Ван-Шаффе Александрина : другие произведения.

Горгона

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    На Степном рынке было душно от пыли, приносимой жарким полуденным ветром, но покупателей это не останавливало. Мастолагр славился торговлей редкими магическими существами. Где еще можно было если не купить, то поглазеть на бьющихся в зачарованной ограде грифонов или посаженную на цепь мантикору? Продавались на рынке и другие, не менее диковинные создания. Поэтому на сидевшую у одного из торговых навесов девушку никто не обращал особого внимания. Прохожим разве что бросались в глаза ее бледная кожа и волосы, заплетенные в сотню тоненьких косичек... Только маг-некромант, выделявшийся среди толпы черным гиматием, задержал на ней скучающий взгляд. И с удивлением произнес: «Горгона? Здесь? Хозяин, сколько ты просишь за нее?»...
  Я лежала обнаженной на траве священной поляны. Вокруг рос густой, колючий кустарник, пропускающий внутрь только избранных. И, тем не менее, мне было страшно. Как будто я была не ужасной горгоной, а деревенской девчонкой, принесенной в жертву жестокому божеству. А ведь я пришла сюда сама. Наконец змейки-косицы зашевелились вокруг моего лица, и, подняв голову, я встретилась взглядом с белым змеем. И поняла, почему редкие горгоны отваживаются продолжить наш род. Предначальное, непостижимое существо рассматривало меня. Белые, словно две полных луны, глаза с чуть заметными поперечными зрачками задали безмолвный вопрос. И получили такой же ответ. Показалось или змей остался доволен моей решимостью? Его гибкое тело скользнуло вдоль ног, от подошв к паху, раздвоенный язычок, щекоча, раз за разом касался внутренней стороны бедер, приглашая открыться… Но я медлила. ОН поднял голову, еще раз встретившись со мной взглядом. Змеи на моей голове успокоительно зашипели, их язычки ласково задрожали возле шеи и губ. Две самые смелые нежно ласкали соски грудей… Я откинулась на траву и раздвинула ноги, чувствуя, как треугольная голова змея касается безволосого лобка, ища отверстие, которое у горгон, так же как у обычных женщин, предназначено для деторождения. Я помогла ему руками. И когда его голова проникла в меня, ощутила – и страх, и непривычное удовольствие. Змей медленно двигался во мне, и тело дрожало от нарастающего возбуждения. Но я по-прежнему ждала неминуемой боли – для зачатия в моем чреве должен был остаться один из его ядовитых зубов. Резкий толчок внутри. Я вскрикнула, не понимая, от чего кричу – от боли или от наслаждения. Косицы-змеи сочувственно зашипели. Но мне сейчас было не до них – белый змей осторожно выбирался наружу. И, почти освободившись, опять нырнул внутрь. Я снова вскрикнула. Все поплыло перед глазами. Не от боли, а от острой полноты чувств. До сих пор такое случалось со мной только во сне: когда напряжение во всем теле нарастает до предела. А потом – острота эмоций пронзает насквозь. И ты сливаешься с окружающим миром: душа словно открывается, распахивается, а мир проходит через тебя. Оставляя блаженную легкость и грустную опустошенность. Потому что даже горгоне не под силу вместить этот мир – с его страданиями и радостями.
  
  * * *
  
  На Степном рынке было душно от пыли, приносимой жарким полуденным ветром, но покупателей это не останавливало. Мастолагр славился торговлей редкими магическими существами. Где еще можно было если не купить, то поглазеть на бьющихся в зачарованной ограде грифонов или посаженную на цепь мантикору? Продавались на рынке и другие, не менее диковинные создания. Поэтому на сидевшую у одного из торговых навесов девушку никто не обращал особого внимания. Прохожим разве что бросались в глаза ее бледная кожа и волосы, заплетенные в сотню тоненьких косичек... Только маг-некромант, выделявшийся среди толпы черным гиматием, задержал на ней скучающий взгляд. И с удивлением произнес:
  – Горгона? Здесь? Хозяин, сколько ты просишь за нее?
  – Сколько бы за меня не просили, эта покупка не для тебя, – к удивлению покупателя негромко прошипела сама горгона. – Так что ступай своей дорогой, почтеннейший.
  Последнее слово она произнесла с явной угрозой. Косички сами собой зашевелились вокруг ее головы. Поднялись в воздух. И снова раздалось негромкое «ш-ш-ш». Некромант отступил на шаг, когда увидел, что каждая «косица» заканчивается змеиной головкой. С ненавистью глядящей на него.
  Вовремя подоспевший торговец тронул пленницу за плечо:
  – Ну-ну, без шуток, мы же договорились...
  Она ответила хозяину сумрачным взглядом, но змеи послушно улеглись, прижавшись к голове.
  – Я спросил, сколько она стоит? – тут же расхрабрился покупатель.
  – Господин, да как бы… – торговец замялся. – Можно сказать, она уже продана…
  – Врешь! С каких это пор ты рискуешь обманывать служителя Гадеса? Или хочешь с моей помощью уже сегодня оказаться в его царстве?
  Торговец изменился в лице, и горгона торопливо вмешалась в разговор:
  – Господин некромант, мне известно, для чего ты хочешь купить меня. Я даже знаю, для какого из твоих заклинаний нужны волосы горгоны. Если я подарю тебе одну из моих змей, ты оставишь меня в покое?
  Маг уже открыл рот, собираясь выторговать побольше. Но горгона холодно остановила его:
  – Не забывай: мои змеи подчиняются только мне. И, клянусь Царством мертвых, если ты против воли купишь меня, они все равно тебе не достанутся. Даже после моей смерти. Так ты согласен на мои условия?
  – Согласен, – кислым тоном произнес некромант.
  
  * * *
  
  Я медленно перебирала рукой свои косички, пока не нащупала нужную. Взяла в руку, поднесла головку змеи к губам. Извинилась, что мне приходится лишать ее жизни. И тихонько дунула. Вот и все. Дождавшись, когда глаза змеи начали стекленеть, я зажмурилась и дернула:
  – Возьми.
  Некромант спрятал драгоценную добычу в кожаный мешочек и ушел, не переставая хмуриться. Я проводила его опасливым взглядом: если бы он знал, как я боюсь его и ему подобных. К счастью, ни опыт, ни знание магических существ не мешали ему оставаться обычным человеком, то есть верить словам. В том числе – словам продаваемой на рынке горгоны. Я усмехнулась. Будь на его месте я, он бы не дождался подобной наивности: мало ли что наплетет беспомощный пленник? Пленник, единственное оружие которого – острый язык. Но господин некромант не был мной, и за это стоило поблагодарить Олимпийцев.
  Я обернулась к торговцу, все еще не решавшемуся шевельнуться:
  – В следующий раз, будь добр, лги поувереннее. Конечно, ты можешь продать меня и без моего согласия. Любому. Даже этому… – я скривила губы. – Вот только барыша не получишь. А на следующий день и деньги вернуть придется, будь уверен. Запомнил?
  – Сколько же мне еще врать? – суетливо взмахнув руками, возмутился торговец. – О чем был уговор: что я позволю тебе выбрать хозяина. Кого ты выбрала? Кто тебя купил? С утра жду!
  – Скоро дождешься, – буркнула я, оглядываясь по сторонам.
  
  * * *
  
  Полуденная жара распугала покупателей и любопытствующих. Укрывшиеся в тени торговцы позевывали от скуки. Но горгона продолжала невозмутимо сидеть на скамейке: ее светлая кожа даже не покраснела, как будто солнце было не властно над ней.
  – Вон идет человек, который купит меня, – неожиданно кивнула она в сторону молодого парня, одетого в фиолетовую накидку мастолагрской школы магов.
  – Нищий ученик? – закатил глаза торговец.
  – Вот увидишь, он заплатит тебе больше, чем «почтеннейший» некромант, – возразила девушка.
  – Откуда у него деньги?
  Змеи на голове горгоны чуть слышно зашипели. Обернувшись к торговцу, она издевательски уточнила:
  – Мне сосчитать монеты в его кошельке?
  Тот смутился и махнул рукой:
  – Ладно, попробуй. А я погляжу, как тебе удастся его уломать.
  Парень уже приблизился на расстояние нескольких шагов. И торговец исподтишка разглядывал его круглое добродушное лицо. Разве человек с физиономией деревенского простачка способен выучиться на мага? Теперь-то понятно, отчего хитрая тварь выбрала подобного «господина» – такого обдурить ничего не стоит.
  Между тем горгона поднялась и, когда ученик поравнялся с ней, сказала:
  – Купи меня.
  – Горгона. Настоящая, – в голосе парня не было страха, только удивление и любопытство:
  – Как же ты не обратила весь рынок в камень?
  – А ты посмотри и увидишь.
  
  * * *
  
  Ученик мага понравился мне с первого взгляда. Во-первых, он шагал так, как ходят люди, посланные выполнить чье-нибудь поручение. Во-вторых, все, что я уже почти ненавидела, – рынок, палящее солнце, пыль – вызывали у него улыбку. Наконец, он понравился мне открытым лицом и ноткой сочувствия, прозвучавшей в его вопросе. Я еще больше уверилась в правильности выбора, когда он разглядел ярко-голубые нити опутывающей меня магической сети. Присвистнул:
  – Да-а, влипла ты.
  Потом еще раз пристально оглядел меня и полюбопытствовал:
  – Но как ты очутилась в наших краях? Горгон здесь отродясь не водилось.
  – Вот купишь – расскажу.
  Мы оба улыбнулись моей наивной провокации. Парень задумался, ероша ладонью густые волосы, спросил:
  – А мне потом учитель голову отвернет за то, что растратил чужие деньги?
  – Не отвернет, – уверила я. – Завтра ему будет не до нас. Могу поклясться, чем хочешь.
  – Не надо. Только не хватало – навлечь на этот город беду.
  – Тебе я принесу удачу.
  – Вот как? – он явно не поверил моим словам, но все-таки вопросительно взглянул на торговца. – Сколько ты просишь за нее?
  – Он просит, – вмешалась я, – половину тех денег, что у тебя с собой.
  – Да как ты смеешь, гадина ядовитая! – задохнулся от возмущения торговец. – Называть свою цену – такого договора у нас с тобой не было. Я еще не видел, есть ли у него вообще деньги.
  – Все-таки люди – ничтожные существа, – опять скривила губы я, чувствуя, как оживают разбуженные моим гневом змеи. – Ну, называй свою цену. Но она будет ниже моей. А лучше послушай добрый совет: не умеешь торговать магическими существами – торгуй горшками. Хоть в убытке не будешь.
  Торговец покраснел, но упрямо пробормотал:
  – Отдаю ее за три золотых статера.
  Мы с парнем переглянулись: для здешнего рынка за меня заломили высокую цену. Похоже, торговец пребывал в уверенности, что нищий ученик сейчас развернется и уйдет восвояси. Когда парень высыпал на ладонь десять золотых, я думала – торговец рехнется. Но сквалыга молча сглотнул, принял протянутые ему монеты и отвернулся... Я была продана. И почти свободна.
  
  * * *
  
  Большинство домов в Мастолагре было сложено из розовато-желтого известняка. Поэтому залитая солнечным светом улочка, на которую вышли парень в фиолетовом гиматии и девушка, казалась пронизанной светом Эос. Местные жители предпочитали красоте дня послеполуденный отдых в своих жилищах – на парочку почти никто не обратил внимания. За исключением двух женщин, болтавших у одного из домов, и проводивших молодых людей любопытствующими взглядами. Мгновением позже, возобновив беседу, кумушки стали строить предположения, кого это ведет к себе ученик господина Агрогена.
  – Здесь я снимаю комнату, – останавливаясь перед калиткой в стене, окружавшей небольшой дом, сказал парень. – Заходим?
  – Конечно.
  – Есть-пить хочешь? – он оглянулся.
  – Нет, – снова односложно ответила горгона.
  – А я хочу, – улыбнулся будущий маг.
  Пройдя через маленький садик, разувшись, они вошли в дом. В коридоре было темно и прохладно.
  – Сюда, – он толкнул какую-то дверь. – К счастью, хозяева в отъезде: уехали к родичам на свадьбу. Никто не будет приставать с вопросами.
  Комната оказалась небольшой, светлой, обставленной со спартанской простотой. Похоже, парень не был сыном богатых родителей, вздумавшим от нечего делать поучиться магии. И то хорошо – какой прок от избалованного сынка богачей? Кровать, стол, большой сундук в углу. На столе ворох свитков, кружки и миска с остатками вареных бобов. Обычный беспорядок, присущий жилищу одинокого мужчины.
  Пока горгона осматривалась, парень убрал пергаменты на кровать. Сказав «я сейчас», вышел вместе с грязной посудой. Быстро вернулся, прижимая к груди кувшин, хлеб и яблоки. Наливая вино в темные глиняные кружки, неуверенно спросил:
  – Здесь не слишком уютно – я зажгу свечу?
  Девушка не ответила, только удивленно приподняла брови. Он, порывшись в сундуке, вытащил красивую белую свечку. Пока искал кремень, горгона наклонилась, понюхала фитиль. И с легкой иронией заметила:
  – Вообще-то, зря будешь жечь – свечи правды на горгон не действуют.
  На миг парень растерялся, потом, как ни в чем не бывало, уточнил:
  – А что на вас действует?
  Она помолчала – и неохотно призналась:
  – Магический колокольчик. Думаю, у тебя в доме такой найдется.
  Парень нахмурился, как будто ожидая подвоха. Сдержанно кивнул:
  – Да, вчера купил. Как ты догадалась?
  Его необычная «гостья» только дернула плечом.
  
  * * *
  
  Магический колокольчик внешне походил на маленькую, из красной меди ступку, в которой лежал медный же шарик. Я закрыла отверстие ладонью, замерла на несколько мгновений, а потом, убрав руку, стала рассказывать. Проверяя магический предмет.
  – Меня поймал недалеко от Тартарийских гор маг-самоучка. Опутал во сне магической сетью, привез в Мастолагр, где продал за бесценок торговцу. Тому не под силу было справиться со мной, и мы с ним договорились, что никто не прогадает, если я сама подберу себе покупателя. Сначала меня хотел приобрести некромант… Но я откупилась одной из своих змей.
  Ученик внимательно слушал, поглядывая на колокольчик. А я нарочно тянула время, испытывая его терпение. Меня терзала запоздалая досада: так легко было умолчать о возможности проверить правдивость моих слов. Но мне позарез нужно было доверие моего нового хозяина – я собиралась попросить его о помощи.
  Поэтому я продолжила:
  – Потом я выбрала своим покупателем ученика мастолагрской школы магов. И он заплатил за меня десять золотых статеров.
  Колокольчик разразился громким звоном. Шарик неистово бился о стенки ступки. Я улыбнулась ученику и поправилась:
  – Три статера.
  Звон тут же прекратился. Я поймала довольный взгляд парня, предупредила:
  – Господин, я открыла тебе секрет. Но учти: тому, кто не хочет говорить правду, не обязательно врать. Достаточно умалчивать.
  Он улыбнулся. Но простодушное лицо не обмануло меня: я уже не сомневалась, что со временем из него получится очень хороший маг. Может быть, даже – великий.
  – Я одного не могу понять, – заметил парень. – Как ты оказалась в Тартарийских горах? Там горгоны тоже не живут.
  А вот на этот вопрос я пока не собиралась давать ответа.
  
  * * *
  
  Горгона, сейчас неотличимая от обычной девушки, отхлебнула вино. И сказала, словно не услышав его вопроса:
  – Теперь моя очередь спрашивать. Ты сможешь снять с меня заклинание? Уничтожить магическую сеть?
  – Наверное, смогу, – поколебавшись, ответил ученик. – Только не здесь. Мастолагр, конечно, пыльный и скучный город, но я не хочу, чтобы его жители окаменели.
  – Ну, не настолько же я глупа, чтобы мстить здешним людишкам, – усмехнулась горгона. – Их ведь охраняет целая школа магов.
  Колокольчик предательски звякнул. Горгона поморщилась и добавила:
  – Не буду я превращать людей в камень. Если на меня не начнут охотиться.
  – Допустим. Но разве тебе всегда удается так хорошо сдерживать гнев? Давай, я выполню твою просьбу где-нибудь подальше от города. Тебя ведь все равно придется отпустить?
  – Придется, – они обменялись понимающими улыбками. – Но ты об этом не пожалеешь. Проводишь меня до Тартарийских гор?
  Вопрос был задан с такой легкостью, будто речь шла о прогулке к городской площади.
  На краешек широкого окна сел воробей, чирикнул. Ученик быстро обернулся, движение спугнуло птицу. Когда парень опять взглянул на хрупкую сероглазую девушку, он, проигнорировав ее просьбу, заговорил о другом:
  – Мы, кстати, не познакомились. Конечно, называть магам свое имя порой опасно. Это может дать им власть над тобой. А вот называя прозвище, ты ничем не рискуешь.
  Змеи на голове горгоны зашевелились. Но не зашипели, когда она, поколебавшись, заметила:
  – Мое имя переводится на ваш язык как «падающая».
  – «Падающая»? Странное имя.
  Подумав, Нефкер сказал:
  – Говорят, что прародителем горгон был Форкий. Думаю, будет правильно, если я стану называть тебя Форкидой.
  – Форкида, – повторила она. – Дочь Форкия. Ты выбрал для меня неплохое имя. А как зовут моего спасителя?
  – Нефкер.
  Горгона, будто не веря своим ушам, покачала головой:
  – Немногие матери вплетают нынче в имена сыновей имя богини Нефелы. Ее почитают только талассцы. Но ты совсем не похож на них.
  – Я пошел в отца. Да и талассец всего на четверть – через маму. А что ты слышала о богине Нефеле?
  – Я… встречалась с нею. Ты ведь знаешь, что Нефела может принимать любой облик?
  Не удержавшись, парень бросил взгляд на магический колокольчик. Но тот молчал. И Нефкер настороженно протянул:
  – И кем она показалась тебе?
  – Когда-нибудь расскажу, – горгона убрала со лба свернувшихся, как диадема, змей. – Не сегодня. Нам нужно уехать из города до заката дня. Ты ведь согласен сопровождать меня?
  – Я хотел бы спросить еще кое о чем.
  Горгона слегка нахмурилась:
  – Я отвечу на все твои вопросы – чуть погодя. Постараюсь ответить… А сейчас, пожалуйста, выйди ненадолго из комнаты.
  Молодой маг кивнул, как будто в просьбе горгоны не было ничего удивительного. И вышел.
  
  * * *
  
  Я провела рукой по волосам, готовясь к тому, что мне предстоит. Оттягивая неприятный момент. Волосы горгоны – живые змеи, вроде бы подвластные ее воле. А на самом деле – живущие по другим, непостижимым законам. Да, между нами заключено содружество, я вольна распоряжаться их жизнью и смертью. Но и они вольны распорядиться моей. Легкий укус в шею – и не выживет ни одна горгона. А сегодня я уже убила змею, хотя и сожалела о содеянном. Я подавила вздох. Выбрала тоненькую косичку – еще не рожденную змейку: она отличалась на ощупь, а змеиная головка была затянута младенческой пленкой. «Прости, – шепнула я, – что не позволю тебе родиться. Но другая змея не подойдет. Так уж сложилось…». Я зажала слепую головку змеи в ладони, дернула, поднесла руку к глазам. Один взгляд – и в руке зажат уже не кусочек окровавленной плоти, а блестящий округлый камень. Я положила его на стол. Но он покатился – пришлось поймать и бросить внутрь магического колокольчика. Потом я просто сидела, нежно поглаживая головки змей, беседуя с ними на недоступном людям языке. На языке, в которым нет слов, только чувства и прикосновения. Пока не услышала шаги возвращающегося Нефкера.
  
