![Эксмо, 2013 []](/img/w/wajss_s/krowxmoegowraga/4709416.jpg)
Судьба похожа на бесконечное число извивающихся дорог. У каждого своя тропа, по которой можно бежать или ползти, идти прямо или временно свернуть на чужую, шагая с кем-то бок о бок. Некоторые даже умудряются сесть посреди дороги, упрямо отказываясь двигаться дальше. Единственное, что не позволено людям - это вернуться назад. Начать с исходной точки, чтобы избежать все дорожные камни и выбоины. Любой шаг влечет за собой череду следующих, неизбежно меняя реальность существования.
'Посвящение Древнему Богу'
ПРОЛОГ
Темные кроны деревьев шумели, повинуясь порывам холодного осеннего ветра. Далеко внизу, под ними, задыхаясь и падая, бежал человек. Взгляд его испуганно метался по сторонам, от одного чернильного пятна тьмы к другому, воздух с хрипом вырывался изо рта, полное, не привыкшее к бегу тело отказывалось слушаться.
Наконец человек остановился и, не видя иного выхода, развернулся к своим преследователям. Взгляд зеленых, как молодая листва, глаз встретил его с невозмутимым спокойствием.
-- Прекратите! Оставьте меня в покое! - затравленно выкрикнул он. Никакого ответа, лишь деревья шептали над головой. Человек вытер потные ладони о покрытую дорожной пылью тунику и судорожно сглотнул.
-- Я очень торопился и просто решил сократить дорогу! -- почти умоляюще продолжил он. - Хотел срезать по краю леса! Буквально по краю, не заходя вглубь! Клянусь Ану!
Откуда-то из-за деревьев донесся тихий смех, похожий на перезвон колокольцев. На смех ребенка, получившего долгожданную игрушку. Тьма всколыхнулась и вновь зажглась огнями глаз, отчего человек попятился.
-- Не убивайте, молю! Дома меня ждет семья... Детишки...
От стены леса отделилась высокая фигура. Стремительно, парой шагов она пересекла разделявшее их расстояние и коротко замахнулась. В свете вечных звезд блеснул кинжал.
-- Ненавижу детишек.
Человек всхрюкнул и рухнул на землю, тщетно стараясь зажать руками горло. Обутые в сандалии ноги отчаянно замолотили по земле.
В кольцо лунного света выступил худощавый эльф и взъерошил копну непослушных рыжих волос, с неподдельным интересом наблюдая конвульсии человека. Когда ноги жертвы безвольно обмякли, эльф осторожно, словно боясь испачкаться, тронул труп мысом сапога.
-- Эти люди... Сколько веков живу, а они всё равно умудряются как-нибудь меня удивить. Поразительно.-- Он покачал головой и кивнул на тело. Кровь растекалась всё дальше от вспоротого горла, пропитывая землю. -- Нужно оттащить его на границу.
В лунном свете мелькнули белокурые локоны второго эльфа.
-- Леандр, а правильно ли мы поступили? Ведь он...
-- Он вторгся на чужую землю с оружием,-- перебил друга рыжеволосый. Немного поколебавшись, он ухватил труп за ноги и потащил вниз по дороге, оставляя за собой темный след крови. -- К тому же, он осквернил наш лес своей грязной кровью. Мы должны сделать так, чтобы подобное больше не повторилось. Его дети, соседи - все они должны научиться уважать чужие владения. Стоит дать им волю, и наши лесные просторы мгновенно превратятся в материал для их вонючих хат.
Блондин, шагавший рядом, недоверчиво усмехнулся.
-- Ты меня пугаешь. И удивляешь, иногда даже больше людей. Может, ты ещё насадишь его голову на кол, а? Это же просто смешно... -- Встретив взгляд Леандра, он изменился в лице. - Ты что... серьёзно?
Рыжий пожал плечами. На его лице не было и тени улыбки.
-- Если голова отпугнет человеческих тварей, я её сооружу.
Бесконечный ковер, сотканный из крон Древнего Леса, вновь всколыхнулся от налетевшего порыва ветра. Приближалась буря.
ГЛАВА 1
Дева
'Леандр Д'ор (2247--1335 гг. до Великой Войны) - хорошо известный как Одержимый. Около двухсот лет целенаправленно и педантично истреблял южные поселения людей, нападая на ближайшие к Древнему Лесу племена. Затем, в 1780г. до В.В. развернул широкомасштабную операцию и изгнал людей на север, к границам современного Лоэрдилиена.
Спровоцировал затяжную кровопролитную войну между эльфами западной и восточной частей Древнего Леса, продлившуюся вплоть до 125г до В.В. В 1335 году в Исумлане, нынешней столице Золотого Леса, был четвертован, а затем сожжен по высшему указу эльфийского совета за 'преднамеренное истребление эльфийского народа'. О многовековом истреблении рода человеческого в приговоре не было сказано ни слова.'
('Эльфийские роды и вожди', малая библиотека Лоэрдилиенского университета)
'...По сути своей они жестоки и безжалостны.
Великое их множество полегло в кровопролитных междоусобицах, но ещё больше погибло людей, чьи селения и города по воле случая оказывались рядом с полями сражений...'
('История Внешнего Мира', библиотека Лоэрдилиена)
'...Светлые ли, темные ли, -- они едино мерзки и опасны.
Их ненависть друг к другу велика, но к остальным расам она воистину нескончаема. Вести себя приличнее их заставило лишь собственное стремительное вымирание.
В настоящий момент этим тварям дозволено жить рядом с людьми лишь по причине банального невежества последних. Посему предлагаю ввести обязательные уроки всемирной истории не только в университетах крупных городов, но и в училищах и школах...'
(Хафиз Хорсоф Парвиз, 'Лучшие мысли и изречения')
Цикады тихо пели в траве, нагоняя дрему.
