Это было время, очень короткое время рабочего дня, когда утренние часы пик и пробки на дорогах закончились, а вечерние часы пик и пробки еще не начались, то есть где то в районе трех - четырех часов дня. Я возвращался из аэропорта Внуково. Движение на Боровском шоссе было нормальным. Машин, как всегда было много, но я ехал легко и сравнительно быстро. Остановился перед светофором. Люди переходили шоссе по зебре, и вдруг я увидел ее. Сердце тяжело ухнуло, как упавший молот. Меня обдало жаром. Она? Королева Марго? Конечно, не она конкретно, но точная копия ее. Ей, сейчас, где то около семидесяти или за семьдесят. И она, конечно, пополнела с возрастом и ходит так же тяжело и переваливается, как уточка. Любимая моя уточка. Волосы, как всегда, коротко пострижены, покрашены и уложены. Нет, тогда она волосы не красила, а сейчас, наверняка, волосы крашеные и аккуратно уложены. Не седые волосы. Зажегся зеленый свет, я тронулся, но руки дрожали, дорогу плохо видел. Повернул на первом повороте, заехал на боковую улицу и встал у обочины. Так, ехать нельзя. Надо успокоиться. Подумать только! Тридцать пять лет я пытался забыть её, полностью стереть ее образ из своей памяти, вытравить из своей души. Последние десять лет я уже не вспоминал её. А первые двадцать пять лет я часто видел её в проходящих мимо женщинах. Сначала молодых, потом начинающих стареть , потом в пожилых. Не каждая пожилая женщина была королевой Марго, и, чем старше становилась королева, тем реже она мне попадалась в толпе идущих женщин. И вот такой сильный удар хлыстом по обнаженному телу. Он обжег всю спину и грудь. Трудно дышать. Марго! Моя Марго! Моя королева! Я- твой верный граф Де Ла Моль, умирающий на эшафоте с твоим именем на устах, но не предавший тебя. Я- твой Ланселот, который безуспешно борется со своей любовью. Я твой суровый Данте, пытающийся оградить тебя, свою Биатриче, от досужего любопытства и ухаживающий за другими дамами, чтобы отвести подозрения от тебя.
Я был в пятом классе. Мы начинали изучать английский язык. У нас должен быть первый урок Английского Языка. Я был обычным десятилетним мальчиком. Мы жили в военном городке, так как мой отец работал преподавателем в военной академии. Мама не работала, её единственной заботой были её двое мужчин - папа и я. Какие интересы были у меня? Обычные интересы мальчишки: велосипед, футбол, хоккей. Учился неплохо, но и не сгорал от усердия. Веселая беззаботная жизнь. Начался урок. И вошла она, королева Марго, Маргарита Васильевна. Вошла на первый урок в наш класс и ко мне на всю мою жизнь. Высокая, глаза темные, приветливая улыбка. Красивая. Очки большие в дорогой оправе. Это я сейчас понимаю, что они были в дорогой оправе, а тогда это были просто очки, которые шли молодой женщине. Вокруг неё была какая- то аура доброжелательности, Конечно, новый предмет и новая учительница были интересны всем ребятам. Сидели тихо, смотрели заворожено. Это не некрасивая, толстая и старая учительница по биологии, которая сразу же всем не понравилась. И не прямая и плоская как палка с неулыбчивым лицом учительница по Географии. И она не обманула наши первые впечатления о ней и, действительно, все время своего преподавания у нас держала нас в постоянном страхе не то, чтобы шуметь, а даже пошевелиться. Учительница по русскому- полная, шумная, а по математике- слишком строгая, слишком серьёзная. Меня же покорила с первого взгляда Маргарита Васильевна. Даже сейчас, после стольких лет, я не просто произношу её имя, я пою её имя. Я с восторгом рассказывал дома о ней. Рассказывая про других учителей, я постоянно возвращался к Маргарите Васильевне. И что она сказала, и что она сделала, и как она рукой повела, и как она спрашивала других ребят. Английский стал моим любимым предметом. Дома я быстро делал домашнее задание по другим предметам, а домашнее задание по Английскому я оставлял на десерт. Представлял, как она будет слушать мое чтение текста и перевод. Не ленился лазить по словарям. Представлял, как она наклонит голову, как улыбнётся. На уроках я бесконечно тянул руку, но она часто мучила меня, не спрашивала, спрашивала других. После урока я подходил к её столу и смотрел, как она заполняет журнал, как собирает свои вещи и кладёт их в сумку, как встает и идет к двери. Я шел за ней и старался незаметно дотронуться до её платья. А запах! От неё так изумительно пахло! Позже я осмелился спросить, какими духами она душится. Она засмеялась моему вопросу " Серебристый Ландыш". Се-ре-брис-тый лан-дышь. Се-ре-брис-тый лан-дыш. Повторяю эти слова и снова утопаю в этом нежном запахе. Я шел за ней до учительской и не мог оторвать себя от стены перед учительской. Я тупо стоял, как часовой у Мавзолея, и ждал звонка, чтобы, даже если не увижу Маргариту Васильевну, успеть добежать до своего кабинета. Скоро мое странное поведение было замечено одноклассниками, и начались насмешки. И как только ребята не развлекались на мой счет! А меня это не трогало. Я хорошо изучил расписание уроков Маргариты Васильевны и, если учителя не задерживали нас и отпускали со звонком, я мчался к тому кабинету, где у неё был урок, чтобы идти за ней до учительской. Я знал, к какому уроку она приходит. Если это был первый урок, я старался пораньше прийти в школу, чтобы у входа встретить её и сказать "Good Morning.How are you?", и услышать такое же приветствие в ответ. А мне все было мало. Я стал караулить её после уроков. Если у неё уроки заканчивались позже, чем у меня, я ждал ей возле школы. Обычно играл или с битой или перочинным ножиком, или рисовал на земле. Прикидывался рассеянным мальчиком, чтобы поменьше привлекать внимания. В первый раз я прождал её два часа, ползая по холодной и мокрой земле. Я хлюпал носом, но не сдавался. И я дождался её и следовал за неё на некотором расстоянии, чтобы она не заметила слежки. Прямо как полицейская ищейка из кинофильма "Белый Парус". Я заболел после моего приключения и пролежал дома целую неделю, зато я узнал нужную мне улицу, дом и подъезд. Через неделю я снова на уроках тянул руку, на переменах дежурил у двери учительской и ждал на улице после уроков. Я заметил, что моя Марго