Осень придумали люди. Это лишь природа меняет себя плавно, под настроение, а людьми распоряжается строгий неумолимый календарь. Первого сентября пляж разом опустел. Лишь "начальник пляжа", - пожилой мужчина в кепи с триколором, на весь день устраивающийся в укрытии из двух вылинявших, распятых рейками, одеял, сейчас прогуливался вдоль линии прибоя. Сияло утреннее незлое солнце, катил пенные гребни Залив. Впрочем, здесь почти всегда так: штиль редкость, вечный ветер, резко, несколько раз в сутки меняющий направление.
Идти по плотному песку вдоль прибоя приятно и легко. Резкий запах водорослей, соли, йода и всего того, что и называется "дыханием моря" уже наполняет легкие. Тянется пляж, подпорченный смятыми сигаретными пачками и окурками, украшенный крепостями и замками, выложенными из обкатанных морем камешков. Плечо слегка оттягивает рюкзак-чехол от ЗИП - сия "торба" с надежной металлической "молнией" вполне законно куплена сорок пять лет назад в далеком балтийском Калининграде, с тех пор побывала на многих берегах, служа неизменным вместилищем катушек, грузил, и поплавков.
Сужается и упирается в склон бухты двухкилометровая дуга пляжа. Справа турбаза "Солнечная" - последняя твердыня социалистического профсоюза судоремонтников. Яркие фанерные домики, лепятся к склону в тени деревьев. "Солнечная" держалась долго и сдалась лишь в этом году. Внизу лавочки, разбитые волнами, и проржавевшие насквозь столбы навесов. Безлюдье. Пляж со смутными следами еще летних ног. О, вот последнее сооружение сгинувшей детворы. Ого, явно береговая батарея. Обложенная камешками массивная башня, грозно торчащий в сторону атакующих волн ствол крупнокалиберного орудия - обломка пластиковой трубки. На соседней башенке - пункт управления огнем. И часовой. Зеленоватая плоть из некачественной пластмассы, предупреждающе вскинутая рука... В оружие на плече угадывается чуждый этим берегам "гаранд", поверх рюкзака приторочена большущая саперная лопата. Янкес смутного китайского происхождения. Правая конечность по плечо отсутствует - обломана в боях и покоях. Ветеран, оставленный прикрывать отступление. Но держится достойно, готов взглянуть в лицо своему последнему шторму...
Песок кончился. Дальше камни. Вернее, камни и бутылки. За прошедшие два года пластика, выброшенного волнами, прибавилось на порядок. Пожалуй, уже можно подсчитать, когда береговая полоса скроется под легковесным искусственным прибоем. Ну, может, и не доживем?
Брести под невысоким обрывом жарко. Ветер сюда не дотягивается, тихо, спокойная вода пахнет острее. Дальше мыс Хрони, за него порядочные отдыхающие забредают редко. Территория рыбаков. Но в эти дни и здесь пусто. Пеленгас к берегу не подходит, бычка почти нет. Действительно нет. Если нырнуть с маской - совсем грустная картина. Вода мутна, но в былые времена это не мешало оценить количество придонной живности. Сейчас пусто. Ни мидий, ни рыбы. Три-четыре бычка, ошеломленных собственным одиночеством. И рыжих ужей в воде не встретишь - не на кого охотиться бесстрашным пресмыкающимся.
...Грузило уносит наживку далеко в море. Слабина лесы выбрана, удилище установлено. Можно бездельничать. В былые времена даже присесть было некогда. Ловля бычка - довольно энергичное занятие. Когда есть клёв, разумеется. Здешние камни хорошо знакомы, под ними отлично ловилось, а чуть левее брал рекордный бычок. Ну, откровенно говоря, всего два таких и попалось. Но монстры... Удилище гнулось, будто полноценного леща вываживаешь. Эх...
Камни постепенно нагреваются, ветер громче поет в ушах - снова меняется на восточный. Парят черные силуэты бакланов. Море пустынно. Чуть правее, в горле пролива замерли траулеры. Их с десяток, крупных, хорошо оборудованных судов. Но траулеры заслоняет мыс. Можно сидеть и ни о чем не думать. Здесь даже бутылок нет, - из признаков цивилизации лишь обрывок лески, усердно вбитый штормом в расщелину камней. Голые древние камни, напевы ветра и рокот волн...
Тишина, полная звуков. Главное, не оборачиваться и смотреть только в море.
Склон за спиной взбирается к пронзительно синему небу. Обманчиво пологие уступы, местами поросшие колючими кустами. Высота 109,2. Огневая позиция "Geier". Сейчас на вершине две сотовых антенны. Если стать к ним спиной - отличный вид на поселок, дачи и бесчисленные гряды холмов.
