Валериев Игорь : другие произведения.

Ермак 2. Глава 7. Снова курсант

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 4.87*100  Ваша оценка:

     Глава 7. Снова курсант.
     Я сидел около окна вагона и смотрел как мимо меня медленно, скорость не превышала сорока километров в час, проплывает пейзаж Ленинградской, прошу прощения, Санкт-Петербургской губернии. До прибытия в столицу, по словам проводника, осталось два часа.
     Не смотря на хмурую погоду и моросящий дождь за окном, моё настроение было радостным и приподнятым. Я в который раз за последние двадцать дней скосил взгляд на свой левый погон, где на серебряном шитье золотом горели две звёздочки и буква 'А'. 'Ещё раз, здравия желаю, господин хорунжий Амурского казачьего войска! Вот и выполнил я первый этап своих планов и наказа деда. Стал офицером. Меньше года прошло с момента моего поступления в Иркутское юнкерское училище, с момента начала военной службы в этом мире. Как быстро пролетело это время!' - подумал я, вспоминая первые дни учёбы в альма-матер.
     С чего начинается служба в военном училище? На этот вопрос ответит правильно только тот, кто прошёл через это. Также выяснил для себя, что ничего за сто лет не изменилось. Как и в Рязанском десантном училище, так и в Иркутском юнкерском первый день учёбы начался с получения формы.
     После того, как в полдень построили и поздравили всех тех, кто поступил в этом году в данную кузницу офицерских кадров, нас разбили по отделениям и 'ввели в училище'. Введение заключалось в том, что мы поднялись на второй этаж, где располагались спальные помещения для взводов. Мою группу из пятнадцати человек завели в большое помещение на тридцать коек. Пятнадцать коек с левой стороны у глухой стены были единообразно и идеально заправлены. Пятнадцать с правой стороны, где были окна на улицу, горбились свернутыми в рулон матрасами, в которых виднелись подушки и одеяла. Кровати были поставлены так, чтобы между ними поместился один столик-шкаф на двух юнкеров. В ногах кровати стояли табуреты. Также в комнате было место для двух небольших столов на пять-шесть человек и две пирамиды для оружия, которые сейчас стояли пустыми. Незаметно оглядевшись, я отметил наличие вешалок при входе в комнату и полок под головные уборы. Знакомая до слёз умиления картина!
     В данной комнате нас встретили, как я уже успел узнать, взводный и отделенный портупей-юнкера. Со старшим взводным портупей-юнкером я даже успел два дня назад познакомиться. Точнее меня с ним познакомил старший урядник Филинов.
     Вообще, недельная добровольная работа в училище, мне много дала в плане знакомств и получения первичной информации, что сильно помогло на первом этапе обучения. Как позже выяснил четверо вольноопределяющихся, которые поступили в училище, как и я, сдав только один экзамен, отказались от чести помочь альма-матер на хозработах. Не принято-с!
     - Господа юнкера, я ваш отделенный младший портупей-юнкер Сафонов Василий Петрович, - представился небольшого роста юнкер с тунгуско-бурятскими чертами лица, на плечах которого были белые погоны с золотым галуном и двумя белыми с красной полосой посередине нашивками- лычками. - Представляю вам взводного старшего портупей-юнкера Забелина Митрофана Ивановича
     Вперёд вышел высокий усатый казак на вид старше двадцати пяти лет, одетый в мундир, шаровары, поясной ремень, высокие сапоги, бескозырку и с шашкой на боку. На шашке я отметил наличие офицерского темляка - черного, прошитого по краям серебром, с распушённой в конце серебряною кистью. При представлении юнкер, имевший на погонах три белых с красной полосой лычки, как в кино про белогвардейцев резко кивнул головой и щёлкнул каблуками начищенных до зеркального блеска сапог.
     - С сегодняшнего дня вы все приписаны к конному казачьему взводу, - продолжил портупей-юнкер Сафонов. - Сейчас вы без суеты выбираете, кто на какой кровати будет в дальнейшем спать. Складываете на неё у кого есть с собой вещи, которые занимают ваши руки. После этого идём в цейхгауз получать форму. Вещей будет много. Сегодня получите форму и парадную, и служебную и домашнюю. Задача до вечера подогнать и оборудовать служебную и домашнюю. Также получите постельное белье. Вопросы?!
     В ответ наша группа нестройно прогудела, что вопросов нет. Получив команду выбирать койко-место, я быстро направился к кровати, которая находилась в середине помещения и далеко от ближайших окон. 'Зимой теплее будет', - подумал я про себя.
     Раскатав матрас и положив свернутое одеяло и подушку в голову кровати, я присел на ложе, на котором мне придётся спать минимум год. Класть на кровать мне было нечего, так как все свои вещи на хранение оставил у дядьки Игната, а часы цесаревича и большую часть денег положил в арендованную Филиновым в Сибирском банке ячейку. Мне из-за возраста арендовать ячейку не удалось, а дядька Игнат наотрез отказался хранить у себя дома часы самого Наследника Российского престола и такую кучу деньжищ. Вот и пришлось уряднику стать арендатором ячейки в банке.
     Вдоль стены, где стояли не заправленные кровати, быстро разбредались остальные юнкера. Вскоре народ разобрался, кто и где будет спать. Споров не возникло. Сказалось то, что из всех вновь поступивших - 'молодых людей с вокзала', так называли штатских абитуриентов, было только двое - я и ещё один юноша в тужурке гимназиста. Остальные были вольноопределяющимися и урядниками полков Сибирского, Енисейского, Иркутского, Забайкальского казачьего войска. С Амурского и Уссурийского войска, судя по форме, никого не было. Но я успел у старшего портупей-юнкера Забелина узнать, что младший портупей-юнкер Сафонов родом из станицы Буссе и до поступления в училище был урядником в Амурском конном полку в третьей Благовещенской сотне. И в старшем классе есть ещё двое юнкеров из Амурского полка, которые служили в четвертой Поярковской сотне. В общем, по меркам Сибири и Дальнего Востока не то что земляки, а почти родственники.
     Наличие такого количества служивых людей, привело к тому, что они быстро разобрались с местами в спальне, скучковавшись по войсковому и земляческому принципу. Видимо поэтому, моим соседом по столику-шкафу между кроватями стал гимназист. Штатский к штатскому так сказать. На мне хоть и была форма Амурского казачьего войска, но погон не было.
     Чтобы не тянуть время со знакомством, протянул соседу руку и представился:
     - Тимофей Аленин, казачий сын из станицы Черняева Амурского казачьего войска.
     Гимназист робко протянул в ответ руку и смущённо произнёс:
     - Алексей Васильев. Отец - штабс-капитан второго Восточно-линейного батальона. Покинул службу по ранению. Мама из купеческой семьи. Так что чей я сын сказать не могу.
     Я не сильно сдавил расслабленную ладонь Алексея и с улыбкой произнёс:
     - Разберёмся дальше, кто чей сын. В казачий конный взвод-то как попал? В нём почти все казаки.
     - Места в пехотных взводах не осталось. Пришлось в конный взвод идти. Не ждать же ещё год! А там может и место освободится. Отец с начальником училища договаривался о возможном переводе во время учёбы.
