  Сколько тоски, затаенной грусти было в этом взоре! Будто Чармэйн - птичка в неволе с обрезанными крыльями. Лесничему захотелось приголубить девушку, показать, что мир не так плох, в нем есть место любви и заботе.
  И пока молчание висело между ними, понял Дэмиен, что без нее он не вернется домой. Не сможет продолжать привычный уклад жизни, если ее не будет рядом. Не важно, что говорят о Чармэйн другие. Разве о нем самом не сплетничали? Ребенком Дэмиен всегда держался в стороне и вот нашел свое место. Кто знает, почему произошла с Чармэйн такая перемена?
  Разволновался Дэмиен от своих мыслей, спросил ее о первом, что в голову пришло.
  - Скажи, ты любишь лес?
  Подняла Чармэйн на него свои черные глаза. Грустные, безнадежные. Сказала:
  - Нет, я боюсь его. Но за тобой пойду.
  Попал Дэмиен в плен этих глаз. Молча встал, протянул руку Чармэйн, повел к отцу за благословением. Тут же пригласили священника по старинной традиции, ближайших соседей, да матушку позвали. Она смутилась внезапным родством с мэром, не знала - радоваться ли за сына или волноваться из-за невестки, а чувствовала то и другое одновременно. Во время церемонии Дэмиен держал невесту за руку, а та больше не вернула взгляда, только ровным голосом произнесла слова обряда и приняла ответные клятвы. Свадьба получилась странная, с напускным оживлением: Чармэйн считали пропащей, Дэмиена опасались, поэтому лесничий постарался как можно быстрее найти предлог уйти.
  Мать Чармэйн, занятая свадьбой, не позаботилась собрать вещи, а сама невеста не пожелала ничего брать из дома. Пошла за мужем в чем была, переодевшись после свадьбы в удобное серое платье с передником. До опушки шагала чуть поодаль от Дэмиена, но нет-нет да и посматривала в его в сторону. А когда зашли под сень деревьев, взяла за руку и тесно к боку прижалась.
  - Чего ты боишься, Чармэйн? - спросил ее Дэмиен ласково.
  - С тобой, ничего не боюсь. Только не бросай меня!
  - Да вот же я, тут, - он крепче обнял ее.
  - Далеко еще?
  - До ночи доберемся.
  В чем заключалась служба лесничего, в Вирхольме знать не полагалось. Когда тот умрет, никто не придет его хоронить. Так уж завелось испокон веков - лес забирал из деревни ребенка и живым не возвращал.
  Обычно новый лесничий долго живет под боком у старого и осваивает премудрость. Лишь Дэмиен был первым, кто не застал предшественника. Тот умер внезапно, как иногда случается со смертными, лес не все умеет предупредить. Пришлось всему учиться самому , следовать за чутьем, решать, прислушиваясь к интуиции. Ни на что бы он свою судьбу не променял. Никто не видел того, что видел он. В памяти Дэмиена хранились настоящие чудеса. Однажды ему даже удалось птицей пролететь в ночном небе. Воспоминания промелькнули радужным самоцветом, и лесничий улыбнулся, а внутри разлился пьянящий восторг. Как Чармэйн может не любить лес? Просветы неба над головой, свежий запах молодой листвы, не то, что в городе - душок зловонья от выгребной ямы. И природа - Дэмиен любовно провел рукой по коре дерева - возвращает любовью на любовь. Никогда не предаст, за службу воздаст сторицей. Но ничего, Чарм приживется, может, полюбит тихую жизнь. Если бы осталась такой, как раньше - никогда бы не привыкла. Тогда Чармэйн купалась в восхищении, на Дэмиена даже не смотрела. А сейчас... Кто кого выбрал, он ее, или она его? Отчего сразу сказала - "за тобой пойду"?
  К закату они вышли к хижине лесника. Дэмиен построил ее на берегу маленького озера. Можно сказать, он отстраивал своё жилище целых три раза. После первого, неудачного, отправился в город набираться опыта. Да и тот не совсем подошел - никто не строит в одиночку, но хоть правильной работе с инструментами выучился. После второго, когда с крыши упал и сломал руку, решил попросить помощи у леса. Фейри не пришли на зов, а Хозяин леса помог на свой лад. Так и выросло его жилище, задняя стена - широкий дуб, в стенах - окна, затянутые бычьем пузырем. Печку сложил сам, как и остальные три стены. Мебель выстругал из упавших деревьев. С крышей долго провозился, но теперь можно не бояться дождя. Хорошо смотрится его дом со стороны - зеленые ветви шелестят над крышей, у порога плещется вода. Рядом широкая поляна - место для водопоя. Вот и Чармэйн сжала его руку. Удивленно осмотрелась и бросилась бегом к порогу.
  - Куда ты?
  - Дэмиен, какая красота. Ты только посмотри!
  Маленький водопад счастливо журчал, окунаясь в позолоченную солнцем воду. Зеленый плющ карабкался на крышу хижины. Почуяв Чармэйн, он распустил цветы - любил покрасоваться.
  - Ты видел? - воскликнула она.
  Дэмиен не смог сдержать улыбки.
  - Добро пожаловать домой, женушка.
  
