|
Квартирный вопрос
Смерть пришла к Марье Борисовне неожиданно, глубокой ночью, часа этак в три. Нора коридора закружилась, вытянулась, превратившись в ужасающе длинный тоннель. Из спальни, закупоренной хлипкой дверью, доносился храп сына, спокойный и мерный в сумрачной тиши.
"Макароны,- пронеслось в угасающем сознании.- Забыла купить макароны".
***
Очнулась Марья Борисовна с жуткой мигренью.
Кругом царила сырость, на лицо сочилась грязная вода. Меж пальцев тихо скользили черви, свивая клубы под ладонями. Издали, приглушенные толщей земли, доносились крики и ворчание.
Лишь на поверхности, под серыми от копоти небесами Марья Борисовна с облегчением убедилась, что не одинока. Востряковское кладбище на юге Москвы кипело жизнью. Разворошенная земля бурлила, и из глубин всплывали блестящие от влаги спины. Чуть поодаль заламывала руки экзальтированного вида дама; ее рубаха грязным флагом трепыхалась на ветру. Седой как лунь дед дрожал за изъеденной ржавчиной оградкой. Изредка в воздух выстреливал его отрывистый, похожий на лай, кашель.
За кронами деревьев поднимались и втекали в мешанину облаков клубы дыма. Горел остов высоковольтной вышки, своей стальной паутиной придавивший с дюжину памятников. Рядом жались друг к другу местные обитатели.
- Молния попала,- со знающим видом втолковывал средних лет мужчина в костюме с рукавами, слишком короткими для его жилистых рук. Голова мужчины заваливалась на плечо, отчего белки выкатывались из глазниц еще больше.- Вон, по земле до сих пор разряды бегут.
По земляным грядам и правда рассыпались искры. Сбегая по обрывкам проводов и искореженному металлу, они затухали у босых ног зрителей, исчезали с легким треском. Так трещала неисправная розетка под кроватью, вспомнила Марья Борисовна, и невольная улыбка коснулась ее губ.
Дом. Давненько она не была дома.
За бетонным забором шумел МКАД. Его огни проносились по скрюченным голым ветвям кладбищенских деревьев.
***
Платье сидело на худом, потерявшем форму теле криво и чересчур свободно. В нем Марья Борисовна чувствовала себя не лучше, чем в саване, однако выбирать приходилось второпях, между мужскими трениками длиной с Марью Борисовну целиком и этим балахоном в кислотный цветочек. Потому она благодарно взяла, что послал Господь, и поторопилась скрыться. Ей было радостно оттого, что в Москве еще остались тихие дворики с гирляндами белья меж турников.
Умыв лицо в пруду у Мичуринского проспекта, она пригладила седые, похожие на вату волосы. Задумчиво понаблюдала за редкими световыми молниями автомобилей, втягивая густой, напоенный влагой воздух. Затем двинулась по тротуару, шаркая размокшими тапочками.
Начинало светать. В монолите родного дома вспыхивали желтые квадраты окон. Вот Ванька удивится, с радостью и толикой затаенного страха подумала Марья Борисовна и набрала код домофона. Перед ее мысленным взором сменялись щекастые лица внуков, чуть одутловатая фигура сына и его лицо с вечным, слегка виноватым выражением.
Входная дверь все так же топорщилась поролоном из дыр в обивке. Замок щелкнул, и на лестничную клетку выглянула незнакомая Марье Борисовне женщина в бигуди.
- Чего надо? - Она смерила старушку взглядом, сморщила приплюснутый нос.
- Ваня,- пролепетала Марья Борисовна.- Иван Витальевич здесь живет?
- Не живет здесь Иван Витальевич. Съехал, давно уже.
- И Гриша?
- Все съехали,- начала терять терпение женщина в бигуди.
- Куда... Куда они девались? - переспросила Марья Борисовна, чуя ледяные пальцы страха в груди. И года не прошло, а уже продали и съехали. Люда, жена Ванечки, никогда не любила эту квартиру. Дождалась-таки, пока свекровь помрет.
- А мне почем знать?- женщина окинула ее взглядом рыбьих глаз.- Мне никто не докладывался.