Мадея провела пальцами по гладкому древку лука у неё на коленях, зевнула и вновь покосилась на фигуру, сидевшую внизу у костра. Закутанный в плащ мужчина пошевелился, и огонь у его ног зашипел, жадно поглотив очередное полено. Он пришел около полудня прошлого дня со стороны торгового тракта. По-хозяйски бросил суму и развел костер. Пару раз гремел чем-то железным в мешке, дважды готовил отвратно пахнущее варево, трижды чихнул, один -- высморкался. И всё. Ровным счетом ничего опасного и подозрительного. Обычный странник, какие толпами ходили по торговому пути к востоку. Всё ничего, вот только присесть этот странник решил в месте совсем неподходящем: у подножия древнего К'хаана, леса со скверной репутацией и не менее скверными обитателями.
За спиной чуть слышно всколыхнулась листва, ветви скрипнули под тяжестью тела.
-- Ayee, Madee... -- Высокий эльф сел на корточки рядом. Глянув на незваного гостя внизу, он недоверчиво сморщился.- Это он?
Мадея кивнула, не отрывая взгляда от незнакомца, который как раз решил подняться с насиженного места. Ненадолго задержавшись на вершине холма, он легко зашагал дальше и вскоре скрылся из виду, оставив костер гореть.
-- Сейчас вернется. - Заметив недоуменный взгляд друга, Мадея пожала плечами. - Он так делал уже несколько раз.
-- Может, ждет кого? Сошел с тракта и высматривает своих дружков. Всё может быть.
-- Да, всё может быть... -- протянула девушка, скользнув пальцами по старому шраму на щеке. - Может быть...
Спустя некоторое время странник вернулся и вновь притулился у костра.
-- И давно ты так сидишь? -- Эльран придвинулся ближе, и ткань его плаща коснулась оголенного плеча Мадеи.
-- С самого начала обхода. Когда я пришла на место, этот, -- она кивнула на человека у огня, -- уже был здесь. Альдир предупредил, чтобы я не высовывалась и просто наблюдала. Знал, ублюдок, что именно я захочу сделать в итоге...
-- Пожалуйста, прекрати. -- перебил её парень. На вкус Мадеи, даже слишком громко и резко. -- Альдир - бывалый воин и знает, что к чему. Если он так сказал, значит, так нужно.
-- Знаю. Слышала много раз.
Мадея покачала головой. Нравоучения, снова нравоучения и указания, что людей трогать не следует ни при каких условиях. Даже если они будут палить костры у самого подножия К'хаана. Даже если они вновь примутся вырубать древние леса и отлавливать эльфийских детей для продажи...
Пальцы снова скользнули по широкому уродливому шраму.
К черту...
-- Что ты делаешь? -- в ужасе прошипел Эльран, наблюдая, как девушка медленно натягивает лук, целясь прямо в широкую спину человека. Пестрые перья на древке стрелы задрожали на ветру.
-- Как что? -- Тетива угрожающе скрипнула. -- Препятствую вторжению на эльфийскую территорию.
-- Но он даже не пы...
-- Эй, ты! -- заорала Мадея. -- Человек! Ты же сам знаешь, сколько мы здесь сидим! Черт возьми, вали уже отсюда и не мозоль нам глаза!
Незнакомец даже не пошевелился.
Не моргнув глазом, Мадея выпустила стрелу. Та с пением вонзилась в землю в полуметре от костра.
-- В следующий раз я не промахнусь, обещаю! - Мадея затаила дыхание, ожидая реакции. Но реакции не было. Вынув из колчана на бедре вторую стрелу, девушка бросила взгляд на Эльрана. Трус. Весь съёжился в предчувствии назревающего конфликта, не готовый отстоять те жалкие клочки земли, которые люди соизволили оставить эльфийскому народу. Но когда Мадея наложила стрелу на тетиву, он всё-таки не выдержал и попытался вцепиться в её лук.
-- Да прекрати же, идиотка! Что с тобой?! Если Альдир или старейшины узнают...
-- И кто им расскажет, интересно? Ты? -- Мадея вгляделась в мальчишеское худое лицо друга. Заметив его замешательство, она удовлетворенно вздохнула. -- Я так и знала.
Стрелу всегда можно было вытащить, а труп скинуть поближе к тракту.
-- Человек, советую тебе встать и убраться отсюда! В последний раз!
Стрела с жужжанием погрузилась в землю рядом с сапогом. Хозяин сапога даже не шелохнулся.
-- Настолько уверен в себе или в том, что я не выстрелю? -- зло пробормотала Мадея. - Если второе, то ты горько ошибся... Эльфы из рода Д'ор никогда не колеблются и не промахиваются.
Прицелившись, она судорожно выдохнула и успокоила дрожавшую от напряжения руку. Затем мягко отпустила тетиву.
-- И что же произошло дальше, позвольте узнать?
Обманчиво мягкий голос старейшины Н'ашталаса отозвался эхом от сводов Залы Собраний и был мгновенно поглощен собравшейся толпой. Десятки эльфийских родов древнего К'хаана собрались в тот вечер, теснясь на скамьях и вдоль увитых плющом стен. Всё их ценнейшее внимание было отдано двум персонам, неловко застывшим в центре зала: худому рыжеволосому эльфу, одетому не по погоде тепло, и столь же рыжей девушке, обводившей присутствовавших безразличным взглядом. Судя по виду молодых эльфов, чрезмерное внимание их отнюдь не радовало. Услыхав же вопрос старейшины парень совсем скис.
-- Мы стали стрелять в него. Вдвоем.
-- А потом дружно подожгли лес?
Эльф сглотнул и взъерошил медный ёжик волос, явно не зная, что сказать.
-- Нет. Лес поджег тот человек.
-- Постойте, вы же только что сказали, что стреляли по нему вдвоем. Из двух луков, соответственно. Неужто молодые эльфы семейства Д'ор совсем разучились целиться?
-- Нет, мы должны были убить его еще с первой стрелы.
-- Ну так почему же вы этого не сделали?
Парень замялся. Девушка насупилась и снова уставилась на увитые цветами своды.
-- По всей видимости, у него был Лазурный амулет. Тот, который...
-- ...Дает неуязвимость от стрел и другого метательного оружия. -- устало перебил его старейшина. -- Это мне можете не рассказывать. Хорошо, а почему вы не догадались спуститься и вступить в ближний бой?
