Предчувствия обострили восприятие. Но я все равно плохо вижу в темноте. Снова ее голос. Красивый, низкий, с хрипцой. Кто она? Странная, бесконечно странная и загадочная женщина. А еще мы ее боимся. Такую прекрасную и умную, спокойно-расчетливую. Мила, кто же ты? Почему мы должны повиноваться тебе? Почему мы не уйдем отсюда? Даже зная о том, кто ты на самом деле. Мила, чем ты так надежно привязала нас к тебе?
Она была высокой, стройной, соблазнительной, а еще в ней чувствовалась безграничная сила и воля. Жаль, что она была сумасшедшей. Но мы все такими были. Она повиновалась своей болезни, а мы, в свою очередь, - Миле. Но была ли она больна? Может быть, просто одержима какой-то идеей? Нет, это тоже болезнь... Она абсолютно точно больна.
Была ли она медиком по образованию или же самоучкой - я точно не знаю, но, скорее всего, у нее был соответствующий диплом. В одном я уверена точно: Мила очень усердно и старательно училась в свое время, ибо только она так точно знала какие препараты нужно применять для достижения определенных целей. Порой она нас даже лечила. Всегда было до тошноты страшно принимать лекарства от нее: уж кто если не мы знали, КАК действуют некоторые смеси и как ловко она их готовит, а потом с каким удовольствием наблюдает за результатом. Мила... До чего она злилась, читая в наших остекленевших от ужаса глазах дикий, животный страх.
Эта женщина была молода, но девушкой ее назвать никто не мог... Было в ней что-то, что совсем не свойственно девушкам. Возможно та самая безудержная целеустремленность и жестокость. Какие механизмы работали в ее голове? Чем она руководствовалась, не знал никто, впрочем, мы и не хотели знать. Того, что мы и так знали про нее, было более чем достаточно.
Страшно. Возможно, я трусиха, но я ничего не могла предпринять против нее. Как мы познакомились?.. Я уже и не помню жизни, что была до нее. Но однажды она подсела ко мне в кафе. Мы долго говорили, уже неважно о чем. А потом я проснулась в каком-то заброшенном, огромном здании. Очнувшись, я сразу же кинулась ее искать, но Мила пропала, так словно, и не было никогда в моей жизни высокой блондинки с голубыми глазами и алыми губами... Неужели это она?... А потом мне открылась другая Мила - царственная, деспотичная госпожа. Кормила ли она нас чем-то или гипнотизировала, но мы были послушнее самых преданных и покладистых собак. А еще мы скучали по ней, когда она пропадала. Мы не пытались вырваться или сбежать, даже не думали об этом. Просто была Мила, она сказала, мы услышали приказ и кинулись его исполнять. И так было всегда, пока...
Стояла мрачная погода: сырой, но теплый воздух, тяжелые тучи над потемневшими от частых дождей зданиями, мокрая трава на лужайках, темно-серый, такой же, как небо, асфальт. Мы шли на очередное дело. Я и Мила - только вдвоем. Она была в отличном расположении духа, шла и виляла задом. Сегодня, более чем обычно соблазнительная: пусть волосы так же распущенны и струятся по плечами, доставая до самой талии; и губы так же вызывающе ярки на фоне белой кожи, но кроме этого - короткое белое платьице из хлопка - такие носят медсестры, но гораздо длиннее, чем было на Миле (скорее подобные этому можно найти в секс-шопах); на высоком, как всегда, каблуке, туфли были так же белые, с глянцевой поверхностью, в дранных колготках телесного цвета в среднего размера сеточку; в руках она несла ту самую, страшную сумку с лекарствами и шприцами. Эту сумку она не доверяла никому и запрещала не то, чтобы трогать, даже смотреть на нее. Проклятый белый кейс с красным крестом...
Как и всегда, я понятия не имела, куда мы идем, просто шла за ней следом, не смея даже взглянуть на нее. Послушная маленькая собачонка на невидимом поводке.
И вот мы пришли: не менее чем то, в котором мы спали, мрачное здание, плюс еще этот апокалипсический пейзаж впавшего в депрессию мира. Мила едва заметно улыбнулась. Я поежилась: было почему-то зябко.
- Иди в 407 кабинет. Там ждет мужчина. Скажешь ему: "Медсестра помнит". Будь там. - Не проронив больше ни звука, мы разошлись в разные стороны: я в указанном ей направлении, она - по делам.
Тогда я не задумалась даже, что это, возможно, засада, и меня могут убить или допрашивать о Миле - она сказала, я делаю - вот то, единственное правило, что было установлено, и то негласно, но оно было нерушимо. Так же не рушимо, как ее власть над нами.