- Может, хоть что-то...
- Женщина, мне еще на работу собираться! Идите уже.
- Но это моя квартира! Мой дом!
- Это вы сперва докажите,- сердито заявила женщина и нырнула во мрак коридора. Дверь захлопнулась, ее гулкий стук отозвался эхом от стен подъезда.
Марья Борисовна занесла было кулак над дырявой обивкой, но в последний момент отчего-то передумала. Ступени бесконечной чередой проводили ее вниз.
***
Отделение Федеральной Миграционной Службы кисло в запахе пота, хлорки и чьего-то утреннего перегара. Народу в комнатушке набилось много. Молодые и зрелые, в пальто и потертых куртках, они теснились на обитых дерматином лавках. Государственные службы уравнивали всех.
Марья Борисовна покосилась на свисавший со стенда грязно-белый лист газеты. "Случайная молния: мертвецы оживают" - гласили истерически-красные буквы заголовка. На черно-белом фото чуть ниже красовались бледные изможденные лица ее соседей по кладбищу. Наткнувшись на любопытствующий взгляд подростка неподалеку, она склонила голову и сгорбилась еще больше, еще ближе к белесым плиткам. Тапочки на ногах прохудились, мыс левого расклеился, из него виднелся кончик большого пальца. Кожаные сапоги сидевшей напротив женщины выглядели куда более солидно.
"...номер В-11",- ворвалось в мысли Марьи Борисовны, и она вскинула голову. Действительно, на табло горел номер, указанный на полупрозрачном талоне в ее пальцах.
- Мне бы паспорт получить. Дубчек Марья Борисовна, тридцатого года рождения.- Размером с мышиную нору оконце находилось слишком высоко, и Марья Борисовна встала на цыпочки. Ее подбородок почти коснулся замусоленной поверхности подоконника.
- Дубчек? - переспросила сотрудница паспортного стола. Ее пальцы еле ползли по клавиатуре, а рябые щеки непрерывно перекатывались, словно у жующей коровы. Жвачка, подумала Марья Борисовна, и ощупала языком редкие обломки зубов. И где она могла оставить вставную челюсть?
- Марья Борисовна. Марья Борисовна Дубчек,- повторила она.
- Вы не прописаны в этом районе. Обратитесь по месту прописки,- гнусаво приказала женщина за толстым стеклом.
- Вы понимаете, я умерла восемь месяцев назад.
Пару мгновений сотрудница изучала лицо Марьи Борисовны через разделявшее их стекло. Лишь челюсть продолжала двигаться сама по себе, словно вечный жевательный двигатель.
- Есть еще какие-либо документы, подтверждающие личность?
- Нету,- промямлила Марья Борисовна.- Все у сына осталось. Хоронили без них...
- Без документов ничего не могу сделать.
- Да вы что, не видите, что она - мертвец?! - возмущенно выкрикнул кто-то из духоты зала. Его поддержала пара вялых голосов, которые, впрочем, быстро утихли в тягучем мареве.
- Мертвец, не мертвец, а у меня есть предписание,- тем же тоном ответила паспортистка.- Если по моему участку нет прописки, ничего сделать не могу. Обратитесь в архив отделения ЗАГСа, где проживали.
Еще немного постояв у окошка, Марья Борисовна кивнула и сдвинулась, освободив узкий подоконник.
"К окну 2 вызывается номер В-12"- провозгласил электронный голос. Мимо шмыгнула женщина в добротных кожаных сапогах. Она сунула голову в арку окошка, стараясь держаться подальше от мест, которых касались руки Марьи Борисовны.
***
- ГОРРРРЬКАААААА!!!- заорал кто-то прямо в ухо Марье Борисовне. Жених с розоватой пубертатной сыпью на щеках и хорошенькая невеста тут же жадно заглотнули друг друга, остальные с пьяным удовлетворением наблюдали за процессом.
- Простите,- Марья Борисовна потупила взор и постаралась как можно быстрее протиснуться между куполом белого платья и псевдо-античной колонной с пошлой позолотой. Однако невеста все-таки обернулась.