     'Видимо, временный попутчик', - успел подумать я, как наш дальнейший разговор прервал младший портупей-юнкер Сафонов, который дал команду строиться в коридоре в колонну по два. Спустившись на первый этаж, наше отделение прошло по коридорам, пока не остановилось перед дверью с надписью 'цейхгауз'. Как в коридоре, так и во всех остальных помещениях училища, мимо которых мы проходили, стояла непривычная после экзаменационного шума тишина, и не было ни души.
     На стук в дверь склада портупей-юнкера её открыл изнутри бородатый, разбойничьего вида казак, одетый в кадетскую рубашку с погонами, на которых была одна широкая нашивка. На груди каптенармуса была серебряная медаль 'За храбрость'. Окинув наше отделение мрачным и звероватым взглядом, этот вылитый разбойник шире раскрыл дверной проём.
     - По одному подходим к столу, получаем комплект формы, забираем и выходим. Потом заходит следующий! - прорычал казак-каптенармус и скрылся внутри помещения склада.
     Некоторые из юнкеров переглянулись между собой с чувством какого-то дискомфорта и страха в глазах. Я, улыбаясь про себя, подумал, что в этом случае внешний вид каптенармуса совсем не соответствует внутреннему содержанию. Я два раза помогал, говоря языком будущего, начальнику вещевого склада Астафьеву Семёну Васильевичу с подготовкой к приёму нового набора юнкеров. Разбирали по размерам обмундирование, сортировали по видам формы. Оба раза работа заканчивалась нашим совместным чаепитием с выпечкой, во время которого я слушал приправленные юмором рассказы о жизни училища и боевом прошлом этого добродушного человека. Но весь внешний вид дядьки Семёна говорил о том, что перед вами натуральный зверь-унтер, который спуска не даст.
     Юнкера потянулись по одному на склад, выходя из помещения, через три-пять минут с охапкой обмундирования. Когда подошла моя очередь, и я зашёл на склад, дядька Семён улыбнулся мне и пальцем показал мне на две аккуратно сложенных кипы формы, которые отдельно лежали на лавке в углу.
     - Бери левую, - тихо произнёс он. - Другую заберешь, когда второй раз придёте.
     Я кивнул головой и молча пошёл к указанному набору, думая про себя: 'Знакомство с тыловиками всегда приносит положительные дивиденды, что в моём мире, что здесь'.
     После первого похода за формой был второй, во время которого мы получили оставшееся обмундирование, включая шинели и папахи. Данную форму мы разместили в индивидуальных подписанных шкафчиках, находящихся в отдельной комнате, которую я обозвал каптёркой по аналогии с рязанским десантным училищем.
     Вернувшись в спальное помещение, стали разбираться с полученными комплектами служебной и домашней формы. Примерив свою, я в очередной раз убедился, что есть профессионалы в своём деле. Всё обмундирование, которое мне подобрал каптенармус Афанасьев сидело на мне как влитое. Глаз-алмаз!
     Остальным повезло меньше. Особенно оказался неудачливым мой новый сосед. У гимназиста пригонка обмундирования была самая поверхностная. Поэтому ни одна его часть не соответствовала размерам его тела. Брюки были невероятно широки и длинны, рубашка и мундир напоминали халат. Погоны уныло свисали, причём упорно держались не на плечах, а где-то в районе груди. Но всего хуже произошло с сапогами - они были на пару размеров больше. А это грозило в будущем стёртыми в кровь ступнями. 'Шпаков не любят в училище все, даже обслуживающий персонал, - подумал я. - Надо как-то выручать соседа, а то выглядит как полное чмо'.
     Решить вопрос с формой Васильева, удалось относительно быстро. Подойдя к портупей-юнкеру Сафонову, я испросил у того разрешения сходить вместе с жертвой обмундирования к портному и сапожнику, которые были на территории училища. Получив его от своего отделенного командира, который с трудом сдерживался от смеха, глядя на чучело гороховое, которое называлось юнкером Васильевым, мы с подопечным вышли в коридор. За только что закрытой дверью грянул оглушающий хохот.
     - Это они надо мной смеются?! - спросил красный как помидор Алексей.
     - Над тобой, - не стал скрывать очевидного. - Твой внешний вид, действительно, смешон. К тому же только ты да я в отделении 'молодые люди с вокзала'. Так что все шутки и пряники нам доставаться будут. Готовься к этому.
     - Я слышал выражение 'с вокзала', но точно не знаю, что оно обозначает. Поясни? - продолжающий багроветь цветом лица Васильев вопросительно посмотрел на меня.
     - Шпаки мы с тобой, гражданские, а они все уже воины, присягу принявшие. Поэтому и 'с вокзала'.
     - Какой же ты гражданский. Ты в форме выглядишь, будто родился в ней.
     'О том, что форму ношу, если учитывать обе жизни больше тридцати лет, я тебе говорить не буду', - подумал я, а вслух произнёс.
     - Когда больше пяти лет назад в бою с хунхузами погибли мои родители, остались только я и мой дед. Дед у меня был заслуженным воякой, и он очень хотел, чтобы я поступил в это училище. Гонял меня в хвост и в гриву, пока живой был. Вот и привил любовь к воинскому виду.
     - А у меня отец пытался мне преподать воинские науки, но мама была против. Она хотела, чтобы я врачом стал. Планировала, что по окончании Губернской гимназии я поступлю в Томский университет на медицинский факультет. А я переходные экзамены после седьмого класса завалил. И здесь на вступительных экзаменах по русскому языку не смог 7 баллов набрать. Пришлось все экзамены сдавать. Мама сильно расстроилась.
     Выслушав данную душеспасительную историю, судя по всему маменькиного сынка, повёл Алексея к дядьке Семёну, может быть удастся обменять форму. Иначе на её ушивание и подгонку уйдет куча времени. Открывший на мой стук дверь каптенармус Афанасьев с большим трудом сдержал смех при виде юнкера Васильева, но сдержанная улыбка растянулась в бороде и усах от уха до уха. При этом лицо дядьки Семёна приобрело такой жуткий вид, что Алексей непроизвольно сделал шаг назад.
     - Господин каптенармус, разрешите обратиться? - отрапортовал я, приложив ладонь к срезу бескозырки.
     - Обращайтесь, юнкер, - лицо Афанасьева вновь расплылось в зверской улыбке. - Под защиту что ли взял такого доброго молодца?
     - Так точно!
     - Молодец, юнкер! И как я так мог ошибиться с размерами?!
     Дядька Семён еле сдерживался, чтобы не заржать. Вид испуганного, покрасневшего Васильева в мешком висящей на нём форме был действительно комичен.
     - Ладно, заходите. Что-нибудь придумаем, - каптенармус Афанасьев пропустил нас внутрь склада и закрыл дверь.
     К ужину Васильев выглядел уже более менее похожим на юнкера. Чтобы носить военную форму, нужна не только привычка, но и умение, без чего человек, будь он юношей или взрослым, выглядит в форме только переодетым штатским. Помню, как часто в кино мне бросалось в глаза неумение носить форму у артистов, играющих роли солдат и офицера. В общем, ставить 'воинский вид' юнкеру Васильеву придется ещё долго.