стала суше со мной, если так можно сказать. Она старалась вообще не смотреть на меня, смотрела скользящим взглядом, как будто не замечала меня. Моей целью стало поймать её взгляд. Я пристально смотрел на неё на уроках и, если мне удавалось зацепить её взгляд, старался удержать его. У меня появилась пугающая мысль: ей неприятно моё поведение, моё постоянное преследование. Я раздражаю её. Когда я ждал её после уроков, я бросил взгляд на окно в учительской. Маргарита стояла у окна и смотрела на меня с таким отвращением! Она увидела, что я смотрю на неё и отшатнулась от окна. Я ей противен! Мне стало жалко себя до слез. Так со слезами на глазах я поплелся домой. Я резко прекратил ждать её по утрам и после школы, ходить за ней на переменах, перестал тянуть руку на уроках. Смена моего настроения была замечена всеми, а она по-прежнему делала вид , что не замечает меня. Я держался два месяца. В Академии был какой то праздник. В доме офицеров должно было состояться торжественное собрание с выносом академического знамени и почетным караулом. Мы, школьники приготовили праздничное поздравление для президиума, сидящего на сцене. Мы одетые празднично с цветами в руках стояли на сцене и читали стихи, я вижу Маргариту Васильевну в зале и кричу во весь голос : "Маргарита Васильевна!!!!!". Она сжалась вся, согнулась и выбежала из зала. А меня кто- то из учителей грубо выхватил из строя и вывел со сцены. Мне что-то говорили, даже кричали на меня, но я ничего не слышал. Я оглох. Я понял, что не могу без неё. Я хочу встречать её по утрам и быть рядом на переменах, я хочу провожать её после школы. Мне даже мысль в голову не приходила, а хочет ли она этого. Я думал, что умру, если не буду часто видеть её. Я не хотел умирать. Ведь я же никого не обижаю, делая это. Я обделил только самого себя, что в течение двух месяцев старался держаться подальше от неё. Ко мне, одиннадцатилетнему мальчику, пришло внезапно понимание моего чувства к Маргарите Васильевне. "Я люблю её и не могу без неё жить". Меня ругают, тормошат, а я как сомнамбула, стою и твержу про себя: " Я люблю тебя, Марго ". И я снова, как она объяснила моей маме, стал преследовать её. Да, Маргарита Васильевна встречалась с моими родителями. Мое поведение раздражало и пугало её. Я мешал ей своим постоянным вниманием и преследованием. Взрослые понимали, что это детская влюбленность. Они были уверены, что она скоро пройдет сама собой. Мама умоляла Маргариту потерпеть. Тактика не обращать внимания, делать вид, что ничего особенного не происходит, была разработана ими обоими.
Маргарита Васильевна организовала драматический кружок в школе. Её освободили от классного руководства, чтобы вести кружок. Я записался первым. Там были в основном старшеклассники. На репетициях два раза в неделю мы делали этюды, учились декламировать стихи, танцевать. Сначала ставили сказки. С годами наш репертуар усложнился. Мы играли водевили Некрасова, Островского "Женитьба Бальзаминова", пьесы Мольера. Показав спектакль в школе, мы ездили на гастроли в воинские части, в другие школы. И все это помимо уроков в школе и выполнения домашних заданий к школе. Уставали, конечно, но были довольны. А я был доволен больше всех, так как видел Маргариту Васильевну часто после школы. У меня не оставалось времени ждать Маргариту Васильевну после школы, но я провожал её после драмкружка. Обычно её провожало много ребят, так гурьбой за ней и ходили. Летом родители отправляли меня к бабушке в Одессу. Я писал пись- ма Маргарите каждый день. Я рассказал бабушке о своих страданиях, она не посмеялась, только удивилась, что первая любовь пришла ко мне так рано. У бабули была большая библиотек дома, и, вот, с её подачи я стал запоем читать Дюма, так моя Маргарита Васильевна стала Королевой Марго, а я её преданным рыцарем Де-Ла -Молем. Это меня пытали, а я не произнес имени своей любимой. Это меня мой друг нес на эшафот, так как у меня были раздроблены кости. Мне отрубили голову, а моя королева стояла у окна и рыдала. А потом она забальзамиравала мою голову и хранила её всю жизнь. Я зачитывался романами Вальтера Скота, легендами о короле Артуре. Я был Лонселотом, рыцарем, полюбившим жену своего суверена Гвинивьеву. Я боролся с этой любовью, я жаждал смерти, но любовь непобедима. В более поздние свои приезды бабушка познакомила меня с Данте. Бабушка рассказала мне о любви Данте к Беатриче, как он оберегал свою любимую и не показывал открыто ей свои чувства. Он писал ей сонеты о своей любви. Всему обществу было интересно, кому же посвящал сонеты молодой поэт. Правда выяснилась только после смерти Беатриче. Данте был убит горем, боялись за его рассудок, за его жизнь. Как же я понимал Данте, я тоже не мог бы перенести смерть своей любимой. Бабушка узнала, что я пишу длинные письма Маргарите Васильевне. Конечно я не писал о своей любви. Я писал нейтральные письма, как я провожу свои дни без неё, детально рассказывал обо всем. Бабушка раскритиковала меня " Такие письма интересны только для папы с мамой, а не для королевы. Она даже их не будет читать. Прочтет одно и хватит. Надо учиться не навязываться, но быть рядом, учиться контролировать себя, учиться быть интересным другому человеку". " Как средневековые рыцари ни в мелочах, ни в серьезном деле старались не огорчать свою даму. Навязчивость и занудство - это разве повод для радости"? Под влиянием бабушки я стал придумывать свой герб вместо подписи. Щит, разделенный мечом на два поля. А на полях ландыши. Они, ландыши, вернее их запах- запах моей королевы. Ландыши склоняют свои головки, как и я склоняю голову перед своей королевой. Я перестал писать отчеты о том, чем я занимаюсь, я рисовал на полях щита, что видел, что прочитал. Так вместо ландышей появлялось море и встающее над ним солнце, или рыба и удочка, или Ричард Львиное сердце и Стрелы с луком Робина Гуда. Не уверен, что Маргарита читала, или, вернее сказать, открывала мои письма, но мне было очень интересно их придумывать, и я воображал, как она берет письмо, открывает его и пытается отгадать мой незамысловатый ребус. Я изо всех сил учился быть интересным для Маргариты Васильевны.