-- Мы хотели, но он переместился. Видимо, у него был и Изумрудный аму...
Смешки, прозвучавшие в зале, заставили Эльрана смущенно умолкнуть.
-- То есть он сначала ушел от ваших стрел, воспользовавшись Лазурным амулетом, затем поджег лес, запустив в него пять огненных шаров, устроил пожар и телепортировался восвояси, махнув Изумрудным амулетом. Это вы хотите мне сказать? -- Голос старейшины был полон еле сдерживаемого гнева.
Эльран нехотя кивнул. Мадея скосила глаза на представителей рода Д'ор, притулившихся в углу. Их посадили у самого выхода, впрочем, как делали на каждом Собрании. Отец сверлил её гневным взглядом, дед задумчиво накручивал длинный локон рыжих волос на палец, как всегда размышляя о чем угодно, кроме происходящего вокруг, мать и отец Эльрана настороженно вслушивались в слова старейшины, а глава рода Альдир беседовал с симпатичной брюнеткой. Остальным членам рода Д'ор и вовсе было плевать. Рыжее семейство потомков презренного Леандра никогда не отличалось сплоченностью и особой любовью друг к другу.
Тем временем старейшина Н'ашталас продолжал распаляться.
-- Итого семь заклинаний за какие-то десять минут. Интересно, с каких это пор по Артаисскому тракту стали бродить маги высшего уровня? И с каких это пор молодым дозорным дозволено провоцировать людей и угрожать им? Закон гласит, что пока человек или иное создание Внешнего Мира не переступит границу, мы не должны, не будем и не имеем права стрелять. Ваше дело было следить за ним, и только. Вы же довели это до пожара!
Впервые за весь вечер Мадея прямо взглянула на старейшину. Ох уж эти его белесые старые глаза, казавшиеся тусклыми на вечно молодом лице... Сколько презрения в них плескалось, когда их взгляд касался её и Эльрана! Содрогнувшись от неприязни, девушка вновь покосилась в сторону выхода. Отец сощурился и нервно закусил губу. Дед продолжал крутить локон. Альдир тихо рассмеялся и, придвинувшись ближе к грудастой брюнетке, закинул ногу на ногу.
-- Да почему вы молчите?! -- не выдержала Мадея. - Почему не спросите, где всё это время были остальные охотники и дозорные?! Я смотрю, козлов отпущения делают только из нашего семейства! Знаете, почему тот человек позволил себе поджечь наш лес?! Да потому, что он был абсолютно уверен в своей неприкосновенности! Потому что он точно знал, что стрелять в него не будут, даже если ему вздумается помочиться на алтарь Манве! Он не шелохнулся даже после двух моих выстрелов! -- Мадея была готова проглотить язык после всего сказанного, но остановиться уже не могла. Зал наполнили изумленные перешептывания. -- Потому что мы позволили людям вконец обнаглеть и забыть, что значит эльфийская стрела в горле! Что значит, когда тебе вспарывают брюхо, а ты не успеваешь даже заметить, кто это сделал! Были времена...
-- Мадея из рода Д'ор, разве тебе давали слово?! -- Н'ашталас выгнулся вперед, впившись худыми пальцами в резные подлокотники кресла. Двое других старейшин позади него изумленно вскинули брови, разглядывая Мадею так, словно увидели её впервые в жизни.
-- Какая к черту ра...
-- Это собрание города, а не балаган для выскочек, подобных тебе! Будь добра, умолкни и постарайся больше не привлекать к своей персоне лишнего внимания.
-- Даже не подумаю!
-- Выведите её, она мешает собранию. Кто-нибудь из семейства Д'ор способен это сделать?
С места тут же поднялся отец. Быстрыми широкими шагами приблизившись к Мадее, он торопливо кивнул старейшине, схватил девушку за запястье и поволок её к выходу.
-- Только не говори, что твоими устами сейчас говорил сам Леандр! -- прошипел он ей на ухо, стиснув запястье ещё сильнее. -- Ты только что опозорила меня и весь наш род!
Куда уж больше... Однако Мадея промолчала, угрюмо уставившись в мраморный пол, и послушно последовала за отцом сквозь толпу. Иглы взглядов, насмешливых, гневных, презрительных, впивались в неё со всех сторон. Куда-то подевалась вся та злоба, придававшая сил, оставив лишь усталость и желание убраться куда подальше. Поэтому, когда арка Зала Собраний осталась позади и стих гул голосов, Мадея с облегчением выдохнула... и тут же получила крепкую оплеуху, от которой аж зазвенело в ушах.
Мадея откинулась на ствол дерева и недовольно поморщилась, почувствовав холод намокшей ткани. Шершавая кора была ещё влажной от росы, хотя первые лучи солнца уже пробились сквозь листву. Девушка вытянула ноги вдоль ветви и сцепила руки на животе. Сегодня обдумать нужно было очень многое.
Она невольно скрипнула зубами, вспомнив прошлый позорный вечер. Все эти старейшины, хоронившиеся от людей в К'хаане ещё со времен Великой Войны, старшие эльфы, разглядывавшие её, словно дикого зверя в клетке, невнятно мямливший Эльран, запах гари, проникавший в зал и напоминавший о роковой оплошности... И она. Молодая эльфийка из рода Леандра Д'ор, одно имя которого заставляет морщиться даже высших эльфов Исраза. Из рода, члены которого даже не могут постоять друг за друга на Собрании. Которые охотно предают, но совсем неохотно исполняют приказы сверху. Абсолютно бесполезные для общества, о чем знал весь Древний Народ от Ашура до самого Южного моря. Мадея задумчиво намотала рыжий локон на палец. Да, вчера она прочувствовала свою никчемность в полной мере. Самая никчемная среди никчемных... Больше так продолжаться не могло, она знала. Казалось, ещё немного, и этот безумный застой раздавит её, переломит своим весом пополам, словно тростинку.
Скорее почувствовав, чем услышав чьё-то присутствие, Мадея нахмурилась и глянула вниз сквозь ярко-зеленое море листвы. Ах, да... Про её тайное место знала ещё одна личность.