      На ужине в общей столовой всего училища увиделись с остальными двумя отделениями. В них также в глаза бросились несколько юнкеров, на которых форма сидела как на корове седло. Ужин начался с общей молитвы. Читали её портупей-юнкера, остальные как могли, пытались попасть с ними в такт. Потом был приём пищи. Каша, хлеб, чай. Сытно и питательно.
     Когда вернулись в спальное помещение, продолжилась подгонка формы. Потом тренировались в правильном складывании формы на табуретах перед сном. И сладкая команда: 'Отбой'.
     Утро началось с подъема и мыльно-рыльных процедур. Потом прибыла пара парикмахеров. И все были подвергнуты стрижке практически под ноль с оставлением небольшого чуба. Как позже выяснилось, чуб оставляли только в казачьих конном и пешем взводах. В пехотном стригли под 'три нуля'. Традиции, которые успели сформироваться с момента создания училища, однако-с! После стрижки и дополнительных водных процедур в умывальной комнате, столовая, молитва и завтрак. Опять каша, хлеб и чай.
     После завтрака нас выстроили в коридоре, и повели в оружейный цейхгауз получать винтовки. Цейхгауз размещался в отдельном небольшом помещении училища, пристроенного к основному зданию. Зайдя внутрь, увидели в деревянных стойках, блестящие маслом винтовки кавалерийского образца, на которых висели подсумки для патронов и шашки. На тех стояках, к которым нас подвели, под каждой винтовкой на рейке белели бумажки с фамилиями каждого из нас.
     Потом была чистка оружия. Мне досталась пусть и не новая, но в хорошем состоянии казачья винтовка. Моему соседу-гимназисту и здесь не повезло. Ствол ему достался ушатанным напрочь. Но в этом вопросе я ему помочь не мог ничем. Почищенное оружие, подсумки и шашки были размещены в пирамиде на пятнадцать мест, которая находилась в спальном помещении.
     После обеда, на котором к уже привычной для нас молитве, каше, хлебу, добавились насыщенные мясные щи и компот, мы познакомились с нашим взводным офицером. Им оказался сотник Головачев Николай Павлович, который ранее служил в Первом конном полку Забайкальского казачьего войска.
     Невысокого роста, весь какой-то квадратный из-за ширины плеч с буденновскими усами сотник на послеобеденном построении рубленными фразами поздравил нас с поступлением в училище. Выразил надежду на то, что все стоящие перед ним с честью перенесут тяготы, лишения учебы и станут офицерами. На этом знакомство закончилось, а портупей-юнкерам взводным была дана команда до конца дня решить вопрос со всей формой молодых юнкеров. Завтра с утра будет строевой смотр, после обеда строевые занятия. Остаток дня занимались приведением в нормальный вид парадного мундира, брюк, шинели, папахи.
     Третий день в училище оказался насыщенным. Строевой смотр продлился долго. Начался ещё до завтрака и продлился до обеда. Сотник Головачев внимательно осматривал каждого юнкера. Делал замечания и давал время на устранение. И так по каждому виду формы. Два вольнонаемных портных помогали быстро устранять замечания.
     После обеда познакомились с ещё одним обер-офицером училища. Им оказался командир пехотного юнкерского взвода капитан Рунский Николай Петрович. В отличие от нашего взводного капитан был высоким, стройным и подтянутым. Все его движения, жесты и повороты представляли собой поистине строевую поэзию. Изящество, лёгкость и отчётливость движений мог понять и оценить только военный глаз. Такую красоту строевой подготовки в моём времени можно было наблюдать только в роте почетного караула кремлёвского полка. Четыре часа длилось наше знакомство, и всё это время мы изучали азы шагистики под руководством этого блестящего в строевом отношении офицера.
     Наконец ужин и мы уставшие ввалились в спальное помещение, где нас ожидал сюрприз в виде юнкеров старшего класса. Сегодня, оказывается, был день их возвращения из отпуска. Наши портупей-юнкера бросились здороваться с одноклассниками, а мы застыли толпой около входа в помещение.
     Я рассматривал старших юнкеров, одетых в парадную форму, стройных, подтянутых и выгодно отличающихся от нашей братии, одетых в домашнюю форму.
     'Неплохо здесь поставлено обучение, если за один год привили юнкерам такой бравый воинский вид, - подумал я. - До капитана Рунского, конечно, им далеко, но в мою бытность в РВВДКУ такой выправки и за четыре года учёбы многие однокурсники не добились. Хотя строевая была не главным предметом, но всё же, всё же'.
     В этот момент в помещение вошёл сотник Головачев. Тут же последовала команда: 'Смирно-о-о!'. Все застыли, вытянувшись во фрунт.
     - Знакомимся?! - сотник обвёл помещением взглядом. - Это, хорошо. Знакомьтесь! И портупей-юнкера доведите до молодых традиции взвода.
     Произнеся эту фразу, Головачев развернулся кругом и вышел.
     - Вольно! - скомандовал взводный портупей-юнкер Забелин.
     'Что же, посмотрим, какие традиции в казачьем взводе Иркутского юнкерского училища и какой тут 'цук' и 'цуканье', - подумал я. - В воспоминаниях Маркова, Дутова о своём обучении в Николаевском кавалерийском училище, которые прочитал в своём времени, описание цука не очень привлекательно выглядит. Особенно катание 'корнетов' в туалет на своём горбу. Но оба отмечали, что такого в 'царской сотне' не было. Там были свои, казачьи традиции. Хотя о чём я?! Со слов цесаревича 'царская сотня' только ещё формируется, а здесь уже традициям семнадцать лет'.
     Между тем, по команде 'вольно' старшекурсники, мне так удобнее было их называть про себя, образовали что-то напоминающий двухшереножный строй в глухом углу помещения, при этом пятеро из них, взяв табуреты, сели за стол перед строем. Двое из них имели по три лычки на погонах, трое по две. Но ни взводный, ни отделенный портупей-юнкер в этот президиум не попали.
     Вперёд вышел портупей-юнкер Забелин и произнёс:
     - Господа юнкера, с сегодняшнего дня, вы все по традициям казачьего взвода училища получаете звание 'казак', которое будете носить до окончания первого класса. К каждому из вас будет прикреплён 'хорунжий'. Такое звание имеют все учащиеся второго класса. 'Майоров', то есть оставшихся на второй год обучения, в нашем взводе нет. Теперь позвольте представить вам 'совет охраны казачьих традиций', который разрешает все возникшие споры на уровне юнкеров, не требующих вмешательства офицеров.
     Забелин сделал несколько шагов в сторону, открывая нашему взору стол с советом.
     - 'Полковник' совета старший портупей-юнкер Баженов Николай Андреевич.
     Сидящий в центре президиума, старший портупей-юнкер встал из-за стола, кивнул головой и щелкнул каблуками. После чего сел на место. Дальше прошло представление всего совета: двух 'войсковых старшин' и двух 'есаулов', по окончании которого поднялся старший портупей-юнкер Баженов и произнёс.
     - Господа юнкера младшего класса, наш совет по традиции был выбран в день выпуска нашими предшественниками, которые стали хорунжими и подхорунжими казачьих войск. Основной целью цука в нашем взводе является воспитание и поддержание в своих 'молодых' казачьей лихости, любви к боевому прошлому и славе казачьих войск. Но шлюсс, шенкеля и воинский вид, соответствующий выпускнику Иркутского училища мы развивать вам будем жёстко. Теперь по одному подходите к столу, чётко представляетесь и кратко рассказываете о себе для знакомства. Всё ясно?!