Вот, наконец, и сентябрь и начало школьных занятий. И опять ожидание моей королевы по утрам и после уроков. Появилась новая зацепка видеться с ней. Я попросил разрешения приходить к ней домой и играть с её сыном. Ему уже было годика 4 или 5. Я приходил к себе домой, обедал и убегал к Маргарите Васильевне поиграть с её сыном. Он, почему то, не ходил в садик. За ним смотрела нянька. Я был счастлив, я мог видеть квартиру, где жила моя королева, трогать вещи, которых она касалась. Дотрагиваться до её мальчика, которого она целовала. Но моя идиллия скоро закончилась. Увидев меня раз, два, десять, муж Маргариты Васильевной отвел меня в угол коридора и сказал: "Что-то ты, парень, зачастил к нам. Если я тебя ещё увижу здесь, я тебе руки и ноги переломаю. И твои родители ничего мне не сделают, раз не умеют воспитывать своего сына. Пошел вон, отсюда". И он, взяв меня за шкирку, вышвырнул за дверь квартиры, как котенка.
Я плакал, но я боялся, что этот богатырь, он был высокий и сильный мужчина, выполнит свою угрозу. Я перестал приходить играть с сыном Марго. Позже её сына взяли в садик, а я стал ходить в шахматный и драматический кружки. Я должен стать таким же сильным, как муж Маргариты, я решил.
Я и в мыслях не допускал, что кто-то посторонний может вмешаться в мои отношения с королевой. Пусть она делает вид, что я для неё такой же как и любой другой её ученик. Пусть! Я же знаю, что это только вид. Мне важны мои чувства, и я не позволю, чтобы меня, как щенка, за загривок выкидывали вон.
Я усилено стал заниматься спортом. Теннис, баскетбол, футбол. С пятого по десятый класс - ни одной свободной минуты. И никаких других мыслей, только мысли о ней. Чего я хотел! Я не знал сам, конечно, о женитьбе мысли не приходили, я просто хотел быть там, где она. Видеть её, слышать её, и вдыхать аромат "серебристого ландыша". И всё. Да, мне было больно, когда она ласково улыбалась другому, когда она обращала внимание на кого-то другого, а ко мне - равнодушная, холодная фраза: "I"m glad to see you". Зато я часто вижу её, и я счастлив.
В десятом классе мы начали репетировать пьесу Розова, то ли какого-то другого автора, я не помню. "Привет, синичка". Пьеса была напечатана в журнале "Театр". В то время, время лицемерия, фальши и сплошного вранья, это пьеса, была даже революционной. Мне кажется, что её так нигде и не ставили. Там речь шла о десятиклассниках: двух мальчиках и одной девочке, которую друзья называли "Синичкой". Один из друзей, главный герой, любит эту девочку. Он отличник, и школа заинтересована в том, чтобы он получил золотую медаль. И вот, когда он написал сочинение с одной ошибкой, директор школы приходит к нему домой, чтобы он тайком переписал сочинение. Родители уговаривают сына не губить жизнь из-за одной ошибки в сочинении, что, дескать, не будет пятерки - не будет золотой медали, значит, в институт придётся поступать на общих основаниях. А если он не сдаст, тогда в армию? В армию, где дедовщина сгубила столько молодых жизней? Где посылают в горячие точки? Где грубая, тяжелая жизнь? Жизнь - она итак груба и жестока, но если эту тяжесть отложить во времени, когда человек уже взрослый, такого человека трудно сломать. Как оно всё сложиться в армии? Может и не получиться учиться в институте после армии, Мама умоляла и плакала. Папа доказывал, что это просто необходимо сделать. Директор убеждала очень тихо, но её аргументы были весовыми.
"Подумай о нас, об учителях" - говорила она вкрадчиво. "Мы столько лет в тебя вкладывали, мы надеялись на тебя, и вот одна нелепая ошибка, и вся наша работа коту под хвост. Не смогла школа выучить ни одного золотого медалиста". В голосе директрисы послышались рыдания. Мальчик сдался, он переписал свое сочинение. Его друзья видели, что директор приходил к нему поздно вечером, утром они начали спрашивать нашего героя, в чем дело. И хотя он дал слово взрослым, что всё останется в тайне, друзьям он рассказал правду. Безусловно, они его осудили. "Это подлость и предательство, пускай маленькое, но всё равно, подлость и предательство". Друзья поссорились. Заканчивается пьеса тем, что друзья помирились, и в знак протеста, не пошли сдавать следующий экзамен. " Что же, не дадут в этом году аттестат, пойдём в армию и закончим школу в армии. Жизнь только начинается, и начнём её с чистого листа, а не с пятном на совести".
Обычно на репетициях было много посторонних ребят, приходили все, кому не лень. Может кто-то из детей рассказал, какую замечательную пьесу ставят драмкружок, родители спросили директора, в курсе ли он. И вдруг на генеральной репетиции у нас появилась сама директор, председатель профком, секретарь парт. организации. И они вынесли приговор: спектакль не показывать. Начать работу над другой пьесой. Я не думаю, что в нашей школе была подобная ситуация, а может и была, да мы не знали. Но что медалистов тянули - это было точно. Школа забурлила. Все дети слышали, что спектакль готов, вдруг его не разрешили показывать.
Мы, старшеклассники, ходили к директору в кабинет и возмущались, что-то доказывали. Мы кричали. Мы негодовали. И нам разрешили показать спектакль только один раз. А в нём был эпизод, когда я впервые в жизни объяснялся в любви к Синичке. Обычно во время репетиций и я и Лена, моя Синичка, стояли впереди сцены и смотрели друг на друга, а тут во время спектакля я поменял мизансцену. Я встал в глубине сцены. Марго во время спектакля всегда стояла за занавесом на краю сцены. Она всегда держала текст пьесы и суфлировала нам, если мы забывали что-нибудь.
Так как она стояла спиной к залу и за занавесом, её шепот в зале не слышали, а мы слышали. Так вот, я встал так специально, я хотел объясниться в любви к Королеве словами моего героя, смотря ей лицо. Начался мой монолог. Леночка поняла, что в такой мизансцене ей надо перейти на другую сторону сцены, а то я говорю, а моё лицо не обращено к ней. Молодец, Ленка, сообразила и спасла спектакль: я же был одним натянутым нервом. Я говорил о любви к ней, моей королеве Марго, и смотрел на неё. Я видел, что она испугалась, потом закрыла лицо листочками с текстами пьесы. Зарылась в них, чтобы не видеть меня. А я говорил и говорил. Не помню, как всё закончилось.