  ***
  
  Дэмиен не знал, когда жена начала меняться. Может через месяц после свадьбы? Лесничий тогда вернулся домой после длинного дня. Только теперь он не шел понурив голову, обдумывая, что из домашних обязанностей не терпит промедления. Нет, Дэмиен шагал, насвистывая веселую мелодию. Чармэйн хорошо справлялась с хозяйством. Дэмиену казалось, что и раньше он жил неплохо - у каждой вещи свое место, пыль только по углам, где не видно. Но сейчас даже воздух стал другим - кисловатым от дрожжей на подоконнике, свежим от вымытого пола, душистым от букета цветов на кухонном столе. Как же он справлялся без нее раньше? С кем говорил длинным вечерами, кто ухаживал за ним во время болезни? Без Чармэйн не было жизни.
  Он оберегал ее, как драгоценность. Боялся притронуться, разрушить хрупкую гармонию между ними. Дэмиен ощущал, что за нервозностью жены таится постоянный спутник - страх, но та отнекивалась от расспросов. Когда он, пригибаясь, заходил через порог, она сначала резко вздрагивала и лишь потом приветливо улыбалась. Страх перед лесом присущ всем Вирхольмским, это часть договора, но Дэмиену иногда казалось, что за поведением Чармейн кроется нечто большее. Может, когда фейри соблаговолят с ней познакомиться она посмотрит на лес по другому? Перед их обаянием трудно устоять.
  Дэмиен, конечно, не раз пытался приласкать жену, но Чармэйн виновато улыбалась и ускользала из объятий. Он не настаивал, ни к чему спешить. Вся жизнь впереди. И так лучшей жены не найти. Она умела угадывать желания прежде, чем Дэмиен успевал осознать их. Какие грибы с луком ждали его на прошлой неделе! А в Вирхольме болтали, что Чармэйн безрукая, только песенки горланить горазда. Хорошо, что он никогда не верил людской молве.
  Дэмиен подошел к хижине, постучал в дверь. Еще непривычно к себе домой проситься, но так жене спокойней, а ему не трудно. Чармэйн открыла дверь, а Дэмиен замер в изумлении и в первый раз понял - ее не узнать - щеки горят румянцем, глаза сверкают, длинная коса переброшена на пышную грудь, на тонком стане повязан передник. Куда исчезла прошлая, тусклая женщина? Случилось ли это за день или постепенно, так, что он и не заметил?
  - Заходи, Дэмиен, - сказала она. - Заждалась я тебя.
  При ней, такой красивой и радостной, Дэмиен совсем оробел, хотя еще вчера сразу же делился новостями о прошедшем дне. Молча зашел, боясь посмотреть ей в глаза, сел за стол.
  - Расскажи, где сегодня ходил, что видел?
  - Ручей запрудило. Целый день ветки разгребал.
  - Так ты же сухой, - удивилась Чармэйн.
  - Вчера сильный ветер был, четыре гнезда на землю свалилось. Пустые уже, но пока на деревья лазил, успел высохнуть.
  - А ведь правда, от тебя тиной пахнет. Нехорошо, Дэмиен, только на прошлой неделе хворь прихватил, новую ищешь?
  Она поставила перед ним горячий казан, источающий запах картошки с чесноком и укропом. В животе забурчало, Дэмиен взял в руки свежевыстроганную ложку.
  - Не возьмет меня болезнь, особенно пока ты заботишься обо мне.
  Он ел с удовольствием, никак не мог насытиться. Чармэйн села рядом, сложила руки под подбородком и, довольно улыбаясь, наблюдала за ним.
  - Почему ты ничего не ешь? - осторожно спросил он. - Вон как исхудала.
  - Что, правда похудела? - взволнованно спросила она, а потом заметалась по дому, ища, во что поглядеться. Не найдя, застыла посреди комнаты, осмотрела кисти рук, провела ладонью по животу. - Ах, и правда... Вот напасть какая, недосмотрела, глупышка!
  У Чармэйн сошел цвет с лица, она дрожала как осиновый лист.
  - В чем дело? - испугался Дэмиен.
  - Ничего, ничего.
  Чармэйн присела рядом, достала из передника свою ложку, зачерпнула из горшка. Она ела сосредоточенно, как будто выполняла внутреннее задание. Дэмиен, замерев, смотрел на нее, не говоря ни слова. Чармэйн ела так быстро, что поперхнулась, закашлялась, прижав руки к горлу. Дэмиен вскочил с места, переметнулся ударить ее плашмя по спине. Плечи Чарм тряслись, она тяжело и хрипло дышала. Потом вдруг обернулась к нему, вцепилась в рубаху, мельком стрельнув вверх шальными глазами, и расплакалась. Горько, безутешно, как по умершему.
  - Да скажи, что такое?! - воскликнул он.
  Чармэйн промолчала, только рыдания стали еще звонче. Дэмиен присел рядом с ней, встряхнул, чтобы посмотрела в глаза.
  - Говори, Чармэйн.
  Она собралась в комочек, пристроила ладони между коленок. Виновато взглянула на Дэмиена, и чем дольше смотрела на него, тем веселее становилась.
  - А ведь и правда глупость, - прошептала она, смотря ему в глаза. - Похудела, и что с того? Я теперь твоя жена, лес меня защитит.
  - От кого защитит?
  - Ах, Дэмиен, это все в прошлом. У нас теперь новая жизнь.
  Если бы Дэмиен лучше знал людей, он бы настоял на своем, задавал бы вопрос за вопросом, пока Чармэйн не призналась бы в тайне. Но он еще немного робел перед нежданным счастьем. Боялся обидеть жену, еще не знал, что после ссоры и мир бывает слаще. Потом он часто корил себя за то молчание, за трусость свою, но было уже поздно.
  Ночью Чармэйн легла, как обычно, возле очага на тюфяке, Дэмиен тихонько устроился на лавке, которая могла бы раскладываться на двоих. Летний ветер снаружи шуршал в ветвях дуба, заставляя лунные блики на трубе выводить безмолвный танец. Всего за месяц Чармэйн ощутила себя настоящей хозяйкой: на каждой вещице лежал отпечаток ее руки, она приручила хижину, как объезжают необузданного жеребца. Горшки ровным строем красовались на полке, даже кора дуба, ствол которого образовывал дальнюю стену, немного смягчилась и обросла мхом.
  С первого взгляда Чармэйн поняла, что лес пронизан волшебством. Городские никогда не зайдут за черту леса, соблюдая договор, а она была раньше, только не смотрела по сторонам тогда. А сейчас боялась встречи с прошлым проводником, поэтому первые дни совсем не выходила за порог. Потом познакомилась с застенчивым брауни, - он немного помогал Дэмиену в домашних делах, но совсем растерялся, увидев Чармэйн. Сама девушка испугалась не на шутку: запрыгнула на печку, схватив ухват, и даже взглянуть боялась на маленького дедушку. Так она и сидела, не шелохнувшись, моля про себя, чтобы Дэмиен поскорей вернулся домой. Наконец домовой робко представился, и Чармэйн до глубины души покорила его деликатность. Для нее волшебство означало грубую силу, которая берет все, что пожелает, не принимая во внимание человеческие желания. Они с домовым подружились, хотя помощник попросил пока не рассказывать о нем хозяину. Все-таки брауни поселился неприглашенным, втайне от Дэмиена.
  Чармэйн привыкла к этой необыкновенной хижине и даже чувствовала себя дома больше, чем когда-либо в Вирхольме. Но сколько она не ворочалась с боку на бок сегодня, сон не шел. Было неуютно, будто кто-то следит за ней, и Чармейн корила саму себя за неосторожность. Столько времени скрываться, чтобы так глупо выдать себя!
  Сколько Чармэйн ни вглядывалась в окно, стараясь увидеть, кто наблюдает за ней, там царила темнота. И все равно заснуть не удавалось, ее будто плетью ударяло ощущение беды, ошибки, неотвратимости, и Чармэйн хотелось бежать прочь самой от себя. И тогда она снова смотрела в окно, стараясь убелиться, что тревоги напрасны. Лишь однажды показалось, что между ветвей промелькнуло белое пятно: лицо человека или любопытная белка - она разглядеть не успела, но сердце забилось раненой птичкой внутри. Чармэйн нырнула с головой в одеяло, молясь, чтоб ее не заметили, что ей всё показалось. Одеяло укутывало мягкой темнотой, она спасалась в нем, как в детстве от чудовищ, живущих под лавкой. Тогда она верила, что одеяло защитит от опасности, хотя давно знала, что ничто не спасет, может, только Дэмиен, ведь он лесничий и ему не страшна дикая охота.
  Дэмиен... Чармэйн окинула взглядом темный силуэт на лавке. На мгновение в груди томно потянуло, и ей захотелось покинуть неудобную постель, прокрасться к нему по скрипучим доскам, как он давно уже мечтал, скользнуть под теплый бок и забыть обо всех печалях.
  Она видела от него только хорошее, а сама принесла змею за пазухой. Чувство вины бежало свинцом по жилам, заставляло вести себя еще более любезно с Дэмиеном, почти заискивающе. Чармэйн и так чувствовала себя никчемной, а доброе отношение мужа и вовсе словно камнем давило на нее. Что сделал Дэмиен, если бы узнал? Выгнал? Чармэйн еще не готова встретить его гнев, еще слишком слаба. Может, через неделю... А пока нужно стать необходимой Дэмиену. Девушка на мгновение горько улыбнулась. Только подумать, что она, Чармэйн, которая и в счастливые дни отличалась ленцой: убегала в поле в день стирки, придумывала хвори лишь бы не убирать, теперь стала примерной женой. Она смогла. Многое изменилось. Когда-то и красота казалось важной. Теперь ее хочется проклять, как навлекшую беду.
  Дэмиен и Чармэйн проснулись утром почти одновременно от звуков неистового летнего дождя. Капли барабанили по крыше, рвались в хижину через пленку бычьего пузыря на окне. Чармэйн мигом вскочила:
  - У меня же белье сушится!
  Она выбежала, повязывая на ходу платок на волосы. Дэмиен пошел за ней, помог занести мокрые, грязные простыни и одежду.
  - Ничего страшного, - утешал он Чармэйн. - В следующий раз сама не стирай, дождись меня. Я и о погоде спрошу у леса заблаговременно.
  - У меня все из рук валится.
  - Ничего подобного. Со всем справляешься, везде успеваешь. Видимо просто устала. Отдохни сегодня, Чармэйн, я принесу ужин.
  - Нет-нет, Дэмиен, я приготовлю. Пусть будет на ужин что-то горяченькое прямо из печи, с пылу с жару.
  Чармэйн утерла нос, она сама не заметила, как расплакалась из-за такой мелочи, как испорченная стирка. Она всегда легко плачет, когда на душе тревожно. Нельзя ему показывать, нужно собраться.
  Чармэйн мягко провела рукой по плечу мужа и успокоилась, увидев, как уголки его губ приподнимаются в тайной улыбке. Она любила эту улыбку, потому что Дэмиен, сам того не осознавая, весь светился изнутри, радуясь ласке.
  И тогда Чармэйн, повинуясь порыву, наклонилась вперед и коснулась его губ своими. Дэмиен сперва замер, а потом прижал ее крепко к себе шершавыми руками, поверх мокрых простыней. И Чармэйн его объятия были вовсе не неприятны.
  После ухода мужа Чармэйн вынесла наружу остатки вчерашнего ужина. Ее уже дожидались двое полосатых бурундучков, а нетерпеливые белки перепрыгивали с ветки на ветку. Какие бесстрашные, так и лезут под руку! Увидев Чарм, одна из белок нетерпеливо забегала взад-вперед, а потом, не выдержав, спрыгнула прямо на юбку девушки, вцепилась в ткань острыми коготками и полезла вверх.
  - А-ах! - то ли закричала, то ли вскрикнула Чармэйн и выронила миску с картошкой.
  Белка тонко пискнула и спрыгнула на землю. Но к еде не подошла, села тихонько на землю и выжидательно посмотрела на Чарм. Та энергично трясла юбками, будто на нее карабкалось мышиное полчище. Из дома высунул нос брауни:
  - Чего случилось?
  Чармэйн глубоко вздохнула, пригладила платок на волосах.
  - Все в порядке, хозяйнушко.
  - Пусть не шалят тут, - заворчал брауни, - дармоеды.
  - Иди сюда, - позвала Чармэйн белку. - Я просто испугалась, вот и крикнула. Не бойся.
  Белка осторожно поддалась вперед, потом прыгнула под руку Чарм и утащила кусочек. Вскоре и остальные зверьки последовали ее примеру. Бурундук взял в лапки картошку, брезгливо обнюхал: не понравился резкий запах чеснока. Так и бросил на землю, не доев, но к Чармэйн все равно подошел и оставил на траве, как обычно, маленькое черное семечко.
  - Подожди! - сказала Чармэйн. Она загодя припрятала немного черствого хлеба в кармане.
  Протянула, но не успела кинуть на траву: бурундук выхватил крошки прямо из рук. Чармэйн улыбнулась, наблюдая, как забавно зверек работает челюстями. Скоро и остальные получили свою порцию, каждый принес взамен немного семян.
  Чармэйн подобрала их все, осторожно спрятала в передник. Из Вирхольма она вышла с пустыми руками и потом часто жалела об этом. У Дэмиена были кое-какие запасы, но теперь, когда едоков прибавилось, они таяли прямо на глазах. Вот если бы у них был свой огород... Первые семена, принесенные животными, Чармэйн посадила три недели назад, и те уже зеленели сочными ростками. Дэмиен всегда говорит, что лес обо всем позаботится, что на него можно положиться, и потихоньку эта вера проникала и в саму Чармэйн. Она надеялась глубоко внутри: если будет добра к лесу, если будет кормить зверюшек, поливать окружающие деревья... Если лес полюбит ее, то, может быть, защитит, спасет от того, кого опасалась Чармейн... Дэмиен ведь защищен от него, согласно договору.
  За окном смеркалось. Чармэйн успела переделать, с помощью домового, большинство домашних дел и теперь вышивала новую, белую скатерть красной ниткой: простой узор из палочек и треугольников. Пока не хватало мастерства на более искусную работу. Совсем другое ощущение - украшать свое жилище, а не родительское. Хотелось создать что-то особенное, красивое, чтобы вся хижина засветилась. Но пока и такая скатерть лучше чем ничего, а со временем она обязательно научится...
  Чармэйн улыбнулась про себя, перекусывая нить. Сладко целовать Дэмиена. Пусть он не высок, хоть и крепко сложен, а борода делает похожим на дикаря, но стоит посмотреть в глаза, и кажется, что красивее Дэмиена нет на свете. Он смотрит робко, но с особой смешинкой, словно подзуживая перепрыгнуть через глубокий овраг, в то же время обещая подхватить, если Чармэйн оступится, никогда не оставить в беде.
  Каково прожить с ним жизнь? Раньше Чармэйн не задумывалась, но после поцелуя невольно начала мечтать, как и всякая женщина, о детишках у печи, о долгих зимних вечерах вдвоем за неторопливой беседой. И мечты оказались не горькими, а приятными, даже греющими.
  Она обязательно встретит его поцелуем. Покажет, что утренняя нежность не была случайностью, что теперь они заживут совсем по-другому. Ровные стежки ложились один за другим на гладкую ткань, брауни неторопливо и основательно подметал пол. Солнце стояло высоко в небе, Дэмиен еще нескоро вернется, а сердце уже ныло от ожидания.
  Вдруг брауни поднял голову, принюхиваясь к чему-то.
  - Идут, - пробормотал он.
  И тут же раздался стук в дверь. Не стук, а барабанная дробь, такая, что тяжелые бревна задрожали, а пустая лавка запрыгала по полу. Стук повторился, входная дверь чуть не вылетела из петель.
  Чармэйн затравленно сидела на стуле, заледеневшие ноги не желали двигаться. Она только и смогла, что пискнуть:
  - Кто там?
  За дверью ответили коротко, приказом:
  - Открой.
  - Нет, - прошептала Чармэйн одними губами, - не открою.
  Брауни бросил метлу посреди комнаты и бесшумно скользнул за очаг, оставив Чарм одну-одинешеньку, мнущую ненужное вышивание в руках. Острая иголка впилась в палец, выдернув Чармэйн из забытья.
  Она кинулась к задней стене, дубовой, подальше от двери. Прижалась спиной к шершавой коре, к мягкому мху. А в дверь колотили и колотили.
  - Открой! Открой!
  Нет, ни за что. Нельзя его самой пускать за порог, Чармэйн точно знала это. Впусти один раз, и он зайдет непрошеным гостем. Нет-нет, стены родной хижины защитят Чармэйн, они должны. Дверь выстоит, а она переждет. Постучит и уйдет, постучит и уйдет...
  Удары затихли, и Чармэйн слышала лишь стук собственного сердца - оно билось где-то у горла, мешая дышать. В комнате плыла тишина, а где-то за дверью шелестела трава под чужими шагами.
  "Если заглянет через окно, я умру, просто умру".
  Чармэйн крепко зажмурила глаза и еще глубже вжалась в ствол дерева. Вдруг дуб за спиной задвигался, перебирая заскорузлыми буграми. Чармэйн вскрикнула от ужаса и сама зажала себе рот руками, отпрянула на середину горницы. Окружена со всех сторон, совсем одна, всегда одна!
  И тут снова раздался стук. На сей раз били не руками, а чем-то тяжелым, ухающим о хлипкую дверь. Стены заходили ходуном, бычий пузырь лопнул и повис бурыми ошметками. От первого удара доски треснули, а от второго низкая дверь вылетела из петель и прогрохотала по комнате, на пути сбив Чармейн с ног. Она ударилась лицом о доски, так, что искры посыпались из глаз. Посмотрев наверх, Чармэйн только и смогла различить темную тень в зияющем проеме.
  Пали стены дома, не спасли Чармэйн.
  Наклонившись, в горницу зашел мужчина. Его светловолосую голову, с локонами до плеч, украшал венок из сонма голубых бабочек, порхавших вокруг висков, взлетая и садясь обратно. Худощавый торс облегала блестящая черная туника с зелеными всполохами из панцирей весенних жучков-навозников. Прозрачный плащ из стрекозиных крыльев стекал по спине и тянулся по полу далеко за порог. Льдисто-голубые глаза смотрели на Чармэйн сурово, укоризненно.
  - Так вот ты где, - сказал мужчина. - Суженая.
  Чармэйн закрыла лицо ладонями - нашел, он нашел ее!
  Мужчина, нет не мужчина, а фейри, эльфийский король, легкими шагами измерил хижину, окинул презрительным взглядом брошенную метлу, рогатый ухват и, поправив прозрачный плащ, сел на лавку у окна. Чармэйн лежала у его ног, униженно вжавшись носом в доски.
  - Значит, тут ты скрываешься, Чармэйн, - процедил он. - А я, как дурак, ищу тебя по всему городу.
  Чармэйн на мгновение прикрыла глаза. Его запах, ненавистный запах эльфа! Сперва окатывает острой свежестью молодой травы, сладким ароматом вьюнка, но после... После воздух полнится болотной сыростью, которая проникает в складки одежды, в волосы, следует за тобой повсюду и не дает покоя ни ночью ни днем. Его запах, как и он сам, - невыносим, неприятен, и видит Бог - избавиться от него невозможно.
  - Оставь меня.
  Чармэйн вытерла украдкой о передник ладони. Пусть она желала сбежать от него и не видеть до скончания времен, ей все равно хотелось выглядеть лучше, чем она есть: стоять ровнее, говорить правильней, держаться, как королева. Да, она сошла с ума, одержима демонами. Стоит эльфу перешагнуть порог, как мысли путаются и приходят в порядок только спустя несколько дней. Зачем он вновь преследует ее?
  - Ты помнишь уговор? - эльф усмехнулся и вальяжно закинул ногу на ногу. - Вижу, что помнишь.
  Он смеется над ней, над ее неуклюжестью. Чармэйн нервно сглотнула, пытаясь взять себя в руки, и споткнулась, поднимаясь с пола.
  - Хочешь освободиться? - сказал он, растягивая слова, - Всего лишь сшей мне рубашку, не сделав ни единого надреза, без нитки и иголки.
  Та же шутка, изощренное издевательство. Легче легкого, сшить рубашку без нитки и иголки! Днем и ночью Чармэйн билась над разгадкой уже много месяцев, но все без толку. Невыполнимое задание. Невыполнимое задание...
  - Ах, не можешь? - эльф изобразил фальшивое недоверие. - Так иди сюда!
  - Нет! - сказала Чармэйн. - Я замужем за лесничим. Он преданно служит тебе уже двадцать лет.
  - Он служит не мне, - поморщился эльф. - И тебе не стоило выходить за него. Ты моя. Всегда была и всегда будешь.
  А Чармэйн уже пожалела о выпорхнувших словах. Эльф умеет чуять подтекст, угадывать за интонацией истинные чувства, пробираться в слабые места, а затем больно жалить. Он припомнит Чармэйн, Бог свидетель, припомнит, что та вышла замуж лишь бы сбежать. А она не сможет слушать это, нет, не сможет, потому что только сейчас поверила, что сам Дэмиен дорог ей.
  - Будь ты проклят!
  - Все мы, фейри, закляты, - сказал эльф, изогнув бровь.
  И бросился к ней.
  