  * * *
  
  – Можно?
  – Да, заходи, – застыв, словно статуя, горгона сидела у стола. – Взгляни.
  Она кивнула в сторону магического колокольчика. Нефкер наклонился и увидел драгоценный камень, лежащий рядом с медным шариком. Камни такой величины и прозрачности стоили очень высоко. Если выручить за него полную цену – можно безбедно жить… долго. Нефкер даже затруднялся сказать – сколько лет он тратил бы эти деньги.
  – У твоего наставника есть знакомый ювелир? – спросила девушка.
  – Да, господин Гиппофион. Но как я объясню?..
  – Ты скажешь, что учитель попросил тебя оценить этот камень. И взять деньги под его залог. Из взятых денег ты заберешь пятую часть: не будем жадными. Остальное пусть ювелир отошлет сегодня твоему наставнику. Понимаешь меня?
  Нефкер кивнул. Он был благодарен, что горгона проявила к незнакомому ей человеку такую щедрость.
  – На полученные деньги тебе нужно будет купить верховых лошадей. И припасы. Нам следует выехать как можно быстрее.
  Парень задумался, не торопясь соглашаться. Потом сдержанно напомнил:
  – Ты обещала ответить на мои вопросы.
  – Задавай.
  – Почему ты считаешь, что я соглашусь сопровождать тебя?
  Горгона бросила на него быстрый взгляд, и в ее серых глазах заискрился смех:
  – А разве ты еще не решился? Хочешь, назову не все... только три причины, по которым тебе следует сопровождать меня?
  Она замолчала, и Нефкер кивнул:
  – Попробуй.
  – Во-первых, господин ученик, тебе хочется разгадать хоть парочку моих тайн. Не отпирайся – это присуще всем чародеям. Во мне, как в любом магическом существе, живет другая магия, не та, которую используют люди. Ее тайны будоражат человеческих магов. И заставляет вас тратить силы на то, чтобы разгадать их. Хотя проще всего было бы... попросить.
  Девушка лукаво улыбнулась:
  – А тут даже просить не придется – сама расскажу. Во-вторых, тебе хочется узнать, кто же такие горгоны. Твое любопытство не утаишь – оно щекочет, как сухая травинка. И, в-третьих, ты бы хотел не просто разузнать о моей магии, а научиться использовать ее.
  Форкида посмотрела на покрасневшего от смущения ученика и насмешливо прибавила:
  – Ты умеешь скрывать мысли и чувства от людей: тебя уже научили носить «маску». Но защитить себя от магических существ... – она покачала головой. – Этого ты не умеешь. Наверное, твой учитель считает, что время еще не пришло. Или не было под рукой подходящего «материала». А я могу тебя научить многому. Хочешь?
  – Это было бы неплохо, – сдержанно кивнул Нефкер.
  – А еще я могу тебе пообещать: все, что хотел узнать, ты узнаешь. Кроме того, если согласишься сопровождать меня, я помогу тебе добиться той цели, к которой уже не один год стремишься. Ты ведь собираешься стать великим магом. Правда, не знаю, почему ты избрал магию... Ты – младший сын?
  – Я – четвертый сын. И моего отца нет в живых.
  Он не уточнил, что именно это обстоятельство заставило его поступить в ученики. Но горгона понимающе кивнула:
  – Значит, твоя мать, скорее всего, стеснена в деньгах. Если согласишься сопровождать меня к Тартарийским горам – уже сегодня сможешь отослать домой часть денег. Думаю, лишними они там не будут.
  Нефкер отвернулся, стараясь скрыть охватившее его волнение:
  – Да, это многое меняет. Сколько ты мне заплатишь?
  – Двадцать пять золотых статеров. Если доверяешь ювелиру – можешь послать матери деньги через него. Кроме того я хочу, чтобы ты взял на себя еще одно обязательство.
  – Какое?
  – Я расскажу о нем чуть погодя...
  Горгона к чему-то прислушалась. Потом спросила:
  – Ты владеешь каким-нибудь оружием?
  Он смущенно пожал плечами:
  – Я не воевал. Неплохо бросаю дротик. Пока был жив отец, часто ходил с ним на вепря. Ты боишься нападения? За тобой кто-то охотится?
  – Не уверена. Но предположим худшее... Больше всего мне не нравится, что я встретила на рынке «господина некроманта». Поэтому я хочу покинуть Мастолагр до темноты, – неохотно пояснила девушка. – Будет лучше, если мы поторопимся. Теперь ты согласен ехать?
  – За двадцать пять золотых проводить тебя до Тартарийских гор? И это все?
  – Нет. Снять с меня заклинание. Защищать от чужой магии, если понадобится. Пожалуй, больше ничего... – Форкида чуть насмешливо улыбнулась:
  – Ты понял, что нужно купить, Нефкер? Тогда иди.
  Парень замялся, а потом, решившись, предложил:
  – Если тебе угрожает опасность, может быть, пойдешь со мной? Здесь – да еще опутанная магической сетью – ты не сумеешь себя защитить.
  Лицо горгоны прояснилось:
  – Тогда найди мне какую-нибудь накидку. И собери вещи. Будет лучше, если мы не станем сюда возвращаться.
  
  * * *
  
  Мы разговаривали так, словно нам предстояла веселая прогулка – легко и непринужденно. Хотя я видела, как волнуется Нефкер. А у меня внутри без конца стучало настойчивое: «Скорее, скорее, ты можешь опоздать!»
  Мой спутник собирался недолго. Глядя, как уверенно он отбирает необходимые магические принадлежности и одежду, я уверилась в том, что он – умелый путешественник. Если ученик и жалел о каких-то вещах, то не показывал вида, хладнокровно отсекая все ненужное. Потом, смущенно пробормотав, что оставил за нее на видном месте деньги, принес накидку. Он стащил ее из комнаты жены хозяина дома.
  Я с удовольствием укрыла от посторонних взглядов своих змей. Они послушно замерли под тонкой тканью.
  Наконец, собравшись, мы покинули дом. И тут же, выходя из калитки, столкнулись со смертельной опасностью, которую я предчувствовала. Я шла первой и, открыв дверь, ощутила, как будто подуло сквозняком – словно птица пролетела у самого лица. Я отшатнулась, чуть не упав. Дрогнул магический колокольчик в сумке Нефкера. Ученик мгновенно подскочил, взмахнул рукой, шепча незнакомые мне слова заклинания, и мы оба увидели тонкий голубой луч, дрожащий в воздухе перед нами.
  – Не двигайся, – предупредил Нефкер.
  Затем мне показалось, что в руках у него возник пастуший посох. Парень медленно приподнял голубой луч, отчего тот изогнулся, словно арка.
  – Пролезь под ним. Смотри, только не коснись, – скомандовал он.
  Можно было и не предупреждать. Миновав преграду, я шепотом спросила:
  – На меня поставили магическую ловушку?
  – Да. Хотя... – парень задумался. – Возможно, ловушку поставили на сеть, которая тебя опутывает. Если бы она соприкоснулась с лучом… – Нефкер поежился. – Миг – и от тебя остался бы только пепел.
  – Может быть, и нет, – успокоила его я.
  
  * * *
  
  Нефкер никогда не думал, что столкнется с магической ловушкой на пороге дома, где жил. И смотрел на голубой луч так, как будто не мог поверить в его существование. Зато спутница, кажется, не удивилась такому повороту событий.
  – Я должен был предположить… – начал Нефкер смущенно. – Хорош из меня охранник.
  От волнения покусывая губу, парень задумался. Прежде всего, нельзя было оставлять ловушку – маг, который ее поставил, догадается о своей неудаче. Но как ее убрать? Разбираться в чужом заклинании не было возможности: складывающиеся обстоятельства гнали их из города. И тут ему в голову пришла идея.
  – Форкида, у тебя есть что-нибудь такое… Мне нужна частица тебя – но не одежды, а твоего тела. У человека я попросил бы прядь волос, но трогать твоих змей… – он запнулся, оглядывая ее.
  Горгона хмыкнула:
  – А что тебя устроит – может быть, кусочек кожи или фаланга пальца?
  – Точно, – парень заметил, как она нахмурилась от его довольного возгласа, и торопливо пояснил:
  – Мне достаточно будет твоего ногтя.
  Девушка стала серьезной и, не раздумывая, поднесла руку к губам. Нефкер припомнил рассказы о когтистых лапах горгон. Оказывается, это выдумка – у нее были обычные человеческие руки. Красивые. При других обстоятельствах ими можно было залюбоваться.
  На ладонь Нефкера упали два полупрозрачных серпика.
  – Достаточно?
  – Конечно, – Нефкер вынул из сумки чистую тряпицу, завернул в нее ногти горгоны, стянул концы лоскута в узелок. Попросил отойти подальше. И когда горгона подчинилась, кинул узелок в сторону магической ловушки. С еле слышным треском ткань вспыхнула – и исчезла. И голубой луч исчез.
  – Я могу надеяться, что теперь меня признают мертвой? – прозвучал глуховатый голос Форкиды.
  – Ненадолго.
  
  * * *
  
  Всю дорогу к дому ювелира Нефкер был насторожен и хмур. Постоянно оглядывался. Мне даже показалось, что он испуган. В конце концов, я не выдержала и спросила:
  – Нефкер, в чем дело? Не случилось ничего непоправимого. Что ты так расстроился из-за этой западни?
  Парень неохотно пояснил:
  – Я думаю, за нами следили от самого рынка. Боюсь, как бы и сейчас... Но я никого не вижу.
  Он замолчал. Мысленно я согласилась с ним, но решила подождать продолжения: чувствовалось, что ученик не высказался до конца. Наконец, покраснев, Нефкер выпалил:
  – А ведь я должен был почувствовать, что в калитке ловушка. Но ничего, совсем ничего...
  Его расстроенный вид говорил яснее любых слов.
  Я улыбнулась:
  – Это не означает, что ты – никудышный маг, это говорит только о том, что тебя не учили определенным навыкам. Когда мы выедем за городские ворота, я покажу тебе один «фокус» – он будет предупреждать о появлении чужой магии. Правда, пока ты рядом со мной – это заклинание почти бесполезно, потому что я тоже – магическое существо. Не говоря уже о сети, которая меня опутывает. Но, когда ты ее снимешь, я смогу закрыться щитом невидимости и...
  – Щитом невидимости? – растерянно переспросил Нефкер. – Первый раз слышу. Форкида, как же тебя поймали, если ты знаешь то, о чем не знает даже мой учитель?
  – Во-первых, твой учитель наверняка знает, просто до поры до времени приберег ценные знания. С молодыми... людьми, вроде тебя, это бывает необходимой предосторожностью. А, во-вторых, даже самые великие маги не всесильны. Например я: несколько дней скакала без роздыху, а потом решила передохнуть. И уснула, не приняв обычных мер предосторожности, – теперь уже я сердито нахмурилась.
  И перевела разговор на другое:
  – Как ты догадался, что частичка моего тела «захлопнет» ловушку?
  – Не сразу, – смущенно хмыкнул Нефкер. – Этот маг, который поймал тебя… сплел очень странное заклинание – не вокруг тела, а сквозь него. Так что любой кусочек твоей плоти содержит магию, на которую была настроена западня.
  – Как замысловато у него получилось, – я вздохнула.
  – Да, иногда самоучки навыдумывают, – мой спутник покрутил головой. – Наверно, он сам не знал, что так получится.
  На это я ничего не сказала, и дальше мы шли молча.
  
  * * *
  
  Визит к ювелиру оказался коротким и обошелся без лишних вопросов. Старый знакомый мага Агрогена хорошо знал его ученика. Он не стал выяснять, откуда камень и что за женщина сопровождает Нефкера. Впрочем, молодой человек подозревал, что горгона опять применила неизвестное ему заклинание, чтобы притупить любопытство ювелира. Размышляя над этим, Нефкер начал недоумевать, зачем ей понадобилась его помощь? Ради чего Форкиде такой охранник? Все, что он мог предложить, казалось детскими игрушками по сравнению с ее колдовской силой.
  Когда они вышли на улицу, солнце уже скрылось за домами. Переулок был пуст – Нефкер попросил, чтобы их выпустили с черного хода. Только у забора лежал тощий желтый пес с открытой от жары пастью. Ученик мага огляделся, прикидывая, как побыстрее добраться до рынка, где торговали лошадьми. И, не ожидая нападения, совершенно растерялся, когда перед ним возникли двое крепких темнолицых мужчин. Запоздало дохнуло холодком опасности, по хребту словно пробежали паучьи лапки. Молодой человек нерешительно попятился.
  – Нефкер! – возглас горгоны подсказал, что за спиной тоже стоят люди.
  Ученик обернулся и успел отреагировать на быстрый замах чужой руки. Магическая защита спасла его: ударившись о невидимую преграду нож, звякнув, упал на землю. Прижимая сведенную судорогой кисть к животу, нападавший начал отступать. Его напарник, в глазах которого ясно читалась опаска, медлил. Скорее почувствовав, чем сообразив, что делать, Нефкер метнул в своих противников «ужас». Короткое, несложное заклинание, способное вызвать панический страх почти у каждого, кто взволнован.
  Лица врагов исказили гримасы, и через мгновение они побежали. Не успел будущий маг облегченно перевести дыхание, как шум за спиной заставил его вспомнить о спутнице. Нефкер стремительно развернулся. Увидел, как разбойник схватил горгону за руку. Потянул к себе. Вместо того, чтобы сопротивляться, Форкида, казалось, упала противнику в объятия. Тот вскрикнул. Пошатнувшись, стал оседать на землю.
  В отличии от второго разбойника, кинувшегося к горгоне, Нефкер успел заметить, как ее змеи коснулись лица и шеи врага. Горгона снова прижалась к схватившему ее человеку: все повторилось. Крик боли, и второе тело легло рядом с первым.
  Оглянувшись – улочка была пуста – ученик подошел к Форкиде. Не решаясь смотреть горгоне в лицо, наклонился над трупами. И услышал ее резкий окрик:
  – Не трогай. Яд моих змей смертелен – даже при случайном прикосновении.
  – А если… – парень закашлялся, не сразу обретя голос: – Но ведь их найдут?
  – Через несколько часов яд станет неопасен. Да и сейчас, если не дотрагиваться до места укуса – может, все и обойдется. Но я не хочу рисковать тобой, – девушка зябко повела плечами, поправила головную накидку:
  – Пойдем, Нефкер. К счастью, это были просто люди. Наемники. Слава Громовержцу, пока что нас недооценивают.
  – Да, в магии они явно ничего не смыслили. И на местных воришек не похожи. Ты так и не скажешь, кто охотится за тобой?
  Форкида пожала плечами:
  – Этих, скорее всего, послал «господин некромант». Потому что им было приказано захватить меня живой. Ты ведь заметил?
  – Да. Но тогда ловушку ставил точно не он. Выходит, у тебя не один враг? – стараясь выглядеть уверенно, рассуждал Нефкер. – Тебе ведь все известно, Форкида. Хотел бы я знать, кто же так невзлюбил тебя?
  – А кто из богов терпеть не может горгон? – вопросом на вопрос ответила она.
  Помедлив, добавила:
  – Тритогена.
  – Афина?
  Горгона, поморщившись, кивнула:
  – Мне не стоит произносить это имя. Как любому потомку Медузы Горгоны.
  – Ладно, идем, – Нефкер взял девушку под руку, и они молча зашагали к лошадиному рынку по лабиринту улочек.
  
  * * *
  
  На рынке Нефкер приобрел четырех степных лошадок – невысоких, с пышными хвостами и коротко стриженными гривами. Сначала он боялся, что лошади испугаются горгоны. Но те, наоборот, доверчиво потянулись к Форкиде, и, оставив девушку стеречь их, парень отошел, чтобы сделать другие покупки. Скоро на двух лошадках уже были навьючены тюки: возможность купить нужные товары, не торгуясь, позволила Нефкеру быстро управиться. Горгона терпеливо ждала, но парень видел по ее напряженному лицу, как тревожит спутницу задержка.
  – Все, можем отправляться, – наконец, вернувшись с последней покупкой, сообщил Нефкер, но тут же попросил. – Нет, подожди еще немного.
  Горгона проследила направление его взгляда – неподалеку, у начала дороги, ведшей за город, стояла герма, посвященная Гермесу-Пропилею. У ее подножия лежали подношения, курились ароматические палочки, уже почти догоревшие. Нефкер двинулся туда, чтобы оставить богу свои дары: Гермес считался не только покровителем торговли, но и защитником путников. Она поглаживала жесткую челку одной из лошадок, когда ученик вернулся, виновато пояснив:
  – Я попросил для нас обоих удачного путешествия. Ты не против?
  – Совершенно не против, – улыбнулась горгона. – Я не слишком люблю Олимпийцев, но уважительно отношусь к Пропилею. Кроме того, он покровительствует и магам.
  