Успех спектакля был огромным. Мы все были взволнованы. Зал долго хлопал, на сцену поднимались и родители и учителя, и все благодарили нас. Маргарита была взволнована, как и все, и совсем не смотрела на меня. Потом мы долго сидели в пустом зале, пили лимонад, ели печенья и пирожные, которые принесли заранее из дома, мы отдыхали.
Я так хотел, хоть одного взгляда, жеста, что она поняла меня, услышала меня. Мне было больно. Мне было очень больно. Когда я пришел домой, я не стал слушать поздравления своих родителей, пошел в ванную, умылся, потом в свою комнату, и заплакал. И тем больше хотел скрыть своё горе от всех, от своих родителей, участие которых меня в ту минуту не просто раздражало, оно приводило меня в ярость: "Отставьте меня в покое, в конце концов. Неужели я не могу побыть один". Родители смущенно вышли из комнаты. Они так надеялись, что со временем мои чувства к Марго остынут! Увы.
На следующий день я пришел в школу с чувством глубокой обиды на Марго. Я не хотел её видеть, не искать её и не ждать после уроков. Так продолжалось несколько дней. Я наслаждался своей болью, своим страданием. Я даже не знаю, чего я хотел, чего я ждал. Я ждал всего, что угодно, ведь я признался ей в любви. Я ждал любого ответа, но не безразличия! Родители боялись, что я сделаю какую-нибудь глупость.
Маргарита Васильевна боялась меня, боялась показать свою симпатию, чтобы не подпитывать огонь, пылающий в моей душе, и понимала, не могла не понимать, не могла не чувствовать, она вообще-то добрая нормальная женщина, что мне больно, но ей казалось, что равнодушие, вернее равное как и ко всем отношение ко мне - лучший вариант поведения. И в конце концов, она устала от меня. Я достал её своей любовью, но всё проходит в этой жизни, и моя боль постепенно улеглась. Мы больше не собирались на репетиции.
У нас началась подготовка к выпускным экзаменам. Но у меня, как только моя боль улеглась, как и раньше, наверное такое же чувство испытывает наркоман, снова была потребность видеть её, встречать по утрам: "Good morning." " Good morning. How are you"? " Fine and you"? " I am fine, thank you. Glad to see you". И после уроков, если она задерживалась в школе, поджидал возле школы, если она уходила раньше меня, то вечером, когда стемнеет, проходил мимо освещённых окон её квартиры, мысленно представляя, что она сейчас делает и желать ей спокойной ночи!
Вот и экзамены прошли. Завтра выпускной бал, мы получаем аттестат. Пришел в школу сдавать библиотечные книги, поискал Марго. Она была в одном из кабинетов. Я заглянул в кабинет, Марго сидит за первой партой оживленно разговаривает с другой учительницей. Я закрыл дверь и встал у стены ждать её. Она, вышла, как всегда поприветствовала, дурацкий ритуал, но здорово помогает справиться с волнением. Мне так хотелось обнять её, прижать к себе. Я был выше её, широкий в плечах, сильный, я бы держал её крепко-крепко, не вырвалась бы!! Любимая моя, здравствуй! Моя душа кричала ей, а губы лепетали: "How are you, dear Margarita Vasilievna?I haven"t seen you so long. How have you been"? "Fine, fine, my dear Vladimir".
"Завтра выпускной, Я приглашаю вас на вальс" ќ-
"Прощальный вальс?" -
"Почему прощальный? Просто на вальс. На все вальсы, которые будут играть" -
"Сегодня на танцах вальсы играют редко. Мало кто умеет их танцевать" -
"Вы научили нас, теперь мы, ваши артисты, и покажем наше умение, так сказать, последний экзамен того, чему научились в школе".
" Хорошо, потанцуем".
"Вы обещаете?" -
"Конечно".
Она слегка кивнула головой и торопливо пошла по коридору прочь от меня.
"Вы ещё долго задержитесь в школе?" -
"Да, да, у меня ещё есть дела".
Марго повернулась ко мне: "Не вздумай снова ждать меня, слышишь, Володя. Для тебя школа закончилась. Закончились и школьные привычки, не так ли?!"
Я усмехнулся, ну уж нет, дудки, чтобы я потерял сегодняшнюю возможность проводить Марго, ни за что. Я стал ходить недалеко от школы, сбоку, чтобы она не видела меня из окна. Ждал час, два. Вот и Марго. Вышла, оглянулась, увидела меня, и вся напряглась. Я видел, что она вздрогнула и выпрямилась. Не поворачивая головы ко мне, пошла по школьной тропинке, я её нагнал.
"Разрешите проводить вас, Маргарита Васильевна?" -
"Даже если я скажу нет, ты всё равно потащишься следом. Как тебя зовут ребята "Маргушин хвостик"?" -
"Мне плевать. Почему вы так долго были в школе? Уроков нет. И что там можно делать так долго?" -
"Работа всегда найдётся. Я должна сдать всю технику, закрыть кабинет. Разобраться с бумагами в своем столе в учительской. Да мало ли что в конце учебного года!".
Мы дошли до её подъезда, и она пообещала обязательно быть на выпускном вечере и потанцевать со мной вальс. Марго не вела уроки в нашем классе в последний год, и я боялся, что под этим предлогом, она может не прийти на выпускной вечер.
Выпускной вечер был не в школе, а в доме офицеров. На сцене президиум. Директор, заучи, классный руководитель, родители. Мы, выпускники, сидели в партере со своими родителями. В оркестровой яме расположился военный оркестр. Звучала музыка, было шумно, радостно. Девочки в светлых платьях, как бабочки порхали среди цветов в руках родителей. Все улыбались. Сидя рядом с родителями, я всё время ёрзал, вертел головой, я искал глазами свою Королеву. Почему она задерживается? Ведь специально придёт попозже, чтобы я не смог подойти к ней. Наконец-то я увидел Маргариту и успокоился. Заставил себя сидеть спокойно и ждать. Ждать, ждать. Я привык ждать. Ждать - это моя судьба, это мой рок.
Наконец назвали мою фамилию. Под звуки туша я поднялся на сцену, мне вручили аттестат, пожали руку, и я вернулся в зал.
