Поздним вечером, когда молодая луна едва освещала окрестности, мы, при свечах и с чашками чая, слушали разговоры бабушки Дороти о том о сём. Она обсуждала словно бы сама с собой незначительные происшествия недавнего прошлого, некоторые самые правдоподобные слухи, в общем - обычная беседа ни о чём. Анька полулежала поодаль, старательно изображая всяческое отсутствие интереса к моей персоне, но её влюблённые взгляды не остались незамеченными ни для меня, ни для Дороти.
Чтобы не нервировать подозрительную главу семейства, я, вместо игры в гляделки, решила хотя бы немного пополнить свои знания информацией более достоверной, потому, исподволь, пробовала направить разговор в нужное мне русло.
- Дороти, кто такую глупость придумал - всех военнообязанных увести из поселения? Я только стражу у ворот видела...
- И не говори, милочка, - она уже немного ко мне привыкла и больше не "зыркает" так гневно. - Глупость ещё та, но иначе не получается. На Ирнамской границе снова неспокойно. И что они не навоюются всё? Земель захватили - во век не освоить. На нас пока не нападали - силы, говорят, между нами равны, - Дороти на мгновение прекращает растирать свежесобранные травы в кашицу:
-В депешах с границы пишут, что ирнамские понагнали прилично войска. Жёнушка моя там же - бережёт наш покой. Только бы всё обошлось...
- Если вы говорите, что силы равны, то это может быть отвлекающий маневр: смотрите, мы "нападаем" на Шепи, но в действительности - ударим в другое место, - пытаюсь соображать на лету, совершенно не разбираясь в местной политике. - Каким бы воинственным не был король Ирнама просто потерять войска в бессмысленной бойне он не отважится. Любая выгода не покроет возможных потерь.
- Надеюсь, что правда твоя. А то кронпринц нашего императора славится буйным нравом - не наделал бы глупостей, - она помолчала немного, выдохнув затем в пустоту. - Как там Биаса, всё ли в порядке?..
- Биаса- он ваш муж?
- Да не "он", а "она". Биаса, как я или Аня, -футанари-таврисса.
- Ба, не волнуйся - деда силачка ещё та, не пропадёт...
Для меня довольно странно слышать обращение "дедушка" в адрес женщины, а здесь же это в порядке вещей.
- Это верно. Хвала Старшим: она даже среди тавров довольно сильна. А как она меня... Аж мурашки бегут по спине, - Дороти довольно хихикает, словно влюблённый подросток.
Я уже пообвыкла, что футанари особо не прячут своей сексуальности, потому подобные признания уже не слишком смущают. Вместо этого я хватаюсь за новую "ниточку" - "Старшие". Очевидно, это кто-то из местных легенд, а мифы на роль источника информации годятся слабо. Но в каждой сказке есть зерно истины, нужно просто суметь рассмотреть?
- Старшие? Это кто? - вопрос на грани фола, на что тут же указывает мисс Дойл.
- То есть? Про них же все знают, ты о чём вообще? - еще немного и Дороти начнет меня подозревать.
Человек, что не знает общеизвестного - он или совсем из далека, или, что хуже, неумело проколовшийся зловредный шпион. Я это понимаю, но пусть уж лучше меня "расколет" травница в небольшой деревне, чем стража имперской столицы. Здесь же, под пытливым взглядом Дороти Дойл в крайнем случае - включу дурочку, как-нибудь извернусь.
- Так я ведь с юга, с побережья. Всю жизнь там просидела, нигде так и не побывав, - плету на ходу, с самым непринуждённым видом. - А как пошла в торговлю, так услышала много нового: бывает, зайдешь в поселение и слова не можешь понять, хотя и говорим на одном языке. Расскажите, Дороти.
Делаю невинные глаза. Аня, кажется, даже дышать перестала. Дороти, что-то прикинув в уме, похоже со мной согласилась. Фух, кажется - пронесло!
- Это да, везде всякий по своему говорит...
Из её рассказа выходило, что Старшие - это те, кто создал всех ныне живущих разумных. По преданиям - в древние, незапамятные времена Старших было великое множество и они, как и положено богам, правили жизнями "Младших" - своих творений. Затем Старшие, как считало духовенство, от божественной скуки затеяли между собою войну. И то верно: единственный враг всемогущего бога - уныние.
Дальше легенда была довольно туманной. По одной версии старшие, которым наскучила даже война, покинули этот мир, отвратив от него свой взор.
По другой - война была яростной настолько, что даже бессмертные боги падали сражённые, как колосья под серпом. Тогда двое Старших, ставшие в последствии Благодатной Матерью и Вседобрейшим Отцом - вдохнули жизнь в гору, превратив её в исполинское чудище, одержав с его помощью победу, но отдав свои жизни.
Третья же версия гласила, что боги просто убили себя. Раз - и конец! Им же, богам, всё равно - "быть" вечно или вечно "не быть".