     Дождавшись нашего нестройного ответа 'полковник' сел на место. После этого, по его указанию юнкера стали выходить к столу и кратко докладывать о себе: откуда родом, из какого полка прибыл, сроки службы. Скоро подошла моя очередь. Подходя к столу, я отметил, что 'полковник' и 'войсковые старшины' переглянулись между собой.
     - Казачий сын Аленин Тимофей Васильевич, уроженец станицы Черняева Амурского казачьего войска. Семнадцать лет. Сирота. Поступил по образовательному цензу. До этого экстерном сдал экзамены за шесть классов Благовещенской мужской гимназии. Здесь сдал экзамены по русскому языку на восемь баллов.
     - И всё? - поинтересовался ещё один старший портупей-юнкер, сидящий за столом, который был представлен, как 'войсковой старшина' Пляскин.
     - Так точно. А что ещё рассказать? - ответил я.
     - Понимаешь, юнкер, мы здесь будем жить одной семьей. Поэтом мы должны быть уверены в каждом. И что-то утаивать от своих братов нельзя. А к тебе есть вопросы! - продолжил Пляскин.
     - Какие?! - спросил я, а про себя подумал: 'Вот это разведка у старшекурсников работает. Только прибыли, а уже о каких-то нестыковках моего поступления в училище узнали. Неужели Филинов сдал?! Я же его просил никому не говорить!'.
     - Каким образом, тебя допустили до экзаменов, если ты опоздал на неделю к их началу? - поинтересовался Баженов.
     - У меня были рекомендательные письма, - ответил я.
     - От кого? И отвечай подробнее. Мы что из тебя клещами всё вытаскивать должны? - недовольно произнёс ещё один 'войсковой старшина' младший портупей-юнкер Хорин.
     'Ладно, всё равно со временем всё выплывет', - подумал я, а вслух произнёс.
     - Рекомендательные письма были от директора Благовещенской женской гимназии надворного советника Бекетова.
     Сзади меня раздалось несколько смешков. Не обращая на них внимания, я продолжил:
     - Директора Благовещенской мужской гимназии надворного советника Соловьёва, командира Первого Амурского конного полка полковника Винникова, военного губернатор и командующего войсками Амурской области, наказного атаман Амурского казачьего войска генерал-майора Беневского, генерал-губернатора Приамурья генерал-адъютанта Корфа, Его Высокопревосходительства князя Барятинского и Государя Наследника Великого князя Николая Александровича.
     По мере моего перечисления авторов рекомендательных писем смешки и другой шум в помещении стихал. Когда я закончил, наступила звенящая тишина. На лицах большинства старшекурсников было выражение полного изумления.
     - Вот это ни хрена себе! - озвучил общее состояние окружающих, один из старшекурсников, высокий казачина лет двадцати пяти, очень похожий на актёра, сыгравшего Григория Мелехова в фильме 'Тихий Дон'.
     - И ты это можешь доказать? - откашлясь, спросил Пляскин.
     - Все письма у начальника училища, - ответил я.
     - Снимай мундир и нательную рубаху! - громко скомандовал 'полковник' Баженов.
     'Хорошо, - подумал я. - Сниму, итак уже однокурсники косятся на мой шрам на виске слева над бровью. Короткая стрижка, однако. Всё равно скоро в баню. А там и все остальные шрамы увидят'.
     Я расстегнул ремень, снял мундир, а потом стащил с себя нательную рубаху, которую до этого не снимал во время сна и умывания. В помещении опять установилась полная тишина, которую прервал 'полковник' Баженов.
     - И откуда такие отметины?
     - Хунхузы, - кратко ответил я, но, подумав, добавил. - Они тоже не жаловались.
     - В смысле? - влез в разговор Пляскин.
     - Покойники не жалуются.
     - И много покойных хунхузов было? - поинтересовался Баженов.
     Я задумался, подчитывая. До боя с китайскими солдатами было тридцать, потом семь моих китайцев, пятеро под вопросом. Их можно на меня и Ромку записать. При нападении на цесаревича, двое точно моих, и один под вопросом: убитый или раненый.
     - Тридцать девять подтверждённых и шестеро под вопросом, - используя терминологию будущего, ответил я.
     - В смысле, подтвержденных и под вопросом? - ошалело спросил меня 'полковник'.
     - Тридцать девять убитых мною подтверждены свидетелями и участниками тех событий, а по пятерым есть вопрос, кто убил, так как в них кроме меня ещё попали. А один неизвестно, убит был или только ранен.
     В спальном помещении после моих слов опять наступила звенящая тишина.
     - Охренеть! И не встать! Тридцать девять хунхузов-покойников! Больше взвода! - опять прозвучали слова юнкера, так похожего на актёра, сыгравшего Григорий Мелехова в моём мире.
     Портупей-юнкер Баженов вышел из-за стола и подошёл ко мне. Провёл пальцем по свежему шраму на моей левой грудной мышце и утверждающе произнёс: 'Значит, это ты Ермак, который цесаревича спас?!'
     Теперь в осадок от удивления пришлось выпадать мне.
     'Хорошо. О моём участии в спасении цесаревича можно было догадаться, но откуда мой позывной здесь известен. Две с лишним тысячи вёрст от станицы до Иркутска. Интернет и телефония отсутствует. Особо о нападении не должны были говорить, по указанию генералитета. Опять 'казачий телеграф' сработал', - в смятении думал я.
     - Чего молчишь? - задал очередной вопрос Баженов.
     - В спасении цесаревича от нападения хунхузов я участвовал. А позывной Ермак мне дали ученики казачьей школы станицы Черняева, - подбирая слова, осторожно ответил я.
     - Ты Государя Наследника собой от пули закрыл? - Баженов не спрашивал, а утверждал.
     - Так получилось, - ответил я, думая про себя, что не рассказывать же всем, что не я это прыгнул, а Тимоха.
     Мой ответ как будто прорвал плотину тишины, и вокруг разом загомонило три десятка человек. Не сразу, но всеобщую говорильню, которая в основном сводилась к возгласам удивления, вопросам и эмоциям, 'совету' удалось остановить. Мне дали команду одеться, и обязали сделать подробный рассказ-доклад о нападении на цесаревича, после окончания процедуры знакомства. Вернувшись в строй-толпу своего отделения, получил несколько восторженных ударов по плечам и изумлённо-восторженный взгляд юнкера Васильева.
     Когда после окончания процедуры знакомства я подробно рассказал о нападении на цесаревича, потом о моей, точнее уже нашей с первым десятком школе в станице, далее о разгроме банды Золотого Лю, схватке с красными волками последовало интересное решение 'совета'. Общим голосованием старшего класса с учётом вынесенного советом предложения, мне впервые в истории взвода было единогласно присвоено звание 'хорунжего' в младшем классе с обязательством сдать экзамены по военным дисциплинам до присяги, чтобы быть официально переведённым в старший класс училища. Так закончилось наше знакомство, и начались обычные учебные будни.