Эта процедура показалась бесконечной. После аттестатов раздавали грамоты. Их было великое множество; грамоты за олимпиаду, за спортивные достижения. Я ещё несколько раз поднимался на сцену. Было много речей, что говорили обо мне и о других, я не слышал, люди часто смеялись и хлопали, я ничего не слышал.
Я боялся, что она уйдёт. Сегодня, сегодня я обниму её, она пообещала мне прощальный вальс. Я уже взрослый, я могу обнять её, и она не рассердится, не убежит. Когда же всё это закончится? Но моё ожидание оказалось мучительно долгим, после торжественной части все пошли к столам. Все пошли кушать!
Расселись ученики за одними столами. Учителя и родители за другими. Опять речи, смех. А Маргариты нет за учительским столом. Всё, не стала ждать. Почему её нет за учительским столом? Да, она не учила нас последний год. Но она же вела театральный кружок. Почти все ребята посещали его, не все играли, но все любили наши репетиции и посещали его.
И вот мы в зале, звучит музыка. Вальс. Я приглашаю маму, и мы танцуем. Я ещё держусь бодрым, я ещё не потерял надежду, что она здесь. Вот и она.
"Мамуля, прости", я подвел маму к стене и решительно пошел к своей королеве.
"Разрешите, Маргарита Васильевна" -
"Да, пожалуйста". Я взял её за руку и положил другую руку ей на талию. Она положила мне руку на плечо. И мы закружились. Но скоро музыка закончилась. Я опустил руки.
"Володя, я выполнила своё обещание, а теперь мне надо уходить. Я пришла, чтобы поздравить тебя и попрощаться. Прости меня, я не могу остаться на твоём празднике". -
"Хорошо, я пойду с вами. Я провожу вас. Уже поздно и темно".
Она согласилась, мы вышли из яркого света дома офицеров, и пошли по освещенным аллеям парка, потом по дороге к её дому.
"Вот возьму и обниму её", думал я. Неужели оттолкнёт? Остановились. В окнах дома темно, все спят. Нет, есть несколько освещенных окон. Я взял её руки, она не вырывала их. Я стал их тихо целовать, каждый пальчик, потом ладонь, потом закрыл её руками своё лицо. Боже, какое счастье.
"Володя", Слава Богу, она не сказала "мальчик мой", пощадила меня.
"Мне, и правда, пора уходить, завтра очень рано вставать. А ты возвращайся к друзьям и родителям. Это и их праздник, не порти его им. Обещай провести этот вечер с друзьями и родителями до конца. У них большая программа. Вы ведь поедете на Красную Площадь встречать рассвет". -
"А завтра?" -
"До завтра ещё дожить надо. Я шучу, завтра нет, это уже сейчас. Оно наступило".
Она освободила руки и быстро пошла к подъезду. Моя королева ушла!
"Спокойной ночи, любимая!"
Я долго спал весь день. Выпускной утомил меня. А утром, вернее ближе к вечеру, я наконец-то встал.
"Володя, добрый вечер, сынок. Послушай, Маргарита Васильевна с мужем и детьми уехали. Её муж получил назначение в другой город, где-то в Сибири. Она попросила меня сказать тебе это".
Я уже не слушал маму, быстро оделся, побежал к её дому. Не может быть! Такого не может быть!! Да, на окнах нет штор. Дверь квартиры заперта. Я стою и не верю своим глазам, Уехали!? Навсегда уехали!?
"Вы что, молодой человек, к Маргарите Васильевной? А они сегодня утром все свои вещи погрузила в контейнер и уехали. Нет, я не знаю куда. Куда-то в Сибирь".
Уехала, почему передала устно маме, почему не оставила записку? А чтобы изменилось, если бы и оставила записку. У-е-ха-ла! У-е-ха-ла!
Я не люблю вспоминать то время, особенно те несколько дней после выпускного бала. Дальше жизнь покатилась легко, мне стало безразлично всё. Я жил, как заведенная игрушка. Папа решил, что мне лучше поступать в летное училище, стать летчиком, как и он. Почему бы нет? Здоровье позволяло. Он думал, что строгая армейская дисциплина училища и тяжелые физические нагрузки быстро излечат меня от всякой дури.
Я поступил в летное училище. Начал встречаться с девушками. Их было так много, этих встреч. Имён девушек я даже не пытался запоминать. Я называл всех "моя зайка", легко и безошибочно. На последнем курсе мне объяснили, что женатые летчики направляются в лучшие гарнизоны и делают карьеру быстрее. И я выбрал себе жену среди своих знакомых девушек. Надю. Красивая, стеснительная. Она очень удивилась моему предложению, но обрадовалась, приняла его и вся засветилась от счастья. Оказалось, она любила меня, но не верила, что она нравится мне. А тут оказалось, не только нравилась, но и в жены зову. Я не ошибся. Мы счастливо живём до сих пор. Уже двое замечательных детей, и дочка недавно подарила внучку. Сдаётся мне, что слуха о том, что женатые лётчики направляются на лучшие места службы были преувеличены. Куда только нас судьба не бросала. Мы с Надей служили и в заполярье и в Сибири и на Украине. Когда я поступал в академию, мало кто их моих однокурсников остался в живых. Новая реактивная техника, новые испытания. Интересно, очень интересно; но всегда есть но. Меня Бог миловал. После окончания академии - адъюнктура. Потом защита диссертации и преподавание в академии. Мы жили в том же гарнизоне, где когда-то служил мой отец, где прошла моя юность. Но боль моего детства больше меня не беспокоила. Да я и не пытался трогать свои зарубцевавшиеся раны. После выхода в отставку, попробовал заняться бизнесом. Занимался двигателями и авиационным топливом. Пошло дело, да еще как хорошо. Сейчас я руковожу большой компанией.
У меня квартира в Москве, я купил квартиру и сыну и дочке. Жена предложила построить коттедж за городом. Построили, взяли к себе родителей. От квартиры в Москве не отказались. Иногда приходится по работе задерживаться так долго, что ехать за город не хочется, я остаюсь ночевать в квартире.
И вот, когда всё так сложилось чудесно-расчудесно в моей жизни, только живи и пой от радости, снова появилась моя королева Марго!! За что, разве я недостаточно страдал, мне думалось, что я отстрадал всё, что положено тогда 35 лет назад.