  Глава 2
  
  
  Дэмиен шел с полузакрытыми глазами по узкой тропинке. Напряженно прислушивался, но не к окружающему лесу, а ко внутреннему ощущению. Оно было странно неустойчивым: то слабело до маленького огонька, то охватывало все тело пронзительной болью. А иногда раздавался приказ - "налево!", "быстрей!", и тогда Дэмиен пускался бежать. Медлить опасно, огонек погаснет, и тогда всё пропало - опоздал, не выполнил работу.
  Давным-давно, еще мальчишкой, Дэмиен осознал, что лесом повелевает неведомая сила. А ему, лесничему, поручена та часть, которую Хозяин выполнить не может. И это были вовсе не героические задания, а черная работа: вырубить мертвое дерево, расчистить плотину, закопать труп павшего зверя.
  И пусть каждый вечер Дэмиен заканчивал работу по пояс в грязи, глубоко внутри он знал, так же четко, как путь, освещаемый внутренним огоньком, - Вирхольм живет и процветает только из-за него.
  Когда-то, еще неуклюжим одиноким подростком, в первые месяцы лесничества, Дэмиен подхватил простуду. Он лежал в холодном шалаше и отчаянно хотел домой, к семье, в теплоту и уют. Его мучил жар, слабость и ломота во всем теле. Больше всего на свете Дэмиен желал смыть отвратительный привкус и утолить жажду. Он ужасно жалел себя: заботливые руки не принесут горячего молока и мама не будет сидеть рядом, беспокойно посматривая. Он один, совершенно один и если хочет напиться - следует встать, добраться до ручья и опустить лицо в обжигающе холодную воду.
  Дэмиен лежал в шалаше, зная, что следует подняться и последовать за огоньком в груди, пробираясь через заросли и овраги. Больным, здоровым, каждый день без выходных он должен ухаживать за лесом. А кто будет ухаживать за ним самим?
  Дэмиен никуда не пошел в тот день. Огонек внутри вспыхивал все ярче и ярче, подзуживая лесничего поспешить. А потом погас, оставив ощущение мерзкой пустоты. Дэмиену так и не удалось насладиться отдыхом. Он все пытался представить: что пропустил, кого оставил в беде?
  Около полудня он почувствовал себя лучше: горло перестало болеть и кашель утих. Но от этого Дэмиен почувствовал себя хуже и уже сам корил себя за лень и слабость. А в небе начали собираться грозовые тучи.
  В ту ночь на Вирхольм обрушилась буря и град, размером с мелкое яблочко. На утро селяне обнаружили на месте плодородных полей мешанину из грязи, камней и зеленых ростков.
  С первыми лучами рассвета в груди тревожно забилось послание Хозяина - Дэмиен, он один виноват в случившемся. Лесу нужна деревня, пока нужен лесничий. И пока лесничий послушен, город будет процветать.
  В ту зиму впервые за двести лет Вирхольм познал голод, побитые поля взрастили хилые колосья и гнилые овощи. Только маленький огород Дэмиена усердно плодоносил. Лесничий снес все, что мог собрать, к мэру, но его усилий было недостаточно.
  Жители Вирхольма не помнили лишений. В первый раз за много лет оскудели амбары и закрылись лавочки. Дэмиеном были недовольны, но высказать досаду никто не решался - сразу стало ясно, что именно лесничий главный человек в городе. Выходом стала недельная торговля с миром за завесой.
  На границе зачарованного края в горном хребте была пещера с особым свойством - при новом месяце и полной луне завеса двигалась нна одну ночь оставляя ее за пределами волшебного леса. Вирхольмские оставляли в ней ювелирные изделия и искуссно вышитые ткани, получая взямен товары от неизвестных жителей внешнего мира. На сей раз просили крупы и вяленое мясо. Хватило на всех, но тем не менее старая Лавиния не пережила зиму. Дэмиен всегда считал ее смерть на своей совести. Он был лишен утешения слабых - надежды на совпадение.
  Пришлось жить как прежде - вставать каждый день на работу, внимать посланиям леса внутри, и в то же время постоянно носить траур по Лавинии, которая была к нему добра в детстве и присматривала за ним, пока мать работала в поле.
  Ведь если вспомнить Лавинию, распутать ее судьбу, тогда получится, что жизнь ее приравнялась к жизни какой-нибудь птахи, поломавшей крыло и ждавшей Дэмиена. А разве они равны?
  Как можно вставать каждый день, чтобы выполнять ненавистное дело?
  Невозможно.
  Взрослый Дэмиен любил свою работу. Любил больше всего на свете. Почти как Чарм.
  Пока она не появилась, он и не подозревал, насколько пуста его жизнь. В первый раз он шел по тропинке счастливым, прислушиваясь ко внутреннему огоньку. По настоящему счастливым.
  Огонек разгорелся, приобрел черты оленя, а вскоре сам Дэмиен почуял его в стороне от тропинки. Большой самец-трехлетка лежал на земле, подобрав ноги. Увидев Дэмиена, олень не встрепенулся, не ускакал в лес, а всего лишь поднял рогатую голову, приветствуя лесничего. Дэмиен медленно подходил, пригнувшись, чтобы не пугать ростом животное.
  Первое, что он ощутил, прикоснувшись к пятнистой шкуре, это жар. Олень пылал, даже воздух над ним казался горячим. Дэмиен потрогал нос - так и есть, сухой. Нехороший знак.
  За годы лесничества Дэмиен разработал свой порядок. Сначала двумя руками раскрыл оленю рот, заглянул в глаза и уши, убедился, что те чистые. Особенно лечить он не умел, но с простыми заданиями справлялся. Вот и сейчас, олень скорей всего наступил на колючку, и копыто загноилось.
  Дэмиен внимательно рассмотрел одно за другим четыре копыта. Проверил, нет ли где трещины, не сочится ли гной. Затем прощупал жилистые ноги до самых колен, следя за реакцией оленя: если ненароком заденет источник заражения, рогатый дернется от боли.
  Но олень тихо лежал на траве, полностью отдавшись во власть лесничего. Даже положил голову на землю и прикрыл карие, чуть на выкате глаза.
  Что с ним такое?
  И тут, будто ветер холодной змейкой скользнул под воротник, обвился вокруг груди, не давая дышать. Что-то случилось. Не рядом, а вдалеке, дома. Воздух скрутился узлом у уха, и Дэмиен услышал испуганный крик Чармэйн. Она звала на помощь, звала его, Дэмиена. Он почти вскочил, почти побежал домой, но всего лишь задышал быстрее, бессильно сжав руки в кулаки. Заставил себя не прислушиваться. Вновь сосредоточиться на работе.
  А вдруг он вернется - и Чарм не будет?
  Лес не только добр, но и опасен. До сих пор хищники обходили землянку стороной, и Дэмиен полагал, что лес и Чарм защитит. А если нет?
  Чармэйн кричала, но уже по-другому. Он заметался. Если помедлит, случится непоправимое.
  Дэмиен повернулся к оленю и продолжил обследование. Вскоре нащупал болезненную опухоль на правой стороне брюха. Опухоль была упругой на ощупь, свободно двигалась под кожей. Почуяв, что жмут больное место, олень взбрыкнул, попытался боднуть Дэмиена, но тот уже достал остро заточенный нож и точным движением вонзил в шкуру. Из опухоли потек зеленоватый, остро пахнущий гной. Дэмиен осторожно нажал на края раны, выдавливая вязкую жидкость, затем не гнушаясь, вычистил пальцем всю заразу. Напоследок, достал из котомки чистую тряпку и затолкал в рану, оставив снаружи лишь кончик.
  И лишь закончив все как следует, Дэмиен встал на ноги и рванул домой. Зная, что опоздал.
  ***
  Дэмиен выбежал на поляну у хижины и обмер - на месте двери остался лишь широкий проем, земля усыпана щепками, трава у стен примята. И тишина... Неужели?
  Неужели?
  Пока ноги Дэмиена сами несли его к дому, в голове прояснился план. Если там будет ее мертвое тело, то он тут же ляжет рядом. Лучше не жить, зная, что мог спасти жену, но предпочел задание. Знал, что она в беде, и не откликнулся на зов. Опоздал.
  Дэмиен не успел додумать мысль, вбежал в комнату и увидел Чармэйн. Она сгорбившись сидела на стуле спиной к двери, с ног до головы укутанная в белое покрывало. Чармэйн раскачивалась взад-вперед, безразличная к окружающему миру. Безразличная к его приходу.
  Дэмиен сделал осторожный шаг вперед.
  - Чарм?
  Она не откликнулась, и Дэмиен невольно вспомнил ту девушку, с которой встретился в первый раз. Она так же сидела в пустой горнице, погруженная в собственное горе. Та Чармэйн почти забылась, но теперь Дэмиен осознал - жену настигло то, от чего она бежала. И теперь не отпустит.
  - Чарм... - еще раз произнес он, теперь мягче, подходя к ней с той же осторожностью с какой шел к больному оленю: лишь бы не спугнуть.
  - Дэмиен, - Чармэйн прошептала одними губами.
  Но и этого было достаточно, чтобы Дэмиен отбросил скованность и подбежал к ней.
  - Стой! - крикнула она. - Стой, Дэмиен, не подходи! Ты должен был вернуться только к вечеру.
  - Я пришел слишком рано? - удивился лесничий.
  - Я не готова, - жалобно протянула Чармэйн. - Еще не продумала, что сказать.
  И тут Дэмиена настиг запах - кислый и островатый: пота и чужой страсти. Вязкая темнота заплясала в глазах, колени предательски подогнулись. Он оперся на стену, перевести дыхание. Странно: в душе свернулся темный ком, а голова ясная...
  Дэмиен обстоятельно обошел помещение в поиске улик - он, лесничий, умеет читать по следам. По обрывкам листвы, по вмятинам в земле узнавать о погоне, драке а затем и обильной трапезе волка. Так и сейчас понял - в доме побывал фейри и взял то, чего Дэмиену не досталось.
  И жена не знает, что сказать.
  Лесничий осел на пол в дальнем углу, где запах не так бил в ноздри, не будоражил мозг вспышками картинок чужой страсти. Дэмиен знал, кто побывал в доме, и от этого было еще больней. Подходя к хижине, Дэмиен думал, что нет ничего хуже, что если лишится Чарм, то лишится всего. И вот, жена перед ним. Жива-живехонька. Так почему по душе как терновник хлестнул?
  Она сидела на том же месте, неподвижной статуей, потупившись в пол.
  Дэмиену не хотелось ждать ее отговорок. Он очнулся и понял, что задыхается в собственном, любовно выстроенном доме. Стрелой выбежал за дверь, спрятался за первое же дерево на поляне. Обнял, прижался к жесткой коре.
  Ему показалось, что дерево смеется над ним. Что весь лес выстреливает в спину сотнями насмешек. Глупый Дэмиен - целый месяц пылинки с жены сдувал, подойти боялся, а лесной сыночек мигом на спину уложил.
  Ему нужно спрятаться, побыть одному, хоть немного.
  Но Дэмиен впервые понял, что некуда бежать. Что существует только лес и город, город и лес, а кроме них в мире ничего больше нет. И нигде Дэмиену не будет покоя.
  Тогда он пошел напролом, куда глаза глядят. Пусть лес смеется, лесничий заслужил презрение. Получил то, что полагается дуракам, которые не хотят видеть правду и придумывают вместо нее сказочные истории. Он ведь для леса никто, и зовут его никак. Так, жук-навозник, собирающий отбросы. Как только задумался о собственном счастье его на место и поставили. А если бы с самого начала знал свое место, то и не обжегся бы.
  Дэмиен плутал до самого вечера, не разбирая дороги, отказываясь подчиняться вновь загоревшемуся огоньку. Надеялся, что усталость отберет способность думать, воображать, как Тейл ласкал Чармэйн в хижине, пока сам Дэмиен копался в гнойнике. К вечеру мысли ушли, оставив место одной злости.
  Да, злости. За двадцать лет, собравшаяся по капле злость прорвалась наружу, кипела в груди расплавленным железом. Он ненавидел Вирхольм, из-за которой рабствовал, ненавидел Чармэйн, которая не смогла для него найти слов правды, ненавидел Тейла, которым всю жизнь восхищался.
  Небо грозилось бурей, злой ветер жалил в спину, но Дэмиен все шел напролом. Шел, смотря лишь под ноги, всей душой желая прорвать преграду, поднять глаза и очутиться за лесом в незнакомом краю.
  Пытался не думать о том, что случится в деревне этой ночью, кого унесет гроза. Но забыться не мог. Ярость, поднявшаяся грозной волной опала, утекла сквозь трещины в глубину откуда взялась, не оставляя после себя ничего. Шаги становились все короче, пока Дэмиен не застыл на месте и не спросил огонек.
  - Я передумал. Куда?
  Затянулось молчание. Верхушки сосен мотало из стороны в сторону. Серые животы туч напирали друг на друга, несясь в бешеной скачке в никуда. Дэмиен стоял, подставив небу лицо с закрытыми глазами, позволяя ветру швырять сорванными с иглистых веток ледяными каплями.
  Чья-то рука легонько тронула лесничего за плечо. Он обернулся, ожидая увидеть перед собой эльфа: только они умели подкрадываться неслышно, только они знали, где находится Дэмиен каждую минуту.
  Но увидел Чармэйн. Она стояла перед ним ровно держа спину, высоко подняв голову. Больше не куталась в тряпки, не прятала глаза. Смотрела прямо, твердо, но нижняя губа по-детски трогательно дрожала.
  - Дэмиен, - сказала она.
  В сумерках ее лицо выделялось белым пятном, черные, мокрые волосы прилипли ко лбу.
  - Выслушай меня...
  - Тсс, - сказал он. - Я пытаюсь услышать.
  Она поняла, отступила в тень и безмолвно замерла там, а Дэмиен все ждал, когда зов вернется. Небо потемнело, сквозь просветы тучи в стремительном падении то и дело проскальзывали звезды.
  "Сегодня звездопад, а я совсем забыл, - подумал Дэмиен."
  Ветер утих, лишь порывами теребил волосы на затылке. Мокрая земля, вязко хлюпая под сапогами, поглотила ноги по щиколотки. Верхушки сосен выпрямились и теперь лишь вежливо кивали головой ночному небу.
  Буря отступила, погода успокоилась, понял Дэмиен. Он волен идти домой, если пожелает. Хозяин леса пожалел убогого, или утихомирил погоду в своих интересах, причина не так важна. Главное, что Чармэйн стоит за деревом, дожидается Дэмиена, а у него нет сил выслушать. Легче найти Тейла, схватить и выспросить бывшего друга, почему он стал ходить к чужой жене, а еще лучше врезать, как следует, ничего не спрашивая. Душу отвести.
  Чармэйн он хотел видеть в последнюю очередь. Бывают же наглые бабы, пришла, как ни в чем не бывало, смотрит в глаза без стыда и совести. Целый месяц лгала не переставая, каждым словом, каждым делом. Все секрет свой оберегала, чтобы вывалить мерзкой горой посреди дома. Подхалимничала, лебезила, фу, мерзость! Людская мерзость. Лес хотя бы всегда честен с Дэмиеном и сам лесничий привык жить в простоте, говорить, что думает и делать, что говорит.
  Почему он должен избегать своего дома? Именно он, своими руками построил бревно за бревном, сам выстругал лавку и стол. Чармэйн только гостьей была все это время, пусть возвращается откуда пришла и Тейла берет за собой. А говорить с ней Дэмиен не будет, хватит уши развешивать, строить из себя дурака.
  Он развернулся и размашисто зашагал домой по своим следам. Даже не обернулся проверить, бежит ли Чармэйн за ним.
  А она бежала.
  
  Бежала изо всех сил, хотя еще мгновение назад казалось, что не выдержит и шага. Как только Дэмиен покинул хижину она поняла, что ошиблась, что бездействие хуже, много хуже, чем грубая правда. Она может потерять его навсегда, еще толком не обретя. Нет-нет, только не Дэмиена. Чармэйн верила, что ей дали всего один шанс стать счастливой и весь он сосредоточен в Дэмиене. Лишь он один заботлив, чуток, замечательно терпелив, но самое главное добр, той доверчивой добротой, которая открывает всю душу. Чармэйн будет за него бороться, будет, хоть нечего сказать в свою защиту. Она не будет оправдываться, а повинится во всем. Дэмиен наверное не захочет смотреть на нее. Наверное втопчет в землю, пришпилит злыми словами. Нет, нет это не Дэмиен, Чармэйн путает. Это тот, другой, так бы поступил.
  Она вскочила, бросилась за дверь вслед за мужем, но увидела только темную тень, между деревьями. Побежала за ним, но все не могла нагнать. Дэмиен шел, а она бежала, воздух раздирал легкие, босые ноги жалили острые камни и Чарм казалось, что она не нагонит Дэмиена, а будет бежать бесконечно, постоянно возвращаясь по своим следам. Дэмиен шел по проторенной тропке, а ей под ноги попадались сучья, бурьяны, валуны, все мешало догнать его и не было сил окликнуть.
  Дэмиен остановился между двух сосен, вытянувшись струной, не шевелясь. Только каштановая борода стелилась по ветру, да колыхались поля шляпы. Чармэйн поняла, что мучительно хочет дотронуться до сжатого в полоску рта, широких плеч, потертой от старости рубахи, которую она давно замышляла превратить в половую тряпку тайком от Дэмиена. Чарм захотелось увести его домой, заботиться о нем, любой ценой увидеть вновь тайную, счастливую улыбку. Как странно, - это чувство так отличается от того...
  Дэмиен отослал ее в сторону, как назойливую муху. Она была готова, не роптала. Только когда он вдруг открыл глаза и зашагал прочь не выдержала, кинулась вслед, как преданная собака.
  - Погоди, Дэмиен!
  - Иди домой, Чармэйн.
  - Я хочу с тобой.
  Он не выдержал, остановился.
  - Тебе все мало? Разве не достаточно?
  Дэмиен развел руками в стороны, не находя нужные слова. Но Чармэйн и так поняла.
  - Нет, послушай...
  - Слышать не хочу, видеть не могу. Сделай милость - сгинь куда подальше и не показывай носа в лес. Он мой.
  Дэмиен резко выдохнул, махнул рукой, досадуя на собственное косноязычие. Зашагал прочь, как можно скорее. А Чармэйн вдруг кинулась наперерез под ноги, бросилась на колени.
  - Никуда не пущу. Ругай меня, бей, но только не гони.
  Он остановился, не в силах пошевелиться.
  - Я ведь люблю тебя, Дэмиен.
  - Не ври, - резко выдохнул он. А потом, помолчав добавил, протянув руку: - Выпрямись Чармэйн и не становись передо мной на колени. Никогда.
  Она оперлась на его шершавую, теплую руку, встала на ноги.
  - Пойдем, я провожу тебя до хижины, - сказал Дэмиен.
  Он крепко взял ее под локоть, повел за собой как малого ребенка. Солнце давно зашло за горизонт, осталось только звездное небо над головой и непроглядная темнота под ногами. Где-то слева завыли волки, но Чармэйн не испугалась. Наоборот, почувствовала себя защищенной в крепкой хватке Дэмиена, а он следил, чтобы не споткнулась о неровную тропку.
  Они шли молча, лишь иногда Дэмиен одергивал ее резкими репликами - "Осторожно! Налево! Подними колено!" Чармэйн старалась слушаться, но ноги путались, подгибались, ей приходилось то и дело опираться на мужа. И каждый раз он вздрагивал.
  - "Это хорошо, - успокаивала себя Чармэйн. - Это значит не все потеряно."
  Небо прочертила огненная линия. Чармэйн только и успела, что уловить уголком глаз мгновенную вспышку. И горько пожалела, что пропустила - так нужно загадать желание именно сегодня! Она зачарованно смотрела вверх совсем обмякнув на Дэмиене, страстно желая увидеть еще одну падающую звезду.
  И увидела. Не одну: огни расчеркивали всполохами черную гладь неба раз в три, а то и два вздоха. Звезды неслись как угорелые и тут же тухли, пока остальные спокойно и сыто подмигивали с насиженных мест. А Чармэйн повторяла про себя снова и снова те же слова, как заклинание - "пусть Дэмиен будет счастлив, пусть будет счастлив."
  Небо манило и подмигивало, огненные следы двоились в глазах, мельтешили, звали за собой. Мерцающая бесконечность росла и завораживала, заслоняя все остальное. Тело Чармэйн стало очень легким, она чувствовала, что вот-вот воспарит как птица, прямо в середину хаотичного танца светил. Сделает один круг там наверху в белой колеснице, запряженной лебедями и рухнет на землю под руку со звездой.
  - Чармэйн! - как через вату донесся голос Дэмиена.
  - Мне плохо, - успела прошептать она и согнулась надвое в приступе тошноты.
  