Между собой мы общались мало и только на тему приказов Милы. Не было вражды, симпатий или привязанности друг к другу, но иногда мы испытывали ревность: если она брала кого-то одного с собой на дело или, тем более, когда Мила проводила некоторое время наедине с кем-то. Мы все были словно помешаны на ней: ее дела были важнее всего, даже наших жизней; ее приказы были и вовсе чем-то святым; исполнение ее прихотей и капризов стало смыслом наших жизней... и все мы жаждали ее внимания. Она крайне-крайне редко кого-то хвалила и то только, задыхаясь после бурного секса, но и это было ужасно приятно каждому, удостоившемуся этой похвалы. Мила спала со всеми нами, не выделяя никого, хоть, наверняка, были более и, соответственно, менее умелые любовники. Но она, тем не менее, спала со всеми, соблюдая какой-то свой загадочный и нам непонятный (как и большинство ее действий) график. Иногда даже с несколькими одновременно... Без нее же мы редко вступали даже в бытовой, невинный физический контакт, не разговаривали и не смотрели друг на друга. Сектанты, поклоняющиеся Божественной Миле...
И вот я стою на пороге кабинета 407. Темно. Вообще отвратительное здание: насквозь пропитанное и пахнущее сыростью, холодное и темное. У окна замечаю: высокий мужчина с каштановыми, отросшими волосами. Широкие плечи - от такого нелегко будет защищать Милу в случае необходимости. Почему же она взяла только меня? Нет, мне, конечно же, приятно, но ведь это опасно для нее... Обернулся. Смотрит. Прищурился.
- Медсестра помнит. - Объявляет мой голос, подчиняясь, будто запрограммированному мозгу. Он кивает. Теперь мы оба внимательно друг друга оглядываем.
- Пойдем скорее отсюда. - Взволнованно говорит он. Голос низкий, приятный, по-настоящему мужской, со всеми присущими ему интонациями и тональностями. Подходит ко мне. Я отскочила к двери, готовая удрать. Видимо, он понял мои намерения и остановился.
- Я не уйду никуда с тобой. Если потащишь - пожалеешь. - Это блеф: что бы я ни предприняла - он сделает все, что захочет. Но, как ни странно, он остался на месте.
Я по-прежнему переживаю за Милу. Какого черта он хотел меня увести?
- Когда она придет? - Я чувствую на своем лице его пристальный взгляд. Пожимаю плечами.
- Не знаю.
- Врешь. - Молча, качаю головой "Нет". Тяжелый вздох. - Сука проклятая... - Я едва не подскочила, чувствую, как к лицу прилила кровь, подбегаю к нему и замахиваюсь. Почти ударила. Схватил меня за кисть. Пытаюсь коленом достать до паха, он без труда отталкивает меня в сторону, как игрушку, держа при этом за руку.
- Не смей... - Дыхание сбилось.
- Ненормальная. - Еще немного и он свернет мне шею или вышвырнет в окно - понимаю я, но злость еще не улеглась.
Он отпустил мою руку, снова отошел к окну, сел на подоконник, смотрит куда-то вдаль. Я села на разбухший, некогда бывший офисным, стол. Не свожу с него глаз, прислушиваюсь к каждому звуку в пустых коридорах. Внутри меня - тишина и спокойствие: я понимаю, что Мила не стала бы рисковать понапрасну, так что опасаться нечего - этот мужчина не опасен для нее.
Мила спала сегодня со мной и вот теперь взяла на задание - моему счастью нет передела. Я должна и сейчас проявить себя наилучшим образом. Нельзя, чтобы Мила разочаровалась во мне.
- Что она делает с тобой? Ты ее подружка? - Мрачно интересуется сидящий, отвернувшись от меня.
- Неважно. - Отмахиваюсь я, он повернулся ко мне лицом. Смотрит. Я не выдерживаю этого поединка взглядов: отворачиваюсь. - Зачем ты пришел?
- Она обещала мне кое-что. - Заинтриговывает.
- Что же? - Поддаюсь я.
- Смерть. - Лаконично отвечает он. Невозмутим, в отличие от меня.
- Чью?
- Мою разумеется.
- Я бы не сказала, что это такая банальная просьба. - Он скептически на меня смотрит, на лбу проявились горизонтальные морщины и еще одна вертикальная - между бровями.
- Я не хотел умирать и сейчас не жажду. Но таково условие сделки.