О каком страдании я говорю? Ведь не страдание и великая радость захлёстывает меня. "Королева, моя Королева. Я нашел тебя!! И вот уже нет этих 35 лет, я снова мучаюсь от любви. И это вовсе не Маргарита Васильевна, но мне это не важно. Я знаю, это - она!! Так, соберёмся с мыслями, да поможет мне Бог! Я говорю Бог, хотя не оцерковленный человек. Как Эйнштейн, когда его спросили, верит ли он в Бога, ответил, что не верит, а знает. Что мы имеем? Это место называется Солнцево, новый микрорайон Москвы. Автомагистраль отделяет привокзальную часть, вон, я вижу железную дорогу, от основного города.
Королева шла по переходу к основному городу. У неё не было сумки. Вернее висела через плечо маленькая сумочка для кошелька, может быть лекарств.
В таком возрасте без лекарств не ходят даже на прогулку. Или она живёт в этой части города и зачем-то пошла в город. Проеду я по основной улице и посмотрю, что тут у неё есть. Всё есть, и магазины, и торговые центры, и поликлиника, и аптеки, и кинотеатр, и рестораны. Или она приходила из основного города сюда, например, навестить друзей попробуем подежурить на этом переходе в то же время, как я увидел её. От 13 до 15 часов. Своему заместителю скажу, что в это время буду отсутствовать, чтобы никаких встреч на это время не назначать.
И я начал свое ежедневное дежурство у перекрёстка. Я не задавал себе вопроса "Зачем я это делаю?" Я тупо приезжал к этому перекрёстку каждый день, ставил машину во двор шестнадцатиэтажного дома и ждал. Я так страстно хотел увидеть её, мою Королеву, разглядывал всех прохожих пожилых женщин. Наверное, через месяц мне повезло. Когда я парковался во дворе, я увидел её. Она шла в магазин в торце дома. Магазин "Магнит". Я пошел в магазин. Вот она расплатилась за товар, выходит из магазина. Народу много, затеряться в толпе легко. Главное смотреть не прямым взглядом, а боковым. Её второй подъезд. Заходит в лифт. Я не захожу, я на светящейся панельке вижу этаж, куда приехала моя Королева. 13 этаж. Теперь новая задача. Дежурить недалеко от подъезда. Благо, что перед подъездом большой сквер, много деревьев, скамейки, детская площадка.
Можно быть долго незаметным. Начну наблюдать с раннего утра, и каждый день менять часы наблюдения, сделать незаметно фотографию и обратиться в частные сыскные предприятия. Я начал дежурство в субботу с 7 часов утра. Моя королева вышла из подъезда с тачкой, красивого сиреневого цвета. Она - дачница. Мы сели в автобус, потом метро, потом купили билет до Арсак, ждали поезд, сели в поезд. Народу - тьма, все с тачками. Суббота, лето, народ едет на дачу. В Арсаках выходит. Она подходит к местному таксисту, они здороваются, знают друг друга, я подхожу к нему тоже. "Я в Всполье" - "И я тоже" - "Ольга Ивановна, возьмём ещё одного пассажира"?
Значит, мою королеву зовут Ольга Ивановна. Доехали до её дома. Я тоже вышел. Она платит 150 рублей, я тоже. Шофер, его зовут Андрей, отдает моей королеве 150 рублей, садится в машину и уезжает.
Дом красивый, небольшой, но чистенький, светлый, два этажа, перед домом скошена лужайка, вдоль забора уже большие деревья, забор - сетка рабица, а ворота хорошие, добротные, как у меня в коттедже.
"Простите, я собственно приехал, чтобы поискать себе дачу. Вы не продаёте случайно? А может, знаете, кто продаёт? Мне нравятся эти места, и от станции недалеко".
"Я не продаю, а вот у соседки можно спросить. Вроде её сестра хотела бы продать свой участок. Вот он. Она только домик садовый поставила, и больше не приезжает. Много лет уже не приезжает "Лена, Лена", зовет моя королева через забор соседнего участка. Появляется молодая симпатичная женщина: "Вот этот мужчина спрашивает, продаётся ли у вас дача. Как, ваша сестра не решила, продавать её или нет?" - "Мне надо позвонить ей и узнать".
Тут я подключился к разговору: "Да, да, запишите мой телефон, пожалуйста, если ваша сестра надумает продавать, пусть свяжется со мной по телефону". Я стал фотографировать фотоаппаратом в телефоне окружающий мир и, конечно, свою королеву, чтобы, якобы, показать жене. И мы расстались. Первая часть моего плана была выполнена. Сегодня же я отдаю фотографии сыщикам. Дня через два-три вся информация о моей королеве будет у меня на столе. Можно возвращаться в Москву.
Итак. Ольга Ивановна Полозкова, учительница английского языка, на пенсии. Замужем, муж офицер в отставке, говорят, что уехал жить на родину, где-то на юге, А Ольга Ивановна осталась со взрослыми детьми в Москве. Живёт с детьми. Сын с женой, детей общих нет, две дочери, трехкомнатная квартира. Болеет: сердце, высокое давление. Продолжает работать. Даёт уроки на дому. Вот это самая ценная информация, приложен список учеников, их адреса и телефоны.
Рассмотрев список учеников, выбрал тех, кто ходит на урок с мамой. Татьяна Владимировна Антоненкова, первый класс. Позвонил.
- "Татьяна Владимировна? Здравствуйте. Вас беспокоит папа ученика, который учится в классе с вашей дочкой. Я слышал, что Сашенька занимается английским с очень хорошим учителем".
- "Да, с Ольгой Ивановной".
- Мне бы хотелось у неё заниматься тоже. У меня есть её телефон, но я попросил бы вас спросить у Ольги Ивановны, можно ей позвонить, или нет. Совсем по-другому смотрят, когда звонят по рекомендации. С улицы неохотно берут учеников, а по чей-то рекомендации совсем всё по-другому".
- "Хорошо, я спрошу. У нас как раз сегодня урок в 15 часов".
- "Можно я перезвоню вам вечером?"
И уже в тот же вечер я звонил моей Королеве - Марго.
- "Добрый вечер, Ольга Ивановна. Я от Татьяны Владимировны Антоненковой. Я хотел бы к вам на уроки".
- "Ребёнок в первом классе?"
- "Нет. Ребёнок взрослый. Вы со взрослыми занимаетесь?"
- "Сколько лет ребёнку?"