  Глава 3
  
  
  Чармэйн проснулась от света, бившего в глаза. Тело сковывала непривычная слабость, тяжелая голова ныла, охватывая затылок тупой, давящей болью. Страшно хотелось пить. Она приподнялась на локтях, с трудом сощурила глаза, осматривая комнату.
  Слава Богу, она дома! Только странно, что столько света, обычно в горнице полумрак из-за бычьего пузыря на окне. Беспорядок исчез, а в проеме появилась новая дверь из светлых досок с красной, квадратной ручкой. Окно странное, вроде не пустое, но чем затянуто не видно, а солнечные лучи рассеиваются радугой по полу. Со стола исчезла вышитая скатерть, открывая грубо обтесанные доски, ваза для цветов перекочевала на полку. Кажется, Дэмиен вновь заправляет домом.
  Чармэйн откинула одеяло, спустила вниз одну ногу за другой. Нет, сесть не получится. Непонятная слабость тянет тело назад.
  - Лежи, - окрикнул ее знакомый голос, - я как раз похлебку несу.
  Дэмиен появился сбоку, из-за печи, держа в руке зеленую плошку. Сел прямо на кровать, зачерпнул ложкой варево, попробовал.
  - Уже теплая, не горячая, все ждал, когда проснешься.
  Потом зачерпнул еще раз, поднес ко рту Чармэйн. Она послушно глотнула - похлебка была пересоленной и немножко горькой: Дэмиен плохо почистил картошку. Чармэйн обнаружила, что голодна и без возражений опустошила посудину.
  Вокруг все было родным и уютным, только Дэмиен глядел как-то странно, словно сквозь нее. Чармэйн тянула время, солнечно улыбалась, лишь бы понежится еще немного в теплой постели под опекой мужа.
  Она откинулась на подушку, закрыла глаза. Слабость нахлынула внезапно, комната закружилась вокруг. Мышцы невыносимо болели во всем теле, особенно плечи. Съеденная похлебка комом застыла в животе, вчерашняя тошнота вернулась.
  - Отдыхай Чармэйн, тебе нужно набраться сил, - заметил ее слабость Дэмиен.
  - Я заболела, да?
  Дэмиен дотронулся кончиками пальцев до лба.
  - Сильный жар. Та же болезнь, что была у меня на прошлой неделе.
  - Дэмиен, - Чармэйн посмотрела на него, распахнув глаза словно маленькая девочка. - Ты не прогонишь меня?
  - Нет, по своей воле не прогоню, если сама не уйдешь, - Дэмиен замолчал, задумался о чем-то, а потом продолжил: - Тейл говорил о девушке из деревни, это была ты? Значит вы познакомились больше полугода назад, а то и раньше.
  - Раньше.
  - Чармэйн, почему ты вышла за меня?
  Она мяла в руках кусок одеяла, жалобно молчала. Отвечать, раскрывать старый нарыв не хотелось, он давно уже покрылся плотным шрамом, сверху выглядел почти зажившим.
  - Я хотела счастья.
  Дэмиен молчал, смотрел на нее исподлобья, ожидая продолжения.
  - Господи Дэмиен, разве ты не помнишь кого брал в жены? Я тогда саму себя видеть не могла. Каждый день казался мучением, люди вокруг говорили, а я не слышала, все пыталась дышать, чтобы как-то унять боль. А потом пришел ты. Я даже не знала, что отец меня просватал, он наверное говорил, не помню. Увидела тебя, Дэмиен, тогда в горнице, помнишь ты немного стеснялся, а я молчала, словно онемела. И вдруг будто оковы железные разжались, будто запыленные окна мокрой тряпкой протерли. Я бы за тобой на край света пошла. Ты ведь мне, Дэмиен, и раньше нравился. Я тебя из всех отличала, сразу, увидев, песню заводила, с косой игралась, а ты на меня внимания не обращал.
  - Не понимаю, Чармэйн.
  - Я же все рассказала.
  - Больше умолчала. Особенно о Тейле.
  - Почему ты зовешь его так?
  - А как по другому?
  - Он мне своего имени не сказал, - Чармэйн отвела глаза.
  - Они никогда имени своего истинного не говорят. Только самым близким. Я все ждал, ждал... эх! А Тейлом кликнул, потому что еще в детстве купались на озере, а он хвостатый. Так и прилипло.
  - Нет, Дэмиен, нету у него хвоста!
  Он горьковато усмехнулся.
  - Значит не заметила. Все фейри от людей отличаются: у кого вместо ног копыта, у кого перепонки между пальцами, а у Тейла хвост. Вот так, Чармэйн. Спи, набирайся сил, я тебя замучил разговорами. Завтра продолжим.
  Чарм бы обрадоваться отсрочке. Со дня свадьбы она то и дело проговаривала про себя всю историю, но даже мысленно ничего хорошего не выходило. Потому что как Чармэйн ни старалась - не находила в себе ни одной отличительной черты, ничего, что могло заставить Дэмиена побороться за нее. Все, что он знает о ней - притворство, только так можно расположить к себе другого человека.
  А с другой стороны ей хотелось рискнуть - ринуться с головой в омут, открыться, как никогда, переступить все преграды. Прежней жизни с Дэмиеном не вернуть, а если Чармэйн промолчит, то на совести будет появившееся во взгляде мужа недоверие, насмешка над жизнью, будто он давно понял, что ничем дорожить на свете не стоит, все фальшь.
  Она начала с самого начала, с того, как увидела на заднем дворе незнакомого златовласого юношу. Это было так неожиданно и чудесно, похоже на рассказанную теплым вечером сказку. В Вирхольме каждый день похож на предыдущий и Боже упаси нарушить издревле заведенный порядок. Юноша попросил напиться, сказал пару слов о погоде да исчез за поворотом улицы. Чармэйн, конечно, слышала истории о фейри и даже знала, что встретила одного из них, но как замечательно было иметь собственный секрет от матушки, как ныло под ложечкой в предчувствии завтрашнего дня, ведь эльф обещал вернуться. Так и завелось пару минут в день говорить за яблоней в дальнем конце огорода. Чармэйн долго не могла отойти от тех встреч, все думала о новом знакомом, заново переживала сладкие минуты, засыпала, видя эльфа перед глазами. Так и продолжалось, пока на одну из встреч эльф не пришел.
  Чармэйн ждала его до самой полуночи, обнимая яблоню, а на душе было тяжело и вязко. Просто она осознала, что нуждается в эльфе намного больше, чем он в ней. Она дышит лишь для того, чтобы видеть его. Сама бы Чармэйн не смогла пропустить встречу ни за что на свете.
  Так и стояла, шевелив губами:
  - Ни за что на свете.
  Тогда, в первый раз Чармэйн вернулась в дом сама не своя, всю ночь не могла заснуть, подбегала к окошку, ожидая эльфа и ненавидя себя за слабость. До тех пор она считалась первой красавицей на деревне и вела себя соответственно. Чувствовала власть над соседскими пареньками и вовсю ею пользовалась - кто придет отцу помогать, кто подарок принесет: брошь или ленту в волосы. Она умела разжечь желание в простачках, поводить за нос, а потом ускользнуть юркой рыбкой. И что бы Чармэйн не выкидывала - все сходило с рук. Бедные парни ходили за ней следом, как привязанные, для Чармэйн же они были только игрой. Игрой, о которой сразу же забываешь, стоит появиться новой забаве.
  Теперь она оказалось с другой стороны.
  На следующий день ее отношения с эльфом неуловимо изменились. Фейри нет равных в чтении человеческой души, а самое большое удовольствие - заставить ту метаться. С тех пор Чармэйн не знала покоя. Эльф мог пройти мимо не замечая ее, весь вечер ухаживать за другой девушкой в личине одного из городских, а напоследок шепнуть Чарм в ушко - "ты единственная".
  Мог целыми днями быть только с ней, брать в самую чащу леса, чуть не до холма, заставляя сердце трепетать в груди. Тогда Чармэйн забывала прошлые обиды, ей казалось, что никто другой не сможет заставить ее звенеть натянутой струной, вычерпать до конца. Чармэйн горела любовью, с головы до пят. Для этого она родилась, росла, вся жизнь была лишь маленькими шажками до этого момента на берегу реки, под нежно-зелеными ветвями ивы, когда лицо любимого с глазами цвета неба, находится в локте от ее лица, а мягкая трава щекочет затылок.
  Она отдалась ему тогда. Чармэйн всю себя отдала, а тело, по сравнению с душой, такая малость.
  Эльф мог быть холоден и высокомерен, а потом полон страсти, обнимая горячими руками. Мог смеяться над каждым словом Чарм, а потом брошенной фразой показать как глубоко понимает ее.
  Она пропала. От прошлой Чармэйн не осталось и следа.
  Потому что для эльфа деревенская девушка была нужна по неизвестной прихоти. Она знала, что улыбка, которая наполняет ее до краев, для него лишь движение мышц. Для эльфа характер девушки просматривался так же ясно, как прожилки листочка на дне мелкого ручья. Он же, оставался для Чарм загадкой и по сей день. Когда эльф был печален, она не могла угадать причину или найти нужные слова. В радости же, просто прыгала около него, как щенок на прогулке. Чармэйн видела неравенство между ними и мучилась, стараясь выплавить себя в угодную ему форму.
  Через несколько месяцев чувства эльфа к ней прогорели. По крайней мере относится к ней он стал холодней. Не сразу, а постепенно, и Чармэйн до последнего цеплялась за него. Он стал более раздражительным, часто искал повода для ссоры. Сами ссоры были ужасными, после них Чармэйн еле доползала до кровати, чтобы выплакать обиду. Эльф умеет задевать, поняла она тогда. А еще ее мучила мысль, что она предложила всю себя и этого оказалось недостаточно. Значит и сама Чармэйн ничего не стоит.
  Фейри поманил ее сладкими обещаниями, ни одно из них не выполнив, а потом выместил на ней раздражение, скопившееся, по непонятной причине. Тогда началось настоящее мучение, прежние томительные месяцы служили лишь прелюдией. От чувства собственного достоинства не осталось и следа, эльф во всем находил недостатки: неуклюжесть Чарм, доверчивость, граничившая с глупостью, ее самолюбие, фигура...
  Чармэйн слушала, но не понимала. Пыталась исправиться, угодить. Не хотела отпускать никакой ценой, цеплялась за те крохи, что эльф давал.
  До тех пор, пока однажды не увидела с другой.
  Не деревенской девушкой, а одной из лесных фейри. Она была высокой и очень бледной, с прямыми темно-зелеными волосами до середины колен. Чармэйн тогда искала эльфа в лесу, хотела объясниться после очередной ссоры. А наткнулась на них, целующихся у ручья.
  Это было слишком больно. Как схватить в ладони скорпиона и не отпускать, пережидая укус, чувствуя, как яд пробирается по жилкам, а пальцы немеют и отмирают. Как выйти в зимнюю ледяную ночь без одежды - вначале холод обжигает, мучает тело, а потом незаметно отсасывает жизнь, замутняя разум.
  Чармэйн приказала себе отказаться от наваждения. Забыть об эльфе.
  Самое странное, что он вернулся к ней. А встретив холодность, воспылал вновь.
  Так и повелось у них - неделю вместе и две врозь. Встречи и расставания, слова любви и ненависти. Именно тогда ее окутала темнота - каждое расставание забирало еще частицу души, а примирение - надежды. Если прежде Чармэйн и смогла собрать себя, то теперь взлеты и падения разбили в щепки.
  Тогда и случилось в первый раз - эльф взял силой то, что прежде доставалось ему даром по велению любви. Назвал своей суженой и привязал навсегда заклятием - сшить рубашку без нитки и иголки, без единого надреза.
  Чармэйн перестала выходить наружу, заперлась в горнице. Мир превратился в колодец, ничего не трогало, не имело значения. А меньше всего - она сама.
  Когда эльф пропал на месяц, Чармэйн наконец решилась. Если его привлекала в ней красота, то нет ничего легче, чем красоту уничтожить. Она поправилась, перестала прихорашиваться, сшила новое платье, сидевшее на ней мешком.
  Шел день за днем, эльф не появлялся, и Чармэйн решила, что план сработал. Она сумела освободиться не спряв рубашки, но спокойствия не обрела. Ее мучила то тоска по эльфу, то страх того, что он вернется.
  
  Чармэйн без сил откинулась на подушки, отходя от рассказа. Вспомнила, где находится и кому выговорилась. В горле встал ком. Чармэйн сжала зубы, попыталась собраться с силами. Не говорят, никогда не говорят любимому мужчине о прошлой любви. Вышло сумбурно и неправильно, а Дэмиену не полагалось слышать и десятой части. Она должна была просто сказать - да, была связана с Тейлом, но сбежала, хочу быть с тобой, только с тобой.
  Чармэйн попыталась сгладить впечатление. С нажимом произнесла:
  - Это был не мой выбор, понимаешь? Не мой.
  - А разве любовь это выбор? - наконец ответил Дэмиен, нарушая долгое молчание. - Нет Чармэйн. Я не знаю, почему именно тебя, но буду любить и завтра и всегда, что бы ты не делала и как не менялась.
  Сказанные ровным голосом слова пристыдили Чармейн, будто любовь по выбору родня той, что по расчету.
  - А что плохого в том, что я хочу любить не только мужчину, но и человека? Хочу просыпаться каждое утро, уверенная в том, что ни на кого бы тебя не променяла. Быть твоим другом и опорой в трудную минуту. Вот, чего я хочу и ничего другого. Вот мой выбор, а все остальное тлен. Посмотри на меня, Дэмиен, по своей воле я бы никогда не нарушила клятвы, данные в день свадьбы. Ты веришь мне?
  - Я хотел бы верить, Чармэйн. Но твой голос дрожит, когда ты говоришь о нем, и тверд, когда обо мне. А я тоже многого хочу. И не знаю достаточно ли "любви по выбору".
  Дэмиен осторожно взял в руки плошку, отошел и рассеянно поставил на край стола. На мгновение обернулся, вспомнив что-то, и поднес к кровати Чармэйн полный кувшин воды.
  - Вернусь к вечеру, - коротко сказал он и вышел прочь.
  