Зал наполнился истерическим визгом, и в воздух взметнулись похожие на тюль юбки. Оператор встрепенулся, залпом опорожнил пластиковый стаканчик и вскинул камеру на плечо.
- Мертвец!- раскатился крик.- Мертвец на свадьбе!
- Плохая примета,- покачала головой завитая бараном женщина с дряблыми грудями, выпадавшими из декольте. Ее соседка поджала алые нити губ.
- Я с самого начала говорила Лешке, что эта свадьба - дурная затея.
- Простите,- прервала их Марья Борисовна,- вы не знаете, где здесь архив?
Женщины утихли. Затем отгородились аляповатым букетом и продолжили разговор уже тише.
- Простите,- еще раз извинилась Марья Борисовна, чувствуя себя совершенно сбитой с толку. Со вставной челюстью она выглядела бы не так жутко. И где она могла ее забыть?
***
Приемная архива походила на кладовку. Наверное, раньше она и была кладовкой, со сдвинутыми стенами, покрытыми вздувшейся краской невнятного коричневого цвета. Вздумай Марья Борисовна раскинуть руки в стороны, она отбила бы себе локти.
- Фамилия, имя, отчество.
- Дубчек Марья Борисовна.
- Дата рождения.
- Двадцатое января тысяча девятьсот тридцатого.
- Место регистрации.
Марья Борисовна назвала, в давящей тишине ожидая следующего вопроса. Словно почуяв ее страх, сотрудница ЗАГСа подняла взгляд и сощурилась.
- Паспорт или свидетельство о рождении.
- У меня нет. Утеряны...
- В таком случае ничем не можем помочь. Сведения об умерших родственниках выдаются только с предъявления паспорта или свидетельства о рождении.
- Но я и есть умершая... - пролепетала Марья Борисовна, сжимая и разжимая узловатые пальцы. Те чуть слышно похрустывали.
- Не играет роли. Предъявите паспорт, тогда будем разговаривать.
- Девушка, я... Я не знаю, где мой паспорт...
- Обратитесь в паспортный стол и после восстановления приходите.
Окошко захлопнулось с резким щелчком. Стены замкнулись, уходя башней в мерцающие голубым линии ламп.
***
Телевизионные каналы лопались от новостей, собирая в тесных коробках квартир всю страну. Многие запирались дома, со дня на день ожидая безумия голливудских зомби. На Тверской перекрыл движение крестный ход, который, впрочем, быстро разогнали силами полиции. К воротам кладбища потянулись паломники и городские сумасшедшие. В пятницу на Первом канале вышла программа "Меня вы уже не ждали".
- У нас с живыми проблем хватает, а тут еще мертвые,- наседала на журналистку женщина в бигуди. Ее заплывшие глазки над приплюснутым носом горели негодованием.- Покупаешь квартиру, а через год к тебе является мертвая хозяйка! Пусть государство компенсирует!
- Это было ужасно! - захлебывалась слезами новобрачная в белом. На фоне к зданию ЗАГСа выстраивалась серая, в лохмотьях очередь.
- Жить спокойно не дают и умереть не дают! Пусть теперь хоронят в моей квартире! Прям в паркет вмуровывают!- ворвалась в кадр митингующая бабка, и невеста, шмыгая носом, сдвинулась на второй план.
Перемены не обошли и Востряковское кладбище.
Немного поразмыслив, самые здоровые из оживших захватили часовенку на территории. Некоторые остались сидеть в узловатых корнях сосен, стонами пугая кладбищенских птиц. Большинство же отправилось по домам, и большинство большинства вернулось обратно. А куда, спрашивается, им было еще идти?
- И не помереть спокойно!- возмущался на камеру седой как лунь дед. Журналистка сочувственно кивала, стараясь держаться подальше от его скрюченных пальцев.- Государство должно выделить нам жилье как жертвам стихии!
Собравшиеся мертвецы одобрительно заголосили. "Мертвые - тоже люди!" - гневно алели буквы на плакате. Державшая его девчушка водила большими, обведенными темными кругами глазами и изредка звала маму.
За бетонным забором проносились огни МКАДа.
|
![[]](/img/w/wajss_s/ill_be_back/wpid-nitin_sawhney_2011_last_days_of_meaning.jpg)