  * * *
  
  Ночью нам пришлось свернуть с тракта и двигаться через степь. К счастью, небо было чистым, и я легко находила дорогу по звездам. Нефкер вначале забеспокоился, что мы можем заплутать, но, видя мою уверенность, расслабился.
  Тряская рысь лошадок убаюкивала, и, чтобы не задремать, я спросила молодого человека:
  – Что тебе известно о горгонах?
  – То же, что и всем, – похоже, ученик мага не слишком обрадовался вопросу.
  – А что известно всем? Расскажи.
  – Ну зачем тебе? Это может оказаться досужими выдумками.
  Отговорка только раззадорила меня, и я принялась уговаривать:
  – Нефкер, пойми, горгонам по большому счету неважно, что болтают о них люди. Мне просто любопытно будет узнать, что выдумывают о нас. Взамен я обещаю рассказать, что правда, а что нет в человеческих историях. Неужели тебе это неинтересно?
  Он помолчал, потом неохотно кивнул:
  – Хорошо. Ты хочешь, чтобы я поведал историю с самого начала?
  – Да, расскажи все так, как ваши сказители. Что жили три прекрасные, но очень гордые морские девы, три Форкиды…
  – Сфено, Эвриала и Медуза, – подхватил Нефкер. – Своей заносчивостью... – он осекся, и продолжил, поправившись:
  – Своей гордостью и красотой они вызвали гнев Афины-Паллады. И та превратила их в чудовищ. Тела горгон покрылись чешуей, волосы обратились в змей. Особенно досталось младшей из сестер – Медузе. Афина упросила Зевса лишить ее бессмертия, положенного по праву рождения. А, чтобы Медузу возненавидели не только люди, но и боги, наделила несчастную взглядом, который обращал все живое в камень. Горько стенали морские девы, когда увидели, во что превратил их гнев Олимпийцев. Но одного не учла богиня: горгоны, как любые существа, на которых несправедливо разгневались боги, имели права просить заступничества.
  – Они попросили его у Геи, – чуть слышно вмешалась я. – Оказывается, люди не так уж много присочинили. И что же произошло дальше?
  – Гея одарила своих внучек способностью к магии. Горгоны тепло поблагодарили богиню, принесли ей богатые жертвы и в тот же миг исчезли. Волшебным образом перенеслись в море – на далекий каменистый остров – самую окраину мира. Хотя было ясно, что и там не оставит их в покое Афина-Паллада.
  – Ты забыл, что до того, как все случилось, морских дев полюбил Посейдон.
  – Да, об этом тоже повествуют сказители, – согласился Нефкер. – Говорят, владыка морей был разгневан тем, как обошлись с его возлюбленными. Но промолчал, потому что не мог соперничать с Зевсом. Да и ссориться с Афиной-Палладой опасно даже богам. Поэтому Посейдон тайно навестил горгон. И пообещал помочь им избавиться от проклятия… Рассказывают, он уговорил хитреца Пропилея, чтобы тот вызнал у Зевса тайну избавления горгон от проклятия. И тот успешно справился с задачей. Сообщил обо всем Посейдону, а затем горгонам. Но никто не знает, что он поведал. Во всяком случае, никто из смертных.
  Парень выжидательно посмотрел на меня, и я ответила:
  – Потомкам Медузы Горгоны известно, что разузнал о проклятии хитроумный Гермес.
  – И что же?
  Я пропустила вопрос мимо ушей:
  – Продолжай свой рассказ, Нефкер.
  – А как же твое обещание? – на лице моего спутника появилось обиженное выражение. – Так нечестно!
  – Всему свое время, – терпеливо ответила я. – Вначале мне хочется услышать конец вашей истории.
  – Еще сказители говорят, что проболтался Пропилей о тайне другим богам, – Нефкер нахмурился. – И дошли до Афины слухи, что можно снять заклятие с Форкид. Только каждый сказитель говорил свое о том, что случится, если проклятие исчезнет... Кто-то рассказывает, что в самом начале – еще до превращения – у Медузы должен был родиться сын, от которого пойдет могучее племя. И оно не станет поклоняться Афине, потому что это будет племя могущественных магов. Я слышал предположения, что сын Медузы и Посейдона должен изменить мир... Даже привести его к гибели – якобы именно этого не хотела допустить мудрая Паллада. А третьи уверяют, что все предвещало рождение нового бога.
  – Вот так сразу и бога, – усмехнулась я.
  Парень не обратил внимания на иронию:
  – Во всяком случае, дошли эти предсказания до Афины, рассердилась богиня и послала к Медузе своего змея. И вызвал тот в Медузе такое влечение, что она легла с ним. И от этого союза пошли все нынешние горгоны. А сама Медуза лишилась помощи ревнивого Посейдона, что определило ее судьбу: гибель от рук героя Персея.
  Я вспомнила скалистый берег, такую же звездную ночь – и два тихих голоса, рассказывающих мне совсем другую историю. Обернувшись к Нефкеру, я увидела, что он ждет моих возражений, ждет обещанного рассказа. И поняла, что обману его ожидания. После длительного молчания, я заметила:
  – Спасибо тебе, Нефкер. Завтра… нет, послезавтра, когда мы приблизимся к Тартарийским горам, я расскажу другую – правдивую – историю.
  
  * * *
  
  Под утро они остановились около русла почти пересохшей речки. Напоили лошадей. Напились сами. Не разжигая костра, борясь со сном и усталостью, пожевали ячменных лепешек. Потом под руководством горгоны Нефкер установил магический купол. Теперь любого, кто попробовал бы проникнуть внутрь, отбросило назад, а сигнал тревоги разбудил бы спящих.
  Несмотря на опасения ученика за время сна их никто не побеспокоил. А проснулись они далеко за полдень. Парень сощурился от яркого солнца, потянулся, прислушался к окружающим звукам. Трещали насекомые, пофыркивали лошади, прямо над головой щебетал жаворонок.
  – Надеюсь, тебе хорошо спалось. Нам пора отправляться в путь, – раздался голос Форкиды. – Только сначала я бы хотела избавиться от магической сети.
  В последней фразе явственно слышался приказ. Нефкер посмотрел на спутницу сквозь полуприкрытые веки. Порой горгона была совершенно неотличима от человеческой девушки. Но сейчас ее холодное лицо напоминало мраморную голову статуи, а от ледышек серых глаз будущему магу стало не по себе. Освободишь Форкиду – и одного взгляда будет довольно, чтобы превратить живое в камень… Но он обещал, обманывать и хитрить не хотелось. Даже не потому, что Нефкер верил в возможности горгон угадывать чьи-то намерения. Он попросил:
  – Подойди ближе.
  Поднялся и, когда горгона присела рядом, провел рукой вдоль ее тела – от головы к ногам. Прошелся по каждому узелку сети, перевязывая их по-своему. Это занятие требовало предельной сосредоточенности и отнимало много сил. Вскоре на лбу Нефкера выступил обильный пот, но он продолжал. Когда все узелки были перевязаны по-новому, ученик остановился. Теперь, стоило ему потянуть за любой из концов невидимой обычному человеку сети, и опутывавшая горгону магия исчезнет. Но Нефкер медлил с освобождением… Потом, решившись, растянул сеть, ослабляя ее влияние на Форкиду. И, стараясь, чтобы голос прозвучал как можно искреннее, сокрушенно заметил:
  – Извини, но я, кажется, преувеличил свое умение – мне не удается снять чужую магию. Только ослабить. Но, клянусь Громовержцем, я найду мага, который поможет тебе освободиться. Или буду сам пробовать: по-другому, пока не получится… Прости, я не хотел подвести тебя, Форкида.
   Ему показалось или она не поверила его словам? Девушка поднялась и, отойдя на несколько шагов, замерла, повернувшись к Нефкеру спиной. Он увидел, как опутывающая Форкиду сеть начала растягиваться под напором пульсирующей, переливающейся всеми цветами радуги магии. Сила горгоны старалась вырваться наружу. И Нефкер не поверил своим глазам, когда сквозь ячейки сети стали пробиваться разноцветные лучики. Казалось, еще немного и Форкиде удастся освободиться из плена. Но этого не случилось. Сияние померкло.
  Некоторое время она стояла, опустив голову, молча. Потом обернулась:
  – Спасибо за то, что ты сделал, Нефкер. Этого пока достаточно. Я не смогу превратить в камень даже цикаду, но колдовать сеть больше не помешает.
  Девушка несколько раз цокнула языком, подзывая лошадей. И кони доверчиво подошли. Нефкер облегченно перевел дыхание.
  – Пока я оседлаю лошадей, сними купол, – распорядилась она.
  Ученик мага чуть было не ответил «сними сама» – но вовремя прикусил язык. Форкида не просто хотела переложить на спутника какие-то обязанности – Нефкер был уверен, что горгона всерьез решила обучить его магии. Значит, ему следует постараться сделать то, что он ранее никогда не делал. Вчера, во время установки было гораздо легче: он просто исполнял ее приказы.
  Нефкер оглядел купол, как учил его маг Агроген, внутренним зрением: защита выглядела, словно огромный, сотканный из серебряных нитей шатер. Начал перебирать в уме подходящие заклинания. Нараспев произнес одно из них, коснувшись невидимым посохом верхушки магической защиты – и шатер исчез.
  – В следующий раз тебе придется ставить купол самому. И, клянусь Громовержцем, у тебя получится, – удовлетворение, прозвучавшее в голосе Форкиды, польстило самолюбию ученика, но он небрежно отмахнулся от похвалы:
  – Снимать – значительно проще, чем ставить. Но если ты будешь учить меня…
  – Буду, – легко согласилась девушка. – Например, сейчас я произнесу заклинание, которое поможет тебе обнаружить присутствие любого магического существа. Ближе к горам нам следует опасаться не только людей. Там обитают кентавры и сатиры. И с теми, и с другими лучше не встречаться без особой нужды. А теперь слушай внимательно, – горгона звонко пропела некую ритмичную абракадабру.
  Нефкер, уверенный, что его язык не в состоянии произнести нечто похожее, рискнул повторить. И ощутил разлившуюся вокруг магию. Получилось! Заклинание отскочило от зубов, как будто ученик зубрил его с утра до вечера. Потом началось странное. Сначала парень не чувствовал ничего, затем нестерпимо зачесалось левое плечо – он не сразу понял, что оно обращено к горгоне. Нефкер повернулся к Форкиде лицом и тихо ойкнул: теперь чесались лицо, шея, грудь. Кожа горела так, как будто все тело исхлестали крапивой.
  – Как от этого избавиться? – поспешно отступая, спросил Нефкер.
  – Придумай, – рассмеялась горгона и добавила: – Меня точно так же мучили в юности. Если не сумеешь справиться сам – толку от заклятия не будет.
  – Перестань! – возмутился парень. – Лучше объясни – как от этого избавиться?
  – Не знаю. Держи повод.
  Какое-то время они скакали в сердитом молчании. Потом горгона обернулась, и Нефкер, по-прежнему трущий лицо и шею, почувствовал, как раздражающий зуд исчезает. Он сделал вид, что ничего не заметил, Форкида тоже не произнесла ни слова. Впрочем, чуть погодя уязвленное самолюбие заставило ученика снова произнести заклинание. Он понял, что горгона избрала для него самый короткий путь обучения. Путь, на котором твои собственные ошибки и неумение заставляют тебя быстрее находить правильное решение.
  
  * * *
  
  Я наблюдала за Нефкером со смешанным чувством удовлетворения и насмешки. Его настойчивость подкупала. Но я не могла допустить, чтобы он зря выбивался из сил – мне нужен был надежный охранник. Заметив, что он утомился, закрылась щитом невидимости. Чуть погодя спросила:
  – Нефкер, проверь, ты не чувствуешь поблизости чужой магии?
  Произнеся заклинание и выждав некоторое время, он отрицательно покачал головой:
  – Нет.
  – А мне кажется, что там кто-то есть, – я указала рукой на приближающиеся горы. – Ты не знаешь, кентавры посещают окрестности Мастолагра?
  – Да, после сбора урожая они торгуют с жителями города – у речки Агрии. В другое время кентаврам запрещено приближаться к городским стенам, потому что жители считают, что они травят посевы. А так же нападают на табуны, угоняя самых красивых кобылиц.
  – Для совокупления? – полюбопытствовала я.
  – Не думаю, – возразил Нефкер. – Кентавры живут своим племенем. В отличие от сатиров или горгон, которые… Прости, Форкида.
  – Ничего, продолжай, – я прекрасно поняла, что он имел в виду: все сатиры принадлежали к мужскому полу, так же как горгоны – к женскому, а слово «племя» подразумевало наличие мужчин и женщин.
  Я нисколько не обиделась на рассуждения Нефкера, но парень смущенно прокашлялся:
  – Я хотел сказать, что в поселках кентавров есть и женщины, и дети. Что касается кобылиц… Мне кажется, они просто неравнодушны к красивым лошадям. Хотя люди всякое рассказывают.
  – Ты когда-нибудь видел кентавров?
  – Да, но не здесь. Мой отец успешно торговал с ними. Его поля граничили с землями одного из племен, – видно было, что Нефкер удивлен темой, но вежливо поддерживал беседу.
  – Говорят, они интересуются не только кобылами, но и девушками? – задала я следующий вопрос.
  По-видимому, Нефкер подумал, что я боюсь насилия со стороны кентавров. На его губах мелькнула снисходительная улыбка. И он успокоительно заметил:
  – Можешь мне поверить, большинство из них совершенно равнодушны к человеческим женщинам. Порой они похищают детей – обоего пола – и держат их в неволе. Но я слышал, невольникам кентавров живется вольготнее, чем рабам в Мастолагре.
  Мы опять замолчали. Потом Нефкер, не скрывая любопытства, спросил:
  – Почему ты так заинтересовалась кентаврами?
  – Мы скоро доберемся до их земель. И мне очень нужен будет человек, который договорится, чтобы они пропустили нас через свою территорию.
  
  * * *
  
  Меня разбудило предчувствие. Как будто холодный металл коснулся левой стороны груди: я вздрогнула от страха и открыла глаза. Над головой горели звезды. В сухой траве стрекотали кузнечики. Все было спокойно. Но я знала, что беда надвигается. И я не в силах ее предотвратить. Нет, я, конечно, могу обратиться к богам. Принести дары… Кого молить? Зевса? Гею? «Меня», – шепнул знакомый голос невидимого бога. «Пропилей, – послушно воззвала я. – Помоги тому, кого я ищу. Убереги его. И я принесу тебе любые жертвы» – «Нынче я приму от тебя только один дар, Форкида, – отозвался вкрадчивый голос. – Ты в силах принести его немедленно, ведь рядом с тобой спит мужчина…». Я приподнялась на локте и взглянула на своего спутника. Мне не было видно лица, но я слышала ровное дыхание. Мужчина. Я привыкла сторониться людей и не особо задумывалась о том, что мы с Нефкером – существа противоположного пола. Неужели мы должны испытывать влечение друг к другу? Оказывается, Пропилей считал именно так… «Трисмегист, – называя Гермеса одним из почетнейших эпитетов, шепнула я. – Прими мою жертву ради того, кого я разыскиваю, того, кто сейчас один и беззащитен. Даруй ему свое покровительство». Ответом мне было молчание. Но я не сомневалась, что бог услышал мои слова.
  Скинув одежду, я тихо позвала: «Нефкер!» Жертва должна быть добровольной, но я, боясь отказа, опутала парня слабым заклинанием. Юноша шевельнулся и, перевернувшись на спину, открыл глаза. «Нефкер, прошу тебя, помоги мне принести жертву Пропилею». Он заморгал, посмотрел по сторонам, словно пытаясь осознать, что происходит. Потом его губы шевельнулись: «Жертва – благое дело, Форкида». Я потянула на себя край плаща, которым был укрыт Нефкер, и обнаружила, что он спит нагим. Мне даже показалось, что послышался смешок бога. Наклонившись, я коснулась грудью груди Нефкера. Затем начала целовать его, с каждым поцелуем спускаясь все ниже. Змеи-косицы по моему безмолвному приказу сплелись узлом у меня на затылке. Больше всего я боялась взглянуть в лицо молодому человеку: сомнительно, чтобы он желал горгону. Тем не менее возбуждение мгновенно охватило Нефкера, и я опустилась сверху, умоляя бога принять наш дар. Движения моего тела быстро вошли в привычный ритм: в конце концов, я давно не была девственницей. Я с удовлетворением отмечала, что Нефкер откликается, всеми силами стараясь доставить мне наслаждение.
  Когда все кончилось, я обессилено замерла. Чувство миновавшего несчастья было таким полным, что на глаза навернулись слезы.
  
  * * *
  
  На следующее утро я то и дело ловила вопросительные взгляды Нефкера. Но он ни о чем не спрашивал, а я ничего не объясняла. Чтобы окончательно запутать его, я сплела заклинание сомнения: чем больше Нефкер пытался вспомнить что-либо о прошедшей ночи, тем сильнее сомневался. Мне это было только на руку. Потому что я ощущала приближение погони. Не могла с уверенностью сказать, кто нас преследует, но чутье подсказывало, что дело серьезно. К счастью, поросшие лесом горы приблизились вплотную. Скоро мы сможем спрятаться. Хотя для магической погони это не имело большого значения. Взгляд мстительной богини или обряды некромантов могут, пусть не сразу, отыскать нас в любой пещере.
  Мы уже миновали границу, разделяющую владения людей и кентавров, когда мой спутник тоже забеспокоился. Несколько раз Нефкер оглядывался назад, потом обратился ко мне:
  – Форкида, может быть, мне показалось… Нет, я чувствую сзади человека, наделенного магией.
  – Да, за нами гонятся, – коротко согласилась я. – А впереди ты что-нибудь чувствуешь?
  Нефкер не успел ответить – из зарослей орешника выскочил маленький сатир. Подъехав к нему, я остановила коня. Принялась молча рассматривать козлоногого. Он был ростом с двенадцатилетнего ребенка. И, как все сатиры, соединял в себе человеческие и звериные черты. Нижнюю часть его тела покрывал короткий темно-коричневый мех, на плечах обгоревшая кожа шелушилась, а копытца непрестанно пританцовывали. Хитро взглянув на нас, он понюхал воздух, зевнул, обнажив острые волчьи зубы. Потом вежливо осведомился:
  – Не хотите принять участие в славной оргии, странники? Нам как раз не хватает... – он плотоядно облизнулся.
  – Надеюсь, не в качестве главного блюда? – хмыкнул Нефкер.
  – А вы вкусные? – поддержал игру козлоногий. – На вид – кожа да кости.
  Нефкер помедлил с ответом, и в разговор вмешалась я:
  – Хотелось бы мне взглянуть на того, кто попробует приготовить горгону.
  Маленький сатир встретился со мной взглядом, потупился и промямлил:
  – Никто не осмелится, светлейшая… – он запнулся, не зная, как ко мне обратиться.
  Я подсказала:
  – Форкида.
  – Никто не причинит вам вред, светлейшая Форкида, – сказал он подобострастно. – Дионис покарал бы всякого кто нарушит долг гостеприимства на оргии в его честь.
  Я ничего не сказала, но легко представила, как этот коротышка позже выдаст меня едущему позади некроманту или его подручным. И молча отвернулась. Меня боялись, только когда я находилась рядом.
  
  * * *
  
  – Здесь вам придется спешиться, – предупредил сатир.
  Мы слезли и, ведя лошадей в поводу, зашагали по еле заметной тропке. Сатир шел первым, то и дело пересвистываясь с птицами. Вскоре я услышала впереди смех и звуки музыки.
  – А в честь чего оргия? – спросил Нефкер: он озирался по сторонам и хмурился все сильнее.
  – Созрело молодое вино, – коротко сказал сатир. – И поселянки пришли, как полагается, отслужить богу.
  Мой спутник вопросительно взглянул на меня, и я пояснила:
  – Здешние жители живут за счет виноградной лозы и стараются быть в ладу с Дионисом. Раз в год их жены и дочери приходят на оргии к сатирам. Это почетная обязанность.
  Видимо, Нефкер слышал о таком обычае, потому что молча кивнул.
  – Мне дальше нельзя, – остановившись, произнес маленький сатир. – Поторопитесь. И спросите старика Фавия, он у нас за главного. Прощайте.
  – Стой! – я так взглянула на козлоногого, что он замер на месте. – Нефкер, дай ему за труды.
  Парень достал монету и кинул сатиру. Я чуть было не прибавила: «За нами погоня – пусти их по ложному следу». Но прикусила язык. Когда все откроется, моя просьба не будет иметь для него никакого значения. Сатиры сами решат, кому помочь: нам или нашим врагам. Стоит ли выказывать заранее слабость и просить о помощи того, кто не зависит от тебя?
  