- Вот как-то так. Похоже на то, что ты слыхала в своих странствиях? - интересуется Дойл, выбирая травы из вороха посочнее и бросая их в ступку.
- Отчасти... -хорошо, что я примостилась в тени и никто не видит моих ошарашенных глаз! Да ведь это же!..
И вслед за этим десятки глоток разразились яростным рёвом! Нападение?! Спящая деревня начинала полниться звоном оружия, испуганными криками.
- Мерзавцы, всё же решились!.. - Дороти вскакивает в испуге. - Анька, живо в дом! Копьё чтоб из рук не выпускала!
- Марика, идем!
- Дороти, что происходит?!
- Вчера поутру дозорный заметил группу разведчиков - похоже из банды Кривого Клыка, - она хватает меня за руку и тащит в дом вслед за Анной. - Староста в город гонца послал, и отряд на подмогу должен был прийти этим утром, но, разрази их Отец, не успели... Проклятье! Драться-то хоть умеешь? Нет - так спрячься...
- А ну замерли, суки, быстро! - резкий окрик и я вижу как во тьме к нам подходят четверо. Нет, пятеро! - Дёрнетесь - пиздец вам!
Вот же растяпа, всё прозевала! Уши развесила! Оружие в доме, а нас уже окружили. Как поступить?!
- Ама, подсвети! - из темноты, в круг света от свеч, выходит мужчина.
Среднего роста, но коренастый и широкий в плечах. С мечом и щитом. Одет в кольчугу, доходящую до колен. На голове - всё тот же кольчужный капюшон.
- Томас, Седая, держите этих сучек...
Невдалеке раздается стук кресала о кремень и через пару секунд пучок сухой травы, чем-то пропитанный, вспыхивает и летит в сторону соломенной крыши амбара. Жадный огонь быстро охватывает сухую солому, наконец освещая напавших людей. Все они - так же, как и деревенские, разного вида "звериный" народ.
Двое с длинными копьями, почти что уперши острия оружия в шеи таврисс, прижимают их к стене. Лучник стоит на изготовку шагах в десяти, держа меня на прицеле. Мужчина со щитом и мечом трусцой подбегает к копейщикам и начинают крутить ремнями руки пленниц и спутывать им ноги.
- Ольм, а чё с этой оборванкой делать? В расход? - лучник кивает на меня. - Вроде мордашка ничё так. Может, в лагерь заберём?
- Ебальник защеми! - гаркает "щитоносец" Ольм, тоном не терпящим возражений. - Клык ясно сказала: брать "членодевок". Она те потроха вывернет, если запорешь ходку. Вали её, хули уставился?! - отмахивается он, подписывая мне приговор.
- Да не дёргайся ты, а то старуху порежем! - они стреноживают Анну.
- Марика, беги! -плачет девушка.
Выиграть время!..
- Н...Нет!.. Не надо, не убивайте! Я никому... Я, что хотите, сделаю! - отшатываюсь к с ужасом на глазах, упираясь поясницей в высокий стол травницы. - Пожалуйста, не на-а-д-а-а!.. - из глаз катятся крупные слёзы.
Взгляд Дороти полон отвращения. Этот взгляд мне понятен - совсем недавно клялась в любви её внучке, а теперь вою, поджав хвост, в надежде сохранить свою жизнь, даже не попытавшись помочь людям, что приютили.
- Не плачь, внученька, всё будет хорошо, - больше не глядя на меня, словно вычеркнув из какого-то списка, Дороти успокаивает Аню. - Не плачь, милая...
- Да хуй там - хорошо, - "гыгыкает" одна из подчиненных Ольма. - На мясо пойдете -объявился тут, бля, один ценитель...
- За базаром следи, дура тупая! - даёт затрещину "щитоносец" нерадивой подчинённой. -Они щас упрутся - как их тащить потом? - И, взглянув на таврисс, продолжает. - Короче, кобылы, если сами не пойдёте, то погоним на пиках. Мне всё равно как - лишь бы вы одним куском до лагеря пришли. Старая, слышала?! Будешь дергаться - зарежу к ебеням твою мелкую.
Пора!
Тихий свист обрывается хрустом раздробленной кости и лучник, безвольно пустив стрелу в небо, падает навзничь с разбитой головой - пест от ступки своротил ему челюсть набок, превратив её в мешок рубленного мяса.
- Чё?.. - Ольм оказался бывалым и среагировал мгновенно, но слишком поздно. Я, подхватив ладонью тяжелую дубовую столешницу, опрокидываю её в нападавших. Двое сбиты с ног. Они живы, но время потратят, чтобы выбраться из-под массивной преграды.
Дороти, встав на дыбы, пинает в грудь копытами одного из замешкавшихся копейщиков. Человек отлетает кубарем, роняя оружие. Последний из нападавших, что ещё на ногах, с криком наводит копьё целя в меня. Лепестком острия "чиркнув" Анну в плечо...