Нет, снизу антенн не видно, о дачах можно забыть. Камни, море. Неподвижный конец удилища. Не клюет. Шелестящая песнь ветра...
Странные здесь места. Смотрит на человека море, смотрят в спину высоты. Ощущение отчетливое. Не пугающее, но отчего-то хочется объяснить: уеду скоро, так, на пару дней заехал, уж не обессудьте. Строгие холмы. Немые. Слишком древние, мертвые. Вроде и Южный берег недалеко: такой шумный, дорогой, плотно застроенный. Но там на гостя смотрят торговцы пахлавой и приятные барышни, а вовсе не море и склоны. Хотя горы там ничуть не моложе, а море даже солонее. Иной мир. И сидеть там, делая вид, что ловишь знаменитых Gobiidae , как-то глупо и неуместно. Там нужно развлекаться. Пить массандровский эликсир, ездить на экскурсии, флиртовать.
...Высота 109,2. Пулеметные гнезда, минометные окопы... С вершины их читаешь как книгу...
О, клюнул все-таки!
Бычок с крючка слезать не желает, яростно пучит глаза. Может, хоть сегодня на жарку надергаем?
***
Смена ветра уже сказалась: волны накатывают сильнее. Брызги кляксами темнеют на выгоревшем брезенте рюкзака. Десяток бычков-бедолаг присмирел в пакете. Пора возвращаться...
Стоит подняться на прибрежную тропу, и мир становиться в сотню раз шире. Взлетает из соседней бухточки туча чаек, и их возмущенный гомон с готовностью вплетается в мелодию ветра. Тропа взбирается на мысик: уже виден пляж с покосившимися "грибочками", крошечные домики, два рыбацких катера, вечно качающихся на рейде рыбхоза.
Обратный путь ближе. Опять бутылки, помутневшие от воды, свежие, гордые яркими этикетками, войлок водорослей под ногами. Одинокий боец на песчаной башне...
Пляж ожил: несколько человек, неизменные марселевые одеяла. Пара годовалых близнецов, голопузых, в разноцветных панамках, с изумлением разглядывает накатывающие волны...
***
Обед плотен и вкусен. Борщ, плов с мидиями. В дворике пахнет солнцем и виноградом. Осенние запахи, определено осенние. И солнце уже совсем по-иному пробивает листву абрикосов.
- Я не понимаю россиян. Ваша власть воюет с собственным народом, а вы лишь пожимаете плечами, - говорит хозяин.
Это он о террористах. Прав, конечно. Масхадовы и Басаевы, были, без сомнения российскими гражданами. И сотни иных борцов, геройски взрывающих автомобили и захватывающих школы, они ведь тоже... Отчаянные бесстрашные бойцы. Почти индейцы. Таки же гордые, дикие, умиляющие истинного европейца. Почему не дать им независимость? Помочь создать свое государство, вооружить, дать кредиты и скидки на газ... Нет, о газе ни слова. Это больное...
Он честен. Он бывший подводник. Еще молодой крепкий мужчина с бритой головой. Работает в Севастопольской редакции, регулярно к 9-му мая берет дежурное интервью у ветеранов. Он знает о трагедии Херсонеса-42. Мы с ним читали одни книги. Его родной язык - русский. Он говорит чище и правильнее, чем многие гости из России.
Мы инопланетяне.
- Я был доверенным лицом Кучмы в Севастополе. Выборы не бывают честными, - говорит он. Ему жаль Россию. Он регулярно смотрит НТВ и ОРТ. Мы в России обречены. Вот если бы каким-то чудом президентом стал достойный честный человек. Например, Каспаров...
Мы не поймем друг друга. Уже никогда не поймем.
Он говорит спокойно, тихо. Он кристально честен. Признает, что не очень много знает о здешних местах. Давно уехал. Да, тогда в Войну, наши десанты полностью уничтожили. И здесь, и там где "Ласточка"... Лучше вернемся к Севастополю. Там на Херсонесе ведь наших предательски бросили. Вы знаете? Или вот о трагедии Аджимушкая. По чьему приказу увели в каменоломни мирное население? Ведь не добровольно же люди пошли голодать и задыхаться от газа?
Мы читали одни книги и документы. О подвиге и трагедии? Или о предательстве преступного режима? Но "наши", для нас всё еще остаются "нашими". Мы говорим на одном языке.
- Вторжение в Грузию - агрессия, - решительно сообщает он.
У России есть флот. Он вышел из Севастополя и утопил маленький храбрый грузинский катер. Это ужасно. Просто в голове не укладывается. Ведь ХХI век...
Мы пьем компот. Инопланетянин советует: Россия должна ответить, признать и покаяться. Это будет честно. То, что происходит в Ираке и Афганистане - не наше дело. И агрессию против Ливии он не одобряет. Но тут сравнивать невозможно. Россия - проигравшая страна. Она должна отвечать. Она навсегда проигравшая. Как Украина. У Украины вообще нет флота. Украина обижена, оскорблена и невинна.