  * * *
  
  Горгона медленно шла по поляне, где несколько десятков сатиров пили, горланили песни в честь Диониса и носились за визжащими от грубых ласк поселянками. То тут, то там на траве ласки достигали своего апогея. Обнаженные тела, голые груди и ноги, стоны и покряхтывание – горгона смотрела на оргию, недовольно прищурив серые глаза. Волосы-змеи, поднявшиеся вокруг ее головы, издавали тихое шипение.
  Нефкеру спокойствие давалось тяжелее. Похоже, его воспитали довольно строго – Форкида увидела на лице парня смятение. Совокупляющиеся с человеческими женщинами, почти насилующие их сатиры – это было не то, что доводилось ранее видеть ученику мага. Но спутник горгоны держал себя в руках. Впрочем, реши Нефкер вмешаться, Форкида без раздумий остановила бы его – они здесь были гостями. Незваными.
  Проходя мимо колыхающейся туши, больше похожей на борова, чем на сатира, они заметили, что эта гора мяса прижимает к земле тоненькую девушку-подростка, худую и смуглую. Вот мелькнуло ее запрокинутое лицо, закрытые глаза, от которых тянулись дорожки слез. Сатир ритмично двигался, и девушка тоненько вскрикивала в такт движениям. Горгона подумала, что поселянка слишком молода для здешнего «веселья». Непонятно, как она попала сюда. Скорее всего, сирота. Или дочь какого-нибудь всем задолжавшего бедняка. Краем глаза она заметила, как Нефкер отворачивается.
  
  * * *
  
  Старину Фавия они оторвали от важного дела – поцелуев с крепкой, уже немолодой, но красивой женщиной. Видно было, что такое занятие доставляет ей немалое удовольствие: эти двое вели себя как давние любовники – впрочем, может, они ими и были. Когда горгона тронула сатира за плечо, он недовольно обернулся. Им открылось некрасивое, обрюзгшее лицо. С плоским носом, широкими губами и карими чуть навыкате глазами. Из ушей и ноздрей сатира торчали рыжие волоски, а мощная грудь густо заросла уже наполовину седой шерстью.
  Увидев, кто перед ним, он придал лицу доброжелательное выражение:
  – Приветствую вас, путники.
  Тут к целовавшейся с ним женщине подскочил другой сатир и, пританцовывая, увлек ее прочь. Фавий проводил уходящую подругу тоскливым взглядом и, кряхтя, поднялся:
  – Давненько мне не встречался никто из твоего племени, госпожа. Но я наслышан о горгонах. Тебя я не приглашаю присоединиться к празднику, а вот твоего спутника… – старый сатир щелкнул пальцами, и гостям поднесли чаши с вином. – Пейте. Пейте и славьте Диониса. Тебе, юноша, надо будет отблагодарить хозяев. Любая женщина – твоя.
  Нефкер взглянул на горгону. Та взглядом предупредила: «Не вздумай отказаться!» Парень залпом осушил вино и, поклонившись, шагнул к веселящимся сатирам. Фавий вытянул шею, с интересом высматривая, кого же тот выберет. Горгона тоже следила за молодым магом. Вот Нефкер остановился перед тушей «борова». Хлопнул его по плечу – один раз, второй, третий. Пока сатир не поднялся, набычившись, с налитыми кровью глазами.
  – Ох, не к тому он полез, не к тому, – азартно зашептал Фавий.
  Горгона напряглась, готовая броситься на помощь своему спутнику: несмотря на высокий рост и тренированное тело Нефкеру явно было не справиться с соперником. Но тут стоящая перед учеником туша пошатнулась, рухнула на землю – сатир громко захрапел, перебирая во сне конечностями. А Нефкер, как ни в чем не бывало, склонился над худенькой поселянкой.
  – Ну, дальше они и сами поладят, – то ли удовлетворенно, то ли разочарованно протянул старый сатир.
  
  * * *
  
  Взглянул на меня хитро с характерным для их племени плутовством. Добавил:
  – А ведь ты была с ним сегодня ночью. Своим его считаешь – по глазам вижу.
  Я пожала плечами, не подтверждая, но и не опровергая его догадку. Пригубила вино. Оно было чересчур кислым. Я прихлебывала, стараясь не морщиться.
  Фавий снова хмыкнул:
  – Нехорошо, госпожа. Выходит, не хочешь послужить богу – удовлетворить старого некрасивого сатира? Предпочитаешь молоденьких смертных? Смотри, Олимпийцы злопамятны…
  Это звучало уже откровенной угрозой. Стараясь не выдать себя голосом, я ответила:
  – Предпочитаю того, на кого укажет мне Пропилей. Это был его выбор – сегодня ночью. Если он прикажет мне выбрать старого сатира… – я замолчала, готовая услышать иронический смешок бога. Но Гермес молчал. И я снова пожала плечами:
  – Сегодня не твой день, Фавий. Может быть, не я тебе, а ты мне поможешь?
  – Пожалуй, – глаза сатира опять вспыхнули хитринкой. – Но для начала ты послужи мне по-другому. А потом и до меня дойдет очередь. Ведь твой мальчик – маг?
  Я вздрогнула, но быстро сообразила, что он имеет в виду Нефкера.
  – Один из лучших, – беззастенчиво прихвастнула я. – Да и меня боги не обидели способностями. Найти что-нибудь хочешь? Или приворожить какую дриаду?
  Сатир усмехнулся, показывая, что оценил мою шутку. Пояснил серьезно:
  – Свирель хочу. Такую, как у Пана, только чуть попроще.
  
  * * *
  
  Горгона задумалась, левой рукой поглаживая змеи-косицы. Потом отставила чашу, поглядела на другую сторону поляны, где паслись стреноженные лошади. Поискала взглядом Нефкера… Не нашла и, наконец, опять обернулась к Фавию:
  – Пан – лесной бог. А ты – обычный сатир. Не ты ли мне только что говорил, будто боги злопамятны?
  Сатир поморщился, но упрямо возразил:
  – Так сразу бы и сказала, что тебе это дело не по плечу. Ты сделай, а уж с Паном я как-нибудь договорюсь.
  – Ладно, подумай и назови три свойства будущей сиринги. Только не больше. А я скажу, по силам мне или нет.
  – Вот это другой разговор, – обрадовался Фавий. – Мне и не нужно больше трех. Первое – хочу, чтобы эта сиринга могла по моему приказу напугать любого зверя или человека, второе – кого угодно приворожить. А третье… чтобы в чужих руках она переставала быть волшебной, становилась обычной свирелью.
  – Ты, и правда, немного просишь, – усмехнулась горгона: змеиные головки, как собаки, тыкались ей в руки. – Такую свирель можно сделать. Сорви широкий лист, лучше всего – папоротника.
  Сатир с неожиданной прытью бросился выполнять приказание. А горгона опять оглянулась, мысленно ругая запропастившегося Нефкера. И успокоилась, увидев, что он стоит позади нее, придерживая за худенькое плечо новую подружку. Форкида вгляделась в спокойное лицо девушки: от ее недавних переживаний не осталось и следа. Чем же они там занимались? Впрочем, наверное, лучше об этом не знать. Хотя без магии явно не обошлось. Ох, не на то Нефкер ее тратит. Но укорять молодого человека не имело никакого смысла.
  
  * * *
  
  – Я рада, что ты исполнил долг гостя, Нефкер, – сухо заметила горгона. – Но сейчас ты мне нужен. Нам обещают помощь, но требуют определенной службы. Тебя уже учили создавать магические предметы?
  Взглядом подсказала: «Только не вздумай ответить – нет».
  – Конечно, Форкида. А если я чего-то не знаю, ты легко научишь меня, – мгновенно принял ее игру молодой маг.
  – Вот твой папоротник, госпожа, – подскочивший Фавий выглядел на редкость комично. Глазки его маслянисто поблескивали, язык то и дело облизывал полные губы.
  – Светлейший Фавий, – горгона не узнала голос Нефкера, – ты бы все-таки следил за своими соплеменниками. Жертва богу – благое дело, но не до такой же степени, – он раздраженно указал на свою юную подружку, и та смущенно опустила голову.
  Не обидевшись на упрек, сатир благосклонно взглянул на поселянку:
  – Да разве за ними уследишь. Такие… козлы. Иди ко мне, голубка.
  Девушка вопросительно оглянулась на Нефкера и позволила Фавию по-отечески приобнять себя за плечи. Сатир погладил ее по щеке, жестом одновременно ласковым и хозяйским:
  – Ну-ну, все будет хорошо. Я больше никому не позволю тебя обидеть. А через год красавицей станешь. От парней деревенских отбоя не будет. Мужа себе доброго подыщешь, – он притянул ее ближе, начал что-то жарко нашептывать на ухо. Вторая рука незаметно коснулась груди девушки. Форкида внимательно следила за помрачневшим Нефкером – еще не хватало, чтобы парень вмешался.
  
  * * *
  
  – Дорогой Фавий, ненадолго забудь про оргию, – веско произнесла я. – Если ты по-прежнему хочешь иметь волшебную сирингу, сорви три волоса у себя на груди.
  Сатир отстранился от поселянки. Вырвал волоски, вопросительно приподнял брови.
  – Положи их на лист и придержи.
  Я протянула к папоротнику головку одной из своих змей, сжала ее с боков, выдавливая каплю яда.
  – Теперь тебе придется выбрать тростник для свирели. Где ты обычно его берешь?
  Фавий махнул кому-то рукой, приказал подошедшему молодому сатиру:
  – Проследи за девчушкой. И сам не вздумай руки распускать – она МОЯ гостья.
  Тот меланхолично взглянул на поселянку, предложил ей:
  – Сыграть?
  Я обратила внимание на его сухощавое лицо, тонкий с горбинкой нос, серовато-зеленые глаза: подошедший сатир был на удивление красив. Невольно сравнивая его и Нефкера, я не могла не признать, что простоватое лицо молодого мага теряется рядом с мужской притягательностью сатира. Ревнивый взгляд моего спутника убедил меня, что это не укрылось и от него самого.
  – Идемте, – обратился к нам Фавий. – Венидий – хороший парень, лучший музыкант. И деликатен не в меру, – он хохотнул.
  Молодой сатир не обратил на слова внимания, уже наигрывая что-то склонившейся к нему девушке.
  
  * * *
  
  Ручей оказался неподалеку – даже отсюда мы слышали какофонию звуков, производимых оргией сатиров. Старина Фавий, чуть согнувшись, шел вдоль берега ручейка, щелкая ногтем по тростнику. Пока не указал на один:
  – Вот этот.
  Для меня указанный стебель ничем не выделялся среди прочих, но я кивнула. И приказала:
  – Теперь слушайте меня внимательно. Сейчас я оберну этот тростник листом папоротника – возникнет будущее тело сиринги. Три волоска Фавия сделают его в каком-то смысле родителем свирели, а яд моей змеи оживит тростник. Но ожившая свирель поначалу будет обладать характером змеи… Фавий, ты станешь резать ее на нужные части, Нефкер, твоя задача – удержать их на месте. Они будут расползаться, шипеть и кусаться, как настоящие змеи. А я зачарую каждый так, как мы договаривались. Вам все понятно?
  Маг и сатир одновременно кивнули. И я бережно обернула ствол тростника зеленым листом, наблюдая, как папоротник растворяется, сливаясь с тростником в единое целое.
  К счастью, ни Фавий, ни Нефкер не подвели меня – они действовали быстро и умело. Как ни стремились части будущей сиринги вырваться из нашей власти, как ни хотели зажить своей независимой жизнью, им это не удалось. И вот Фавий первый раз дунул в отверстия свирели. И лес замер. А потом робкая дриада отделилась от ближайшего дерева. Остановилась, прислушиваясь. Ее тело, сначала полупрозрачное, с каждым мигом становилось все более зримым, женственным, притягательным. Робкими шагами она приблизилась к старому сатиру, заглянула ему в лицо с детским любопытством и женским лукавством.
  – Фавий, прервись. Смотрю, у тебя одно на уме, – вмешалась я. – Теперь твоя очередь помогать.
  Дриада метнулась в сторону от звука моего голоса. Фавий опустил свирель и вздохнул:
  – Спугнула такую красотку. Эти милые существа редко обращают на меня внимание… Ладно, что ты хотела, госпожа?
  – Мне и Нефкеру нужно попасть в поселок кентавров. И не пленниками, а гостями. Помоги нам сделать это. А также подскажи, как можно добиться от них возвращения мальчика лет двенадцати.
  Если сатир удивился моей просьбе, то не выдал своего удивления. Просто глубоко задумался, а потом покачал головой:
  – Разве ты не знаешь, госпожа, что кентавры не продают пленников? Очень редко они возвращают их кровным родственникам за большой выкуп. Но только самым близким. И то после долгого разбирательства. Тебе не удастся добыть ребенка. Как бы ты ни старалась. Ты не сможешь их заколдовать, потому что магия почти не действует на них. И обмануть вряд ли получится. Лучше отступись.
  – Форкида, – тихо позвал Нефкер. – Я могу узнать?
  – Сейчас, Нефкер, – пожалев о том, что не объяснилась с молодым человеком раньше, ответила я. – Фавий, ты успеешь позабавиться с дриадой, пока мы будем разговаривать.
  И когда сатир с неожиданной покорностью удалился, я махнула рукой, создавая между нами и миром магическую защиту. Теперь никто, кроме богов – если бы им пришло это в голову – не сумел бы подслушать нашу с учеником беседу. Кажется, Нефкер даже не заметил моего жеста, он стоял, погруженный в себя, растерянный и рассерженный. Наконец, произнес:
  – Форкида, ты наняла меня для того, чтобы я сопровождал тебя до Тартарийских гор. Там ты обещала все объяснить. Но ты ни разу не упоминала о том, что ищешь ребенка.
  – Да, я ищу ребенка, Нефкер. Прости, что не успела рассказать тебе об этом.
  – Не успела или не хотела? Зачем тебе человеческий ребенок, Форкида?
  По его лицу было видно, что он подозревает нехорошее. Я вспомнила, что горгоны не раз обвинялись в похищении детей. Ходили такие слухи. И они были правдивы. Для некоторых магических ритуалов порой необходима жертва, причем, обязательно человеческая. Конечно, я могла бы напомнить Нефкеру, что мастолагрская школа тоже использует для неких обрядов рабов. Все маги, если это необходимо, приносят человеческие жертвы. Но он мог и не поверить мне: такие вещи держатся в строгой тайне. Ученикам о них не рассказывают.
  – Нефкер, – заговорила я, еще не зная, что скажу. И тут меня пригвоздил к месту взгляд бога. Нет, это не был Гермес – его я бы всегда узнала по чуть заметно разлитому в воздухе аромату кедровых благовоний. Это не были ни Зевс, ни Посейдон, ни Гея. Взгляд давил на плечи, как жернов, пригибая к земле. Уничтожал презрением. Так боги могли рассматривать превратившуюся в мерзкого паука Арахну. Я замерла, без тени сомнения зная, кому принадлежит этот взгляд. Вот она и обратила на меня внимание – доблестная Тритогена. Я не могла с ней бороться – мы обе это понимали. И сейчас Афина наслаждалась бы моей беспомощностью, если бы не презирала так сильно.
  Когда свинцовая тяжесть внезапно исчезла, я зашаталась. Но устояла. Собрав последние силы, убрала магическую защиту – сейчас было бесполезно и слишком опасно обсуждать мои тайны. Тем более, они принадлежали не только мне. Наблюдавший за мной Нефкер выглядел испуганным. Ученик ничего не сказал, но было видно, что и он ощутил на себе взгляд богини.
  Молча мы побрели прочь. Неподалеку, под деревом, наигрывая на свирели сидел Фавий. Он окинул нас веселым взглядом:
  – А я из озорства дунул в сирингу – хотел проверить, могу ли кого-нибудь напугать. Дриада тут же исчезла. И теперь не выходит. Похоже, ты сдержала свое слово, госпожа.
  – Тогда выполни мою просьбу, – ответила я. – Пусть кто-нибудь проводит нас к кентаврам. Мы торопимся.
  Кряхтя, сатир поднялся. Кивком пригласив нас следовать за собой, зашагал в ту сторону, где слышался шум оргии.
  – Кто это был? – тихо спросил Нефкер.
  – Угадай с трех раз, – так же шепотом ответила я, не рискуя прямо сказать, что на нас обратила внимание Афина. – Я не выдумывала, когда говорила о своих врагах. К счастью, боги и богини поклялись Громовержцу не вмешиваться в людские дела напрямую. Поэтому пока что нам больше следует опасаться господина некроманта.
  Мы неспешно двинулись вслед за сатиром. На меня давила усталость после свинцового взгляда Тритогены, Нефкер о чем-то размышлял. Я внезапно испугалась, что молодой маг откажется сопровождать меня дальше. До сих пор я удачно играла на его честолюбии и любопытстве. Будоражила воображение, учила магии, возвышала в собственных глазах. Но ни один нормальный маг не станет соревноваться с богами.
  
  * * *
  
  Едва ступив на поляну, где продолжалась оргия, горгона огляделась, ища Венидия и поселянку. Следовало закончить все дела, которые связывали ее и Нефкера с сатирами, а молодой маг вольно или невольно взял на себя роль покровителя девицы. Похоже, Фавий с учеником думали также, потому что тоже завертели головами…
  Они лежали рядом, обнявшись. Сатир по-прежнему что-то наигрывал, полузакрыв глаза, а рука поселянки медленно скользила между его поросшими шерстью ногами. Судя по улыбке девушки, это доставляло ей немалое удовольствие. Правда, увидев подходящего Нефкера, она вспыхнула и убрала руку. Сатир приоткрыл глаза, между ним и Фавием, казалось, произошел молчаливый диалог. Потом Фавий фыркнул. И Венидий исчез в кустах вместе со смущенной поселянкой.
  К удивлению горгоны Нефкер шагнул следом. А когда она остановила его, попытался скинуть удержавшую руку:
  – Форкида, ты не понимаешь. Девочка околдована.
  – Почему же, прекрасно понимаю, – горгона холодно поглядела ему в лицо. А разом зашипевшие косицы-змеи малость отрезвили молодого человека:
  – Ты очень талантливо заколдовал ее – такое под силу далеко не каждому магу. Сейчас девочку привлекает то, что раньше вызывало страх или отвращение. Ну, так разреши ей насладиться новыми переживаниями. Или тебе не нравится, что ты сам не успел воспользоваться результатами колдовства?
  Нефкер одарил ее гневным взглядом, развернулся и зашагал к лошадям.
  – Напрасно мальчика обидела, – проворчал старый Фавий, когда ученик уже не мог услышать. – Он тут вроде и не причем. Девчонка его подбила. Так окрутила, что он и задуматься не успел. Даже не тронул ее, хотя должен был во славу Диониса.
  – А ты откуда знаешь? – глаза горгоны подозрительно сузились.
  Сатир хмыкнул:
  – Неужели ты думаешь, что шум мешает мне слышать каждое произнесенное на этой поляне слово? – тут он поднес сирингу к губам и дунул. Высокая резкая трель перекрыла все звуки. Сатиры и поселянки замерли – а потом их лица исказил ужас. Только что веселые и беспечные существа бросились врассыпную. В один миг поляна опустела. Остался только Нефкер, сдерживающий храпящих от страха лошадей.
  – Что это еще за шутки, Фавий?
  – Оргия закончилась. Дионис остался доволен дарами.
  – А может быть – дело в другом? – иронично улыбаясь спросила горгона. – В том, что вокруг слишком много лишних ушей? А ты хотел поговорить со мной наедине.
  Сатир сморщился, затрясся от смеха. Отсмеявшись, вытер тыльной стороной ладони проступившие на глазах слезы:
  – Все-то ты знаешь, госпожа, – он через плечо обернулся к Нефкеру, крикнул:
  – Господин маг, езжай вперед – напои лошадей. Мы скоро присоединимся к тебе.
  Когда парень скрылся из виду, Фавий, понизив голос, продолжил:
  – Я смотрю, тебе покровительствует не кто иной, как Трисмегист.
  – Да. А кроме того меня ненавидит сама Афина.
  Фавий легко отмахнулся от этих слов. Сделанный им пренебрежительный жест показал, как он относится к богине мудрости и ратного искусства.
  – Сегодня ночью во сне я разговаривал с Паном. А ведь он – родной сын Трисмегиста. Кому, как ни ему, знать о хитростях Гермеса?
  – Он говорил с тобой обо мне? – недоверчиво поинтересовалась горгона.
  – Боги не любят называть имена… Мы говорили с ним о сиринге. И о том, какую службу запросит тот, кто сделает мне свирель, – сатир помолчал и спросил, осторожно подбирая слова:
  – Это правда, что в мире появится новый бог?
  – Я слышала подобные предсказания, но не уверена в их достоверности. Фавий, поверь, я только стараюсь помочь своему роду.
  – А что мне еще остается делать? Конечно, поверю, – старый сатир повозился и снял через голову шнурок, на котором болтались соединенные коленца тростника. – Возьми.
  – Что это?
  – Моя прежняя свирель. Не волшебная. Но если захочешь позвать меня – подуй в нее.
  – И ты появишься?
  – Тотчас же.
  – Спасибо, Фавий, – горгона повесила сирингу на шею. Потом не удержалась – поднесла к губам. Легкий, чуть слышный звук прокатился по лесу. Они обменялись взглядами, и сатир кивнул:
  – Пошли. Я сам провожу вас до границы с кентаврами. Может, и словечко перед ними замолвлю.
  