Перед глазами всё заливает малиновым цветом - эта мразь посмела навредить моей Ане! Она посмела к ней прикоснуться?!
С треском вминая ногами утрамбованную землю, моё тело бросается на женщину с копьём - передо мной не человек, и даже не вещь - это просто ком грязи, который о себе возомнил невесть что. Метры, что нас разделяли, исчезли мгновенно. Кулак, с хрустом, превращая в пар встречный воздух, вонзается в бровь мерзкой немытой рожи, вминая кости лица внутрь, в мозг, и отшвыривает бездыханное уже тело назад.
- Пизда тебе! - Ольм уже на ногах и бросается на меня, занеся меч для удара.
- Сзади!.. - в страхе вскрикнула Аня.
Спасибо, родная, но я о нём знаю. Пальцами ног поддеваю в воздух копье, перехватывая древко покрепче. Теперь все трое уже на ногах. Я стою между ними и семейством Дойл.
Ложно ударив, чтобы копейщик отпрыгнул, бью древком копья Ольму в колено, вышибая ногой дух из мечницы. Та сломанной куклой отлетает в кусты. Я же, юлой крутанувшись, с разворота плашмя опускаю копье на щит, вовремя поднятый старшим налётчиков. Мужчина хрипит, на шаг отступая, но всё ещё на ногах - силён! - а древко копья с громким треском разламывается на две половины. Ловлю в воздухе ту, что с остриём, и сверху вниз, в вырез кольчуги, вгоняю в грудь Ольму. С сиплым хрипом, орошая мои ступни кровью, грузное тело оседает. Последний из них, то ли не трус, то ли просто дурак - коротким тычком целит мне в живот. Без обид - тебе просто не повезло. Пропустив жало подмышкой, всаживаю правый хук ему в челюсть. Копейщик улетает в нокаут.
Над деревней занимаются зарева частых пожаров.
Подхватив меч Ольма, обхожу тела поверженных, пробивая им мозг. Последним приканчиваю хрипящего мужчину с копьём.
Дороти, с ужасом в глазах, не отводит от меня взгляда, когда я к ним приближаюсь. Таврисса пытается своим телом укрыть внучку от чудовища, что за десять ударов сердца убило пятерых вооруженных человек.
Дороти отшатывается от меча, но я лишь взрезаю кожаные ремни, лишающие их движений.
Две испуганных женщины оседают на землю, обнимая друг друга:
- К... Кто ты? - я вижу, Дороти боится меня. - У нас... У нас ничего нет... Пощади нас...
- Бабушка, она нам не враг, - тянет ко мне руки Аня, не в силах удержаться на дрожащих ногах. - Любимая, я так испугалась!
Я заключаю девушку в свои объятья, отстраняясь, нежно целую.
- Дороти, позаботьтесь о ранах, - и исчезаю внутри дома, через миг вернувшись, неся лук и стрелы.
- Марика, спаси их... - кивает мне Анна. - И береги себя...
Дороти непонимающе переводит взгляд с внучки на меня.
. . .
Я успела застрелить десятерых, пока пробиралась к центру деревни. Вокруг пылали дома, внося еще больше неразберихи в окружающую сумятицу. Колышущиеся тени в свете сполохов огня даже с моим "ночным" зрением казались нападающими налётчиками. По этой причине идти приходилось медленно, осматриваясь и проверяя.
Сопротивления было почти не слышно, только налетчики, редкими группами, деловито таща награбленное, покидали посёлок. Я, без зазрений совести и претензий на "рыцарство", всаживала им стрелы в спины, вгоняете по самое хвостовое оперение.
На десятой стреле я не рассчитала усилий и лук, предательски "кракнув", переломился в одном из плеч. Проклятье! Сбросив бесполезный теперь колчан подхватываю изогнутый меч в полтора локтя длиной с тел одного из убитых и бросаюсь за очередным мародером.
У самых ворот, зарубив по пути ещё пятерых, меня останавливает слабый возглас:
- Остановись, женщина, - оглянувшись, вижу под "тревожным" колоколом распростёртое тело. Это Лоен! Парень зажимает рану в боку, истекая кровью. - Пусть уходят. Помоги... кхе-кхе... Помоги в деревне. Я... я присмотрю за воротами.
Верно, каков смысл догонять налетчиков теперь, когда всё уже произошло. Киваю "оборотню" в согласии. Склонившись над ним, быстро осматриваю рану.
- Похоже, тебе повезло, хотя ты и потерял много крови, но удар пришелся вскользь, - отрываю от моей многострадальной рубахи рукав, прикладываю его к ране. - Подержи.
Прижимаю рукой клок ткани, парень морщится, но не роняет и звука. Я же сдергиваю с лежащего рядом мёртвого тела широкий ремень и грязный нашейный платок. Скомкав его и прижав поверх рукава, не сильно, но прочно прижимаю ремнём - на случай, если Лоен отключится. Оборачиваю веревку колокола вокруг его руки.