- Что ты оценил в свою собственную жизнь?
- Чужую. - Немного помедлив, ответил он. Я не очень удивилась.
- Чья жизнь так тебе дорога?
- Моей невесты.
- Банально.
- Ну и что. - Я вздыхаю запах сырости.
- Зачем ты ходишь с ней? - Пожимаю плечами. - Она кормит вас какой-то дрянью. - Новая волна злости.
- Ты ничего не знаешь о ней. - Процеживаю я, а он только грустно ухмыляется.
- Все же я знаю кое-что и этого вполне достаточно, чтобы понять, что она психопатка.
- Хватит ее оскорблять!
- Ты идиотка. - Он разозлился. Я тоже. Замолкли.
- Это ты идиот, раз жертвуешь собой.
- Ты поступаешь так же. Жаль только, что твоя жертва не будет никогда оценена, и вообще тот, ради кого ты все это делаешь - ничтожество и не стоит жертв. Но хуже то, что делаешь это все не по собственной воле. - Он наблюдает за моей реакцией, я сдерживаюсь от бурных всплесков.
- Думай, что хочешь: мне нет никакого дела до тебя. Раз ты пришел, чтобы умереть - умирай. - Он снова отвернулся к окну и погрустнел.
- Тебе не страшно? - Он не ответил. Я вздохнула. - Неужели твоя невеста стоит этого?
- Конечно, стоит.
- Ей будет плохо, когда она узнает, какой ценой спаслась. Ты думал об этом?
- Я знаю, но она должна жить.
- Как ее зовут?
- Терри.
- Дурацкое имя. - Он едва улыбнулся.
Дверь со скрипом открылась. Вот и Мила.
- Свяжи ему руки и ноги. - Она кидает мне веревки. - Деньги принёс? - Мужчина кивает, Мила просияла, когда он отдал ей довольно большой кейс.
- Ты отпустишь ее? - Мила жестко усмехнулась, прищурилась.
- Обещаю, что даже сделаю укол, который спасет ее от инфаркта. Но прежде ты расплатишься за ее свободу. - Он кивает. - Ты будешь долго умирать, Макс...
- Не сомневался.
- Специально искала эти препараты для тебя.
- Какая честь... - Мне становится все страшнее. Почему он не хочет сбежать?... Я чувствую, как внутри все сжалось.
- Что ты встала?! Свяжи его! - Требует госпожа. Мозг отдает команду - тело выполняет. Он смотрит на меня. Почему я вдруг стала жалеть этого человека? Он сам все решил и это его дело.
Мила подвигает к нему стул.
- Сядь. - Мужчина послушно выполняет. - Подай кейс. - Тело стремительно направляется к сумке, подает.
- Ты дурак, Макс... Она не стоит этого, ты же знаешь... Она слабая. - Он отрицательно машет головой. Мила набирает какую-то прозрачную жидкость в шприц. Первый укол.
- После третьего - ты уже мертвец. Хоть и долго мучиться будешь.
- Поменьше болтай, Мила. - Процеживает он.
- Как скажешь. - Пожимает плечами блондинка. - Я всю ночь думала, что с тобой сделать, Макс... Надеюсь, мне понравится. - Она уже набрала второй шприц. Резко ставит укол. - Наслаждайся. - Через полминуты он начинает дрожать, все его тело сводят судороги, лицо становится красным.
- Вот мазь. Натри ему грудь и живот. - Я стою как вкопанная. Мне страшно. Ужасно - ужасно страшно! - Шевелись же! - Какая-то часть меня требует предпринять попытку помочь ему, но тело не слушается - руки, отрывая пуговицы с рубашки, обнажают грудь. На лбу испарина, меня трясет и тошнит. Макс... Макс.. Мутит. Готово. Мила уже набрала лекарство в третий шприц. - Ну что, готов? - Он, кажется, даже не понимает что происходит, так ему плохо. Третий укол. Он почти сразу же задергался всем телом. Глаза налились кровью, рот перекосило.
- Мила! Что ты делаешь?! - Кричу я, прижимаясь к нему, пытаясь облегчить боль и ужас, что переполняют его.
- Не волнуйся, Терри, все хорошо. Скоро ты будешь свободна.
Что она сказала? Терри это я?
Чувствую острую боль. Тепло разливается по всему телу. "Это лекарство" - догадалась я. Как вспышка. Все померкло.
Медсестра ушла. Я сидела на полу рядом с умирающим Максом. Его била сильная дрожь, мышцы сводило судорогами, он бы кричал от боли, но даже кричать не мог. И я не могла.