  * * *
  
  Сатир ровной трусцой бежал впереди лошадей. По крутой тропинке путники взбирались все выше и выше в горы. Я все острее чувствовала, как сзади приближается темная туча – погоня. Нефкер молчал.
  Когда мы с Фавием нагнали его на берегу горной речушки, я, вспомнив совет сатира, произнесла:
  – Прости мои слова, Нефкер. Я была несправедлива к тебе.
  – Тебе не за что просить прощенья, Форкида, – глухо ответил он. – Мы направляемся к кентаврам?
  – Да, – я непринужденно заговорила о чем-то еще, но молодой маг не откликнулся. Похоже, я потеряла единственного союзника. Из-за собственной несдержанности. Поймала понимающий взгляд Фавия и отвернулась. Вскочила на коня. Мне требовалось, чтобы обида Нефкера поутихла, – тогда можно будет загладить вину. И хоть что-нибудь объяснить.
  Тропинка вильнула, обходя поросшие мхом валуны. Фавий махнул рукой:
  – Будьте готовы. В любой момент мы можем встретить их дозорных.
  – Уж не нас ли ты советуешь остерегаться, сатир? – справа и слева из лесу выступили два кентавра.
  Я пригляделась к этим загадочным существам. Нижняя часть их тела напоминала скорее бычье туловище, чем лошадиное. Смуглые человеческие торсы блестели, словно умащенные маслом. Бороды были тщательно расчесаны, длинные волосы стянуты на затылках кожаными ремешками. Самым примечательным у кентавров были глаза – казалось, эти полу-люди, полу-звери все время смотрят сквозь тебя. Их глаза – прорицателей, как утверждали многие – косили со страшной силой, через мгновение поняла я. От этого неподготовленный собеседник легко терялся.
  – Сатир и человек, вы можете проезжать. А тебя мы не пустим – ты нам не нравишься.
  Я снисходительно улыбнулась их самоуверенности, погладила свернувшихся диадемой змей, сказала:
  – Вы в своем праве. Но я бы советовала вам подумать: Посейдон продолжает благоволить горгонам. А он ведь и ваш покровитель.
  – Нам никто не покровительствует, – темные, смотрящие в сторону глаза одного из стражей вспыхнули на миг. – Посейдон больше не благоволит своим детям.
  – Тогда вспомните о многоликой Нефеле, – прозвучал у меня за спиной голос Нефкера.
  – И о Пане, который любит гулять по здешним лесам, – добавил сатир.
  Кентавры переглянулись. Стоящий справа – помоложе, с русой ухоженной бородой, опять уставился сквозь меня невидящим взглядом:
  – Вокруг тебя черное облако проклятия. Мудрые должны услышать об этом, – он развернулся – довольно неуклюже, как на мой взгляд – и поскакал по тропинке вверх.
  Мы остались ждать. Я спешилась и присела на плоский, согретый солнцем камень. Нефкер, стараясь не смотреть в мою сторону, что-то вырезал ножом из темного корешка, а сатир принялся наигрывать на сиринге. Если бы я не была горгоной, то заслушалась – так необычно нежно, словно уговаривая, пела свирель. Потом вдалеке прогремел гром. И одновременно с его раскатом – приближающийся цокот копыт. Свирель с удвоенной силой принялась за уговоры. Пока не послышался властный приказ:
  – Остановись, сатир.
  От неожиданности Фавий подчинился.
  Молодой кентавр привел с собой старика. Старейшину, чье лошадиное туловище было редкой соловой масти, волосы на голове – седыми. Возможно, они никогда и не были темными. Властные манеры и гулкий голос дополняли впечатление.
  Я поднялась, с внутренним трепетом глядя на него.
  – Что тебе надо в наших владениях, горгона? Кентавров не волнуют дела богов. Мы живем сами по себе. Назови причину, которая привела тебя сюда.
  – Я ищу ребенка. Возможно, сам Посейдон привел его к вам – или хитроумный Пропилей. Потому что вы можете отказать не только горгоне, но и разгневанной Тритогене. Вам никто не указ. Но я должна увидеться с мальчиком. И ты пропустишь меня, потому что в моих словах нет лжи.
  – Да, в твоих речах нет лжи. Но и правда далеко не вся, – склонив голову, словно прислушавшись к себе, заметил седой кентавр. – Хорошо, проезжайте. Я прослежу за тем, чтобы ты повидалась с ребенком – если он находится у нас. Но надолго ты здесь не задержишься. День-два, не больше. Ты проклята, горгона: превращаешь в камень любого, кто долго находится рядом – даже если мертвящий взгляд скован магическим заклятием. Надеюсь, твой спутник осведомлен об этом?
  Его темно-синие глаза смотрели в разные стороны. Но обращался он ко мне. И, хотя порыв ветра почти заглушил его последние слова, я услышала. Можно было не отвечать, но я проворчала, поежившись:
  – Моему спутнику уже недолго терпеть.
  
  * * *
  
  Она со всеми разговаривала надменно – даже с могучими, неустрашимыми кентаврами. Нефкер вспомнил, как впервые увидел ее с торговцем на Степном рынке Мастолагра. Уже тогда было ясно, кто командует. Чтобы ни утверждала по этому поводу сама Форкида. Сейчас Нефкер как будто прозрел – он рассматривал поступки горгоны и видел, что ее действия подчинены неизвестному плану. Она использовала любого – будь то человек, сатир или кентавр. Она шла к цели. Только какой была эта цель?
  Старый кентавр потрусил по дорожке, сделав жест следовать за ним. Фавий подошел к горгоне, негромко заговорил – может быть, попрощался – ученик не расслышал. Подождав, когда девушка вскочит на лошадь и минует его, сатир обернулся к Нефкеру. Поманил, тихо сказал в самое ухо:
  – Господин маг, я позабочусь о твоей поселянке. Выдам замуж, прослежу, чтобы никто ее не обидел...
  Нефкер сдержанно кивнул – после всего произошедшего ему было неприятно слышать заговорщический шепот Фавия.
  – А ты, – сатир понизил голос, – приглядись к ребенку.
  – Что? – от удивления переспросил парень.
  – Ты все услышал правильно. Сделай, что я прошу, – Фавий хмыкнул, махнул рукой и исчез в зарослях.
  А Нефкер тронул коня, стараясь не отстать от горгоны.
  Дорогой он вспоминал все, что слышал от отца об обычаях кентавров. Люди сходились на том, что кентавры чуют ложь и обладают даром предвидения. С ними нужно было вести дела предельно честно. Поэтому Нефкер, не предупредивший о данном обстоятельстве горгону, удивился тому, что она угадала нужную линию поведения. Кажется, и здесь он не пригодился: ученик в который раз спросил себя, зачем Форкида выбрала его провожатым. Пока что помощи от него было немного.
  Однако сейчас он твердо рассчитывал быть полезным – переговоры с кентаврами ему дались бы много проще. Если бы Форкида объяснила суть дела и разрешила выступать от ее лица. Он намерен был договориться с кентаврами о ребенке. А после этого попрощаться с горгоной.
  Тропинка расширилась. Старый кентавр приостановился, жестом подозвал к себе Нефкера, спросил, откуда он родом. Молодой маг побоялся, что это разгневает самолюбивую горгону, но та держалась позади, даже не глядя в их сторону.
  А беседа приобрела интересный оборот. Услышав имя отца Нефкера, старик посветлел лицом. Как выяснилось, старейшина когда-то в молодости не раз торговал с ним. Все кентавры вели кочевую жизнь: редко живя на одном и том же месте дольше нескольких лет. Что зачастую приводило к стычкам с новыми соседями, которые в один прекрасный день обнаруживали неподалеку со своими полями их навесы.
  В племенах кентавров царила жесткая иерархия. Младшие беспрекословно подчинялись старшим, женщины – мужчинам, невольники – любому кентавру, независимо от возраста. Причем, женщины и мужчины этого странного племени жили раздельно, разными «табунами». Женщины и дети старались не появляться при посторонних, поэтому многие народы пребывали в заблуждении, что кентавры – существа только мужского пола.
  Кроме того, среди кентавров было распространено многоженство. И так как жены доставались более опытным и старшим, из молодежи образовывалась дикая вольница, доставлявшая немало беспокойства людям. Хотя Нефкер уверял Форкиду, что кентавры равнодушны к человеческим женщинам, на самом деле он слышал другое. Его отец с друзьями за чашей вина часто шутили по этому поводу, предупреждая соседей не спускать глаз со своих женщин и кобылиц. Впрочем, о любых магических существах ходило множество россказней всякого толка...
   Многое удивляло Нефкера в кентаврах. Разговорившись со старейшиной, он собирался удовлетворить свое любопытство, но внезапно тот подал знак остановиться:
  – Мы прибыли.
  Хотя никаких строений вокруг не наблюдалось – все те же деревья, лес. Разве что он раздался в стороны, открывая солнечную лужайку. Присмотревшись, Нефкер заметил, что ветки дубов по краям поляны затянуты, видимо, специально посаженным хмелем, образуя плотные зеленые навесы. Кентавр подвел их к одному из таких навесов и кивнул:
  – Располагайтесь. Это мой дом.
  Они спешились. Вокруг как будто никого больше не было, но Нефкер ощущал чужое присутствие. Похоже, за ними наблюдали. Взглянув на Форкиду, он понял, что горгона держится настороже.
  И тут, откуда ни возьмись, к ним подлетел маленький кентавр. Смешной, голенастый, словно жеребенок. Как и взрослые он был нагой. Заметив наметившуюся грудь, Нефкер понял, что перед ними девочка. Светлые волосы были стянуты в хвост на затылке, не то серые, не то голубые глаза смотрели в разные стороны. Масть лошадиной части тела тоже была светлой. Судя по смелости, с которой она направлялась к взрослым – это была дочь или внучка старейшины. Мгновением позже догадка Нефкера подтвердилась.
  – Дедушка, ты мне нужен, – басистый, скорее мальчишеский, чем девичий голос звенел от нетерпения. Потом девочка-кентавр посмотрела на горгону и воскликнула:
  – Зачем ты привел ее сюда? Ты же видишь – она погубит нас!
  Гости обмерли. Ученик мага непроизвольно заступил собой Форкиду. И тут же понял, что любое сопротивление будет бессмысленным. Против целого племени кентавров не устоять ни ему, ни горгоне.
  Нефкеру вдруг очень захотелось жить. Радоваться солнцу, еде, вину, смотреть на красивых девушек… Он неожиданно осознал, что слишком мало ценил эти мелочи.
  Странным, отрешенным голосом девочка продолжила:
  – Впрочем, мы уже мертвы. Это она нас убила – давно, двенадцать лет назад… Дедушка, сделай же что-нибудь, я не хочу умирать!
  Ее голос сорвался, а из глаз потекли слезы.
  – Успокойся, сегодня ты не умрешь, Ксилопа, – кентавр обнял внучку, погладил по светлым волосам. – Принеси фруктов гостям.
  Она что-то быстро зашептала ему на ухо.
  – Хорошо, – громко согласился он. – Иди.
  Девочка удалилась, несколько раз оглянувшись. Все подавленно молчали. Потом старый кентавр спокойно заметил:
  – Когда-то давно я тоже предрек свою смерть. С тех пор ничего более значительного я, похоже, не предсказывал. Хотя кое-кто в племени может со мной не согласиться.
  Он обернулся и поглядел – сначала сквозь Нефкера, потом сквозь горгону. Опять качнул головой:
  – Вы зря боитесь. Ксилопа увидела событие, но не смогла понять, когда оно произойдет. Таков недостаток любого предсказания. Вам ничего не грозит. Отдыхайте.
  
  * * *
  
   Мы молчали довольно долго. Первым не выдержал Нефкер – он искоса взглянул на меня и спросил:
  – Ты что-нибудь поняла?
  Я пожала плечами:
  – Кое-что. Например, двенадцать лет назад произошло событие, которое не сегодня-завтра приведет к гибели кентавров. Дар Ксилопы подсказал ей связь между мной и смертью ее родных. Но что она может изменить?
  – А что за событие? – начал молодой маг, но замолчал, увидев, как полыхнули гневом мои глаза: я не собиралась сейчас тратить время на его любопытство.
  Послышалась лошадиная поступь, и на поляну вышла Ксилопа в сопровождении человеческого мальчика.
  – Амик, не подходи к ней!
  Резкий оклик, который не был услышан. Потому что, увидев меня, мальчишка выдохнул «Ты!», подскочил и повис на моей шее. Я прижала его к груди, а змеи гладили ему волосы. С какой нежностью я слушала биение маленького сердца! Как мне не хотелось его отпускать. Но, заметив помертвевшее лицо Ксилопы, я подумала, что со стороны наши объятия выглядят жутковато. И мягко отстранила ребенка:
  – Амик, познакомься – это маг Нефкер. Если бы не его помощь и сочувствие, я не смогла бы отыскать тебя. Он спас меня от слуг некроманта и потом охранял... Да, и еще – он называет меня Форкидой.
  Мальчик бросил на молодого человека любопытный взгляд, улыбнулся и повторил:
  – Фор-ки-да. Хорошо. Он выбрал тебе красивое имя.
  – Поблагодари его, – я обернулась к магу: – Познакомься, Нефкер, это мой сын Амик.
  Сделала паузу. И, понимая, что вранье может дорого стоить, добавила:
  – Мой приемный сын.
  Ксилопа недоверчиво вскинула брови. Нефкер что-то пытался прочитать на моем лице. Но ни одному, ни другому не дано было высказать сомнения вслух, – Амик сделал шаг к магу. Низко поклонился и по всем правилам произнес слова благодарности. Он старался держаться, словно взрослый мужчина, и со стороны это выглядело несколько комично. Но никто не позволил себе рассмеяться.
  Пока растерявшийся Нефкер задавал моему сыну обычные вопросы: сколько ему лет, где он жил, чему обучался, – я шепотом спросила Ксилопу:
  – Он останется со мной?
  Короткий отрицательный жест, за который раньше я бы, не задумываясь, обратила ее в камень. А сейчас лишь согласно кивнула:
  – Когда я снова его увижу?
  – Это будет решать мой дед, – и, упиваясь данной ей властью, Ксилопа добавила:
  – Амик, нам пора.
  – Погоди, – вмешалась я, – дай нам попрощаться.
  Обняла бросившегося ко мне сына. Заговорила чуть слышно:
  – Мы будем делать то, что нам скажут, дорогой. До поры до времени... Возьми, – протянула ему подаренную мне свирель. – Эту сирингу дал мне один забавный сатир. Его зовут Фавий. Если тебе понадобиться помощь – дунь в нее.
  Мальчишка насупился, кинул на девушку-кентавра негодующий взгляд. Прошептал:
  – А если что-нибудь случится с тобой? Я же обещал тебя защищать. А ты обещала подарить мне змею. Одну из этих.
  Он нежно погладил мои волосы.
  – Подарю. Послезавтра вечером.
  – И продолжить учить меня магии.
  – Обязательно, Амик.
  Его вздох. И мой – ответный. Рука мальчика ласкает головки змей. Они тихо шипят, дотрагиваясь до его пальцев раздвоенными язычками. Наконец я шикаю на них. Напоминаю Амику:
  – Пора.
  Он послушно, хотя и неохотно подчиняется. Но когда Ксилопа кладет руку ему на плечо, сбрасывает ее ладонь. Оборачивается. Уже не глядя на меня, говорит:
  – До завтра, господин Нефкер. Да хранит тебя Пропилей.
  Молодой маг меняется в лице, но степенно отвечает:
  – И тебя – да хранит Пропилей, Амик.
  Девушка-кентавр с мальчиком скрываются за деревьями, и Нефкер поворачивается ко мне:
  – Что все это значит, Форкида?
  Ох, как гневно звучит его голос и как не вовремя. Но отвечать придется.
  – Мы не просто так добирались до Тартарийских гор – мы искали Амика. Я не хотела тебе говорить, потому что про горгон болтают всякое, – тщательно подбирая слова, ответила я. – Ты мог подумать, что я ищу его для жертвоприношения. Или еще каких-нибудь черных дел. Но теперь ты увидел: мальчик любит меня. А я люблю его. Или ты хотел спросить о чем-то другом?
  Молодой маг смутился – и я поняла, что ему неудобно за подозрения, о которых я догадалась:
  – Где ты взяла его?
  – Мне... дали его боги.
  
  * * *
  
  И снова ее ответ ничего не прояснил. Сдерживая разочарование, Нефкер отвернулся. Попытался повести разговор по-другому:
  – Хорошо, ты не могла сказать мне о ребенке. Ты не хочешь говорить о своих планах. Но хоть на один вопрос ты можешь ответить откровенно?
  – Не на всякий вопрос.
  Короткая пауза. И почти против воли он заговорил о том, что второй день не давало ему покоя:
  – Ты любила меня прошлой ночью?
  – Я отдалась тебе.
  – Помню, ты говорила о жертве, но… Форкида, поклянись, что ты не накладывала на меня никаких заклинаний.
  Горгона не ответила. Теперь они старались не смотреть друг на друга. Неловкое молчание прервала вернувшаяся Ксилопа: она приблизилась рысцой и хмуро произнесла:
  – Идемте, дед велел отвести вас в дом.
  Они поднялись и последовали за девушкой-кентавром. Молодой маг попытался разговорить ее, но, не скрывавшая враждебности, Ксилопа отвечала предельно коротко. А иногда просто пропускала вопросы Нефкера мимо ушей.
  Лесная тропинка быстро закончилась, и на краю луговины они увидели длинный и широкий, срубленный из обтесанных бревен дом.
  – Здесь живут невольники, – пояснила девочка-кентавр. – Но летом они ночуют в поле. Так что сегодня он в вашем распоряжении. До рассвета вам запрещено покидать его стены. Это приказ деда.
  Так как горгона молчала, ученик мага вежливо ответил:
  – Спасибо, Ксилопа. Мы не нарушим приказа.
  