  Из под печи вылез брауни, стараясь не смотреть на Чармэйн, достал из под лавки таз, сложил в него всю грязную посуду.
  - Скажи, дедушко, как спрясть рубашку без нитки и иголки?
  - А почто мне знать? - вздохнул брауни. - Ох, горький воздух в доме, хозяюшка. Я уж, пожалуй, помогать тебе сегодня не буду, все из рук валится. Прям поплохело от криков...
  - Мы же тихо разговаривали.
  - Значит тут кричали, - домовой указал пальцем на висок, еще раз тяжело вздохнул и пропал за очагом.
  Чармэйн и сама чувствовала себя ужасно. Может лучше уйти, освободить Дэмиена от необходимости прогонять ее. Нет, нельзя ему вернуться в пустую хижину без объяснений. Лучше подождать до вечера, а потом принять любое решение мужа. А пока следует приготовить вдоволь еды на неделю. Забыть о слабости и встать на ноги.
  Чармэйн, покачиваясь подошла к окну. Так вот чем оно затянуто. Прозрачной пленкой из стрекозиных крылышек, рассыпающих солнечные лучи цветным всплеском по полу. Еще одно чудо, которое она пропустила. Дом иногда менялся за ночь - на печной заслонке появлялась резьба из виноградных лоз, или горшки красило в белый с голубым. Домовой говорил, что не он, что Хозяин леса ворожит. И Дэмиен иногда Хозяина Леса поминал, а в деревне о нем не говорят, только шепотом.
  
  Дэмиен вернулся к вечеру, шлейфом занося запах хвойных шишек и пожухлых листьев. На Чармэйн не смотрел, не начинал разговора, но вроде не прогонял. Она боялась подойти к мужу, молча поставила перловую кашу на стол, села не на обычное место наискосок от него, а около стены на лавке.
  - Тебе не стоило за меня выходить, - наконец сказал Дэмиен. - Это во-первых.
  - Я знаю...
  - Подожди. Ты сказала, что хочешь быть мне другом, а сама... Я о тебе ничего не знаю, Чармэйн. Все что знаю, могу на пальцах пересчитать. Ты человек, который способен месяц лгать, ничем не выдавая себя. Да что там месяц, кажется, твоя семья о Тейле и не слышала, выходит, умеешь скрываться годами! А я простой человек, Чармэйн. Я люблю, когда все на ладони, когда у друга нет второго дна. И вот я думаю - ты одна такая или все женщины горазды притворяться? И еще одно. Ты наверное была права утром. Зачем она нужна, слепая любовь? Ты меня заразила ею, и я даже не могу вычеркнуть тебя, начать все сначала.
  - Я не хотела... причинять тебе боль, Дэмиен. Прости меня.
  - Простить? Может Тейла и могу, а то молчание... нет Чармэйн.
  - Подожди, не решай ничего сгоряча. Я докажу, что мне можно доверять.
  - Дать тебе время? Сколько Чармэйн, год?
  - Сколько захочешь.
  - И Тейл не вернется?
  Чармэйн запнулась. Он прав и этот разговор - пустой. Тейл может вернуться в любую минуту и она ничего с этим поделать не сможет. Как бы она не хотела доказать Дэмиену обратного.
  Она заклята, или проклята и теперь судьба Чармэйн в чужих руках. Дэмиен вернулся и теперь смотрит на нее с затаенной нежностью, значит все таки дает ей шанс.
  
  Глава 4
  
  
  Мелькая днями, пробежал месяц, и между Чармэйн и Дэмиеном установился хрупкий мир. Она провожала его на работу по утрам, стоя у ворот дома, держа руки под передником. За день успевала поухаживать за огородом и рогатой коровой, а вечером встречала Дэмиена наваристым супом. Чармэйн старалась изо всех сил угодить, а Дэмиен ничего не принимал как должное.
  Это внешне, а по сути их первый брак закончился. Рассеялась, не исполнившись, радужная дымка в сердце, сопровождавшая первые дни замужества. Надежда на постепенное сближение - первые поцелуи, ласки, желание в глазах друг друга... Всему этому не суждено сбыться. Доверие утеряно.
  Дэмиен остался с ней, так как был не в силах отказаться. И пусть оба были вежливы и обходительны друг с другом, между ними висела прозрачная и непреодолимая завеса, в которой вязли робкие попытки Чармэйн на сближение.
  
  Дэмиен уходил в лес не только по велению заданий, а в поисках Тейла. Он хотел узнать у фейри, что же произошло на самом деле. Как в женах лесничего оказалась избранная эльфом девушка из деревни?
  Если Тейл захочет утаить правду, то Дэмиену ничего не добиться - в искусстве говорить загадками нет равных лесному народу. Но все же, вдруг через подтверждения рассказа Чармэйн, он сможет найти дорогу к ней в своем сердце.
  Поиски оказались напрасными: Тейл как намеренно избегал лесничего, скрываясь в зарослях цветущего багульника, выдавая свое убежище лишь позабытой голубой бабочкой, трепыхавшейся в острых шипах кустарника.
  Пару раз Дэмиену удалось увидеть Кувшинку, сестру Тейла, стоявшую по колено в лесном ручье, тоскливо глядевшую на него из под венка из цветов водосбора. По ее тонкому и гибкому телу стекала вода и темными лентами вились водоросли. Дымчатые глаза полные слез, в обрамлении черных как смоль ресниц о чем-то умоляли, но только он сделал шаг по направлению к ней, лесная дева как всегда исчезала.
  В отличие от Тейла, Кувшинка никогда не говорила с лесничим. Он даже подумывал, не нема ли она, но как-то раз услышал ее негромкий разговор с братом.
  Кувшинка обитала в водоемах, отвечала за их чистоту и население. Между ее длинными пальчиками тянулась тонкая пленка перепонок, а спину и плечи покрывала серебренная чешуя. Она любила купаться, и в прошлом, частенько звала с собой Дэмиена, а затем всласть целовала его холодными губами, обвив длинными темно-зелеными волосами, мокрыми и гладкими. Поцелуи, как и их обоюдная привязанность, должны были оставаться в тайне от Тейла, поэтому Кувшинка всегда молчала в присутствии лесничего. У фейри свои правила.
  Когда Дэмиен был моложе, он был влюблен в Кувшинку со всей страстью подростка. Она была дикой и загадочной, податливой и далекой, как и вся природа вокруг. А еще невыразимо прекрасной, особенно когда восставала из озера подле дома ночью, луна играла отблесками в чешуе на плечах, а белая кожа светилась в мелкой ряби воды. Кувшинка давалась целоваться и ласкаться, а потом юркой рыбкой выскользала из объятий лесничего, исчезнув на дно озера до следующего раза. Как он тосковал тогда!
  А потом перегорело...
  Захотелось теплую и настоящую. Живого человека, чтобы говорить вечерами, делить трудности на двоих, да еще, чего скрывать? Соединиться по настоящему как муж с женой, завести детей...
  Только опять Дэмиену указали свое место. Он давно понял - в лесу его предназначение выполнять черную работу, неподобающую фейри и не требующую особых умений. Подбирать за господами прошлогодний мусор из реки, да изредка перехватывать тайные объятия речной девы. Не знал Дэмиен, что и для человеческой жены станет заменой более удачливому сопернику. Тейл... Обожаемый, идеальный старший брат, настоящий сын леса. Дэмиен проигрывает подчистую по всем статьям. И именно эта мысль особо жгла, как раскаленная спица под ногтями.
  Ярость превращалась в прах, освобождая место нежности, стоило Дэмиену зайти домой и увидеть Чармэйн. Вдохнуть ее запах, пряный от пота, кисловатый от теста, проникающий в сердце и растворяющий горечь. Чувствовалось, что Дэмиен вернулся домой, где ему рады.
  
  Сегодня Чармэйн еще у порога подала лохань с мыльно теплой водой. Дэмиен ополоснулся, вытерся чистым полотенцем и сел ужинать на пару с женой. После, они тихо переговаривались о новостях. Неожиданно повернулось, что у Чармэйн, мирно ведущей хозяйство, была насыщенный событиями неделя.
  Поляну перед озером начал посещать, осторожно переступая тонкими ногами с раздвоенными копытцами, серебристо-белый единорог. За ним следовала свита из звериных детенышей - лис, зайцев, волчат и прочей мелюзги. Они устраивали шутливые потасовки, вытаптывали огород, шумели и веселились, пока за пеленой леса не начинали тревожно выть родители. И тогда единорог убегал прямо по глади озера, выбивая радужные брызги, а звереныши скрывались по норам, оставляя разграбленное хозяйство.
  За ночь морковь и репа набирали рост, наливались сахаром и Чармэйн не могла пожаловаться на озорников. Да она и не хотела - зачарованно наблюдала за ними из окошка и мечтала прижаться к мордочкам, запустить руки в мягкий мех. Малыши валялись на спине, подставляя круглое пузико лучам солнца, понарошку кусали друг друга смешно свесив язык на сторону и были невероятно милы.
  А единорог! Наблюдающий искоса за возней, грациозный и изящный как паутина в лунном свете. Чармэйн бросало в дрожь от одного взгляда на него и охватывало всепоглощающее ощущение чистого счастья как в далеком детстве. Именно из-за единорога Чарм оставалась всего лишь сторонним наблюдателем - стоило ей показать нос наружу, как волшебное существо взлетало в воздух белоснежной стрелой и исчезало в чаще, увлекая детенышей за собой.
  - Если бы единорог не хотел видеть тебя, то не приходил бы на порог дома, это я точно могу тебе сказать, - успокоил Чармэйн Дэмиен, перебирая пальцами бороду. - Я никогда не видел его. Находил полянки со зверятами играющими вместе, но никогда его самого. Каков он?
  И Чармэйн рассказывала с горящими глазами о легкой как пуховые перья гриве, о венчающем голову сверкающем роге - невероятно длинном и острым. А Дэмиен, устало положив голову поверх скрещенных рук, глядел на нее, сидящую по другую сторону стола, и любовался украдкой самой рассказчицей.
   Захотелось ему порадовать ее, придумать подарок для жены. Что ей нравится он еще выучить не успел, поэтому нет смысла искать безделицу в лесу. С другой стороны, он угадал, что придется Чармэйн по сердцу.
  - Хотела бы ты навестить родных вместе со мной завтра? Запасы подходят к концу, да мать с отцом соскучились по дочке-красавице.
  - Это было бы чудесно, - улыбнулась она. - Я даже гостинцы для них приготовила. Хочешь покажу, Дэм?
  Он довольно кивнул. Чарм вытерла руки о передник, достала маленький горшочек с верхней полки и бережно положила на вышитую скатерть. Вытряхнула на ладонь содержимое - продолговатый драгоценный камень, напоминающий куколку, фиолетового цвета с белыми всполохами.
  - Нашла в корнях сорняка на прошлой неделе. Аметист.
  - Дай посмотреть, - попросил Дэмиен и повертел в пальцах гладкий прозрачный камень. - Хороший подарок. Это тебе Хозяин леса пожаловал. Он, видать, принял тебя.
  - Кто он, Хозяин леса?
  Дэмиен усмехнулся, откинувшись на спинку стула. В этом предмете он был осведомлён намного лучше жены и мог произвести впечатление.
  - Неужто дочь мэра не знает ответа на столь простой вопрос. Хорошо же, Чармэйн, что ты знаешь о лесе?
  - Он защищает и кормит нас, - легко кивнув головой сказала она давно выученные слова. - Лес выбрал Вирхольм и Ахтхольм, да отделил их пологом от остального мира. Взамен попросил хранителя-лесничего, то есть тебя.
  - Да, - подтвердил Дэмиен. - Лес и его Хозяин одно лицо.
  - Не фейри? - удивленно спросила Чармэйн.
  - Нет, фейри наделены большей ответственностью, но и требуется с них строже нашего. Они народ загадочный, многое приходится угадывать, а утаивать они мастера.
  - Сколько их?
  - Раньше больше было, а теперь остались только Тейл да сестра его, Кувшинка. Она совсем молодая, считай мы вместе росли. Хотя... Могут быть и другие, я не всего знаю. На глаза мне они не показывались.
  Чармэйн только прицокнула языком, а потом долго сидела, уставившись в одну точку и перестукивая пальцами.
  - Знаешь, Дэмиен, у меня внезапно такое чувство возникло, вот тут у затылка, будто задавать тебе вопросы нельзя, только все понять и увидеть своими глазами.
  Она подошла к окну из стрекозиных крылышек и взглянула на причудливо переломленную полянку по ту сторону прозрачной грани, изумрудная трава двоилась и троилась, перемеженная кусочками облаков и крон деревьев. Вокруг рамы мохнатым ободком кустился мох.
  - Прислушивайся к себе, - посоветовал Дэмиен. - Это ответы Хозяина леса, я говорил, ты ему по душе.
  Чарм резко повернулась в нему и лесничему почудилось в повороте головы нечто звериное, да в глазах жены всполохнулись янтарные искорки. Может показалось, только привык Дэмиен к своим чувствам прислушиваться, вот и сейчас страх жидкой сталью полоснул по ребрам. -
  - Завтра с утра или сейчас на ночь отправимся?
  - Хочу дома переночевать, - сказала она, любовно запустив пальцы в мох. - С утра и пойдем, коль тебя от забот на день освободят.
  Дэмиен прикрыл глаза, прислушиваясь к внутреннему ответу.
  - Отпустят.
  