-- Аyee, Elleranne... -- вяло проговорила девушка, махнув рукой. Эльран задрал голову, скинув тем самым капюшон, и сощурился от солнечных лучей, бивших ему прямо в глаза.
-- Я так и знал, что ты здесь.
-- Я и не сомневалась. -- Мадея вздохнула, соскользнула с ветви и повисла на руках. Раскачавшись, она прыгнула, ухватилась за ветку пониже и приземлилась в траву рядом с Эльраном. - Как вчерашнее собрание?
Друг слабо и нехотя улыбнулся, словно вспомнив нечто крайне неприятное.
-- Ты всех впечатлила. Особенно твоя речь. Понимаешь, одно дело обсуждать подобные темы между собой на обходе, и совсем другое - проорать во всеуслышание на Собрании...
-- Об этом мне уже рассказали, поверь. Что я пропустила?
Вздохнув, Эльран присел среди узловатых корней древнего дуба. Мадея села рядом, выжидающе глядя ему в лицо.
-- Когда тебя... гм... вывели...
-- Ты хотел сказать, вытолкали взашей.
-- Ну да. Неважно. Н'ашталас снова принялся выпытывать, как выглядел тот человек. Он упорно не хотел верить, что мы кроме серого плаща так ничего и не увидели. Естественно, все решили, что мы лжем. Не знаю, что точно они вообразили, и что вообще можно вообразить в подобной ситуации. -- Он покачал головой и фыркнул. -- Чего я только не наслушался... Что мы закопали труп этого...
-- Говнюка,-- услужливо подсказала Мадея.
-- Прекрати. Что мы убили и закопали этого человека, после чего просто так, развлечения ради спалили восточную окраину леса. Что нас попросту не было на посту, когда лес загорелся. Что мы бежали, позволив поджечь лес. Было даже предположение, что никакого человека и в помине не было, и Альдир тоже врал, пытаясь нас выгородить...
-- Даже так?
-- Представь себе. Но Альдиру плевать, это все знают.
Эльран откинулся на ствол дерева и вздохнул. Высокий воротник его куртки смялся, обнажив бугристую красную поверхность кожи. Не отрывая от неё взгляда, Мадея проговорила:
-- И, естественно, они придумали нам какое-нибудь ужасное наказание...
Парень фыркнул.
-- Естественно! Никаких обходов и никакой охоты. Они превратили нас в бесполезных нахлебников, сидящих на шее у семьи. Семьи, которая выгонит нас при первом же удобном случае, если мы не будем приносить ей пользу.
Мадея хорошо помнила тот случай, после которого Эльран больше никогда не снимал закрытую куртку и перчатки, а её лицо украсил выпуклый, похожий на жирного червя шрам. Всё произошло в канун праздника Радости Манве, в самую середину лета, когда удушающая жара стояла даже под пологом леса. Старейшины и главы родов сидели в Зале Собраний, дозорные спали, остальные взрослые распивали вино, а дети не знали, чем себя занять в ожидании вечернего празднества...
-- ... не оставили нам выбора. Долго терпеть нас всё равно никто не будет. Придется ползти к старейшинам, делать страдальческие лица и вымаливать прощение. Звучит отвратительно, а в действительности будет еще хуже.
Картины минувшего проносились перед её глазами, спутанные, но всё ещё яркие. Они с Эльраном на Л'орском лугу за пределами К'хаана. Уродливые небритые человеческие лица, которые склонились над ней. Как же нестерпимо от них воняло... Работорговцы. Кажется так их после назвал Альдир.
-- ... Кто-то даже предложил изгнать нас и избавиться от "бесполезного груза". По-моему, это была Мирьям. Я узнаю её мерзкий голос где угодно и при любых обстоятельствах...
Перед глазами встала обжигающая волна магии, катившаяся со стороны леса, и истончавшиеся тела людей. Они таяли в огне, а тот неумолимо продолжал двигаться дальше, пока не навис прямо над головой. И холодный нож обезумевшего от страха человека, исполосовавший её щеку в доказательство того, что он не шутит. И оглушительный визг Эльрана, брошенного в стену огня. То был единственный раз, когда сообща действовал весь род Д'ор. Без лишних разговоров и раздумий они уничтожили работорговцев. Кроме её собственного семейства на помощь больше не пришел никто.
-- Мадея? -- Мелодичный голос Эльрана заставил девушку вздрогнуть.
-- А? Да, и что дальше?
-- Всё. После я пришел сюда. -- Взглянув на лицо Мадеи, парень вздохнул, осознав, что его совсем не слушали. -- Неважно. Готовься навестить старейшин, ползать у их ног и умолять, умолять...
-- Эльран,-- Мадея прервала кузена на полуслове.
-- Что?
-- Давай уйдем отсюда. Сегодня же ночью. Возьмем с собой самое необходимое и уйдем.
Изумление на лице Эльрана живо сменилось усталостью. Проследив за взглядом девушки, он спешно поправил воротник и отвернулся.
-- Не пори чушь. Ты же знаешь, что я не могу и не буду. И ты не можешь.
-- Прошу тебя,-- Мадея придвинулась ближе и, чуть помедлив, легла грудью на его плечо, практически касаясь губами толстого серебряного кольца в его ухе. Затем скользнула кончиком носа по мягкой щеке и усмехнулась про себя, заметив, что его дыхание участилось.
- Только ты и я. Здесь нам уже нечего делать. Худшего унижения, чем то, что мы испытываем сейчас, уже не будет...
Губы Эльрана дрогнули.
-- Зря ты так думаешь,-- выдавил он и резко отодвинулся, оказавшись вне досягаемости Мадеи. Поняв, что именно он вспомнил благодаря её словам, девушка мысленно отчитала себя за неосторожность. -- Там, снаружи, нам нет места. Люди не любят эльфов. Вспомни хотя бы группу отщепенцев из Золотого Леса, которых линчевали на юге. Люди просто разорвали их на куски. Тем более, ты сама отлично знаешь, из-за чего не можешь уйти. Старейшины...