Как никем не купленная проститутка.
Он мог бы говорить по-украински. Его бы поняли, но он не умеет. Мы русскоязычные. Инопланетяне с родным русским языком.
- Не понимаю, - он качает головой.
Да, вспоминать о нашей единственной присяге, - присяге СССР нетактично. Дурной тон. Пора забыть. Сколько лет прошло. Ведь ХХI век...
Листва абрикоса заслоняет склон. Он рядом. Высота 106,6. Позиция "Jaguar"...
***
...Бетонка сворачивает в заросли. Натуральные джунгли. Восемь лет назад здесь ночью выгорел пансионат. Словно восемьсот лет прошло: асфальт почти не виден под травой и корнями. Лишь благородные платаны и кипарисы, плененные непролазными колючими зарослями, напоминают, - рукотворное. Было. Времена меняются. Ладно, прорвемся сквозь заросли, сквозь одичавший сад... Дальше свобода колючих трав, колея "пограничной" дороги. Выше, на гребень...
Дорога петляет по вершинам высот. Справа оползни, терновые кусты, дикие маслины. Море...
У плодов дикой маслины (она же африканская, или, если поэтично - лох узколистный) терпкий сладковатый вкус. На любителя. Здесь всё на любителя. Пустынный пляж внизу. Дорога, разрезающая склон на две части. Слева сплошь черно-угольная нагота - траву выжигают регулярно. С другой стороны колючки и кузнечики.
Два десятка шагов вверх. Кромка обрыва. Ячейки, пулеметное гнездо. Недавно здесь прошли ребята с металлоискателем. Прочесали надежно. Следы лопаты. Крышка немецкого котелка: алюминий на сгибе светится насквозь. Осколки, разбитая жестяная печь...
Здесь держали оборону части 290-го пехотного полка. Позиция "Munchen". Окопов и траншей не так много. Сидело усиленное отделение? Снизу, от моря сюда почти невозможно подняться. Наши сбили немцев, наступая вдоль берега...
Снова дорога, кузнечики. Можно взять выше и правее. Свистит ветер в ушах. Полоска пляжа скрывается под кручей... Снова окопы, шары перекати-поля стыдливо прикрыли свежие ямки раскопов. Осколки, гильзы... Над головокружительным обрывом вкопана трогательная лавочка - один столбик намного длиннее - уходит прямо в оплывшее пулеметное гнездо. Сюда поднимаются от лодочной "Ласточки".
Лодочные гаражи: несколько ярусов сараев-дач. Ветер доносит жужжание "болгарки". Там многолюдно, и идти туда вовсе не хочется...
Снова выгоревшая угольная земля. Два рыжих снаряда, обозначенные возложенным прямо на них пеноблоком. Заболоченная долинка, обелиск над ней. Безымянный, как большинство братских могил... "Вечная память героям".
Пора возвращаться. Поднимаясь от "Ласточки", дорога выводит к свежеразрытому капониру: десятки гильз. Позеленевшие цифры: 40 P198. Расшифруем потом . Flak-30? Куда он стрелял? По нашим штурмовикам? По атакующим гвардейцам? По катерам?
Местный журналист ошибается. Наших тогда не сбросили в море...
У гребня дорога разделяется, уводя в обход поселка. Внизу Юраков Кут. Так значится на старых картах. Развилка дорог на высоте. Когда-то отсюда поддерживали немецкие контратаки "штуги" 191-го дивизиона штурмовых орудий...
Спуск вниз: к поселку, к брошенным турбазам, к развалинам коптильни и остову еще довоенного рыбного цеха. К тем, кто остался здесь жить.
И к тем, кто остался здесь лежать.
Тропинку найти трудно, но она есть. За братской могилой еще недавно следили. Обелиск, чуть покосившаяся тротуарная плитка вокруг клумбы-могилы. Сухари и конфеты, сладкая вода. Ополовиненная бутылка водки. Подношения... Мы все немного язычники. И верим, что наши мертвые смотрят на нас.
Здесь они смотрят. Полсотни портретов. На эмалевых медальонах, на каменных табличках, на нержавейке... На черном мраморе.
Адолошили Николай Павлович 1914-1943...
Еще лет десять назад к нему приезжали родители. Из той самой Грузии, где тонут вражеские катера. Теперь старики уже умерли...
К цоколю плиты черного мрамора, прислонено два крошечных безымянных фото, запаянных в целлофан. Круглолицый парень в белой сорочке. Он же, в выгоревшей гимнастерке...
Они смотрят. Часть лиц с бетонной стены. Но большинство медальонов и табличек аккуратно разложено вдоль фундамента.