- "47".
- "Вы сами хотите заниматься? Вы для себя учителя ищете?"
- "Да".
- "Уже года три не занималась со взрослыми. А зачем вам нужен английский? На какой предмет? Какой английский вам нужен?"
- "Просто разговорный. На бытовом уровне. Нужно научиться читать книги без словаря и говорить о них, нужно просто поговорить о жизни. Научные статьи в журналах я могу переводить со словарём, а говорить не умею".
- "Хорошо. Я поняла, что вам нужно. Можно попробовать. Но сначала только попробовать. Если мне не понравятся наши уроки, я откажусь заниматься с вами".
- "Чем могут не понравиться? Я обещаю стараться выполнять все ваши задания".
- "Могут показаться неинтересными. Бесперспективными. Когда учишь маленьких детей - видишь цель. Цели добиваешься и получаешь удовольствие. А у вас цель какая-то расплывчатая. Так, для удовольствия. Вы без этого вполне можете обойтись. Так, каприз. Для серьёзных переговоров вы можете нанять профессионального переводчика".
- "Согласен, это мой каприз. Но я к этому капризу отношусь очень серьёзно. Переводчик - это хорошо, но когда ты сам всё понимаешь, а твои оппоненты не знают этого, все переговоры идут по-другому. Вообще всё идёт по-другому. Ну, мы достигли какого-то консенсуса? Когда у нас первый урок?"
На следующий день, в 13 часов, я звонил в дверь Ольги Ивановной. На первый урок пришел с цветами, как настоящий первоклассник. Квартира большая, трехкомнатная, но давно не ремонтированная, значит материально туговато. И везде картины, картины.
- "И кто художник? Вы, Ольга Ивановна?"
- "Да, я".
Моя королева Марго - талантище. Как же хорошо она рисует. Мне разрешили посмотреть все картины в большой комнате, где, по-видимому, и будут наши уроки. Начнём урок. Моя Ольга Ивановна - красавица. Глаза, глазище - горят. Кожа лица чистая, светлая. Вся такая чистенькая.
Не изменилась совсем. Только немножко пополнела. Полнота ей идёт. Любимая моя Королева Марго, здравствуй. Как же долго я ждал твоего возвращения! Урок был очень интересным. Ольга Ивановна начала с нетрудной адаптированной книжки. Читали, переводили, пересказывали, отвечали на вопросы и по теме прочитанного говорили о нашей жизни.
Описывается дом, в котором жила Дороти из "Волшебника Изумрудного Города", и вот уже я описываю комнату Ольги Ивановны, потом рассказываю о своей комнате, о комнатах моей жены, детей. На следующем уроке я всё повторил, и мы начали читать следующую главу. Появилась тема погоды.
Моя умница, как же интересно она проводит уроки. Встречались три раза в неделю. С 13 до 15 часов. На выходных я скучаю без любимого голоса, без её добрых глаз, её шеи и груди, её рук. А какая у неё шея, какая у неё грудь, и моя задача - приручить её, чтобы она привыкла ко мне и скучала без меня. Потом потихоньку я начну приглашать её в театры. Я видел у неё на диване билетики в консерваторию. Попробовал пригласить, но моя королева отказалась категорически, сказав, что любит ездить в консерваторию одна, чтобы никто не вмешивался в её уединение, кроме музыки, никто и ничто. И засмеялась: "И даже дыхание постороннего человека меня бы отвлекло".
На её день рождения я осмелился подарить ей духи, они чем-то напоминали запах "Серебристого ландыша" моего детства, но запах был более тонким. Запах духов понравился Ольге. Раз в неделю обязательно приносил ей цветы. Сначала она выговаривала мне, зачем, один раз, мол, подарили и достаточно, потом махнула рукой: "Раз вам так нравится, делайте, как хотите. Мне, конечно, приятно проводить уроки, окруженной цветами".
Некоторые букеты она рисовала акварелью и показывала мне, потом эти работы. Я был счастлив. Иногда позволял себе позвонить ей вечерами и в выходные. Мы, конечно, говорили по-английски, я рассказывал, как проводил день и что планирую делать вечером, или какой интересный фильм рекламируют, может Ольга Ивановна согласится сходить со мной посмотреть этот фильм. Я планировал, что летом я построю маленький домик на купленном у соседки Ольги Ивановной участке, и мы будем встречаться каждый день. У меня сердце сладко замирало. Чего я хотел? Чего добивался? Конечно, я любил и люблю, и хотел, чтобы она меня любила. Для меня она по-прежнему была той же королевой Марго моей юности. Я хотел, чтобы она всегда была рядом, я бы ухаживал за ней, помогал ей делать зарядку, нанял бы личного тренера, массажиста, доктора, парикмахера. Я бы мог держать её в объятиях долго-долго и слушать, как бьётся её сердце. Я мог бы класть ей свою голову не её колени, а она бы перебирала мои волосы. Я бы раздевал её и одевал, водил бы гулять, я бы, о, сколько всего я мог бы позволить себе, я открыл бы ей столько чудесного. Мы бы путешествовали! Мы бы... Я бы целовал её в любое время суток, я бы лежал с ней и мог ласкать и гладить её. И мы бы смеялись, мы бы... Я хотел всего, я хотел всю мою Ольгу Ивановну, мою королеву Марго.
Наступил холодный, ветреный, снежный февраль. Всё шло так хорошо, слишком хорошо, и я потерял бдительность.
Однажды она положила руку на стол и что-то мне говорила, а я накрыл её руку своей. Она попыталась вырвать руку и перестала говорить. И тут меня охватила такое сильное возбуждение, я чувствовал, что даже лицо моё свело судорогой, Ольга Ивановна с усилием вырвала свою руку. Глаза наполнились ужасом.
"Что это?! Сейчас же уходите из моего дома. Слышите сейчас же". И быстро выбежала из квартиры на площадку, куда выходили двери ещё шести квартир. Потом открыла дверь на площадку перед лифтом.
"Испугалась! Дурочка, да если бы я хотел убить или изнасиловать, я бы это уже тысячу раз сделал. Да прямо сейчас подбежал, рот закрыл одной рукой и ни одна бы дверь не открылась. Никто бы ничего не услышал".
К своему удивлению я даже в глубине своей души не мог ответить на этот вопрос отрицательно. Да, увы, мог бы. Я так страстно, так безумно хотел свою Королеву. Я хотел целовать её, целовать... я...