  * * *
  
  Я смотрела на Нефкера и была близка к отчаянию. Доверие и непринужденность, которые помогали нам в начале знакомства, исчезли. Еще бы догадаться – кто передо мной: оскорбленный мужчина или маг, самолюбие которого я задела. Мужчины терпеть не могут, когда женщины их используют. Маги, особенно начинающие, очень болезненно воспринимают наложенные на них заклинания. А ведь я сделала и то, и другое. Но молчать дальше было нельзя. Мне нужен этот мальчик, я не могла позволить себе потерять его.
  – Нефкер, ты скоро станешь великим магом. Как ты этого не понимаешь? – медленно начала я. – Люди будут идти к тебе, прося помощи и предлагая любую плату. Женщины с радостью захотят отдаться... Каждый из них будет пытаться использовать тебя. Так что – привыкай, накапливай опыт. Особенно, когда имеешь дело с магическими существами, такими, как горгоны: холодными и властными, – я примирительно улыбнулась, но он опустил глаза. – Пойми, на меня нельзя обижаться. Это так же бессмысленно, как злиться на дождь или снег. Их посылают боги. Все мы игрушки в руках Олимпийцев, и я делала только то, что была должна. Но если ты считаешь, что я виновата, я... прошу прощения.
  Отвернувшись, Нефкер отошел к широкой лавке, поверх которой лежали вытертые овечьи шкуры. Присел, все так же не глядя в мою сторону. И я вдруг поняла, что его тянет ко мне. Это открытие лишило меня дара речи. Как можно желать горгону? Нефкер желал. И отчаянно стеснялся своего чувства. Он сидел на ложе, стараясь не встречаться со мной взглядом.
  Поняв, что происходит, я тут же приняла решение. Миг – и я стояла перед ним на коленях. У него не было шансов. Сначала он попытался оттолкнуть меня, но я не позволила. Вскоре Нефкер откинулся к стенке и застонал, и это принесло мне непонятное удовлетворение...
  Когда все закончилось, я поднялась с колен и опустилась на ложе рядом с мужчиной. Он не пошевелился: продолжал сидеть, привалившись к бревенчатой стене. Глаза молодого человека были закрыты. Молчание затягивалось. И, сама не понимая, зачем это делаю, я заговорила:
  – Помнишь, ты мне рассказывал человеческую легенду о трех горгонах? Я обещала рассказать другую... неизвестную людям часть истории. Ну, так слушай. Все мы – потомки младшей из горгон Медузы. В нашем роду не бывает мужчин, только женщины с волосами-змеями. Женщины, умеющие любого обратить в камень взглядом. Сейчас их осталось ровно двадцать семь. Я это знаю совершенно точно, потому что когда одна из нас умирает – об этом узнают все оставшиеся. Мы прокляты богами. Нас ненавидят люди. Преследуют и убивают... Я не знала матери. Горгону, которая воспитала меня, убил маг-некромант. Что он сделал с трупом моей воспитательницы, лучше не рассказывать. Тогда я впервые поняла, как опасно быть потомком Медузы. Я не побоялась отыскать ее старших сестер: они бессмертны, но делают все, чтобы боги о них не вспоминали. Встретившись с ними, я попросила у них покровительства и совета. И они поделились со мной надеждой. Пророчеством, которое много веков назад должно было спасти их, но погубило рискнувшую воплотить его в жизнь Медузу. Вот оно: если у одной из горгон родится ребенок мужского пола, этот мальчик, став мужчиной, совершив подвиг, достойный героя, снимет проклятие с потомков Форкия. Но ребенок не мог быть сыном простого смертного – только бога. Узнав об этом, я днем и ночью молила Посейдона снизойти ко мне. Он не внял молитвам. Для того, чтобы владыка морей услышал меня, пришлось обратиться к Пропилею. И заплатить высокую цену. Гермес помог. Согласно древнему ритуалу я отдалась морскому богу. Выносила дитя. Двенадцать лет скрывалась от Тритогены. И вот недавно все чуть не пошло прахом.
  У меня перехватило дыхание, и я замолчала. Не открывая глаз, Нефкер накрыл мою кисть своей ладонью. Его пальцы переплелись с моими. И я продолжила:
  – Иногда мне кажется, что Олимпийцы просто подшутили надо мной, и предначертанное изменить невозможно. Любые усилия – напрасны. А боги... Боги ничего не забывают – только дразнят нас несбыточными надеждами.
  Неожиданно молодой человек убрал свою руку. Я замолчала, растерянно вглядываясь в лицо Нефкера. Но оно оставалось совершенно бесстрастным: ученик словно заслонился от меня. «Пропилей, пусть он заговорит, – взмолилась я. – Что угодно, только не молчание». На этот раз мои молитвы услышали – Нефкер очень тихо спросил:
  – Зачем ты все это рассказала? Ты сама призналась, что используешь меня, Форкида. Что для тебя какой-то смертный? Ты, не раздумывая, пожертвуешь не одним, а сотней людей ради своей цели. Не разубеждай меня в обратном.
  Он вздохнул, открыл глаза и встретился со мной взглядом:
  – Зная это, я все равно спрашиваю – чем я могу помочь?
  Заговорил. И понял свою роль? Ничего он не понял. Иначе бы не желал, чтобы его разубедили. А Нефкер желал этого – страстно, как впервые влюбившийся юноша. Бедный, простодушный мальчик.
  – До рассвета еще далеко, – немного успокаиваясь, улыбнулась я. – Мы успеем обо всем переговорить, и не раз отдаться друг другу.
  Моя рука скользнула под его хитон – Нефкер вздрогнул:
  – Вначале я просто хотела найти человека, который взял бы на себя воспитание Амика. А нашла... возлюбленного.
  Даже в царившей полутьме было видно как он покраснел. Потом до него дошел смысл сказанных мною слов. Забыв о любви, Нефкер спросил:
  – Доверить Амика... мне? Как ты могла такое придумать? Я плохой маг. И совсем никудышный воспитатель.
  Мне нравилось видеть, как сильно он смутился. Никогда не думала, что молодого мужчину так легко привести в смущение разговорами.
  – Нефкер, ты хороший маг. А будешь лучшим. Мне тебя послал сам Пропилей. Ты пожалел меня. До сих пор я не встречала человека, который пожалел бы горгону.
  – И, возможно, поплатится за это, – сердито перебил Нефкер.
  Но я почуяла слабину в его голосе. И весело поддакнула:
  – Непременно. Тритогена не забывает оскорблений. Но Пропилей умеет укрывать невидимым плащом. Надеюсь, укроет и нас – до поры до времени.
  – Ты невыносима, – он уже не сердился – понять бы еще, почему он простил меня? – Что ты собираешься делать, если тебе не отдадут Амика?
  – Отдадут. Он не пленник, а их гость...
  Я замолчала, вспоминая человека, который привел сына к кентаврам. Спрятал у гордого, заносчивого племени, пока я путала следы, отводила от Амика взгляд мстительной богини. Мой бывший помощник – один из тех, кто до сих пор преданно служит Нефеле, – погиб. Но успел оставить для меня известие, где укрыл моего сына. Решив ничего не рассказывать о нем Нефкеру, я уверенно произнесла:
  – Кентавры не станут ссориться даже с опутанной заклинанием горгоной. Да еще эта девчонка Ксилопа со своим предсказанием. Это заставит их поскорее от нас избавиться. Меня больше волнует господин некромант: кентавры слишком пренебрежительно относятся к магам. И совершенно напрасно.
  – Их можно понять, – уже рассудительно и спокойно возразил Нефкер, – кентавров почти невозможно заколдовать.
  – Горгону – тоже, – язвительно подхватила я. – Ты видишь перед собой результат подобной самонадеянности. Им не приходит в голову, что умелый маг может заколдовать не кентавров, а их дома, оружие, одежду. Тогда им придется плохо. Надеюсь, завтра мы уедем отсюда, все вместе. А дальше… Думаю, четырех лет хватит, чтобы Амик сумел впитать в себя необходимые магические знания. Он – сын бога, и созреет гораздо раньше, чем обычный подросток. Дальше этого я не загадываю, но знаю, что его ждет великое будущее.
  Мы помолчали. Потом Нефкер начал расспрашивать о наших скитаниях с Амиком – его интересовало, как мы скрывались все эти годы. Я неохотно отвечала: мне не хотелось вспоминать о прошлом. Наконец, обняла его и поцеловала, приглашая к любовным ласкам. И тут мы уснули – так внезапно, словно сам Гипнос опутал нас волшебной сетью.
  
  * * *
  
  Я проснулась от настойчивого зова. Поднялась, поправила одежду, набросила на голову накидку. И, чувствуя, что зов сильнее запрета кентавров не покидать ночью жилища, шагнула в темноту. Роса холодила ноги, я почти бежала на звук дрожащей вдали мелодии. И не понимала, что со мной происходит. Прикосновение одежды раздражало кожу, щеки горели, а тело, всегда предсказуемое и послушное, как вышколенный невольник, наполнялось неясными желаниями. Чем громче звучала мелодия, тем своевольнее оно становилось. Задыхаясь, я выскочила на поляну и, уже нагая, опустилась рядом с темной мужской фигурой.
  Тот, кто призвал меня, отложил в сторону сирингу и нашел губами мои губы. Я не видела его, словно мне нарочно отводили глаза. Зато любое его движение отзывалось в паху неутоленным желанием. Он потерся волосатой грудью о мою грудь, широкая ладонь заскользила вниз, раздвигая мне ноги. Я застонала, призывая его сделать то, зачем он позвал меня. Но незнакомец не торопился. Уложив на траву, мужчина безбоязненно погладил головки моих змей и принялся целовать горящее тело, спускаясь все ниже. Когда его губы оказались в самом низу живота, я готова была умолять его поторопиться. Я, горгона, никогда не испытывающая любовного желания. Впрочем, он не стал чрезмерно мучить меня. Приподнявшись, снова потянулся к моим губам, затем навалился, прижимая к земле, и мое тело затопили теплые волны удовольствия. Словно морской прибой, они накатывали мощно и мерно. Проходили сквозь меня, наполняя и тут же опустошая... И меньше всего меня сейчас волновало, кто услышит мои стоны.
  Когда страсть была удовлетворена, мы отодвинулись друг от друга, с моих глаз будто сняли повязку. Я разглядела своего неожиданного любовника. Рядом, поблескивая карими навыкате глазами, лежал сатир Фавий. Мне вспомнилось, как презрительно я разглядывала его в нашу первую встречу. Он был таким же – расплывшееся тело, широкие губы, торчащая из ушей шерсть. Но сейчас при взгляде на него все мое существо отчаянно просило близости. Да что же это такое? Сатир потянулся за свирелью, извлек негромкий звук… Вот тут я догадалась, что произошло, и не на шутку рассердилась.
  – Ты посмел приворожить меня! Приворожить мною же созданной сирингой?
  Он хитро улыбнулся:
  – Ну, ты же не захотела послужить Дионису. И зачем делать сирингу, если потом не пользоваться ею?
  На такой откровенный ответ и возразить было нечего.
  – Что в лесу мало дриад, а в селах – поселянок? – буркнула я.
  – Когда их ловишь – вроде и не мало, а когда они сами ищут твои объятья… – он пожал плечами. – Я не предполагал, что так скоро устану от простушек. Они все какие-то пресные. Хочется чего-нибудь поострее. И разве тебе не понравилось, Форкида? Только не говори, что с твоим мальчиком-магом ты получила хоть десятую часть такого удовольствия.
  – У него нет волшебной сиринги, – почему-то обидевшись за Нефкера, возразила я. – А ты слишком много воображаешь о себе, сатир.
  У Фавия на языке наверняка вертелась пара ответных колкостей, но он не успел их произнести. Конский топот прервал наш разговор. Миг – и на поляну вылетели два кентавра. В первом я узнала Ксилопу. Светловолосая девочка летела, не разбирая дороги. Вот одна из ее лошадиных ног споткнулась, и преследующий ее бородатый кентавр обхватил руками девичье тело. Его лошадиное туловище недвусмысленно подминало под себя светлый круп полу-лошадки. Я видела застывшее от ужаса лицо девушки-кентавра. Неожиданно Ксилопа укусила державшую ее руку, вывернулась и снова понеслась вперед на подгибающихся ногах. Кентавр расхохотался гулким басом и бросился следом. Можно было не сомневаться в том, что он с легкостью догонит перепуганную жертву.
  – Это еще что такое? – опомнившись, сердито обратилась я к Фавию. Мне не было дело до кентавров, но насилие вызывало приступ гадливости:
  – Куда смотрит ее дед? Она же совсем ребенок.
  Сатир пожал плечами:
  – Ты сама поспособствовала этому.
  – Я?
  – Если мне правильно передали последние известия, днем Ксилопу настигло первое в ее жизни предсказание. И произнесла она его, глядя на тебя. По обычаям кентавров этой ночью она обязана стать женщиной.
  Я вспомнила колкие слова задиристой «лошадки». Вздохнула:
  – Но видно же, что она не хочет этого мужчину.
  – А это никого не интересует.
  – Кентавры, – я презрительно фыркнула. – Брать женщин силой. А еще говорят об их мудрости... Даже звери ждут, когда у самки начнется течка.
  – Не стоит принимать страхи девочки близко к сердцу, Форкида, – сатир похлопал меня по руке. – Поверь, она готова к своей участи лучше, чем тебе кажется. Да, она взбрыкивает, но вскоре смирится. «Так заведено» – это способно утешить многих...
  Наверное, он был прав, но я все еще прислушивалась, опасаясь, что до меня донесутся стоны пойманной Ксилопы. Хотя конский топот давно затих.
  Фавий завозился, сел, прислонившись спиной к ближайшему дереву. Беззастенчиво попросил:
  – А теперь поласкай меня, Форкида. Мне не достаточно того, что я получил, когда приворожил тебя сирингой. К тому же тогда ты не знала, кому отдаешься. А старому некрасивому сатиру хочется любви горгоны.
  Обнаженное тело сатира недвусмысленно подтверждало его слова.
  – Ты ненасытен, Фавий, – усмехнулась я, мысленно приказывая змеям собраться на затылке. Увидев эти приготовления, сатир блеснул глазами:
  – Оставь их распущенными. Это придает остроты. И они так нежно касаются тела своими язычками.
  Его заявление на миг лишило меня дара речи:
  – А ты не боишься, что укус любой из них мгновенно убьет тебя?
  – Разве ты хочешь меня убить?
  Он заиграл на сиринге, с лукавством наблюдая за мной.
  – Не надо, – почти мгновенно взмолилась я и, подавшись к нему, принялась ласкать.
  Фавий вздрогнул:
  – Ах!
  Я подняла глаза и встретилась взглядом с затуманенными глазами сатира. «Ну что ты замерла, – клюнула в плечо одна из змей. – Нам тоже приятно. Мы хотим продолжения...».
  
  * * *
  
  Мы лежали, обнявшись. Фавий опять ласково принялся поглаживать моих змей. Наконец, заметил с легким самодовольством:
  – Да, хорошо я придумал с этой сирингой, – провел рукой по моей груди, животу, все ниже и ниже. Вздохнул:
  – Я еще много чего мог бы сделать с тобой, Форкида. Но, к сожалению, я позвал тебя не за этим. Мне приказали…
  – Что? – я приподнялась на локте. Предчувствие опасности кольнуло, сбивая дыхание, словно одна из змей решила прервать мою жизнь. Я впилась в сатира глазами: если он помедлит, то будет иметь дело с разгневанной горгоной.
  – Вчера я видел Пана. Не во сне, как в прошлый раз, – наяву. Мы поговорили с ним о свирелях. Да, его сиринга – это вещь, – Фавий закатил глаза, одобрительно прищелкнул языком. Тут же самодовольно сказал:
  – Впрочем, моя не хуже...
  – Фавий! – гневно прервала его я.
  – Пан смог явиться ко мне потому, – словно не слыша моего гневного оклика, продолжил сатир, – что Афина нарушила приказ Громовержца. Она встречалась с магом-некромантом. Козлоногий сообщил мне, что они обговаривали жертвоприношение Гадесу.
  Я знала, кого они собираются принести в жертву. Предчувствие уже не кололо – оно кусалось, рвало внутренности хищным, зубастым зверьком.
  – Моего сына? И ты все это время молчал?
  – А ты бы стала заниматься со мной любовью, если бы я рассказал сразу?
  Глаза сатира хитро прищурились. И в первый раз с того дня, когда меня опутали магической сетью, я порадовалась, что это произошло. Если бы не заклинание, на месте наглого сластолюбца уже стояла бы каменная статуя. Я не удержала бы мертвящий взгляд. И непременно пожалела бы о сделанном: даже недругов следует выслушать до конца, а хитрый сатир был моим союзником.
  – Что еще Пан тебе сказал? – резко спросила я.
  – Что Тритогена очень боится, как бы ее дела не вышли наружу: Посейдон сильно разгневается, если кто-то принесет в жертву его сына. Да и Громовержец не помилует. Поэтому ребенка зачаруют перед жертвоприношением. Сделают невидимым для взгляда любого Олимпийца. Форкида, только представь, какая это удача. Главное, прервать обряд именно в тот момент, когда мальчик уже будет зачарован. И тебе больше не нужно думать о том, как спрятать ребенка от Афины.
  На миг я загорелась этой идеей. Потом отрезвела. Представила: оказаться в нужное время в нужном месте и отбить Амика у некроманта. На словах такие подвиги совершаются легко, на деле – слишком велика вероятность того, что мой сын погибнет. Я видела с какой быстротой и легкостью жертвенные ножи в опытных руках способны перерезать человеческое горло. Рисковать Амиком… Невозможно!
  Я покачала головой:
  – Слишком опасно. Завтра кентавры отдадут его мне и...
  Фавий окинул меня беспокойным взглядом. Нехотя признался:
  – Скорее всего, он уже похищен.
  – Что? – я вскочила на ноги.
  Сатир тоже проворно поднялся, ухватил меня за руки. Змеи на моей голове зашипели, потянулись к наглецу, но Фавий не обратил на них внимания:
  – Это игры богов, Форкида, от начала и до конца. Подумай, кто бы еще мог подстроить все так, что сегодня ночью Ксилопе нет дела до опекаемого ею мальчика? А ведь до этого она не отпускала его от себя – мне рассказали дриады. С кем ты собираешься бороться – с Тритогеной? И кто тебе в этом поможет? Любезный твоему сердцу Пропилей? Вряд ли – он никогда не забывает о собственной выгоде. Ты уверена, что этой ночью он на твоей стороне? Если так – то где же он?
  Я опустила глаза. Стоило сатиру прикоснуться, как тело непроизвольно запросило близости. Но если Фавий на это рассчитывал, чтобы обуздать меня, то напрасно: внутри бушевала такая ярость, что даже без «мертвящего» взгляда я способна была убить его.
  – Я не жду помощи от Пропилея. И боги – не на моей стороне, сатир. Но ты кое-чем мне обязан. В отличие от Гермеса, Пана и прочих Олимпийцев, они-то никому и ничего не должны, – я помолчала, пытаясь унять дрожь. На мгновение горло перехватил спазм, но когда я снова заговорила, мои слова прозвучали твердо:
  – Я жду от тебя помощи. У Амика твоя сиринга. Если он позовет…
  Посмотрела на сатира, зная, что сейчас в моих глазах нет ничего, кроме ледяного бешенства и страха за сына. Но некрасивое лицо Фавия расплылось в улыбке:
  – Я тотчас же откликнусь.
  – Надеюсь. Еще раз повтори, что собирается делать некромант. И я пойду. Если Амик похищен…
  – Ты ничего не добьешься, Форкида. До рассвета. Так что не стоит нестись обратно, сломя голову. Сейчас это ничего не изменит. А вот утром кентаврам придется помогать тебе. Мало того – сражаться на твоей стороне: это ведь у них украли ребенка.
  – Я спросила, что затеяла Тритогена и ее слуги? – металл в моем голосе звучал достаточно угрожающе. – Что нужно сделать, я решу без твоих советов, сатир.
  – Прошу прощения, госпожа, – его глаза насмешливо блеснули. – В полдень твой сын будет принесен в жертву Гадесу. Перед этим проведут обряд, делающий его невидимкой для взглядов Олимпийцев. Обряд и жертвоприношение состоятся неподалеку от пещеры, в которой сидит трехголовый Кербер. Тебе знакомо это место, госпожа?
  – Нет, но ты мне покажешь, – от спокойного ответа Фавия сердце застучало в горле. Я закрыла глаза, пытаясь разорвать путы заклинания – порой мне казалось, что они держатся на одном узелке. Но даже этот узелок нынче был мне не по зубам.
  – Какую помощь предлагал тебе Пан? – снова задала я вопрос.
  Но Фавий не успел ответить. Чей-то голос – грозный, как рев потока, мечущегося в скалах, и прекрасный, словно пение птиц, – зазвучал у меня в ушах: «Я и мой отец на твоей стороне, Форкида. Не нужно сердиться и негодовать. Возвращайся к своему мальчику-магу и жди рассвета. На кентавров уже снизошло пророчество, они не откажутся помочь. Даже если придется идти на верную гибель. Радуйся, твой сын не должен погибнуть. Но старайся не жертвовать ради его спасения другими…». Я хотела переспросить, что значит последнее предостережение, но голос бога смолк – Пан оставил нас. Взглянув на ошеломленную физиономию сатира, я поняла, что и он слышал слова бога. И, не зная почему, тут же простила старого сластолюбца.
  Устало, чувствуя, что силы могут изменить мне в любое мгновение, попросила:
  – Проводи меня к дому, Фавий.
  