На этом слове Мадея мотнула головой. Она больше не желала этого слушать.
-- Да... -- протянула она, придвинулась ближе и приникла к плечу друга. -- Наверное, ты прав. Я сглупила.
Да, она сглупила, предложив ему убежать. Как же она не поняла раньше! Этот паршивый трус просто не был способен покинуть насиженное место. Он был слишком слаб, чтобы бороться за свою свободу, чтобы забыть нотации старейшин и ужас перед животным стадом людей, заполонивших Внешний Мир. Эльран не стоил того, чтобы она его спасала. Он не был достоин стать её спутником.
-- Ты прав. Просто я слишком зла после всего произошедшего на собрании и порю горячку... - Почувствовав на коленке его ладонь, Мадея накрыла её своей и подняла выше, под юбку. -- Ты абсолютно прав.
На рассвете насыщенная синева небес разбавилась и побелела. Вскоре над темной стеной Речного леса на востоке прорезались первые лучи солнца, озарив просторы земли Раши. Пустошь пересекал торговый тракт, широкой темной лентой тянувшийся на запад, от прибрежного Шаала, через примостившийся у Речного леса Артаис к берегам реки Ольвы. Оттуда купцы сплавляли товар вниз по течению в Лоэрдилиен, богатую и развитую империю на севере. Обычно этот тракт не пустовал, но в это утро на его утрамбованной сотнями ног земле виднелась лишь одна невысокая фигура, быстро и уверенно шагавшая по направлению к Артаису.
ГЛАВА 2
Одиночка
' Эльфы из рода Дху, в простонародье именуемые серыми или темными эльфами, разительно отличаются от остальных представителей этой расы, с которыми, к слову сказать, у них весьма натянутые отношения. Серый оттенок кожи, вероятно, обусловлен отсутствием солнечного света и питанием, отличным от питания надземных жителей. Хотя, при рассмотрении этой теории тут же возникает справедливое сомнение: почему же тогда у тех же гномов, живущих в корнях гор Кольца Фельнира, нормальный цвет кожи? Ученые нашего института до сих пор не нашли ответа на этот вопрос.
Более плотное, крепкое телосложение, чем у "надземных" эльфов, скорее всего является результатом постоянных тренировок, без коих дху не проводят ни одного дня. Слабые телом и духом в этом воинственном обществе не проживают и года. Чрезмерная злоба и кровожадность, вероятно, являются следствием особенностей их религии, основанной на отрицании всех норм, которые в нашем понимании являются необходимыми для любого цивилизованного общества.
Несмотря на то, что на поверхности показывались лишь мужчины дху, у нас есть основания предполагать, что в их иерархии доминируют женщины. Скорее всего, здесь играют роль некие отголоски культа Великой Матери (см. статью "Древние культы, обожествление природы").'
('Эльфийские роды и вожди', малая библиотека Лоэрдилиенского университета)
'"Пойдем со мной, -- сказал странный эльф, -- и я покажу тебе настоящие чудеса, в сравнении с которыми этот леденец - ничто".
Мальчик ещё раз посмотрел на блестящий леденец в руке у эльфа. Такой разноцветный и красивый, завитый спиралью, на тонкой палочке -- такой он пробовал лишь раз, когда вместе с отцом ездил на ярмарку в Шаал. Мальчику так захотелось лакомства, что он, не раздумывая, взял конфету.
"Молодец!" -- Странный эльф улыбнулся, взял мальчика за руку и повел по дороге прямо в лес, в чаще которого темнел вход в пещеру. Внутри же той пещеры эльф топнул ногой, и земля разверзлась, открыв ступени, уходившие вниз...
Наутро жители деревни наконец нашли мальчика. Внизу, у подножия холма, был воткнут кол, на котором торчала голова. В ее пустых глазницах, над страшно раззявленным ртом, лежали осколки леденца...'
(Шаалская народная сказка)
'...Выстрелил прекрасный Айрин и пригвоздил стрелой врага к стене. И подошел к нему вплотную, и изрек:
-- Настал твой последний миг, dhuu. Молись своей мерзкой богине, но помни, что это тщетно, ибо нет её. Есть лишь Манве, сияющий в ярких лучах утреннего солнца. - С этими словами...'
("Сказания эльфов Золотого Леса")
'... протянул к белокожему руки и насадил его на стрелу, торчавшую из своей груди. Затем впился зубами в ухо и оторвал его вместе с кожей щеки. Пока тот захлебывался кровью, Зенухим произнес:
-- И где теперь твой Манве, k'wela? Он умер, покинул нас уже давно. Люди убили его своим появлением. Есть лишь дочь его, Иблис.
Когда презренный умер, Зенухим перешагнул через бездыханное тело и покинул Золотой дворец. Вот история истинного воина, смеявшегося в лицо смерти.'
("Сказания эльфов Ущелья Кошмаров")
Звезды... Искрящиеся точки на бархатно-синем небе. Безразличные светила, под вечным светом которых вырастали и рушились города, нескончаемой чередой тянулись времена года и поколения существ, таких крохотных и незначительных... Как, должно быть, эти самые светила потешались, наблюдая безумную круговерть, происходившую во Внешнем Мире. Так потешались, что даже перемигивались друг с другом. Исаир ухмыльнулся им в ответ и передвинул травинку из одного уголка рта в другой.
Эти звезды напоминали ему самоцветы, искрившиеся во тьме сводов родных пещер. Такие же холодные и недосягаемые. Больше во Внешнем Мире Исаиру не нравилось ничего. Этот мир сочился скукой, глупостью и лицемерием. Особенно этими качествами блистали люди. Исаир фыркнул. Грязные, немытые, волосатые свиньи,-- вот кем они являлись. И эльфы, зажавшиеся на отшибах в своих лесах. Гордо делавшие вид, будто ничего страшного не произошло. Как будто это совсем не их практически истребили люди во время Великой Войны. От гномов вечно разило спиртным, да так, что всё живое в радиусе трех метров мгновенно пьянело или увядало, карлики освоились в человеческих городах, постепенно обрастая жиром и людскими привычками, про орков и остальных тварей Исаир вообще предпочитал не думать. Он мог с полной ответственностью заявить, что ненавидел всё и всех, от мала до велика.