     Дни полетели один за другим. Подъем, туалет, зарядка, утренние процедуры. Молитва, завтрак, занятия до обеда, после обеда. Вечерний цук по тренировке шенкелей и шлюсса со стороны старшекурсников. И только полтора часа перед сном мы были предоставлены сами себе. Я в это время зубрил учебник по тактике, которой отводилось семь часов в неделю, уставы, учебники по фортификации и военной топографии. Так же мне необходимо было до присяги освоить и сдать за младший класс военные администрацию, гигиену и законодательство, методику обучения низших чинов и иппологию. Присяга в отличие от остальных юнкерских училищ в Иркутском принималась не в октябре, а шестого декабря в день Святого Николая Чудотворца. Так что у меня было три месяца. А по такой дисциплине как сведения об оружии, я и сам мог рассказать больше, чем было написано в учебнике.
     Из всего начального этапа обучения мне больше всего запомнилось наше первое занятие в манеже по верховой езде. Специально для нашего взвода в училище содержалось сорок коней, за которыми ухаживали казаки. А старшим над ними был дядька Игнат Филинов.
     Когда наше отделение прибыло в манеж, там нас уже дожидался ещё один офицер училища сотник Коршунов Михаил Фёдорович, который перешёл на данную должность из Иркутской конной казачьей сотни. Похожий на Лермонтова и внешностью, и телосложением молодой сотник оказался отличным кавалеристом и педагогом, в чём мы очень быстро убедились.
     В небольшой манеж вывели наших коней, породу которых я определить не смог, что-то среднее между башкирской и алтайской. Практически все жеребчики были в холке на ладонь, а некоторые и на две повыше привычных мне амурцев и монголов. Хотя, мой Беркут был такого же роста.
     Кони были поседланы только попонами, которые туго обтягивали их спины. Взобравшись на доставшегося мне жеребчика, я с трудом охватил его шенкелями. 'Сейчас увидим, кого охлюпкой гоняли, чтобы научить крепко сидеть на коне', - подумал я.
     За почти пять лет пребывания в этом мире, я стал неплохим конником и надеялся не осрамиться на выездке. Тем более, по первому разряду еще два года назад джигитовку на соревнованиях сдал.
     Пока первая смена из восьми юнкеров, в которую я вошел, шла шагом по кругу манежа, всё шло благополучно, но едва сотник подал команду 'рысью', как двое из нас почувствовали определённые неудобства. На втором круге один из них слетел с коня.
     Дальше началось избиение младенцев. Коршунов, пощипывая краешек уса и злорадно усмехаясь, приказал нам завязать узлом поводья на шее у коней и расставить руки в стороны на уровне плеч. В такой позе и я после команды 'рысью' почувствовал себя не в своей тарелке. Когда перешли на галоп, стало чуть легче держать равновесие, но тут казаки внесли в манеж барьер для прыжков и установили его на нашем пути. Опытные и выдрессированные кони шли как заведённые по кругу, совершенно не обращая внимания на своих беспомощных всадников. На этом упражнении в опилки манежа легла половина смены. Мне данной участи с трудом удалось избежать, так как дед в своё время также заставлял ездить с разведёнными в сторону руками и управлять конём одними шенкелями. Но вот прыгать через барьер в такой позе, да ещё без седла! До такого изуверства даже мой дед не додумался.
     Дав нашей смене роздых, сотник принялся за вторую, в которой сразу отличился юнкер Васильев, который только с третьей попытки смог взгромоздиться на коня. Слетел или 'зарыл репу' Васильев уже при попытке его жеребчика по команде перейти на рысь и, как следствие, к последующему упражнению допущен не был, а пересажен на деревянную кобылку-станок. Таких станков рядом с ареной манежа располагалось пять штук. Там за него взялся кто-то из нижних чинов, показывая и объясняя правильную посадку.
     Закончив со второй сменой, Коршунов снова принялся за нас. Опять поводья узлом на шее лошади, руки в сторону и галопом по кругу. Только теперь добавили еще один барьер. А потом ещё один. Скорость движения по кругу сотник, благодаря кнуту, который появился в его руке, сильно увеличил. И очень скоро умные кони косили свои выразительные глаза на то и дело, шлепающиеся тела на землю. Не избежал данной участи и я, поняв смысл фразы 'полковника' Баженова, что 'шенкеля и шлюсс нам будут ставить жёстко'. 'При такой учёбе, кентавром очень быстро станешь', - подумалось мне.
     Кентаврами, не кентаврами, но через полгода таких занятий все стали очень хорошими наездниками, даже Леша Васильев, которому это стоило огромного количества ушибов при падениях. Парень оказался сильным духом, не смотря на то, что пришёл в училище маменьким сынком. Через месяц учёбы, когда в пехотном взводе освободилось место, он наотрез отказался переводиться, чем значительно повысил свой авторитет среди однокурсников.
     Очень хорошие отношения у меня завязались с нашим взводным командиром. Сотник Головачев оказался фанатом боя холодным оружием. Его владение шашкой, кинжалом и пикой вызывали восторг и восхищение. В училище был отлично оборудованный зал для занятия фехтованием. Где-то через пару недель учёбы, Николай Павлович застал меня в зале поздно вечером, когда я с разрешения портупей-юнкера Сафонова, восстанавливая свою физическую форму после ранения, 'танцевал' свои ката с двумя учебными шашками.
     Вместо ожидаемого нагоняя, взводный попросил меня ещё раз показать всю ката, после чего, взяв из стойки две учебные шашки, показал как бы он рубил и колол в трёх связках ката. Потом был учебный бой в защитном снаряжении из пяти схваток. Выиграть мне удалось только одну, и только из-за того, что перешёл на нижний уровень, в перекатах работая шашками по ногам сотника.
     Расстались очень довольные друг другом. После этого часовые занятия с Головачевым по вечерам стали проводиться не реже двух раз в неделю. И если один на один Николай Павлович допускал некоторые вольности в общении, то в официальной обстановке сдирал с меня стружку куда чаще, чем с остальных. Но я был готов терпеть и куда большие придирки, так как обращение с пикой сотником граничило с чудом. Если бы в реальном бою сошлись сэнсэй боя на шестах, у которого я обучался в моём мире, и сотник Головачев, то на мастера Чжао я не поставил бы и копейки. При этом, взводный с удовольствием передавал мне свои знания.
     Кроме того, в личном общении выяснилось, что Николай Павлович родом с кубанской станицы из семьи потомственных пластунов. В Забайкальское войско был распределён после окончания Оренбургского казачьего училища. Мои мысли о создании небольших групп охотников для разведки в тылу врага и нанесения этими группами точечных ударов на коммуникациях противника были восприняты Головачевым с горячим одобрением. В связи с этим, взводный оказывал мне посильную помощь в разработке, точнее в привязке применения тактики диверсионно-разведывательных групп будущего в современных реалиях.
     Ещё одной фишкой нашего взводного был трюк с разрубанием глиняной пирамиды. На занятиях по рубке, сотник четырьмя ударами шашки справа налево разрубал пирамиду с такой чистотой, что она не сдвигалась с места ни на миллиметр. Затем Головачев слева направо разрубал её ещё на четыре части, после чего она продолжала по-прежнему стоять. Девятым ударом он заставлял взвиваться в воздух все разрубленные части. Это было настолько эффектно, что курсанты, точнее юнкера каждый раз застывали от такой картины с открытыми от изумления ртами. Мне это напоминало кадры из фильма 'Зорро' с Ален Делоном, где главный герой разрубал свечки.