Ольга Ивановна вызвала лифт и уехала. Наверное, спустилась к какой-нибудь подруге. Подождет некоторое время и вернётся, конечно, не одна, проверит, ушел ли я. Потом закроет дверь не все замки, соберёт книги и тетрадки.
Как же сильно она испугалась. Ближе к вечеру я начал ей звонить. Я хотел извиниться, извиниться, вымолить её прощение. Она на звонки не отвечала. Телефон отключила. Потом я стал посылать ей эсэмески. Строчил одну за другой.
Я люблю вас с первой минуты, как увидел, а увидел вас намного раньше, чем вы меня. Я составлял планы, как познакомиться с вами, как войти к вам в доверие. У нас были прекрасные уроки! Спасибо. Я люблю вас, я люблю вас... Я прошу вас стать моей женой. Мы будет жить в новой квартире. А вашу старую - отремонтируем и оставим вашим детям. Если у ваших детей есть какие-то материальные проблемы, я их помогу решить, чтобы ничего не связывало вас с прошлым, чтобы мы с вами начали новую жизнь.
Я люблю вас, я люблю вас, я..."
И снова и снова по кругу, а в ответ - тишина. Стал ждать у подъезда дочку Сашу. С другими детьми Ольги я не встречался; днём они всегда были на работе, а Сашу видел два раза. Дождался.
- "Саша, здравствуйте, Саша, помогите мне, пожалуйста. Я не знаю, что вам рассказала Ольга Ивановна, и рассказывала ли она вообще что-нибудь. Сашенька, я люблю вашу маму, я хочу, чтобы она стала моей женой".
Саша улыбнулась и спросила: "А вы знаете, сколько маме лет?"
- "Хоть сто, хоть двести. Для меня это не играет роли. Помогите мне, пожалуйста, я хочу объясниться с вашей мамой, она не хочет со мной общаться".
- "Хорошо, сегодня в 19 часов, в ресторане через парк. Ждите, мы придём".
- "Через парк, а там где?"
- "После парка дорога, а через дорогу ресторан. Вы увидите сами".
Я пришел в ресторан до семи, заказал вина и начал ждать. Вот и они. Метрдотель ведет их к моему столику, я встал. Метрдотель помог дамам сесть.
- "Ольга Ивановна, ещё раз и ещё раз, я прошу прощение за то, что напугал вас. Я..."
- "Владимир Иванович, я читала все ваши послания и подготовилась к нашему разговору. Вы меня не перебивайте, пожалуйста, иначе я уйду. В том конкретном случае вы ни в чем не виноваты, виновата я. Я спровоцировала ту безобразную сцену, я отлично чувствовала вашу симпатию ко мне, мне льстило ваше внимание.
Подумать только, в свои 72 года я ещё способна нравиться! Но я была уверена, что это обычная влюбленность ученика к учителю, почтительная благоговейная симпатия. Того, что получилось я не ожидала и не хотела. Существует такое понятие "Generation Gap" - возрастная петля. Если бы вы были моего возраста, плюс-минус 2-3 года, я бы все восприняла по-другому. Я бы посмеялась, отшутилась, но не испугалась.
Но когда молодой человек испытывает какие-то чувства к старухе - это ненормально. Это психически нездоровое явления. Это болезнь. У неё даже есть название. Геронтомания! Есть нимфомания, а есть геронтомания. И эта болезнь, как и всякая другая, лечится сегодня.
Я разговариваю с вами безжалостно и грубо, простите. Заслужили. "Бачили очи, шо купляли, теперь хоть повылазьте".
Я не доктор. Я боюсь ненормальных людей. И никакими словами вы меня не переубедите. Я боюсь вас и никогда не вступлю с вами ни в какой контакт.
И если вы будете приводить мне примеры из жизни театральных и киношных звезд, где один из супругов намного моложе другого, я не изменю своего мнения. Такие люди больные, и муж больной, и жена. Ибо и нимфомания и геронтомания - два конца одной и той же палки. Одна и та же ненормальность. И их и притянуло к друг-другу одинаковыми вибрациями.
Теперь следующее. Вы тысячу раз сказали, что любите меня. Допустим. Не перебивайте!
Почему же вы не поинтересовались, люблю ли я вас? Так вот я вам отвечаю сама, на не поставленный вами вопрос. Я вас не люблю. Я активно вас не люблю, не люблю всеми фибрами своей души. Вам это, и в голову не приходило. Вероятно, вы думали, что ваше чувство вызовет в моей душе ответное чувство. Так бы и было, если бы не этот Generation Gap, эта возрастная петля. Чем больше вы мне говорили о своих чувствах в эсэмэсках, тем, простите меня, Владимир Иванович, противнее мне были.
Я вспоминала ваше перекошенное лицо на нашей последней встрече; лицо безумца потерявшего контроль над собой, я переполнилась отвращением и страхом. И это всё! Прощайте. И если вы снова будете пытаться появиться на моём пути, вы просто разрушите мою жизнь, вы убьете меня. Мне придётся вернуться назад к мужу и уехать из Москвы, от детей.
Если вы уважаете себя и свою, как вы говорите, любовь ко мне; уходите навсегда".
Моя королева встала и пошла к выходу. Сашенька пожала плечами, мол, увы, ничем помочь не могу. И пошла за мамой, помочь ей подняться по ступенькам к раздевалке.
Я представил, что вот она помогает маме одеть шубку, шапку, одевается сама. Сашенька открывает тяжелую дверь, пропускает маму вперед. И они растворяются в снежной метели.
Подошел официант. Я заказал еду и ещё вина. Сидел в ресторане долго.
Ну что же, дорогая моя Королева Марго. Ещё одно поражение в битве за вашу любовь. Я ранен, сильно ранен, но не убит.
Однако, слова Ольги Ивановны хлесткие как пощечина. Даже лицо горит как от реальной пощечины. Что делать?
Сейчас я беру Тайм Аут. А там, там видно будет. Может, со временем Ольга Ивановна успокоится, будет вспоминать меня всё чаще и чаще. Я стану старше и исчезнут границы этой чертовой возрастной петли. И я снова буду строить планы осады этой крепости Измаил. Мы же взяли эту крепость измором, так что ещё не всё потеряно. А может я встречу королеву Марго 3 и обрету, наконец, счастье в любви, за которое я так борюсь всю жизнь. Кто знает, кто знает!