Но больше всех он ненавидел собственный род.
Исаир и сам не заметил, как приподнятое настроение куда-то улетучилось, оставив привычную гадкую пустоту.
Он поднялся с земли, встряхнул плащ, очистив его от налипших травинок, и накинул поверх камзола. Нужно было двигаться дальше.
На рассвете он догнал нагруженный тюками обоз, тяжело и медленно ползший по ухабам тракта. Нащупав капюшон, Исаир натянул его и чуть опустил голову, разглядывая камни в пыли под ногами. Лишь когда скрип телеги утих, он вновь позволил себе смотреть прямо, не опасаясь лишних глаз.
Не то, чтобы он так уж боялся разоблачения, но оставлять за собой следы и, тем более, живых свидетелей ему было крайне невыгодно. Вокруг всегда находился один из Их шпионов, готовый доложить о местонахождении Исаира кому следует. А уж после этого... Исаир не сдержался и горько вздохнул. После этого его упекут в самые глухие подземелья Ущелья Кошмаров, где будут проводить бесчисленные эксперименты, пытаясь извлечь то, от чего он бы и сам с радостью избавился. Но жизнь распорядилась по-другому, и Им теперь оставалось лишь щелкать зубами от беспомощной злости. Они никогда не сумеют отыскать его в толпе таких же оборванных странников, бродивших по бесчисленным дорогам Внешнего Мира.
Исаир приподнял капюшон, и уставился в пронзительно синее небо над головой, тянувшееся до темной полосы Речного леса. Когда стало совсем невмоготу, он вновь уставился в землю. Так он тренировался каждый день, рассматривая небо до боли и мерцающих кругов перед глазами. Когда погода была пасмурной, Исаир выдерживал дольше, в ясный день - меньше. Но это было несравнимо с тем весенним утром, десять лет назад, когда он сбежал на поверхность, прихватив с собой амулеты из бесценной коллекции матери. Если бы не они, он бы не прожил и дня. Беспомощный и слепой, словно новорожденный котенок, он брел по лесу, спотыкаясь, падая, молясь, чтобы его отсутствие не обнаружили хотя бы до наступления ночи.
С тех пор он постоянно был в пути. Лошадей он не любил, предпочитал путешествовать на своих двоих, нисколько не заботясь о медлительности такого способа передвижения. Исаир никуда не торопился. У него была масса времени в запасе, целая жизнь. Долгая жизнь, которая уже успела осточертеть в его, по меркам эльфийского народа, ещё юные годы. Жизнь, полная воровства и убийств, но не открытых, как бы он хотел, а тихих, скрытых мраком ночи. Трусливых убийств за золото, благо клиенты находились всегда. Исаир никогда не спрашивал имен. Также он никогда не говорил свое, не заводил близких отношений, не оставался на одном месте дольше пяти дней и никогда не ходил по одной и той же дороге больше раза за пару лет.
С наступлением ночи он сошел с тракта и, не заходя слишком далеко, развел костер. Через полчаса над огнем уже покачивался котелок с дымящейся похлебкой, а сам Исаир нетерпеливо рылся в суме в поисках ложки. За время своих странствий он научился готовить лишь две похлебки, каждая из которых отвратительно воняла и давно успела осточертеть до тошноты. Но выбирать не приходилось, а есть хотелось зверски, так что, отыскав заветную вылизанную до блеска ложку, Исаир набросился на темно-зеленое варево.
Шаги позади он услышал не сразу, за что тут же себя отчитал и, продолжая поглощать суп, осторожно вынул кинжал и положил его на колени. Тот, кто шел со стороны тракта, был не человек, в этом Исаир был уверен. Слишком легкая поступь. Неужели его всё-таки выследили? От подобного предположения его бросило в холод.
-- Вижу, мой костер притягивает не только мотыльков,-- нарочито добродушно проговорил он, втайне напрягшись в ожидании ответа. Но, услыхав голос незваного гостя, он оцепенел.
-- Я... Я всего лишь хотела спросить дорогу. Ведет ли этот тракт к Артаису? Часа два назад была развилка, я повернула направо... Правильно ли...
У Исаира дернулся глаз. Через силу проглотив похлебку, он кинул ложку обратно в котелок, так, что оттуда полетели брызги.
-- Так это была ты... -- пробормотал он, не в силах поверить своему счастью. Всё-таки существовала справедливость в этом мире!
-- Простите?
Исаир ничего не ответил, пропустив вопрос эльфийки мимо ушей. Кто бы подумал, что она сама его найдет... Вылезет из своего леса и приползет прямо в лапы... После происшествия у того злосчастного леса два дня назад Исаир грезил об этом моменте, воображал, что он мог бы сделать с хозяйкой этого мерзкого голоса, какие части тела оторвать первыми, чтобы заставить её орать от нестерпимой боли. Давно его так не выводили из себя. Тогда он потерял голову от злобы, раскрылся и оставил кучу следов, буквально кричавших о том, чтобы на них взглянули Они. Также из-за этой твари он упустил купца, за которым следовал уже около недели. Мерзавец был просто напичкан золотыми монетами, но, услыхав отзвуки взрывов, он подстегнул лошадей и был таков, оставив Исаира ни с чем. И теперь представилась возможность всласть отыграться...
Голос девчонки вывел его из оцепенения.
-- Извините, но вы что-то сказали?
Почувствовав, как губы сами растягиваются в ухмылке, Исаир поспешно себя одернул. Ещё было не время.
-- Да... Да, это дорога ведет прямо в Артаис. Вы на верном пути.
Кинжал скользнул в широкий рукав плаща. Исаир очень сомневался, что он ему понадобится, но всё же решил лишний раз перестраховаться и оставить оружие под рукой. Было бы очень обидно расстаться с жизнью благодаря какой-то k'wela после всех многочисленных и выдающихся воинов, с которыми ему довелось сражаться. Это было бы сущим оскорблением их светлой памяти.