     Мне этот фокус удался только к концу выпуска, да и то после того, как Головачев разрешил уряднику Филинову принести из дома мою фамильную булатную шашку, которую оставил, как и другие вещи, у дядьки Игната на сохранение. Против булата глиняная пирамида не устояла. Это тебе не шашки-селёдки образца тысяча восемьсот восемьдесят первого года, бывшие в училище на вооружении.
     С другими обер-офицерами, которые вели у нас занятия, отношения сложились ровными. Благодаря их помощи я ещё в середине ноября сдал экзамены по военным наукам за младший класс и приказом по училищу был переведён в старший. После этого на законных основаниях стал 'хорунжим' в своём взводе, получив для цуканья 'казака' Васильева, которому итак помогал, чем мог.
     В свою заслугу к этому моменту мог отнести создание по моей инициативе 'кружков взаимопомощи'. Надеюсь, это начинание также станет традицией конного взвода училища. Многие юнкера, особенно из урядников имели слабую учебную подготовку по предметам, не относящихся к военной науке. Поэтому из вольноопределяющихся взвода были отобраны юнкера, имеющие высокие баллы по окончании гимназий. Они стали заниматься в свободное время с отстающими во взводе по общим дисциплинам. А те, кто имел высокие баллы по военным дисциплинам, стали подтягивать отстающих в этом направлении. Данное новшество, одобренное на 'совете охраны казачьих традиций', позволило в короткое время значительно поднять успеваемость обоих отделений взвода.
     Наступило шестое декабря - день принятия присяги. Занятия были прекращены ещё четвёртого числа. Два дня ушло на приготовление к присяге и последующему после неё балу.
     Центральным помещением для принятия присяги и танцев служила большая зала - огромная, двухсветная, в которой весь состав училища, собираясь для парадных построений, занимал едва ли её четвёртую часть.
     Вдоль одной из стен залы, шла галерея белых колонн, наверху же имелись хоры для оркестра. На стенах залы висели под потолком огромные портреты государей из дома Романовых. По стенам, на белых мраморных досках, золотыми буквами сияли имена бывших юнкеров, погибших при защите Отечества с описанием их подвигов. Досок было немного, но они за семнадцать лет появились. Помимо этого, в больших шкафах, стоявших вдоль стен, находилась библиотека училища, насчитывавшая около трёх тысяч томов. Многие, из которых я успел прочитать.
     Принятие присяги и последующий бал юнкерского училища был значимым событием в Иркутске. На него должно было прибыть всё военное начальство во главе с хозяином Иркутского генерал-губернаторства генерал-лейтенантом Горемыкиным, яркие представители местного бомонда и истеблишмента, бывшие юнкера и родственники учащихся.
     И вот этот момент настал. Посреди зала стоят четыре накрытых скатертями стола, перед которыми стоят мои однокурсники. Перед первым столом, за которым разместился архиепископ Иркутский и Нерчинский Вениамин со служками, выстроена в трехшереножном строю самая большая группа юнкеров, принимающих присягу. За вторым столиком стоит католический ксендз, за третьим - лютеранский пастор, за четвёртым - мулла. Перед этими столами стоят небольшие группы юнкеров по три-шесть человек.
     Я стою в строю православных однокурсников в полной парадной форме и, подняв два пальца правой руки вверх, повторяю слова присяги на верность Государю и Отчизне, которую торжественно мощным басом читает войсковой старшина Химуля.
     'Его врагов телом и кровью, в поле и крепостях, водою и сухим путем, в баталиях, партиях, осадах и штурмах и в прочих воинских случаях храброе и сильное чинить сопротивление...', - тожественно произношу я и чувствую, как в горле непроизвольно образуется ком, который не могу проглотить.
     'Не первый раз же приношу присягу. Но если сравнить присягу в Псковской учебке и здесь! То по торжественности момента это время побеждает. Даже меня старого циника торкнуло!' - подумал я и продолжил за Химулей.
     'Всякую вверенную тайность крепко хранить буду, а предпоставленным надо мною начальником во всем, что к пользе и службе государства касаться будет, надлежащим образом чинить послушание и все по совести своей исправлять и для своей корысти, свойства и дружбы и вражды против службы и присяги не поступать..., - сглотнув вязкую слюну, продолжил. - В чем да поможет мне Господь Бог Всемогущий.

     В заключение сей клятвы целую слова и крест Спасителя моего. Аминь'.
     По окончании произношения текста присяги, юнкера подходили к столу и целовали в зависимости от вероисповедания крест и евангелие, библию или Коран. Потом перед тремя отделениями, в которые перестроились юнкера, с поздравительной речью выступили генерал-губернатор Горемыкин и полковник генерального штаба Макаревич, который в конце сентября сменил полковника Фёдорова.
     Речь генерал-губернатора и нового начальника училища была встречена одобрительными аплодисментами гостей, которых собралось больше двухсот человек. На фоне парадных генеральских и офицерских мундиров, сияния драгоценностей дам высшего света Иркутска особо радовало юнкеров праздничные наряды представительниц Иркутского института благородных девиц, местного маленького Смольного и воспитанниц сиропитательного дома Медведниковой.
     В качестве хозяев и распорядителей праздника выступали юнкера старшего класса, при этом для приглашения они располагали двумя билетами на каждого. Мы как принимавшие присягу, имели право пригласить только родственников. Но этим правом, воспользовалось от силы пять-шесть юнкеров, и все они оказались жителями Иркутска. Васильев обещал обязательно познакомить меня с родителями и сестрой, которые прибыли на это торжественной мероприятие.
     После поздравления начальства по традиции следовал ранний праздничный обед. В столовой, в которой были размещены дополнительные столы, размещались юнкера, военное руководство Иркутского генерал-губернаторства, бывшие выпускники училища. Остальные гости размещались в специально освобожденных и подготовленных помещениях училища рядом со столовой.
     Меню также было традиционным: царская уха с рыбной кулебякой, на второе жареный гусь с яблоками и на сладкое - сливочный торт. Для тостов, полагавшихся за обедом, каждому юнкеру полагалась бутылка хмельного мёда.
     Первая здравица в столовой, которую по традиции произносил генерал-губернатор, была, конечно, за государя императора, после чего оркестр иркутского пехотного батальона исполнил национальный гимн, сопровождаемый хоровым пением всех присутствовавших и громким троекратным 'ура'. Второй и последующие тосты следовали за училище, бывших и настоящих юнкеров и т.д.
     Признаться, я был шокирован тем духом единения и кастовости, которое возникло за столами. Общий хлеб да соль между юнкерами, генералами и офицерами округа и теми офицерами, которые окончили училище раннее, создало в столовой искреннюю и тёплую атмосферу братства между старшим и младшим поколением. В том моём времени, такое единение возникало, как правило, только за столом со своими ребятами, с которыми неоднократно ходил в разведку, в бой и был на сто процентов уверен, что любой из них прикроет спину.