  Утро звенело птичьими трелями, колыхалось листвой в косых лучах солнца. Скрипел, будто разминаясь после долгого отдыха дощатый пол. Чарм разбудили мелкие шажки бегающего по своим делам брауни - тот выныривал из щели между дубом и стеной с чашкой свежей воды, холодной, кристально чистой, для умывального кувшина, по дороге смешно семенил ножками и кап-кап-кап расплескивал содержимое.
  Чарм тихо поднялась, стараясь не будить мужа. Долго и тщательно расчесывала волосы, выбрала ленту цвета неба и чистый передник, сшитый собственными руками.
  Захотелось ей на себя взглянуть со стороны, но зеркала под рукой не нашла. Что ж, утренний час тихий и спокойный, можно и в гладь пруда посмотреться.
  Чармэйн бесшумно отворила дверь и ступила на порог. Пахло росой и прелой листвой. Утоптанная тропинка вела прямо к берегу, Дэмиен даже утроил для нее мостки, где она полоскала белье. Лесное озеро очищало грязь, не требуя особых усилий, не надо было тереть до мозолей на терке или замачивать в щелоке одежду.
  Чарм опустилась на колени, удерживая волосы, и взглянула на ровную гладь воды. Повернула лицо из стороны в сторону, любуясь отражением - ничего не скажешь, похорошела за последние месяцы. Кожа белая с румянцем во всю щеку, глаза большие с янтарными искорками, волосы густые длинные, цвета плодородной земли после дождя.
  Но вот, отражение подернулось рябью и прямо под Чармейн из воды всплыла тоненькая обнаженная девушка, плашмя лежащая на поверхности, с маленькой грудью и блестящей чешуей на плечах. Она всматривалась в лицо Чармейн с жадным любопытством, все выше и выше высовываясь из воды. Приблизившись почти вплотную и обдав Чармэйн дыханием с запахом тины, озерная девушка рассмотрела наконец, что-то видимое ей одной, и с тихим всплеском исчезла под гладью воды.
  Только сейчас Чармэйн осмелилась выдохнуть и отпустить мостки. Она уж приготовилась быть утащенной в пучину. Голубая лента выбилась из волос скользнула в воду и зазмеилась по поверхности, затем без звука утонула в глубину.
  Из дому вышел заспанный Дэмиен, у него нюх на происшествия. Увидев жену, он подбежал и приобнял широкой ладонью трясущиеся плечи.
  - Тут была девушка фейри... - прошептала она.
  - Кувшинка, - кивнул Дэмиен, - это ее озеро.
  - Она опасна? - прижалась к нему Чармэйн.
  - Фейри следует остерегаться, но у них свои правила. Ты обещанна Тейлу, Кувшинка не тронет тебя.
  - Она рассматривала меня, - Чармэйн вытянула вперед ладонь, стараясь увидеть, что в ней особенного. - Чего она хотела?
  - Не знаю, милая. Пойдем, накормлю тебя завтраком и отправимся в путь, пока солнце не припекает.
  Собравшись на скорую руку они пустились в Вирхольм, не забыв подарки. Чармэйн с любопытством следовала за Дэмиеном, отмечая, как бережно он отводит в сторону ветви, как тихо ступает по натоптанной тропе. Малые птахи не боялись лесничего, садились на шапку, пронзительно чирикая. Встряхивались всем телом, вытягивали уставшие когтистые лапки. К Чармэйн подобного доверия не было, стоило ей протянуть руку, как пичуги вспархивали и скрывались в чаще.
  По мере продвижения тропа становилось все уже, а Дэмиен отмеренными движениями продвигался вперед, выдавая недовольство резким выдохом. За юбки Чармэйн цеплялся чертополох, под ноги попадались кочки и ухабины, пока тропинка и вовсе не увела в сторону, окончившись непролазной чащей вьюнка и кустарника.
  - Хм... - только и сказал Дэмиен, указав жене отдохнуть на поваленном стволе дерева, обросшим мясистыми головами рыжих грибов. Чармэйн с облегчением присела, опустив рядом нетяжелый узелок. Чувствовала она себя нехорошо - кружилась голова, да перед глазами плясали черные мошки. Может разленилась она за последние месяцы по дому прибираться, уже и прогулка в тяжесть оказалась?
  Дэмиен исследовал препятствие из колючих веток, прислушался к чему-то неслышимому и наконец принял решение.
  - Останься тут, милая, я пойду проверить дорогу.
  Чармэйн устало кивнула, махнув мужу. Вытянула ноги, запрокинула голову, подставляя лицо косым лучам, пробившимся сквозь кроны. Дэмиен ушел по тропе и Чармэйн осталась совершенно одна.
  Воздух колыхнулся, из-за деревьев выступила стройная фигура с плащом из паутины, усыпанном бриллиантами росы сверкающей на солнце. Тейл в короне из мха и брусники безмолвно уселся подле Чармэйн.
  Она старалась не смотреть в его сторону, не двигаться и ничем не выдать страх.
  - Дэмиен скоро вернется.
  - Не бойся, Чармэйн, я не трону тебя. Пока.
  Фейри приблизился к щеке Чармэйн на расстояние волоса, обдал дыханием, чистым как подземный ключ и сказал:
  - Пойдем за мною, суженная. Не тревожься, не сомневайся. Последуй за мной под холм, посмотришь на красоты, невиданные смертным. Тебе покажу.
  - Отвечу - нет. Хотя знаю, что моя воля для тебя прах. Постыдись, вспомни Кувшинку.
  Чармэйн бросила быстрый взгляд на эльфа и увидела, что слова достигли цели и тот отпрянул назад, но всего лишь на мгновение. Снова манящей негой зажурчали слова:
  - Ревнуешь, суженная? Не стоит, для меня ты на первом месте. Ни о чем не беспокойся, - эльф взял ее безучастную ладошку в свою, провел пальцами по подушечкам мозолей. - Хватит обслуживать другого, губя себя тяжелой работой. Я окутаю тебя нежностью...
  - Я больше не верю, - Чармэйн выдернула руку. - Раньше велась и обманывалась, но ты безжалостно играл со мной. Теперь нет доверия обещаниям, а поступкам. Вижу, как ты к чужой жене приходишь украдкой, стоит мужу отлучится. Повтори то же самое Дэмиену в лицо!
  Эльф усмехнулся, изящно встал, поклонился до земли показным жестом и растворился в сумраке меж деревьев. Через мгновение Чармэйн услышала шум шагов Дэмиена, возвратившегося по той же тропинке.
  Муж устало прошел к ней и опустился рядом, на то самое место, где мгновение назад сидел фейри. Чармэйн придвинулась к мужу, обняла за талию и положила голову на плечо.
  - Ничего не понимаю, - сказал он. - Дорога проверенная, натоптанная. Как прошел чуть дальше, путь свободен к Вирхольму. Следует еще раз попробовать.
  - Хорошо, - кивнула Чармэйн. - Сейчас пойдем, только отдохну немного. Голова закружилась.
  Дэмиен с заботой дотронулся до лба жены, поджал губы, отметив бледность Чармэйн и выступающие ключицы. Она нежилась в его заботе, не хотела нарушить очарование момента. Только, раз зареклась не хранить больше тайн от мужа - следует выполнять.
  - Пока тебя не было, приходил Тейл.
   Дэмиен окаменел и ничего не ответил. Побелели костяшки пальцев сжимавшие ствол дерева. Чармэйн на миг пожалела о начатом разговоре, поэтому поспешила спросить, прежде чем передумает:
  - Скажи, разве фейри позволено показывать царство под холмом людям?
  - Им многое позволено.
  - Ах вот как, - Чармэйн продолжила, поджав губы. - Тейл звал меня туда... Дэмиен, а если я не хочу, он сможет заставить? Силой утащить меня?
  - Ты действительно боишься? Не дрожи, милая. Это я никак не возьму в толк, что ты вправду выбрала меня, а не Тейла. Нет, он ничего против твоей воли сделать не может.
  Теперь пришла пора Чармэйн каменеть от невысказанной обиды. Неужели Дэмиен считает, что по своему желанию будучи женой отдалась другому? Как же он смог простить ее, да еще смотреть с нежностью, раз думал такое?
  На сей раз муж понял ее без слов:
  - Я знаю, Чармэйн. Будь осторожна в обещаниях, данных фейри. Назад не возьмешь.
  Она вспомнила, как летним вечером, теплым и влажным, Тейл повел ее за руку в лес. На поляне с мягкой травой, под красным закатным небом, она отдала девичью честь белокурому эльфу. Тогда, отдыхая в объятиях сильных рук, шелковистых на ощупь, услышала прошептанный на ушко вопрос: разрешено ли ему брать ее по своему желанию. Разнежившись от долгих ласк и острого нового удовольствия Чармэйн с жаром ответила 'Да!'. Ах если бы она проглотила язык!
  Теперь только желания Тейла имеют значение. Спросил ли он специально или поддался жару момента, неизвестно. Чармэйн склонялась ко второму. Ах если бы вспомнить, что еще она наобещала!
  Но думать о Тейле рядом с мужем не хотелось. Дэмиен встал, протянул Чармэйн руку и она выпрямилась, прикрыв глаза, подавляя приступ дурноты. Что с ней случилось сегодня?
  Они вновь отправились путь, только на сей раз Чармэйн бездумно шла за спиной мужа, стараясь держать шаг. Дэмиен опять был недоволен - тропа змеилась, прерывалась кочками и ухабинами, уходила под русла широких ручьев. Лесничий упрямо прокладывал дорогу, ориентируясь не только по знакомым приметам как привык, но и по солнцу. Усилия оказались напрасны, очередной поворот вывел их к поросшему грибами поваленному стволу и сплошной стене из кустарника.
  - Это не случайность, - сказал Дэмиен. - Должна быть причина. Что ты думаешь?
  - Я думаю, что в последние дни Хозяин леса задабривал меня, даря подарки и показывая чудеса, чтобы я не слишком расстроилась, когда он решить меня не выпускать. Все очень просто, Дэмиен. Один ты с легкостью к деревне вышел бы. Дело во мне.
  Дэмиен закрыл глаза, прислушался к внутреннему ответу и кивнул.
  - Да.
  Он тяжело вздохнул, открыл котомку и достал из нее чистую тряпицу, с завернутыми сдобными булочками, с хрустящими семечками на румяной корке. Чармэйн еще с вечера испекла, хотела показать матери свои умения. Зачем ждать? Теперь смело можно отобедать.
  - Нет, Дэмиен, - Чармэйн завернула булочки обратно. - Проведи меня домой и ступай в Вирхольм. Я напишу тебе письмо для родных, пусть знают, что у меня все в порядке. Я не расстроилась, правда.
  Домой они уже не торопились, да и дорога стала совсем другой, ровной, поросшей изумрудной травой. К Чармэйн садились на плечи прежде дичившиеся пичуги, пронзительно чирикали, вытянув горлышко, как бы прося прощение за прежнее пренебрежение. Ясное солнышко причудливым узором водило хоровод из солнечных зайчиков на палой листве.
  Зайдя в хижину, Чармэйн напилась как следует и, борясь с сонливостью, написала письмо для родных. Лесничего в городе уважали, но к возвращению в одиночку отнесутся с подозрением. Никакое письмо тревогу не уменьшит. Как бы ничего плохого с мужем не случилось...
  Чармэйн заказала в письме у мамы любимых леденцов, попросила собрать гребень, белье и разные мелочи, которые не захватила в день замужества, а ныне жалела. Отцу передавала поклон и благодарила за мужа. На этом месте Чармэйн в смятении провела пером по щеке - как бы не переборщить со сладостью, чтобы не вызвать лишних вопросов. Написала про добротный, но маленький дом. Рассказала, о найденных подарках и о том, что Хозяину леса настолько приглянулась, что и выпустить не пожелал.
  А на последних строчках, Чармэйн внезапно отставила перо, закусив губу. Внимательно посмотрела на мужа, который вычищал очаг кочергой, отгребая угли и сажу в подставленное ведро. Нарядную рубаху он снял и повесил на крюк за дверью, на пояс повязал рабочий фартук поверх штанов.
  Борода старила Дэмиена, а сейчас со спины было видно - он молод, силен и статен. Мышцы перекатывались под кожей, управляя точными выверенными движениями и Чармэйн невольно засмотрелась. Три месяца прошло с тех пор, как она стала его женой, а до сих пор не познала сладость объятий. Будет ли он так же нежно ласкать ее тело, как обнимает порой стволы вековых сосен?
  Глаза Чармэйн затуманились, прошлая боль и ужас близости с лесным фейри канули в небытие. Осталась легкость и томление, как раньше, много раньше встречи за яблоней, на заднем дворе родительского дома.
  Как завороженная встала Чармэйн и направилась к преклонившему колени мужу. Опустилась позади него, провела ладонью по широким плечам, отметив как замер и напрягся Дэмиен. Склонилась, прижавшись грудью к спине и поцеловала в основание шеи, провела по ней языком до мочки уха. Дэмиен закрыл глаза и откинулся назад, отдаваясь на ее волю. Чармэйн нашла губы Дэмиена своими, только вместо нежного поцелуя чуть прикусила и игриво вернулась терзать мочку уха, заставив мужа резко выдохнуть.
  Дэмиен развернулся назад, схватил Чармэйн и затащил к себе на колени. Принялся целовать, как она любила, с открытым ртом, лаская языком, только на сей раз не медленно и нежно, в готовности прекратить по первому знаку. На сей раз Дэмиен крепко держал ее, забывшись желанием. Нагнулся сверху, одной рукой обнимая за талию, а второй накрыв грудь. И так сладко было Чармэйн, так чудесно, что потянула она мужа на пол и шепнула на ухо:
  - Не останавливайся.
  А он даже не понял, что она имеет ввиду, совсем потеряв голову от близости жены. Только спустя мгновение застыл посреди поцелуя, встретился глазами с Чармэйн, желая увидеть подтверждение. Она потянулась как кошка, изогнувшись, маня приглашающим жестом. Дэмиен последовал за ней, не веря, что можно наконец дать волю рукам.
  И позже, постанывая от удовольствия, Чармэйн удивилась про себя, отчего сладкий туман застил прежде острые воспоминания, заставлявшие держаться от Дэмиена подальше, превращавшие любые прикосновения в нетерпимые. Сейчас горячее тело мужа и резкие толчки отзывались негой, а дыхание Дэмиена опаляло плечо и Чармэйн чувствовала, что вот-вот вознесется в неведомые дали.
  Она сама стала другой. И если бы наслаждение не накрыло бы ее, затопляя мысли, Чармэйн обязательно задумалась бы над этим.
  
  Дэмиен шел по направлению к деревне - котомка полна гостинцев от жены, в кармане свернутое письмо. Голова легкая, а вот на сердце тяжело. Долго ждал он первого раза, думал и мучился томлением, а когда тот настал, оставил горький привкус. Чармэйн было хорошо, наверное. Она когда все кончилось обвила шею рукой и поцеловала в щеку, поблагодарив. Только Дэмиена не оставляла мысль, что с Тейлом было лучше. А как может по иному, если тот и статью и опытом Дэмиена превосходит. К тому же Чармэйн пылала к сыну леса, а на долю лесничего остались лишь угольки.
  Эх, не построить им семьи. Нужно было Чармэйн сразу домой отослать, как только обман раскрылся. А теперь поздно уже, сам лес не пускает, ему поперек ничего не скажешь. Придется Дэмиену скрутить гордость в бараний рог, смирится и попытаться жить, считая себя вторым сортом. Хотя что это за жизнь?
  Тот день, открывший обман, многое отобрал у Дэмиена. Главное, что никогда не вернется - доверие к Чармэйн. Сколько бы она не говорила про свой выбор, сколько бы не ластилась, просительно заглядывая в глаза, в глубине души Дэмиен считал, что их время на исходе: как только у Тейла и Чармэйн все стерпится-слюбится, остаться ему одиноким с своей хижине коротать век рогатым отшельником.
  Хотя, когда он видит ее все мысли улетучиваются и хочется привязать ее к себе всеми силами, использовать любой шанс лишь бы была рядом, лишь бы понимала его, как только она умеет, лишь бы зажигалась радостью и была счастлива.
  
  За деревьями показался просвет и Дэмиен ступил на тропу между нетронутых полей. Впереди золотился церковный шпиль и серели покатые крыши Вирхольма. Перед встречей с родным Чармэйн неприятно отдавалось в затылке. Многое придется сокрыть, а в этом Дэмиен не мастер.
  Застучали под подошвами каменные мостовые. Вирхольм был по своему красив, рукотворной красой непривычной глазу лесничего. Искусная роспись вокруг окон с обилием завитков и листьев. Полная оберегов, вплетенных в узор то ликами святых, то изображением животных. Старую веру в Вирхольме уважали, но и близость неведомой силы давала о себе знать. Говорили, что за благочестие был выбран Вирхольм процветать в то время, когда мире за завесой царит война и голод. Заблудшие странники, нашедшие путь в Вирхольм из внешнего мира и осевшие навсегда, рассказывали приевшиеся новости о разграбленных деревнях, городах с жестокими правителями, междоусобных войнах и грабежах. Всего этого в Вирхольме не было.
  Текущие дела - работа на полях, сбор обильного урожая, уход за скотом не требовали чрезмерных усилий - жизнь в Вирхольме была размеренной и сытой. Оставляла время для обучения грамотой и праздных занятий вроде живописи и грамоты.
  Севернее города в сухую пещеру в холме раз в месяц сносились красивые безделушки, сделанные на досуге, которые очень ценились в мире за пологом. Граница сдвигалась и через неделю жителей Вирхольма ждали насущные предметы, обговоренные в специальной бумаге. Кроме списка обменных вещей, писать что либо еще запрещалось договором.
  Сытая и размеренная жизнь не всех прельщала, бывало неведомый зуд подталкивал за пределы знакомого до зубного скрежета кусочка земли. Лес никого не держал силой, а вот дорога назад становилась заказанной навсегда.
  