  * * *
  
  Молодой маг проснулся от ощущения, что рядом кто-то ходит.
  – Кто здесь? – сонно поинтересовался он. – Еще не рассвело – разве пора подниматься, Форкида?
  – Не рассвело. Но пришло время вставать, Нефкер.
  Этот ледяной голос не мог принадлежать горгоне. Мужчина сел, всматриваясь в темноту:
  – Что случилось?
  – Моего сына похитили. И готовятся принести в жертву.
  – Но кентавры… – со сна недоуменно возразил он.
  – Против хитрости богов бессильны даже кентавры. Я сейчас зажгу светильник, Нефкер. И попробую научить тебя тому, что может пригодиться в предстоящем сражении.
  Лучше бы она не зажигала огня: от ее пустых глаз все внутри молодого мужчины окаменело. Это существо больше не было по-женски кокетливой, слегка ироничной, ведущей доверительные разговоры Форкидой. Тот привычный и даже милый облик остался в прошлом. Как сброшенная змеиная кожа. Сейчас рядом находилась горгона. Страшное, созданное волей богов чудовище. Ее неимоверная сила пробивалась сквозь магическую сеть, искала способ высвободиться, яростно пульсировала. Снова и снова, как обезумевший в заточении зверь, бросалась на прутья невидимой клетки. Нефкер незаметно коснулся узелка сплетенного им заклинания. Испуганно отпрянул – если он разорвет его, то выпустит на свободу смерть. Время снять с Форкиды магические оковы еще не пришло.
  До рассвета, который наступил слишком быстро, ученик старательно заучивал заклинания, о существовании которых ранее даже не подозревал. Повторяя за горгоной древние, составленные на мертвых языках заклятия, Нефкер старался не думать о том, в каких муках умрут его противники. Он убедил себя, что это просто тренировка: защита, нападение, снова защита. Невидимый дротик пронзает воображаемую мишень – набитый овечьей шерстью мешок, на котором краской обведен круг, изображающий сердце.
  Горгона наблюдала за его упражнениями, изредка поправляя. Внешне спокойная, внутри она была так напряжена, что находиться с ней рядом было неимоверно трудно. Когда, наконец, она приказала «закончим», Нефкер бессильно опустился на скамью. За стеной домика начали перекликаться просыпающиеся птицы. И тут Форкида снова обратила к нему пустые глаза:
  – Тебя учили «совиному» зрению, Нефкер?
  – Да, – удивленно подтвердил он. – Но сегодня это заклинание нам не понадобится – уже рассвело.
  – Кто знает, что пригодится, а что нет? – попыталась улыбнуться горгона. – Я хочу проверить твое умение. Просто закрой глаза – и покажи.
  Маг последовал ее приказу. Сомкнул веки. Произнес нужное заклинание, прошелся, легко огибая стол и выставленную на его пути лавку. Спросил:
  – Теперь ты убедилась? Что дальше?
  Попытался открыть глаза, но веки словно склеились. Нефкер гневно обернулся к своей спутнице:
  – Что за шутки, Форкида?
  И замер: «совиное» зрение показывало не молодую женщину, а полыхающий в магической сети огонь. Горгона вздохнула и почти человеческим голосом ответила:
  – Мне никогда не давалось предвидение – мы вообще не сильны в предсказаниях, – но сейчас я просто чувствую, что связывающее меня заклятие вот-вот лопнет. И тогда в камень превратится любой, кто встретится со мной взглядом – друг или враг, в бою некогда разбираться. Я не хочу, чтобы ты окаменел, Нефкер.
  
  * * *
  
  А снаружи уже зазвучали голоса кентавров – гулкие, словно раскаты грома. Форкида поднялась, подошла к дверям:
  – Нам пора. Будь рядом – и делай то, что я прикажу.
  Она вдруг шагнула к нему, прижалась. Нефкер услышал, как бешено колотится ее сердце. Почувствовал на лице легкие прикосновения змеиных головок. Но не успел ни испугаться, ни обнять – горгона отстранилась. Вышла. Молодой маг последовал за ней: «совиное» зрение было непривычным, мешало. Хотя толпящихся на лужайке кентавров он видел как обычно – волнующееся море лошадино-человеческих тел. При виде горгоны они замерли, и дед Ксилопы протиснулся вперед:
  – Форкида, я принес тебе плохие известия – твой сын похищен. Мы не уследили за ним.
  – Знаю, – голос горгоны пробирал до костей, словно ледяной ветер. – Вы заслужили мое проклятие. Но я готова выслушать вас. И принять вашу помощь.
  К крыльцу дома придвинулся другой, чернобородый кентавр, судя по уверенным движениям – тоже один из старейшин:
  – Боги на твоей стороне, Форкида. Этой ночью нам всем явился во сне сын Пропилея. И приказал спасти ребенка. Пока твой сын не вернется к тебе, мы должны подчиняться... Приказывай.
  Горгона кивнула:
  – Кто-нибудь знает, где находится пещера трехголового Кербера?
  – Я знаю, – светловолосая Ксилопа возникла рядом. Нефкер поразился произошедшей с ней перемене: былая заносчивость исчезла без следа, неуверенность и чувство вины сквозили в каждом движении девушки-кентавра.
  – Ты остаешься дома, Ксилопа, – чернобородый старейшина гневно топнул копытом и положил руку на плечо светлой полу-лошадки.
  – Это я не уберегла ребенка, Данимр. Мне и отвечать.
  – Ты – моя жена!
  – Я поклялась Пропилею! Надеюсь, тебе известно, как боги наказывают клятвопреступников?
  Нефкеру показалось, что девочка не просто видит свою смерть – она стремится к ней. Таким спокойным вызовом были полны ее слова. Ведь не лишилась же она разума – возражать мужу на людях? За такое не поздоровится любой замужней женщине. Какое наказание грозило за подобную выходку супруге кентавра, Нефкер даже не мог предположить.
  – Довольно, – прервала семейный спор Форкида. – Кто-нибудь – приведите наших лошадей.
  Она обвела глазами толпу, продолжила:
  – Моего сына похитил маг-некромант – принести в жертву Гадесу. Сегодня в полдень. Вы приложите все силы для того, чтобы этого не случилось. Или умрете. Таково мое слово.
  Форкида помедлила, ожидая возражений, но в толпе перед домом царило напряженное молчание, и она снова заговорила:
  – Я возьму Ксилопу и десять мужчин. Остальные... Думаю, прежде всего, вам необходимо найти и окружить лагерь некроманта. Что скажешь, Нефкер?
  Молодой маг кивнул:
  – Да, так будет лучше всего. А у нас есть кто-нибудь, кого можно послать на разведку?
  – Сатиры, дриады... думаю, их. На нашей стороне Пан, и он должен был отдать им приказание.
  – Совершенно верно, госпожа, – оживился дед Ксилопы. – Перед рассветом ко мне прибегал посыльный от Фавия.
  – Вот и хорошо, – оборвала горгона. – Главное, найти лагерь и место, которое некромант выбрал для... жертвоприношения. Потом, мы нападем и отобьем Амика. Но только после моего сигнала.
  Прервавшись, Форкида обвела собравшихся кентавров внимательным взглядом. Сухо сказала:
  – Если вам дорога жизнь – увидев, что я вспыхнула пламенем, бросайте все и бегите. Бегите, не оглядывайтесь и как можно дальше. Иначе обратитесь в камень.
  Ей не ответили, но Нефкер заметил, что многие из кентавров побледнели.
  Форкида обернулась к молодому человеку:
  – Нефкер, – теперь ее голос упал до шепота, – если ты окажешься рядом с моим сыном, когда я разорву сеть – накинь на Амика плащ: в ярости горгоны не разбирают, кого разят своим взглядом.
  
  * * *
  
  Ксилопа оказалась хорошим проводником – уже через несколько часов мы были на перевале у небольшой горной долины. Отсюда виднелось черное пятно – пещера, где сторожил вход в царство мертвых Кербер. Но то, что я увидела в самой долине, заставило забыть о трехголовом псе и владениях Гадеса: полотняные палатки и вокруг них сотни людей. Часть воинов несла охранение, пока другие, торопясь, сооружали вокруг лагеря завалы из срубленных деревьев, насыпая в промежутках земляные валы. Судя по тому, как выглядели укрепления, работа не прекращалась всю ночь.
  Впрочем, я не удивилась: раз Афина нарушила приказ Громовержца, она постаралась предусмотреть все. В том числе и нападение таких могучих воинов, какими были кентавры. В открытом поле у наемников, служивших ее подручному-некроманту, не было шансов устоять перед бешеной атакой этих полу-коней. Вооруженные копьями и щитами, в начищенных до блеска шлемах, люди внизу мало волновали меня. Несмотря на все воинское умение их судьба предрешена... Но вот были ли среди них еще маги или, желая сохранить дело в тайне, Тритогена ограничилась помощью только одного?
  Вспомнив некроманта, ощутив на лице горячий степной ветер и пыль Мастолагра, я застонала от ненависти. Нужно было позволить моим змеям убить его прямо там, на рынке! Но тратить время на пустые сожаления нельзя. Сейчас требовалось выяснить, с кем мне предстоит иметь дело внизу. Есть ли там еще маги, кроме моего старого знакомого? Чтобы узнать об этом – требовалось послать кого-то на разведку во вражеский лагерь. Человека, способного незаметно проникнуть в самое логово и вернуться живым.
  Я подумала о стоящем рядом Нефкере, но тут же отбросила эту мысль. Молодой маг был нужен мне для другого. Следовавшие позади кентавры не годились, нетерпеливо рывшая рядом копытами землю Ксилопа только раздражала. Драгоценное время неумолимо шло, где-то внизу, в одной из палаток томился одинокий, испуганный Амик. А я все не могла найти выход, принять нужное решение.
  Кто-то тронул меня за колено. Я через силу опустила взгляд – рядом с лошадью стоял маленький загорелый сатир. Тот, что пригласил нас на оргию. Еще одна «игрушка» в хитроумных планах Олимпийцев.
  Увидев, что я обратила на него внимание, он растянул рот в улыбке:
  – Меня прислал Фавий, госпожа. Вон там, на склоне, – он протянул вперед грязный палец с обгрызенным ногтем, – под одинокой оливой – жертвенник. Туда пошел маг-некромант, а его слуги еще раньше привели мальчика. Но Фавий договорился с дриадой, которая живет в оливе. В самый последний момент она укроет твоего сына. Фавий спрашивает: «Амик догадается подуть в сирингу?».
  Я прикусила губу:
  – Если только Пан подскажет ему.
  «Я подскажу», – запах кедровых благовоний и ехидный смешок Пропилея.
  «Благодарю, Трисмегист, – я на миг запнулась, но все-таки прибавила: – Что я буду должна тебе?» – «Сегодня – ничего».
  Неужели иногда даже Гермес отказывается от платы? Хотя, возможно, он рассчитывает на большее, чем благодарность одной беспомощной горгоны.
  Я снова взглянула на маленького сатира:
  – Передай, что Амику подскажут подуть в свирель. Сам Трисмегист сделает это. Что-нибудь еще? Если нет – поторопись обратно.
  Загорелая мордочка снова расплылась в лукавой гримасе:
  – Зачем? Фавий уже все знает – дриады передали. Он спрашивает: «Ты поблагодарила бога? А самого Фавия потом найдешь как отблагодарить?».
  – Найду, – я обожгла наглого коротышку взглядом:
  – Пусть ни Трисмегист, ни Фавий не сомневаются в моей благодарности. Если мы переживем этот день. Ты сможешь проводить нас к жертвеннику так, чтобы никто не заметил?
  – Да, смогу, – смешно подпрыгнув, заявил сатир. – Но не всех: большинству кентавров придется спускаться в долину обычным путем. А мы пойдем вон там, – он указал, – неподалеку отсюда начинается тропа. Она ведет через тот перелесок, прямо к склону, где установлен жертвенник. Дриады, живущие в деревьях, помогут нам подойти невидимыми.
  Возглавлявшие отряд полу-людей, полу-коней старейшины переглянулись.
  – Мы нападем на лагерь, – сказал дед Ксилопы. – И отвлечем внимание на себя.
  – Но только после того, как услышите мой голос, – приказала я. – Вы хорошо поняли?
  – Да. Не беспокойся.
  Я кивнула. Подала сигнал трогаться. И только после этого украдкой взглянула на Нефкера: догадался ли он из разговора, что связывает меня со старым сатиром или нет? Но поймать взгляд молодого мага мне так и не удалось.
  
  * * *
  
  Он снова забыл, что она – нечеловек, горгона – таинственное магическое существо. Точнее, не хотел об этом вспоминать, ведь для него Форкида была любимой женщиной. И ее желание защитить Нефкера от своего убийственного взгляда – согревало душу. Хотя разум молодого мага подсказывал, что горгона просто заботится о необходимом ей человеке. Если она перестанет нуждаться в нем – вся нынешняя забота рассеется, как дым. Но так хотелось верить, что хоть капельку он ей не безразличен.
  Сейчас, слушая беседу Форкиды с маленьким сатиром, молодой человек ощутил раздражение. Напоминание о старом Фавие, смотревшим на всех особ женского пола похотливым взглядом, вызвало в нем невольную ревность. Еще во время оргии Нефкер увидел, что сатир не прочь позабавиться с горгоной. Но тогда спутница мага повела себя с нагловатым ухажером язвительно-холодно. Это было даже неразумно, если учесть, что они нуждались в его помощи. Впрочем, горгона мало заботилась о своих манерах с теми, кто ей не нравился. Но вот сейчас ее голос дрогнул на слове «благодарность» – и у Нефкера заныло сердце: как-то не так она это сказала. Или померещилось?
  Вслед за козлоногим маленький отряд спускался в долину. Здешний склон – в отличие от противоположного – густо порос кустами орешника и невысокими деревьями. Копыта не цокали, утопая в траве и прелых листьях. Над головами перекликались птицы, временами ветер доносил голоса вражеских воинов.
  Наконец горгона нетерпеливо спросила:
  – Узнай у Фавия: он видит некроманта? Что вообще происходит? До полудня осталось совсем немного.
  Маленький сатир кивнул. Издав длинную трель, прислушался, вылавливая из общего птичьего гомона, обращенный к нему клекот. И хитро посмотрел на Форкиду:
  – Служитель Гадеса у жертвенника: проводит обряд невидимости над твоим сыном.
  Горгона резко выдохнула.
  – О чем он говорит? – тихо уточнил Нефкер.
  Она не ответила, и он настойчиво прошептал:
  – Форкида?
  – Ночью Фавий передал мне слова Пана: перед жертвоприношением некромант намерен сделать моего сына невидимым для взглядов Олимпийцев... – она оборвала себя.
  Внезапно несмотря на «совиное» зрение глазам Нефкера стало больно. Горгона опять превратилась в ослепительное пламя, языки которого вырывались сквозь ячейки магической сети. И молодой маг невольно отшатнулся.
  – Госпожа горгона, приказывай, – ломкий басок Ксилопы резанул слух. – Пусть наши нападают – иначе они убьют Амика.
  Форкида словно не слышала – шевеля губами, смотрела на сатира:
  – Пусть Фавий сообщит, как только обряд будет закончен. Далеко еще до лагеря?
  – Нет. Но впереди, сразу за лесом стража.
  – Тогда мы ждем ответ Фавия, – она оглянулась на застывших позади кентавров: их было не больше десятка. – Выезжайте вперед: вы должны опрокинуть наемников, чтобы мы смогли прорваться к жертвеннику.
  Один за другим, молча и неспешно, кентавры стали огибать горгону. Закрыв глаза, она что-то зашептала. Молодой маг ощутил приказ, который Форкида послала остальным кентаврам. Приказ немедленно атаковать лагерь в долине.
  Неожиданно маленький посланец Фавия, пошатнувшись, закрыл уши руками:
  – Скорее, некромант... он...
  Горгона не стала слушать: полыхнуло пламя, и посланный в галоп конь унес Форкиду вперед. Нефкер, не раздумывая, последовал за ней. Через мгновение они уже мчались впереди перешедших на рысь кентавров.
  