     После обеда вернулись в зал, где на хорах разместился оркестр, и уже присутствовали пообедавшие гости. Начался бал. Танцевали в основном юнкера старших курсов, господа офицеры и гости дворянского сословия. Васильев представил меня родителям и сестре, симпатичной такой девице лет семнадцати, с нужными округлостями в нужном месте. С этой девушкой я станцевал один раз вальс, которым открывался бал. Это было единственное, что едва мог изобразить. Слава богу, ноги партнёрше не оттоптал.
     За месяц до присяги у нас было проведено пять уроков танцев. На трёх уроках усатые мальчики танцевали с усатыми мальчиками, что явно не повышало эффективность занятий. И на два занятия были приглашены прекрасные девушки из института благородных девиц, в который вот уже лет десять принимали девушек не только из дворян, но и из семей священников, купечества и промышленников. Последние могли стать хорошими жёнами для будущих офицеров из казаков, которые составляли около сорока процентов юнкеров училища в этом году. Да и дворян в училище хватало. В основном они учились в пехотном взводе, который готовил офицеров для регулярного войска.
     Одним словом два последних занятия танцами в присутствии прекрасного пола, прошли весело и продуктивно с точки зрения поддержания дальнейшего знакомства. С точки зрения обучения танцами мои успехи продвинулись только до освоения вальса, который танцевал ещё в прошлой жизни, а вот полонез, котильон, которые были обязательный к изучению, не считая всяких полек, мазурок, кадрилей, венгерок прошли мимо меня.
     Поэтому станцевав один танец с сестрой Алексея, всё остальное время бала я простоял, любуясь тем, как танцевали другие. Особенно меня поразило несколько аристократических пар пожилого возраста, которые все танцы исполняли с той самой старинной грацией, которую я видел в сценах бала оскароносного фильма Сергея Бондарчука 'Война и мир'. Для себя решил, что до выпуска кровь из носа научусь танцевать основные танцы. Ката запоминаю легко, неужели перед танцевальными па спасую. А то так и выпускной бал пройдёт мимо.
     На следующий день было первое увольнение в город. Как и в моём времени одновременно отпускалось не больше тридцати процентов юнкеров. С моего отделения в разряд счастливчиков попал Васильев, как единственный иркутянин, я, так как на меня было письмо-просьба с приглашением в гости от семейства Васильевых, и ещё трое юнкеров с такими же письмами.
     В училище существовала и такая традиция - в первое увольнение отправлять только тех, у кого есть родственники или знакомые в Иркутске, от которых поступили письма-просьбы. На следующие увольнения письма-просьбы также были приоритетны для выбора кандидатов на выход за ворота училища.
     Проведя около четырех часов в семействе Васильевых, я был за это время обласкан родителями за ту помощь, которую оказал Алексею во время учебы. Особенно был благодарен отец, так как бывший штабс-капитан не был уверен в том, что мямля сын сможет продержаться в училище до присяги. Тем более в казачьем конном взводе.
     Во время обеда мы с Алексеем удивили его родителей и сестру своим аппетитом. Не смотря на сытное питание в училище, есть хотелось постоянно. Нагрузки были большие. Всё что съедали, сгорало моментально. А по традициям училища, вход в лавку на территории альма-матер, где продавались различные вкусняшки, нам был закрыт до принятия присяги.
     После обеда я исполнил пару-тройку песен под гитару. Алексей родителям сдал мою историю жизни со всеми потрохами. После романса 'Кавалергарды' постарался побыстрее ретировать из гостей, так как увидел в глазах сестры Алексея разгорающееся пламя долгой и чистой любви. Мне же честно сейчас хотелось грязной и быстрой. Пять лет в теле молодого человека, в последнее время с ярко выраженным спермотоксикозом, говорило о том, что эту проблему как-то надо решать. Тем более образ Мэй в моём сознании и воспоминаниях стал каким-то расплывчатым. Её лица я уже не мог себе представить. Да и возможность нашей встречи и продолжения отношений по теории вероятности были равны нулю. Поэтому влюблённость в корейскую принцессу постепенно сходила на нет.
     Со слов старшекурсников мы знали, что в городе есть один из публичных домом, в который по давним традициям ходят юнкера. Не знаю, достоверна информация или нет, , но ни одного заболевания юнкера болезнями, связанных с Венерой за последние десять лет, по их словам отмечено не было.
     С учётом этого, два следующих увольнения, полученных с помощью писем-просьб семьи Васильевых посвятил походу в дом платной любви. Пару часов у Васильевых, потом жрица плотских утех и банька у дядьки Игната. Удавалась подгадать так, чтобы увольнение было в субботу во второй половине дня. К моему приходу дядька Игнат успевал протопить баню, придя со службы. И пускай при свете свечи париться было не особо комфортно, но после послебанного чаепития с урядником Филиновым возвращался в училище чистым и довольным душой и телом.
     В конце января произошло событие, которое чуть не стоило мне вылета из училища. Будучи назначенным официальным 'хорунжим' у 'казака' Васильева я получил разрешение у взводного по вечерам натаскивать Алексея по фехтованию. С данным предметом у моего подопечного дела обстояли неважно.
     Очередное вечернее занятие подходило к завершению. Мне вместе с Алексеем оставалось нанести ещё по пятьдесят уколов на точность в голову манекена, когда в фехтовальном зале появилась группа юнкеров пехотного взвода во главе с Казимиром Заславским. Именно он доставал своей гонористостью на добровольных недельных хозработах после поступления в училище. За эти полгода учёбы мы пересекались только в столовой и на принятии присяги.
      - Господа, посмотрите, кто здесь находится, сам великий Аленин - гроза бандитов и спаситель государя наследника! - глумливым тоном произнёс Заславский. - Только что-то его величество не торопится отблагодарить спасителя сына. А может быть, и не было никакого спасения?! Наврал ты всё Аленин!
     - В моём роду привыкли отвечать за свои слова, - напряжённо ответил я, думая про себя: 'В чём-то Заславский прав. Больше полугода прошло с момента спасения Николая у острова Разбойный, а никаких плюшек для меня и казачат со стороны Александра III не последовало. И генерал-губернатор Корф молчит. Мог бы Антипа Верхотурова наградить, тот всё-таки тяжелую рану получил, закрыв губернатора собой. Обидно!'
     - Не хотите ли на дуэль вызвать за мои слова, юнкер Аленин! - надменно улыбаясь, произнес Заславский. - К сожалению, не выйдет. Вы мне не ровня! Но если хотите, то могу поучить вас владению эспадроном без защитной одежды. Если конечно не струсите?!
     Я стоял и смотрел на Казимира, который только что нанёс мне два оскорбления и по всем понятиям юнкерских негласных правил о чести, я должен был принять поединок. В Иркутском юнкерском училище понятие достоинства и защиты юнкерско-офицерской чести культивировалось, как и во всех подразделениях Российской армии. Ходили слухи, что император собирается узаконить офицерские дуэли.
     Но на настоящий момент, принятие мною вызова, практически со сто процентной гарантией означал мой вылет из училища. Да дуэли на эспадронах между юнкерами с моральной точки зрения в училище всеми воспринимались положительно, но с юридической точки заканчивались для участников дуэли отчислением от обучения.