  Мэр и его жена встретили Дэмиена настороженно. Сразу же спросили о причине отсутствия Чармэйн и только письмо смогло немного притушить тревогу. Мэр долго расспрашивал Дэмиена о дочери, но многого лесничий сказать не мог, так как оберегал тайны леса, а оставшиеся крохи про быт в хижине встревоженного отца не интересовали.
  - Скажи честно, - сказал мэр поглаживая седую козлиную бородку. - Жива ли Чармэйн? Здорова ли?
  - Я не мог пожелать себе лучшей жены, - помолчав, ответил Дэмиен на вопрос, который мэр не задал. - Она добра и ласкова, мастерица на все руки...
  Родители переглянулись с недоумением: о Чармэйн ли идет речь или лесничий недоговаривает...
  - На мою дочь непохоже, - отрезала теща.
  Жена мэра, еще красивая черноволосая женщина с морщинками в уголках глаз, с подозрением смотрела на Дэмиена, насторожившись после последних слов. Поправила аккуратный кружевной чепец и смахнула пылинку с парадного платья традиционно темно-зеленого цвета.
  Дэмиен вытащил из котомки гостинцы, но родители жены обнюхав булочки и пирожки только пожали плечами, все темнея на лицо и даже аметист не вернул благодушия.
  - Она готовить не умела, лесничий.
  Дэмиен понял, что следует немедленно исправить ситуацию и что-то придумать, только он не знал что. Интуиция подсказывала - следует сказать правду, любую, иначе решат про него нехорошее.
  - Поначалу не получалось у нее, это правда. Только лес принял ее ласково и Хозяин леса одобрил. Ей нездоровится сегодня. Слабость, голова кружится, я перед уходом ей кровать постелил, чтобы отдохнула как следует. Все жалела, что не может вас навестить.
  Мэр все так же жестко смотрел на лесничего, от тревоги выдирая волоски из жидкой бородки над белоснежным воротником. Теща же наклонив голову думала о чем-то своем, оценивая последние слова, и наконец выдохнула с облегчением, протянув белые тонкие кисти на столом.
  - Вот теперь все стало на свои места. Можно вас поздравить, Дэмиен! Чармэйн в тягости. Я помню сама в первые месяцы беременности спала целыми днями, а когда поднималась на ноги, что-то готовила, мастерила и вышивала.
   Она встала из-за стола и закружилась по комнате, посверкивая вышитыми на спине золотыми крыльями - символом избранности жителей Вирхольма. Оборки чепца трепещут, руки прижаты к груди, а на лице выражение счастья. Еще бы! Новый ребенок в семье, маленький, очаровательный, нуждающийся в заботе... К тому же символ статуса, главный предмет зависти подруг. Не всем им повезло стать матерями, а уж бабушками в самом расцвете сил...
  Дэмиен мгновенно прозрел и поверил. Все сходилось, срок в два месяца после памятного вечера, сломавшего его жизнь, и слабость жены и даже изменения внешности и повадок. Ребенок в чреве Чармэйн не его, а лесного фейри и эта мысль пронеслась в голове, ухнула к желудку, оставив на сердце жалящий след как от хлыста. Ему бы сбежать к родным деревьям, пережить и понять как отнестись к тяжести жены, а вместо этого Дэмиен сидит с приклеенной улыбкой, наблюдая за оживленной тещей и тестем, строящими свои планы.
  Не даром Хозяин леса не выпускал Чармэйн! Будь она рядом, Дэмиен оставил бы ее семье и вернулся в свою хижину один, зализывать раны. Ничто не чувствуется таким чужим, как ребенок другого.
  Теща весело щебетала, втянув в разговор мэра. Они скрылись внутри дома, в поисках мелочей по списку Чармэйн, то и дело появляясь, чтобы попросить у лесничего прихватить с собой баночку любимого варенья Чармэйн или мягкую простынь из внешнего мира, расшитую лучшими мастерицами с действенным оберегами. Дэмиен на все соглашался: и так на плечи давила тяжесть душевная, может вес котомки отвлечет от горьких мыслей.
  А обдумать следовало многое. И в особенности занимала его утренняя близость. Случилась ли она сама по себе, или Чармэйн специально постаралась привязать мужа, узнав о своей тягости. И как вызнать у нее правду, если девушка лучшая лгунья во всем Вирхольме?
  Дэмиен очнулся, ощутив на плече заскорузлую руку мэра. Тот сел напротив в резное кресло, и теперь пытливо всматривался выцветшими голубыми глазами в лицо лесничего.
  - Вижу, ты тревожишься о будущем. На твоих плечах уход за лесом, а следовательно и наше благополучие. Взяв жену, ты принял ответственность за нее, а теперь впереди еще и ребенок... Я тебя знаю с детства, Дэмиен. Лес выбрал достойного лесничего, ты всегда поступишь как должно, даже в ущерб себе. Но не переживай, нет заботы сладостней на свете, чем забота о беспомощном малыше.
  Дэмиена передернуло, но он нашел силы сдержат резкий ответ, так и просящийся на язык. Когда все гостинцы оказались собраны, а кроме котомки на Дэмиена навесили еще два холщевых мешка с длинными ручками, он попрощался и направился к матери.
  Долг следует исполнять, не смотря на жизненные невзгоды. Мать ждет его, а значит следующий пункт назначения это маленький домик с синей росписью вокруг окон.
  Матушке ничего говорить не требовалось. Ей хватило одного взгляда, и она спала с лица. Забрала мешки из рук, помогла снять котомку со спины, усадила на самый мягкий диванчик, ничего не спрашивая. Исчезла только, чтобы принести чашку горячего отвара, сунула в руки и присела на низкий стульчик напротив, смахивая слезы.
  - Мой бедный мальчик...
  И ее жалось оказалась нетерпимей оживления мэра и его жены. Дэмиен на мгновение увидел себя со стороны, плачущего на диване матери... Стыд и позор, следует немедленно взять себя в руки. Раз от судьбы не убежать, то следует встретить ее с достоинством. Вернуться к Чармэйн и напрямую поговорить с ней о будущем.
  
  Глава 5
  
  
  Чармэйн спала совсем немного, а когда встала, все поплыло перед глазами. Голова была тяжелая и во рту пересохло. Брауни поднес плошку с ключевой водицей, да погладил по голове ручкой с длинными пальцами.
  - Дедушко, по что мне нездоровиться?
  Тот сверкнул на нее и сморщился, но не ответил, а ворча о своем скрылся между дубом и стеной дома. Чармэйн вздохнула и заплела косы, отметив, что волосы отрасли на целую ладонь за последнюю неделю.
  Что-ж, Дэмиена нет, откладывать больше нельзя. Придется быть честной сама с собой и сложить воедино все странности последнего месяца. Ее тело меняется, отрицать смысла нет. Чармэйн потерла ноющую и потяжелевшую грудь под платьем и вспомнила происшедшее сегодня утром.
  Любовь к Дэмиену, зародившаяся уже в день свадьбы за последние месяцы все росла и крепла. В этом чувстве не было бурных страстей или выжимающей силы тоски. Нет, Чармейн скучала по Дэмиену и часто вспоминала его, но больше с нежностью, с желанием порадовать и угодить. И поцелуи его желанны и приятны.
  Но прикосновения Тейла оставили шрамы, которые Чармэйн не смогла за все это время залечить. Любая близость, помимо невинных поцелуев, вызывала страх и отвращение.
  А сегодня утром все это исчезло и она отдалась Дэмиену с легкостью, а тело само собой отзывалось на удовольствие, требуя еще. Будто ушло клеймо, оставленной фейри.
  Ей бы радоваться, да представлять тихую семейную жизнь с мужем, но Чармэйн вдруг поняла, что Тейл оставил след более ощутимый, чем душевные раны. Ребенка под сердцем.
  Чармэйн услышала шорох за стеной хижины. Мигом вскочила на ноги, быстро подбежала к окну. Через него многое не разберешь - картинка дробится и переливается, окно из стрекозиных крыльев годно лишь пропускать свет, но она сумела разглядеть на поляне рыжие пятна и тонкие белые ноги. Единорог и его свита!
  Тихонько приоткрыв дверь, Чармэйн наблюдала за зверьем на поляне, держа ладонь на собственном животе. Особо милыми казались лопоухие медвежата, неуклюжие, с куцым хвостом на круглой попе. Сегодня единорог, покружив по поляне и огороду улегся прямо напротив Чармэйн и приложил рог к земле. У основания головы появилось льдисто-сапфировое свечение, потекло во витому рогу и влилось прямо в траву. В воздухе появился запах тающего снега, звереныши замерли, поднявшись на задних лапках.
  В месте впитавшегося в землю свечения, из травы поднимался мыльный пузырь, переливаясь всеми цветами радуги. Бока ширились, разводы танцевали, закручивались в разноцветные смерчи, пока со звуком разбившейся капли, пузырь разлетелся на тысячи брызг, а на его месте забилась крылышками маленькая птичка. Она взлетела над головой единорога, сделала круг по поляне и Чармэйн разглядела, что это не обычная теплая пичуга: волшебное создание было прозрачным и искрилось на солнце, будто сотворенное из снежинок.
  Особо ловкий лисеныш подпрыгнул в воздух и сумел зацепить лапой хвост птички при особо низком вираже. С хрустальным звоном брызнули во все стороны мелкие льдинки, и что-то темное, оставшееся вместо волшебной пичуги упало на траву прямо у ног Чармэйн.
  На земле извивалась мохнатая многоножка, темно синяя с мелкими блестками на длинном туловище. Чармэйн обычно относилась к насекомым с неприязнью, но эта казалась жалкой. Многоножка беспомощно извивалась, перебирая лапками, а жена лесничего заворожено наблюдала за ней, не заметив, как единорог поднялся с земли и величественно прошествовал к ним.
  Единорог осторожно подставил рог многоножке, дав той забраться на него, сверкнул на Чармэйн мудрым взглядом, и невероятным прыжком преодолев расстояние до черты леса, скрылся в чаще, уводя за собой мгновенно растревоженных зверят, изо-всех сил перебиравших лапами, чтобы успеть за единорогом.
  Чармэйн осталась у распахнутой двери, поглаживая живот и размышляя о знамении, которое только что увидела. Ничем иным, как знамением представление быть не могло, но вот бы разгадать, что за ним кроется!
  Вдруг Чармейн заметила, что с другой стороны поляны замер Дэмиен, смотревший в сторону, где только что скрылся единорог. За спиной мужа возвышался сверток, привязанный к котомке, и по мешку на каждом боку. Чармэйн бросилась к мужу забрать поклажу, по дороге споткнувшись от легкого головокружения.
  Дэмиен мешки не отдал, покачал головой, давая понять, что заметил недомогание. Отнес все домой, сложил аккуратно у входа и лишь потом вздохнул:
  = Наконец я его увидел!
  Чармейн воспользовалась моментом, чтобы разобрать котомку. Поднять ее она не смогла - как только Дэмиен ее донес? Так и доставала предметы по одному. Сверху, плотно свернутые лежали кремовые простыни с яркой вышивкой и кружевом по краям - невероятная роскошь в лесной хижине, родители умом тронулись.
  - Дэмиен, как ты думаешь, что все это значило?
  Потом следовали гребни, заколки, украшения и прочая ненужная, но увесистая мелочь, которую Чармэйн с раздражением отложила.
  - Как мне кажется, ничего хорошего. Пузырь лопнул, птичка распалась на осколки. Мне кажется, тебе угрожает опасность, Чармейн.
  Она положила на полку банки, забитые доверху разноцветными леденцами, обвалянными в цветном сахаре.
  - И что же мне делать? Может, раз Хозяин леса не отпускает домой, то уйти во внешний мир?
  Дэмиен усмехнулся.
  - Вот выдумщица, куда ты пойдешь одна, беременная, во внешний мир? О ребенке подумала, о том какой он будет? С рогами или копытами, покрытый шерстью, когтистый, хвостатый?
  Чармейн обиженно замолчала. Естественно она не хотела уходить от Дэмиена, просто надеялась на другой ответ. Ожидала скажет, что никуда ее не отпустит. Но Дэмиен вернулся хмурый и чужой, будто стеной отгородился. Минутку... Ребенок? Он знает?
  - Когда ты узнала, Чармейн?
  - Сегодня... Как только проснулась, подумала о причине недомогания...
  - Ах сегодня... А я, дурак, надеялся на правду...
  - Дэмиен, знаю, та ложь всегда будет между нами. Меня не простить. Хотела бы я попросить тебя решить раз и навсегда мою судьбу, но вижу, что мы с тобой связаны накрепко. Домой я вернуться не могу, во внешний мир тоже...
  - Я только не пойму, почему ты не пойдешь к отцу твоего ребенка. Ты его любила когда-то. Уверен, любовь вернется...
  Чармейн опустила голову, достала из котомки чудесное зеленое платье с золотыми крылышками на спине и белыми манжетами. Куда его одевать в лесу? Чармейн расстроено смяла его в руках.
  - Думаю, ребенок это именно то, чего Тейл добивался все время... Поэтому он так злился на меня, бросал, а потом возвращался. Ты наверное не поймешь, Дэмиен, но Эльфийский король бывает страшен во гневе... Будто я и не человек вовсе, а соломенная корзинка, которую, если плохо плетется, можно бросить оземь и всласть раздавить. Мне больше не пригож его лик, не чарует голос. Даже если прогонишь меня, у фейри не буду искать защиты.
  Дэмиен стащил шапку с волос, устало уселся на лавку и провел ладонью по лицу.
  - Я понимаю, Чармейн. Больше, чем ты думаешь. Я ведь знаю Тейла с шестнадцати лет, когда только стал лесничим. Я тогда совсем ошалел от него и Кувшинки. Они ко мне постоянно заглядывали, болтали, уводили за собой в чащобу и бросали там, посмотреть, как удастся выбраться. Они любопытные очень. Пара шуток была не совсем удачных, Кувшинка меня чуть не утопила, то ли по рассеянности, то ли намеренно. Я тогда купался, она меня за ногу потянул до самого дня и там за волосы к коряге прицепила. Я пока догадался их отрезать чуть сознание не потерял.
  Но я словно ослеп... Не видел мелких оплошностей, считал Тейла идеалом, во всем старался ему потакать, чтобы снискать одобрение. Мой отец не ладил с матерью. Когда я был ребенком, он ушел в большой мир, ты слышала, наверное. Я на Тейла смотрел как на наставника, а шутки воспринимал как уроки. Когда упал с крыши дома, руку поломал, звал Тейла, искал его по всему лесу, но не докричался. Пришлось тащиться в Вирхольм к лекарю, тот хорошо заживил. Много времени утекло, пока понял, что они людей за своих не считают. Сломанная корзинка? Ты хорошо сказала...
  Чармейн подошла к Дэмиену, несмело обняла за талию, прижалась грудью, заглянув в глаза. Муж смотрел без завесы отчужденности, сочувствующе и с тоской.
  - Но все же стоит Тейлу позвать, и я бегу за ним, сломя голову, - повинился Дэмиен.
  - У меня тоже так было раньше.
  - Раньше? И что изменилось?
  - Я встретила тебя.
  Он усмехнулся, поджав губы, но не отпустил ее, а прижал крепче, будто позволяя себе обмануться ее словами. Чармейн встала на цыпочки, подставив губы для поцелуя, нежного и мягкого. Она потерлась о щеку Дэмиена, провела ладонями по плечам, груди. Отряхнула пылинки с рукавов мужа.
  В такие моменты Чармейн предпочитала не говорить, а делать. Усадила Дэмиена подле стола, подала плошку ополоснуть руки с лицом, а затем стакан чистой воды. Да и он ощутимо расслабился от заботы.
  Руки привычно принялись за работу, а мысли унеслись далеко, обратно к единорогу и знамению. Вдруг Чармейн словно очнулась и обнаружила Дэмиена рядом, помогающего разложить по местам, принесенное из Вирхольма. Ее так растрогала его безмолвная, не требующая ничего взамен, помощь, что Чармейн опять потянулась за поцелуем. Муж обнял ее за талию, углубил поцелуй и ласка за лаской они вновь остались без одежды.
  Только на сей раз, начав нежно, Дэмиен внезапно завел руки Чармейн за голову. Она видела лицо мужа над собой и вдыхала его пряный человеческий запах, но ощущение беспомощности дернуло за крючок, высвободив лавину воспоминаний.
  Быть беззащитной - значить терпеть боль, дергаться куклой в чужих жестких руках, безвластной над собственным телом. Те ощущения были настолько болезненны, что Чармейн настил за настилом погребла их в самом далеком чулане сознания. Оттуда, они управляли ею невидимым бичом, подхлестывая страхом, заставляя стать совсем другим человеком, лживым и отвратительным самой себе.
  А теперь твердая ухватка мужа, и его запах, и ощущение того, что можно быть беспомощной и ей не причинят вреда, все это нахлынуло на Чармейн потоком бурным и живительным, тугой волной круша заслоны, проникая до глубокого чулана и чистыми струями смывая прошлое.
  Чармейн дрожала, а Дэмиен следил за ней внимательным взглядом, осторожничая не перейти границы доверия. Страх и ласка соединились, Дэмиен не отпускал руки Чармейн, заставляя чувствовать себя пассивной и защищенной. Оба получали то, что было им мучительно нужно - Чармейн доверие, а Дэмиен, силу.
  Когда с последним рывком он поцеловал ее и, погладив запястья опустился рядом, то Чармейн доверчиво прижалась к нему, греясь у горячего тела мужа.
  Как он сумел понять, что нужно сделать, чтобы исцелить рану, не дающую Чармейн нормально жить? Неужели подсказал тот самый дар, который заставлял Дэмиена бросать все и нестись в лес сломя голову на помощь попавшему в беду зверю?
  Чармейн оперлась на локоть и сказала мужу:
  - Дэмиен, так больше нельзя. Ты должен решить раз и навсегда, что хочешь со мною делать. Уверена, если твердо решишь отказаться, лес выпустит меня.
  Дэмиен усмехнулся, прикрыв глаза.
  - Что я могу с тобою делать, Чармейн? Ты приворожила меня покрепче чар лесных Фейри.
  - Не прибедняйся, тоже хорош. Я за Тейлом так не бегала, как за тобой
  - Значит, мне есть чем гордится.
  - Правда это странно, Дэм? Что можем спокойно говорить о них, не скрываясь друг от друга.
  - Это хорошо, Чармейн.
  - Раз так, - Чармейн перебралась лежать прямо на живот мужа и заглянула к нему в лицо, - то скажи, понимаешь ли ты, что Фейри нас разлучат?
  Дэмиен встрепенулся, но Чармейн крепко держала его и не дала увернуться от ответа.
  - Тейл может забрать меня под холм в любую минуту. Я сама согласилась тогда стать его суженой и теперь не знаю, как от него освободиться... А ты молчишь, будто ничего не происходит...
  - Я сам не знаю всех тайн леса. Но послушай, Чармейн, раньше он и вправду мог тебя утащить под холм, и не знаю почему промедлил, но теперь-то, ты больше не одна, а на ребенка в твоем чреве заклятия не наложено.
  - Ребенок его, Дэмиен, - хрипло прошептала Чармейн. - Это, ты ведь тоже понимаешь.
  Дэмиен резко вывернулся из ее объятий, оттолкнулся от пола и сел, ссутулившись.
  - Ладно, Чармейн, я все понял. Раз сама напросилась, то держись, - сказал он, поджав губы. - Чужой ребенок... Отчего не дождалась меня, Чармейн? Почему я должен делить любимую женщину с другим? И Тейл... Ты не могла бы выбрать другого любовника? Любого из Вирхольма я бы пережил, он бы не мелькал перед глазами, ты бы его забыла со временем. Чужой ребенок... Ты думаешь, я смогу полюбить его, Чармейн?
  - Ты спрашиваешь меня?
  Чармейн обняла спину мужа, гладила плечи и перебирала волосы, всем своим естеством пытаясь облегчить обиду Дэмиена, которую она же нанесла.
  - А кого спрашивать? Ты мой единственный друг, мне не с кем советоваться. - Дэмиен хмыкнул, а Чармейн со стыдом поняла, что отобрала у мужа поддержку фейри. - Так скажи, смогу ли я стать ему отцом?
  Чармейн развернула Дэмиена к себе, подняла лицо за подбородок, поцеловала во влажные глаза, в нос, в губы.
  - Я думаю, что как только ты начинаешь о ком-то заботиться, то любовь сама находит дорогу к сердцу.
  Они посидели в тишине лоб ко лбу. Дэмиен выдохнул и обнял Чармейн, отдавшись ее ласке. Часть прозрачной преграды между ними растворилась в небытие.
  Через некоторое время, они стыдливо оделись и принялись наводить порядок в хижине. Дэмиен разбирал холщовые сумки, а Чармейн вновь принялась за котомку.
  - Смотри, - сказал он ей, разворачивая льняную тряпицу.
  У него в руках была брошь в виде маленькой птички с гроздями ягод в клюве.
  - Оберег моей матери. Я сказал о твоей беременности, она передала украдкой, видимо, полагая, что тебе будет нужнее.
  - Птичка, Дэмиен! Совсем как сотворил единорог. Думаешь совпадение?
  - Думаю тебе следует носить ее не снимая.
  Чармейн отложила в сторону синюю бархатную шкатулку, которую держала в руках и приколола к груди брошь.
  - Что тут? - спросил Дэмиен, указывая на шкатулку.
  - Не знаю. Тяжелая.
  Странная шкатулка, без оберега на бархате. Чармейн подцепила металлический язычок и открыла замок. Под зеркальцем на крышке, на блестящем сатине лежал цилиндр похожий на стило, один конец заостренный из белого блестящего металла, а на втором три пера.
  Чармейн взвесила стило на руке. Увесистое, древко отполировано, а на острие желобки.
  - Новый вид ручки? - спросил Дэмиен. - Никогда такой не видел. Посмотри на металлическое острие - похоже на золото, но белое. Красиво.
  - Может отец послал последнее изобретение. Подожди, я попробую написать.
  Но стило, обмакнутое в чернила, только царапало бумагу, написать не удалось ни слова. Слишком острый наконечник. Чармейн хмыкнула, вытерла чернила и положила неудачную ручку на самую верхнюю полку, где лежали вещи, которыми редко пользуются.
  