Тщедушность эльфийки удивила его. Даже замотанная в плащ, который был явно велик, девчонка выглядела хрупким ребенком. Она совсем не тянула на роль озлобленной твари, пытавшейся его продырявить. Из-под капюшона недоверчиво смотрели большие, по-щенячьи невинные зеленые глаза, а вес сумки на её худом плече, казалось, вот-вот сломит её пополам. Окинув девушку взглядом, Исаир даже задумался.
Однако раздумье длилось лишь мгновение.
Два шага вперед, короткий замах и быстрый удар под ребра, такой, что эти самые щенячьи глаза расширились от боли и удивления. Хрипло выплюнув воздух, девушка рухнула на колени и удивленно уставилась в грязные сапоги дху. Часто дыша от нахлынувшего адреналина, Исаир не сумел сдержаться, размахнулся и ещё раз пнул девчонку в грудь, так, что её отбросило в траву. Затем уселся ей на грудь и коленями придавил руки.
-- Так вот ты какая... -- пробормотал он, с интересом разглядывая рыжие локоны, рассыпавшиеся по земле, и уродливый шрам, пересекавший щеку от мочки уха до середины скулы. Заметив, как глаза девчонки расширились от страха, Исаир ухмыльнулся и склонился ещё ниже, так, что концы его длинных волос коснулись земли.
-- В лесу ты была смелее.
На мгновение её лицо окаменело. Затем она резко взбрыкнула, стараясь скинуть Исаира с себя. Поняв тщетность этих попыток, девушка откинулась обратно на землю и глубоко вдохнула.
-- Incu...
Один точный удар в лицо, клацнули зубы, и девчонка заткнулась, потеряв сознание. Исаир же разочарованно скривился. Хорошая жертва обычно сопротивлялась до самого конца, а не падала в обмороки после первого более-менее стоящего удара. Зато теперь, когда девчонка перестала дергаться, он получил возможность рассмотреть её получше.
Даже находясь в глубоком обмороке она до белизны сжимала губы и сердито хмурилась. Глаза впали,-- видимо, она не ела пару дней,-- а на щеке пылал назревающий синяк, отчего толстый шрам стал выглядеть ещё отвратительнее. Словно жирный белый червь, каким-то образом влезший под кожу. Исаир не сдержался и провел пальцем по бугристой поверхности. Затем склонился к смуглому лицу совсем близко, так, что почувствовал кожей слабое, едва различимое дыхание. От её волос пахло грязью и потом, но, как ни странно, Исаир вдохнул этот запах ещё раз и с наслаждением. Наверное, он слишком долго сидел без женщин.
-- Всё-таки иногда я слишком мягок,-- вздохнул он, поднялся с колен и, немного подумав, развязал пояс штанов.
Далеко на севере, среди заснеженных горных вершин, меж которых одиноко выл ветер, затерялась пещера. Вход в неё темнел на дне самого глубокого ущелья, которого ни разу не касался тусклый дневной свет. Столетиями эта пещера была погружена во тьму и молчаливо хранила свою тайну.
Но в ту ночь комната, спрятанная в лабиринтах подземных переходов, осветилась, а сидевшая в её центре фигура дрогнула, подняв в воздух густое облако пыли. Тонкая корка на лице пошла трещинами, обозначая рот, нос, а затем и глаза, чей острый взгляд живо ощупал комнату.
-- Мальчик... -- раздался тихий хрип. -- Мальчик... Ко мне, мальчик...
Где-то во тьме сводов пещеры разнеслось хлопанье крыльев, и на иссушенную руку старца с шумом опустилась крупная летучая мышь. Посеревшие пальцы тихо хрустнули под давлением когтей, но очнувшийся даже не поморщился. Он с трудом поднял вторую руку и потрепал бестию по черному загривку.
-- Мне нужно тело, мальчик.--Наконец изрек он.
Редкие капли дождя затекали за шиворот, сползали по разбитым щекам, смешиваясь с черным месивом грязи. Туда же падали и слезы, поток которых Мадея была бессильна остановить. Она даже не знала, от чего плачет в большей степени,-- от боли или от обиды, знала лишь, что подобного унижения не испытывала никогда. Никогда ещё на неё не накидывались во время вполне мирного разговора. Подло, трусливо, исподтишка... И никогда ещё её не избивал дху. Перед глазами до сих пор стояло его ухмылявшееся лицо с бледной кожей, пряди длинных белых волос, щекотавшие лицо, когда он склонялся ближе, и пронизывающий, полный ненависти взгляд... Мадея ощерилась и резко села, так, что голова закружилась. Затем недоуменно принюхалась.
Откуда-то исходил знакомый резкий запах. Эта вонь окружала её со всех сторон и не исчезала, несмотря на бивший в спину ветер. Принюхавшись ещё раз, Мадея похолодела. Плащ, штаны, сапоги,-- вся покрытая грязью одежда до самого тела была пропитана мочой.
-- Гребаный выродок! - Глаза вновь застлала пелена, а к горлу подступил ком. Почувствовав, что вот-вот снова разревется, девушка глубоко вздохнула и, стиснув зубы, поднялась с колен.
Этот ублюдок не стоил её слез, ни одной из них. Узнал её по голосу, ясно как день. Понял, кто по воле судьбы попал в его лапы, и решил отыграться, теперь уже без помощи заклинаний. Как будто ей было мало пожара в К'хаане, который превратил её жизнь в сущий цирк.
Шмыгнув носом, Мадея скинула облитый мочой плащ и огляделась. Сумку она нашла в траве ближе к дороге, вывернутую наизнанку. Неподалеку валялся мятый, черный от гари котелок, на дне которого ещё оставалось немного жижи. Её же котелка видно не было. Дху забрал всё, не оставив ни единой крошки еды, ни одеяла, ни золота, ни древнего церемониального жезла, который она выкрала из дома Альдира накануне побега. Эта пропажа печалила Мадею больше всего,-- продав жезл, она могла бы купить хорошего коня. Теперь у неё не было даже одеяла. Без колебаний отбросив мысль о возвращении в К'хаан, девушка прошлась обратно к брошенному плащу и подняла его, несмотря на стекавшие струи грязной воды. Хуже быть уже вряд ли могло.