...Стеканов Михаил Акимович. 1918 - 28.01.1944
Гвардии старшина Бахно Иван Карпович 1907 - 12.01.1944
Еще и еще лица...
Старая форма, еще с петлицами. Не мальчишки. Умели воевать.
Умели возвращаться.
Здесь нас дважды сбрасывали в море. В 41-м и 42-м. Мы вернулись в 43-м. В ночь на 3 ноября. Первый эшелон высадки: гвардейские стрелковые - 2-я и 55-я. Южнее упорно дрался зажатый на крошечном плацдарме Эльтигенский десант. Штормило, шли к берегу изношенные бронекатера и мотоботы, тянули на буксире баркасы и плоты. Стоило небу чуть просветлеть, в разрывах низких облаков волна за волной заходили на штурмовку "илы". Это был большой десант.
Первыми танками, переправленными на крымский берег 9-го ноября были шесть "тридцатьчетверок" 63-й танковой бригады. Их тащили на паромах из немецких бочек, на трофейных понтонах, рвались тросы буксиров... Первая атака на Булганак...
Курить на могилах нехорошо. Шагов с полсотню в сторону - окоп, массивные железки... Короб от пулеметных лент... Остатки станины... Сигарета горчит. Видна дорога... "Пленных вели по четверо в ряд. Прямо от поселка до самой, вон, до горы". Это, конечно, не о 1943 годе. Это рассказы нынешних селян-очевидцев, еще помнящих тех самых, настоящих очевидцев. Должно быть, это о разгроме 42-го. "...Они же оголодавшие. На кольях у коптильни краснорыбица сушилась. Солдатик из колоны как побежит. Его - бах!"
...Уманец Федот 1925-1944
Гвардии рядовой Джелядинов Даниил Алиевич 1925-1944...
Нет, этих павших хоронили их товарищи. В 41-м и 42-м имен почти не оставалось...
Вернулись. В ночь на 10 ноября части свежей 32-й гвардейской стрелковой дивизии освободили Юраков Кут и вышли к восточным склонам горы Темирова (высота 154,4). Впереди было еще четыре месяца борьбы за Керчь...
...Лейтенант Беляков Петр Григорьевич 1905 - 5.12.1944
Братья Лысенко М.Н. и И.Н. 1943
Танкист-десантник Найда Степан Никифорович 1902 - 1944
Осипов Авксентий 1925 - 1944...
Темнеет быстро. Спуск ведет мимо огромных турбаз "Азова" и "Солнышка". Детские площадки заросшие бурьяном в человеческий рост, выломанные окна. Автобусная остановка, наполовину заваленная мусором. Знакомая бетонка. На опаленном деревце еще держаться абрикоски: мелкие, чуть сморщенные, но сладкие.
Ужин вкусен, пиво в меру прохладно. Шелестит крона ореха. У соседей играет музыка. Западные хиты 80-х. Здесь мало молодежи. Только внуки. Уставшие, утомленные, разуверившиеся дети и внуки. Обиженные, поглупевшие. Сорокалетние.
Оттуда, со склона высоты 106,6 видно далеко. Позиция "Geier" давно взята, позиция "Munchen" оставлена бежавшим противником. Ржавеют гильзы и падают портреты с бетонной стены. Еникальский полуостров ждет. Нет, не десанта.
Хозяев?
***
Первый автобус уходит на рассвете. Остановка пустынна. В двух шагах обелиск. Покрашенный и подметенный.
Петренко Александр Петрович. 1921-1942.
Партизан героически погиб за освобождение Родины от немецких оккупантов.
Кто этот парень? Аджим-Ушкай рядом. Здесь умирали за Родину в воде, на холмах и под холмами. Здесь много умирали. Живые радовались тому, что живы. Строили пансионаты и турбазы. Но всё это было очень давно.
Через улицу от могилы темнеет забор рыбхоза. Сушатся сети, дремлют на бревнах-катках громоздкие смоленые байды. Такие же шли к этому берегу тогда с десантниками...
Причал ?262
Байды ЯКРО77
ЯКРО81
ЯКРО82
Ответственный Популиди В.В.
По соседству строгое предупреждение:
"Увага! Вiзд та пересування без документiв заборонено!"
Чужая страна. Наши могилы.
Подходит автобус. Снятый с прибрежного поста пластиковый однорукий боец в кармане рюкзака - "отдыхающая смена" караула. Хоть и янко-китаец, но уже наш. Вместе желаем удачи и хороших уловов рыбакам рыбхоза и персонально уважаемому Популиди В.В.
Впереди Керчь. Город со столбами в кривоватых "жовто-голубых" ободочках, с древними курганами и новеньким монументом на привокзальной площади в память о депортации. Замечательный город. Даже с потушенным вечным огнем на Митридате, всё равно замечательный.