   Недомогания, сопровождавшие первые недели беременности прошли и теперь Чармейн чувствовала себя сильной, быстрой и живой. Работа спорилась, Чармейн хорошела с каждым днем, а муж оттаял.
  Если он возвращался домой засветло, они частенько гуляли рука об руку. Он водил ее то к высокому водопаду, в облаке водяных капель - если подойти поближе будут жалиться и щекотаться, кутать в морозную свежесть. То показывал естественные хижины под ветками кустарника. На земляном полу, устланном сухими листьями было мягко и уютно, а ветки над головой шелестели в такт ветру и убаюкивали. Дэмиен уложил Чармейн оземь и они любили друг друга, а потом там и заснули. Ближе к утру Чармейн вся закоченела и попросилась домой. Дэмиен вел ее, крепко держа за руку, а в траве по обе стороны тропинки то и дело вспыхивали светлячки, освещая дорогу, хотя их вечерний час давно прошел.
  Чармейн давно поняла, что окружающий лес с каждым днем все больше воспринимает ее как свою. Да и она, кажется, меняется, раз может слышать мельчайшие шорохи, различать запахи и двигаться со звериной ловкостью. Хотя, мать говорил во время беременности чувствительность к запахам естественна...
  Фейри она тоже стала чуять. По крайней мере, когда подходила к водоему, всегда знала, Кувшинка поблизости или нет. Эльфийка интересовалась Чармейн, часто сидела украдкой под мостками, иногда поглаживала холодной ладонью руки Чармейн, когда та стирала.
  Чармейн пыталась с нею заговорить, сначала ласково и тихо, как с пугливой зверюшкой, потом, после молчания в ответ, сказала с вызовом:
  - Выходи, я знаю, что ты прячешься. С твоим братом я наговорилась, отчего и с тобою не перемолвится?
  Кувшинка выплыла, и, послав Чармейн озорной воздушный поцелуй нырнула в глубину водоема, окатив на прощание водой от макушки до подола.
  Чармейн отряхнулась, подумав немного, сняла платье постирать и его тоже, раз уже все мокрое. Кувшинка ей нравилась, несмотря на то, что доводы рассудка призывали ее опасаться. Уж слишком хрупкой казалась лесная дева подле крепко сбитой Чармейн.
  Дэмиен, некстати вернувшийся домой, задумчиво смотрел на жену, в насквозь мокрой нательной рубахе. Чармейн смутилась и торопливо рассказала о проделке Кувшинки.
  - Раньше она реже сюда наведывалась. Скорее всего за тобой наблюдает. Они знают о беременности, как же не знать?
  - Дэмиен... - прошептала Чармейн только сейчас осознав, витающую в воздухе мысль. - Фейри заберут ребенка...
  - Нет, Чармейн, - сказал Дэмиен, помогая нести корзину с отжатым бельем. - Забрать они не смогут, пока он не вырастет и сам не согласится. Только обменять на своего, но на кого менять?
  - Подожди...
  Чармейн остановила мужа, обдумывая внезапную догадку. Почему она раньше этого не увидела?
  - Я ничего не понимаю. Если они не могут забрать ребенка под холм, то зачем я была Тейлу нужна? Послушай, Дэм, мы что-то упускаем... Они знают больше нашего.
  - Или ты права, или все наоборот. Фейри просчитались, забыв о человеческой сущности. Думаю, Тейл хотел соблазнить тебя, сделать ребенка да забрать в лес. Я помню, как он рассказывал о суженой из Вирхольма, хвалился легкостью, с которой соблазнил невинную девушку. Ты быстро сдалась, дав обещание, но надежды не оправдала. Все не беременела. Он злился, вымещал раздражение на тебе... И никак не мог предположить, что людская природа переменчива и данное обещание ты можешь забрать обратно.
  - Значит он ожидал, что я буду любить его всегда?
  - Представь себе да. Если я начну к тебе к тебе относится как к ненужной вещи, сколько времени пройдет, пока от меня откажешься?
  Чармейн буркнула в ответ что-то несвязное, отводя глаза.
  - Вот-вот. А природа - иная. Сколько ее не жги, не руби, она воздаст любовью, прорастет новой порослью. Природа непредсказуема и переменчива, но постоянна в своей преданности и всепрощении. Фейри по своей основе прежде всего дети природы. Дав обещание, Тейл не заберет его обратно. Ты все еще его суженая, а то, что есть между нами всего лишь сезонное помешательство. Бунт капризного ребенка.
  - Я поняла... Тейл ждет, что я сама к нему вернусь, раз обещала. И в этом наша сила.
  - В этом наша сила. В способности нарушать обещания.
  
  Чармейн ухаживала за садом, вооружившись острой лопаткой и граблями. Под ее руками огород разросся, зацвел и стал похожим на окружающий лес - непредсказуемым, безумным и прекрасным.
   Морковь поменяла цвет на фиолетовый, увеличилась в размерах и приобрела отчетливо сахарный вкус. Картошка наоборот, обмельчала до размера крупной вишни, зато шкурка сама снималась под пальцами. Появились и совсем невиданные плоды на окружающих деревьях - колючие, с ярко-красной мякотью и мясным запахом. Они замечательно тушились с зеленью и чесноком и даже Чармейн, от беременности равнодушная к еде, с удовольствием ужинала непривычным блюдом.
  И вдруг, она замерла, схватившись за ребра с левой стороны. Там словно полыхал огонь. Не причиняя боль, а приказывая все бросить на месте и, сломя голову, мчаться в чащу.
  Чармейн никогда не заходила без сопровождения за невидимую черту, окружающую дом и озеро. Она вела себя примерно, стараясь понравиться Хозяину леса. И теперь безмолвный приказ заставил Чармейн мучится от невозможности решить, что делать.
  Остаться ли на месте или последовать зову?
  Лес, пусть до сих пор благосклонный, таит в себе не мало тайн и пока ей не дано явное разрешения, никуда ходить нельзя. Может, зайдя за запретную черту, Чармейн направится ловушке в пасть.
  Потирая, ребра она вернулась к огороду, но волна паники постепенно разгоралась, пока не подступила к горлу. Чармейн отчетливо поняла - еще немного и будет слишком поздно.
  Чармейн вскочила на ноги, отряхнула платье. Вооружилась металлической лопаткой и ринулась в просвет между деревьев.
  Она перепрыгивала с кочки на кочку, бесстрашно ныряла в саму чащу, потом внутренний огонек вывел Чармейн к руслу ручейка и она понеслась вперед по щиколотку в воде, подняв юбки, подспудно удивляясь, как угораздило ни разу не поскользнуться. Пока она бежала вперед, давление под ребрами становилось возможным переносить, но стоило остановится, на мгновение подумать куда направится, как дыхание перехватывало, а сердце стучало тревожным молоточком.
  После ручейка она вскарабкалась вверх по крутому берегу. Тут лес был пореже, между деревьями росла высокая трава с лиловыми вкраплениями рослого чертополоха. Чармейн оглянулась, отпустив юбки, и тут поняла, что гложущее под ложечкой чувство рассеялось.
  В ветвях деревьев чирикали птицы, перистые облака плыли по небу. Стрекотали непотревоженные кузнечики, колыхались головки чертополоха.
  В чем дело? Почему ее привели именно на эту поляну?
  Чармейн пригляделась. Качание фиолетовых головок было слишком размеренным. К тому же, прислушавшись, она различила шорох, будто нечто большое и тяжелое ползло среди травы. Ее передернуло от звука сминаемых стеблей, будто в нем было что-то отвратительное.
  Послышался короткий стон. Чармейн невольно отступила назад к ручью. Ползущее существо направлялось прямо к ней.
  Опять приглушенное оханье и трава резко покачнулась. Чармейн прикусила губу, сжала в руке покрепче лопатку и решительно направилась в сторону шорохов.
  По поляне полз Дэмиен. Волосы сбились в колтуны, руки и лицо исцарапаны, а левая лодыжка вывернута под неестественным углом. Чармейн охнула и опустилась рядом с ним на колени. Увидев ее, Дэмиен перевернулся на спину и замер, тяжело дыша.
Оценка: 7.96*15  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
Э.Бланк "Пленница чужого мира" О.Копылова "Невеста звездного принца" А.Позин "Меч Тамерлана.Крестьянский сын,дворянская дочь"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"