     Я уже собирался ответить на вызов, когда прозвучал голос сотника Головачева.
     - И что здесь происходит? - поинтересовался мой взводный, бесшумно появляясь из темноты зала в небольшой круг света от трёх свечей в канделябре, где мы с Васильевым занимались с манекенами.
     - Ваше благородие, юнкера Аленин и Васильев проводят дополнительное занятие по фехтованию с вашего разрешения, - отрапортовал я, приняв стойку смирно с шашкой в руке. Рядом застыл Алексей.
     - Вас Заславский я спрашивать не буду, так как всё слышал. - Головачев вышел в круг света и стал внимательно рассматривать Казимира и, стоящих рядом с ним четырёх юнкеров из пехотного взвода.
     - Всё те же лица, - констатировал сотник. - Казимир Заславский, вам так хочется вылететь из училища. Или вы считаете, что ваш отец сможет защитить вас от любого наказания? Молчите?! Правильно!
     Головачев замолчал, качнулся пару раз с пятки на носок, после чего продолжил.
     - До вас юнкер Заславский мне нет никакого дела, но вот ваша провокация вызова на бой без защиты на эспадронах юнкера моего взвода заставляет меня принять следующее решение.
     Мы все застыли изваяниями, ожидая, какое же решение принял сотник.
     - Юнкер Аленин, юнкер Заславский, - дождавшись, когда мы встанем перед ним, Головачев продолжил. - Назначаю вам учебный бой в защите из пяти схваток. Для приближения к реальным условиям Заславский выбирает для боя саблю, Аленин шашку. Через пять минут начало боя. Одеть защиту.
     Когда мы встали с Казимиром друг напротив друга, его сабля и моя шашка покоились в ножнах. Это тоже была одна из традиций училища. Так начинались соревновательные бои между юнкерами трёх взводов на выявление лучшего фехтовальщика училища. Пехотный взвод бился учебными саблями, казачьи взвода шашками.
     - Начали! - резко прозвучала команда сотника.
     Юнкер Заславский выхватил свой клинок и попытался при помощи диагонального удара снизу вверх нанести мне поражение в схватке. Я сделал резкий шаг в сторону и назад.
     'Кто же тебя технике йайдзюцу учил?' - подумал я, когда моя шашка вылетела из ножен, и клинок ударил снизу плашмя по запястью Казимира, где была шнуровка защиты руки от ударов.
     'Плохо тебя учили искусству одного удара!' - мелькнула мысль, когда продолжая движение, я задел кончиком шашки ухо Заславского. Шаг вперед. Не нужно было делать такого глубокого выпада. Обратным движением сверху вниз по диагонали я хлестанул сбоку плоскостью клинка в районе колена правую ногу противника, где также была шнуровка защиты, а самой защиты как таковой не было. Ещё полшага вперед, и мой кулак с зажатым эфесом шашки остановился в пару миллиметрах от носа противника.
     Я сделал шаг назад и отсалютовал шашкой. Заславский попытался шагнуть, но его правая нога, по незащищенному месту которой пришёлся удар, подломилась, и он опустился на колено. Потом звякнув о поверхность пола, упала сабля. В удар по незащищённому запястью я от злости также вложился прилично. Хоть и плашмя, но боль сейчас у Казимира адская.
     Мой противник попытался встать, упершись в пол левой рукой, но у него ничего не получилось. Правая нога не слушалась. При этом Казимир не издал ни звука. 'Молодец! Крепкий парень. Терпит. А боль то сильная! - подумал я. - Чего только ко мне привязался?! Я его вообще не трогал, да и о существовании успел забыть'.
     - Судя по всему, продолжения боя не будет, - произнёс Головачев. - Господа юнкера, помогите своему товарищу. Снимите снаряжение и отведите в спальное помещение. Сделайте компресс изо льда или снега. Скоро боль отпустит. И ещё, Заславский, если вас это утешит. Если в начале обучения юнкер Аленин выигрывал у меня от силы один бой из десяти, то на сегодняшний день я с трудом выигрываю три-четыре учебных схватки у него.
     Дождавшись, когда юнкера пехотинцы и Васильев выведут из зала, прыгающего на одной ноге Заславского, сотник повернулся ко мне и устало спросил:
     - Аленин, обязательно было бить по незащищённым местам? Мог бы не так сильно выводить из строя.
     - Ваше благородие, с холодным компрессом через пару часов всё практически пройдет. Я же плашмя бил. Это просто сильный ушиб. Извините, но за пять схваток точно бы не выдержал и нанёс какое-нибудь увечье.
     - Понимаю тебя, Аленини, но настоящий офицер должен всегда держать себя в руках. Да и отец у юнкера Заславского действительно большой вес в Иркутске имеет. Но в отличие от сына имеет ещё и честь. Так что думаю, сегодняшний урок Казимиру пойдёт на пользу. Да и тебе тоже.
     - Спасибо большое, ваше благородие. Если бы не вы, я был бы вынужден принять вызов юнкера Заславского.
     - И российская армия лишилась бы очень перспективного офицера казачьих войск, - перебил меня Головачев. - Всё иди спать. Время уже позднее. Скоро команда отбой прозвучит.
     Ворочаясь на койке после команды отбой, я долго не мог заснуть, понимая, что тонким краем сегодня разошёлся с вероятностью вылета из училища. Наконец усталость взяла своё, и я заснул, чтобы проснуться от команды: 'Взвод подъем! Тревога! Построение на первом этаже в полной военной форме через пятнадцать минут!'
     Ещё находясь во сне, мой мозг на подсознательном уровне выдал информацию, что это не учебная, а боевая тревога. За всю свою предыдущую жизнь, много раз просыпаясь-поднимаясь по боевой тревоге, научился отличать нюансы подачи именно этой команды.
     Через пятнадцать минут в шинелях, папахах, башлыками, с оружием и снаряжением застыли в двушереножном строю на первом этаже. Рядом по коридору выстроились остальные два взвода. Кроме сотника Головачева, который был дежурным офицером по училищу, других офицеров ещё не было.
     В застывшем строю почти всех терзал вопрос, что же случилось. Версий пока одевались, прозвучало много, но что же произошло на самом деле, не знал никто. В этот момент с улицы в коридор зашёл Филинов и побежал в комнату дежурного по училищу. Через некоторое время он пробежал обратно. Когда Филинов начал открывать входную дверь, я, тихо спросив разрешения у старшего портупей-юнкера Забелина разрешения, подбежал к старшему уряднику и быстро спросил:
     - Дядька Игнат, что случилось?
     - Александровский централ и пересылка взбунтовались! Всю охрану вырезали и постреляли. Сейчас под две тыщи вооружённых каторжан на Иркутск прёт! - успел эмоционально ответить мне Филинов и выскочил на улицу.
     'Вот это номер! - изумленно думал я, возвращаясь в строй, где меня нетерпеливо ожидали юнкера. - В моем мире такого события вроде бы не было. Хотя это сейчас не важно. Что может сотворить толпа вооружённых уголовников, пускай даже не две тысячи, а двести зэков, я себе представлял очень хорошо. И в самом Иркутске чуть ли не каждый второй ссыльный. Это была ...опа, с большой буквы!'


Оценка: 4.87*100  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"