Горькая злоба жгла её изнутри, нарастая с каждым сделанным по направлению к Артаису шагом. Косые нити дождя били по лицу, сапоги давно промокли, но Мадея продолжала упрямо идти по раскисшей дороге. Оглядывая поля, над которыми низко проносились тяжелые тучи, она в который раз пыталась до конца осознать всё произошедшее.
Наверное, она это всё заслужила. Ничто никогда не происходило просто так, без воли высшего провидения, -- так учил Старейшина, когда Мадея была совсем маленькой. Всё, что произошло за последние дни, было карой за нечто, содеянное ею в прошлом.
-- За что, Манве? - Наконец вырвалось у неё. Резко остановившись, девушка зажмурилась и разрыдалась, словно пытаясь извергнуть всю ту горечь, которая её переполняла.
Капли дождя омывали тело, чертя холодные дорожки по коже. Им вторил ледяной осколок, засевший в груди. Старейшины называли его Осколком Истины, который мог дать великое знание, а мог и уничтожить весь Внешний Мир в мгновение ока. Сама Мадея лишь чувствовала отвратительное нечто внутри, изредка дававшее о себе знать. Она провела рукой по груди, и пульсация осколка утихла.
-- Всё бы отдала, лишь бы избавиться от тебя, мерзость... - пробормотала она и в попытке вытереть слезы ещё больше размазала грязь по лицу. Пора было двигаться дальше. Несмотря ни на что она была ещё жива и почти здорова. И она могла дойти до чертова Артаиса, даже если ей понадобится целая вечность, полная беспросветного дождя.
Дождь, впрочем, скоро закончился, и дорогу затянула молочная дымка тумана. На рассвете рассеялся и он, уступив ярким солнечным лучам. Постепенно согревшись, Мадея пошла быстрее. В речке под мостом она отмылась и постирала одежду, затем продолжила путь.
Ближе к полудню Мадея нагнала фургон, запряженный парой быков. Медленно переваливаясь с кочки на кочку, конструкция угрожающе скрипела и изредка подпрыгивала на камнях, звеня чем-то под выцветшим навесом. Поводья держал престарелый дед в шляпе с широкими полями. Заметив девушку, он расплылся в улыбке, обнажив пару насквозь гнилых зубов.
-- Что с тобой случилось, красавица?
Бросив короткий взгляд в его сторону, Мадея отвернулась, не желая разговаривать, и прибавила шагу.
-- Батюшки! Да ты же вся в синяках, доченька!-- заботливо курлыкал дед.
-- Ничего, переживу,-- буркнула Мадея. Доченька... По возрасту он скорее годился ей в сыны, а то и во внуки.
Прислушавшись к боли в ноющих ногах, Мадея задумалась. Может, и не было ничего плохого в том, что она поговорит с человеком? А, может, он сумел бы ей даже пригодиться... Ещё раз украдкой глянув на старика, Мадея осторожно проговорила:
-- Ночью на меня напали. Избили и забрали все вещи. Даже котелок... - От пристального взгляда деда, казалось, не спасал даже капюшон, отчего девушка съежилась. - Теперь вот... иду.
-- Вижу, что идешь, хорошая моя. - Он поднял узловатый палец, словно собираясь изречь великую мудрость. - Повезло тебе. Переломали бы ноги твои, и так бы и осталась валяться в поле. Люд из нашей деревни постоянно покойничков находит, особливо рядом с этим трактом, чтоб его...--Он кивнул в такт раскачивавшейся телеги.-- Повезло тебе...
Старик хлестнул быков. Те же лишь покосились на своего мучителя и продолжили идти с той же скоростью. Мадея шагала рядом, слушая жужжание весенних жуков, вылетавших из травы.
-- Куда направляешься-то? -- наконец прервал тишину дед.
-- В Артаис.
Он удивленно крякнул, а затем хрипло рассмеялся.
-- И что тебе там делать в таком рванье и без золота, а? Возвращайся-ка ты домой, милая, к мамкиной юбке. Всяко лучше будет.
-- А это уже не твоего ума дело,-- буркнула Мадея и снова ускорила шаг. Она ненавидела, когда лезли в её дела, тем более, с ненужными советами, которыми каждый почему-то так и норовил её закормить. Но старика, похоже, грубость не обидела.
-- Да постой ты! Ишь, гордячка какая! Садись рядышком, я тебя подвезу. -- Встретив недоуменный взгляд Мадеи, он подал костлявыми плечами. -- Я тудась на Южный рынок еду. Садись, не обижу.
Разве такой мог обидеть? Эльфийка едва не расхохоталась ему в лицо. Этот дед был готов развалиться от малейшего дуновения ветра, а не то что причинить кому-то вред.
-- Хорошо. -- Она легко залезла на козлы и уселась рядом с ним.-- Долго ехать?
-- Думается мне, к завтрашнему утру будем.-- Старик задумчиво почесал бороду.-- А я-то всегда думал, что эльфы -- неторопливый народ... - Заметив реакцию Мадеи, он успокаивающе поднял руки. -- Не волнуйся, ничего я супротив вашего племени не имею, просто по говору угадал... Сиди спокойно. Помнится, как-то раз пошел я к вашему лесу, значит, нужно было мне... Что же мне было нужно-то? Вот память... А! -- громко воскликнул он, отчего один из быков насмешливо фыркнул. -- Овцы разбежались, и одна из них, зараза мохнатая, чтоб её черти подрали, удрала прямо к вашему, значит, лесу...
За спиной, из темноты под навесом донесся слабый шорох. Мадея прислушалась, но звук больше не повторился.
-- ... и гляжу -- а на меня большие глаза из кустов! И явно не овцы моей глаза-то...
Шорох раздался снова, теперь уже громче. Кто-то полз по дощатому полу, стараясь делать это как можно незаметнее. И он был не один.
|