  * * *
  
  В тот миг, когда я услышала, что дриада согласна укрыть Амика, меня внезапно согрела надежда. Безумная, непростительная надежда, что Тритогена перехитрила сама себя: слишком много сил объединилось против богини мудрости. А уж смешок Пропилея и вовсе унял беспокойство. И только когда коротышка пошатнулся у моего колена, я поняла, что надеяться не на что. Я опоздала. Афина победила – раз и навсегда. Амик умирает, если уже не умер. И мне незачем больше жить.
  Я вылетела на открытое пространство, пронеслась мимо растерянных наемников. Ища глазами жертвенник, придержала коня. И поставила его на дыбы, останавливая бег. Несчастное животное чуть не опрокинулось вместе со мной. Но я спасла нам обоим жизнь: господин некромант обнес место жертвоприношения магическим куполом.
  На моих глазах, вырвавшийся вперед кентавр налетел на невидимую преграду и рухнул наземь, забившись в предсмертных конвульсиях. Следовавший за ним Нефкер сообразил что происходит и резко свернул в сторону. Через мгновение его фыркающая лошадка затанцевала рядом с моей. «Совиный» взгляд встретился с моими глазами... Молодой маг понял все сразу, даже не пришлось ничего говорить. Объединив наши усилия, мы обрушили заклинание разрыва на защитный купол. И тот не выдержал: воздух задрожал, раздался оглушительный треск и невидимая стена исчезла.
  – Вперед, – выдохнула я.
  Не обращая внимания на засвистевшие стрелы, мы понеслись к одинокой оливе. К застывшему под ней человеку в длинном черном хитоне. Он стоял ко мне спиной. Правая рука была поднята и в ней блеснул жертвенный нож. Левая держала моего сына за волосы, оттягивая голову. Еще мгновение и на беззащитную шею обрушится смертельный удар. Неподалеку от дерева возникло золотистое сияние, из которого ступила на землю высокая женская фигура в воинских доспехах. Афина! – я едва не потеряла сознание от нахлынувшего отчаяния. Все погибло.
  Мчавшийся слева от меня Нефкер сделал какое-то движение, и я ощутила неимоверное облегчение. Магическая сеть исчезла.
  Мой взгляд – мысленный приказ «Обернись» – обрушился на затылок жреца, словно выпущенный из пращи камень. Пошатнувшись, служитель Гадеса выпустил связанного мальчика и уронил нож на траву. От ствола оливы тут же отделилась стройная зеленоволосая женщина. Наклонилась, ухватила моего сына за плечи и быстро потащила к дереву.
  Некромант пошевелился, но мой взгляд снова ударил его в голову. Не в силах сопротивляться маг повернулся ко мне. Его искаженное ужасом лицо побагровело, потом кровь отхлынула. Руки потянулись к горлу, но так и застыли на уровне груди: мой взгляд превращал жреца в камень. Глядя в его выпученные, наполненные мукой глаза, я тихо рассмеялась. Откуда-то очень издалека до меня донесся еле слышный голос Нефкера:
  – Ты свободна, Форкида.
  
  * * *
  
  Увидев некроманта, Амика, золотое сияние – молодой маг осознал, что им не успеть. «Вот и все, – отстранено заметил разум, – против нас сама Афина». И принял единственно правильное решение. Коснувшись узелка, он освободил горгону. Увидел, как зашатался некромант, а дриада с мальчиком исчезли в раскидистой оливе. Спасая свою жизнь, Афина закрылась щитом, украшенном головой мертвой Медузы. И тот выдержал взгляд горгоны. Пока некромант корчился, превращаясь в камень, богиня исчезла.
  Несколько десятков наемников, спешивших от лагеря на помощь хозяину, попали под удар Форкиды. Один за другим люди каменными истуканами застывали на бегу, кто-то падал на колени, закрывая глаза ладонями, но тоже обращался в камень. Стоявший за спиной горгоны Нефкер поспешно отвернулся: внутри все холодело от мысли, что даже «совиное» зрение может его не спасти.
  Стараясь привести Форкиду в чувство, он заговорил. Напомнил о сыне, укрытом дриадой в оливе.
  – Ты видел? – не оборачиваясь, спросила горгона. – Сам?
  – Да, собственными глазами. Может быть, ты обуздаешь свой мертвящий взгляд?
  – Попробую, – она глубоко вздохнула и закрыла глаза. Усмехнулась:
  – На какое-то время я «ослепну». А ты... сейчас сниму заклинание. Теперь открой глаза. Что там происходит?
  Молодой маг с облегчением разлепил веки. Огляделся. Увидел, что мчащиеся галопом кентавры окружают вражеский лагерь. С легкостью смяв охранение, полу-кони загнали наемников за возведенное теми ограждение. Люди отстреливались из луков, метали дротики, но стрелы и копья падали, не достигая цели.
  На глазах у Нефкера, не пытаясь атаковать, кентавры закончили окружение лагеря и, повинуясь старейшинам, застыли на месте. Смуглые торсы лоснились от пота, налетавший порывами ветер ерошил распущенные волосы и длинные бороды. Неожиданно мимо кентавров промчался дед Ксилопы. Словно подчиняясь отданному им приказу сотни лошадиных копыт одновременно ударили о землю. За первым ударом последовал еще один, потом еще... Вскоре вся долина дрожала, будто огромная наковальня.
  Нефкер уже хотел спросить у горгоны: «Что они делают?», но она сама вцепилась в его руку. Побледнев, прошептала:
  – Тритогена?
  – Нет. Это кентавры.
  И тут молодой человек вспомнил рассказы отца о том, что когда-то давным-давно сам Посейдон дал кентаврам власть над стихиями. «Нет ничего опаснее табуна разгневанных кентавров под предводительством старейшин, – говорил покойный старик. – Им ничего не стоит вызвать бурю с градом, камнепад, содрогание земли...».
  – Похоже, они не забыли, чему научил их Посейдон Гиппий, – пробормотал Нефкер, чувствуя, как колеблется под ногами почва. – Как бы они не привлекли к нам внимание Кербера: еще не хватало, чтобы трехголовый вылез из своей пещеры, – маг криво улыбнулся.
  – Не волнуйся, – горгона повернула лицо в сторону жертвенника, не открывая глаз, позвала:
  – Фавий!
   Сатир появился из-за оливы, хотя маг готов был поклясться – только что его там не было:
  – Я здесь, Форкида.
  Горгона замерла, и вдруг, распахнув сомкнутые веки, спросила яростно:
  – Мы сделали тебе сирингу, сатир. Сирингу, способную не только привораживать, но и пугать. Я забыла о ней, но ты-то... Почему ты не воспользовался ею, чтобы обратить в бегство вот это? Когда он поднял руку на моего сына?
  Ее палец указал на обращенного в камень некроманта. Покосившись на статую, Фавий отрицательно покачал головой:
  – Я не мог, Форкида. Пан запретил мне сегодня дотрагиваться до свирели. Сказал: если я дуну в нее, она тут же превратится в обычную деревяшку, а я сам... – сатир замялся, – в общем, плохо бы мне пришлось.
  «Уж не лишить ли его мужской силы пообещал козлоногий? – злорадно подумал Нефкер. – Только эта угроза способна напугать такого, как Фавий».
  К удивлению мага Форкида отвела глаза. Скомандовала:
  – Как только мы доберемся до леса, ты отзовешь кентавров. Где мой сын?
   Приземистый сатир не шелохнулся. Снова встретил сердитый взгляд горгоны, почесал переносицу, как бы между прочим заметил:
  – Ты не поблагодарила дриаду.
  Маг ждал грома и молний, но горгона молча спешилась и подошла к оливе. Низко склонила голову:
  – Прости, дочь леса, я совершила непростительную оплошность. Ты сделала то, чего не смогли даже боги – спасла моего ребенка. С этого дня тебе обязаны все горгоны. А мой долг перед тобой не оплатить даже ценой жизни. Благодарю тебя. Пусть никогда не засохнет твоя олива.
  Из-за дерева выглянула изящная дриада, с капризной гримаской поджала губы, потом улыбнулась:
  – Я принимаю благодарность. Вот твой сын, невинно-проклятая.
  Появившийся рядом с ней Амик тут же бросился вперед. Подбежал, прижался к матери. Рядом, откуда ни возьмись, возникла Ксилопа. Наклонилась к мальчику:
  – С тобой все в порядке? Ты не ранен? – и когда тот отрицательно мотнул головой, с незнакомой робостью обратилась к горгоне:
  – Можно, я повезу его?
  – Нет, его повезет Нефкер. С этого дня он – защитник и опекун моего сына.
  Ксилопа бросила на молодого человека ревнивый взгляд, но спорить не решилась.
  
  * * *
  
  – Пора ехать, Форкида, – маг подсадил Амика на свою лошадку. – Не стоит здесь оставаться.
  – Ты прав, – проследив за сыном, я вскочила в седло: – Фавий, передай кентаврам, чтобы они оставили в покое этих глупцов. Все уже кончено.
  Не успел сатир пошевелиться, как со стороны осажденного лагеря донесся звук боевого рога. Я недоуменно взглянула на Нефкера, он пояснил:
  – Переговоры. Наемники просят переговоров.
  Моя лошадь уже трусцой направлялась к перелеску – туда, откуда мы прибыли. Ксилопа и маг двинулись следом.
  – Да, – пыхтя, подтвердил Фавий, несмотря на тучное тело уверенно трусящий рядом со мной. – Люди хотят договориться с кентаврами. Обещают выкуп, если им разрешат уйти.
  – Какой еще выкуп? – вспылила я, ощутив надвигающуюся катастрофу. – Старейшины забыли, что должны подчиняться мне? Пусть немедленно уходят.
  – Форкида, – сатир блеснул карими глазами, – они говорят, что ты уже получила ребенка. Значит, договор исполнен. Ты не можешь больше командовать. Выходит, кентавры свободны в своих действиях. Люди пришли без спросу на их землю – и должны заплатить за это.
  В отчаянии от чужой глупости я закатила глаза. Вспомнив грозный голос, похожий на ревущий поток, беззвучно воззвала к богу. Прося уберечь существ, предсказывающих свои и чужие судьбы, но слепо идущих навстречу гибели. «И что ты прикажешь мне делать, Пан? – спросила я. – Как мне остановить кентавров?» – «Предоставить их своей судьбе», – хохотнул в мозгу голос Пропилея. «Благодарю за совет, Трисмегист, – сухо отозвалась я. – А все-таки – что думает об этом твой сын?». И уже знакомый рокот ответил: «Сейчас ты не в силах помешать им, Форкида. Пусть примут волю богов». Мне показалось или сын Гермеса вздохнул? Я опустила голову.
  «Пан, я принесу тебе и твоему отцу щедрые дары. Я всегда буду благодарить вас за помощь. И мне искренне жаль этих несчастных», – сказала я и пустила коня рысью.
  
  * * *
  
  Возле дубовой рощи, где я впервые увидела Ксилопу, мы с ней попрощались. Она была грустна. Но о своем пророчестве, с которого началось наше знакомство, не вспоминала. Прижала к груди Амика. Шепотом воззвав к Пропилею, отдала мальчика под его защиту и ускакала прочь. Мы продолжили путь вчетвером. Но вскоре мой сын беспокойно завозился на лошади Нефкера. Маг попытался успокоить мальчика, но Амик не слушал, тревожно оглядывался по сторонам. Наконец, попросил:
  – Форкида, я устал... Мы можем остановиться?
  – Да, – сразу согласилась я. – Сейчас мы остановимся. Кстати, ты можешь называть меня мамой.
  И, поймав его довольную улыбку, приказала:
  – Нефкер, присмотри место для привала. Фавий, ты случайно не знаешь – что там происходит у кентавров?
  Сатир с сожалением мотнул головой:
  – Дриады больше не хотят разговаривать: им надоело. Правда, я оставил двух дозорных у лагеря. Если случится беда, один прибежит ко мне.
  Похоже, он тоже предчувствовал близкое несчастье.
  – Твои дозорные – сатиры? – покидая седло, уточнила я.
  – А сейчас мне больше никто не подчиняется, – он хмыкнул. Принял у Нефкера Амика, опустил на землю. Подсказал магу, где поблизости протекает ручей, чтобы тот мог напоить лошадей. Потом ушел в глубь леса, собирая сушняк для костра. На мгновение задумавшись, мой сын последовал за Нефкером.
  Я проводила их долгим взглядом. Мне все чудилось, что маг подозревает о моих любовных утехах с Фавием. А я не могла допустить, чтобы он взбрыкнул и отказался от опекунства над Амиком. Я почти не сомневалась, что, узнав об «измене», Нефкер тут же покинет нас. Ревность, уязвленное самолюбие влюбленного мужчины могло толкнуть молодого человека и не на такое.
  – Фавий, – невольно понижая голос, сказала я, когда сатир притащил очередную охапку сучьев, – почему ты не оставишь нас? Ты сделал, что следовало. А теперь просто исчезни. Позже я расплачусь с тобой, как договорились.
  – Случилось еще далеко не все, – сверкнул глазами мой нахальный любовник. – Пан велел мне не покидать тебя и ребенка.
  Я молча отвернулась, заново переживая предчувствие беды. Пройдет совсем немного времени, и плохие новости настигнут нас. Хотя – еще недавно мне не было дела до всех этих людей, сатиров, кентавров... Не хотелось думать о них и сейчас. Где все они были, когда я годами пыталась спасти себя и сына? Я горько усмехнулась. И стала готовиться к ночлегу.
  Вскоре вернулись маг с Амиком. Привязав лошадей к дереву, Нефкер помог мне установить на поляне магический купол, даже не заметив, как ловко у него все получилось. Он многому научился за эти несколько дней, и я снова порадовалось за свой выбор. Но, разговаривая с сыном, отдавая приказы сатиру, поясняя что-то Нефкеру, я помимо воли настороженно прислушивалась. И потом, за ужином, слыша пение птиц, стрекот цикад и кузнечиков я не могла успокоиться. Однако, пережитое за день настолько утомило меня, что уснула мгновенно – едва закрыв глаза и прижимая к себе Амика.
  Проснулась я на рассвете. В груди по-прежнему тяжелым камнем лежало предчувствие беды. Отыскала глазами сына – он сидел у костра и о чем-то тихо беседовал с Нефкером. Сатира видно не было.
  Поцеловав Амика, я предупредила, что иду искупаться. Быстро отыскала в лесу ручей. Скинув одежду, с удовольствием вошла в журчащую воду. Она приятно холодила кожу. Я легла, закачалась на поверхности. Мои змейки, тихо шипя от удовольствия, плескались вокруг головы. Вверху, стремительно набирая краску и свет, голубело утреннее небо.
  Когда я выходила на берег, почудилось, что в зарослях, среди темно-зеленой листвы мелькнула коренастая фигура сатира. Но если Фавий и наблюдал за мной, у него хватило ума не показываться. Ощутив легкое сожаление при мысли о недоступных пока наслаждениях, я поспешила к нашей поляне. Оттуда тянуло дымком костра, на котором что-то жарилось. Возможно, сатир не только подглядывал за мной, но и позаботился о пище более существенной, чем ячменные лепешки.
  Но не успела поляна открыться моим глазам, как в уши ударил нарастающий, бешеный конский топот.
  
  * * *
  
  Они ворвались на поляну одновременно – «застенчивый» Венидий и молодой, незнакомый мне кентавр, с гнедого крупа которого падали хлопья пены. Остановились, тяжело дыша. Фавий, по очереди протянул каждому из гонцов мех с вином. Первым отдышался сатир – заговорил, обращаясь к старшему:
  – У кентавров – беда, их смертельно отравили.
  Нефкер шагнул вперед, готовясь задать вопрос, но Форкида опередила его, спросив другого посланца:
  – Расскажи по порядку, что произошло? И зачем тебя прислали?
  Он прокашлялся, повел лошадиными боками, поглядел сквозь горгону темно-серыми безумными глазами:
  – Сатир сказал правду – нас постигло проклятие. Люди... В качестве выкупа предложили взять драгоценные кубки. А мы пообещали их отпустить, если они сложат оружие.
  Полу-конь замолчал. Так надолго, что Нефкер, догадавшись, спросил:
  – Вы не выполнили свое обещание?
  – Да, мы убили их. Всех. А потом устроили пир.
  – Как выглядели кубки? – требовательно спросила Форкида.
  – Очень красивые. Ну... словно бронзовые перья соединили одно с другим. На высоких витых ножках.
  Она зло усмехнулась:
  – Вам сделали великолепный подарок – клянусь Трисмегистом! Это кубки из перьев гарпий. Тот, кто напьется из такого, будет умирать долго, очень долго – два, а, может, и три года. Каждую ночь его будут преследовать сводящие с ума кошмары, а под утро – прилетать гарпии, чтобы напиться крови отравленных, – плечи горгоны передернулись. – Старейшины напрасно послали тебя – я не знаю противоядия.
  – Старейшины, – перебил ее кентавр, – велели передать: «Мы знаем, что умрем. Это кара богов. Но позволь нам умереть быстро – от твоего мертвящего взгляда».
  Форкида не ответила. Нефкер взглянул на ее лицо, и почти не удивился застывшему на нем горькому выражению. Похоже, сын не был единственным, кого она могла пожалеть.
  Молодой кентавр переступил с ноги на ногу, повторил:
  – Позволь нам умереть, госпожа.
  – Ты тоже пил?
  – Нет. Но мой отец...
  – Понятно.
  Он опустил голову с всклокоченными волосами, потом с отчаянием вскинул глаза:
  – Я тоже готов принять смерть. И не я один: Ксилопа предвидела верно – наше племя исчезнет. Уцелеют одиночки...
  Казалось, молодой кентавр вот-вот заплачет, но вместо этого он опять шумно повел боками и добавил:
  – А если не останется табуна, то не будет и нашей магии.
  Форкида по очереди оглядела своих спутников. Когда она повернулась к Амику, мальчик подбежал. Прижался к ней, заглядывая в лицо:
  – Ты ведь сможешь их спасти, мама?
  – Нет, только убить.
  Нефкер не думал, что она ответит сыну правду. Но нет – ответила. Спокойно и сдержанно. Амик, не сомневаясь, принял ее слова, хотя и закусил губу.
  – Тогда тебе придется убить их, Форкида, – тяжело вздохнув, подал голос Фавий.
  Горгона вопросительно посмотрела на молодого мага, и Нефкер нехотя заметил:
  – Если другого выхода нет... Безумие и гарпии – это ужасно.
  – Хорошо, – кивнула она. – Я возвращаюсь. Вы будете ожидать меня здесь.
  
  * * *
  
  Они снова стояли передо мной – странные полу-люди, полу-звери. Понурые, измученные беспощадным, ночным кошмаром. Обычно холеные конские тела больше не лоснились, бороды и волосы были всклокочены. Я без стеснения разглядывала их. А они стояли и молчали. Наконец из-за мужских спин показалась светлая «лошадка». Приблизилась рысцой, с необычной робостью поклонилась:
  – Ты вернулась – значит, пожалела нас, госпожа?
  – Вы помогли мне отбить сына – я помогу вам умереть, – холодно ответила я. – Но тебе не о чем беспокоится, Ксилопа, ведь ты не пила вино.
  Моя собеседница переступила копытами, опустила голову ниже:
  – Я хочу просить тебя о милости, госпожа: позволь мне умереть вместе с мужем.
  – Что? – я невольно повысила голос. – Ты в своем уме? Если ты сама ничего не соображаешь – пусть твой дед научит тебя.
  Из задних рядов послышался голос седого кентавра:
  – Моя внучка поступает правильно. Так велит обычай.
  – Правильно? – не на шутку рассердилась я. – Объясни мне, непонятливой, что в ее поступке такого «правильного»? Или это долг жены – умереть вместе с мужем? Так вы считаете?
  От моего тяжелого взгляда по рядам кентавров прошло шевеление. Я отыскала глазами Данимра и закончила:
  – Что ее муж сделал такого, чтобы умирать за него: взял силой в первую ночь?
  Чернобородый кентавр потупился. Но дед Ксилопы протестующе мотнул головой:
  – Да, таковы наши обычаи: жена, если она не в тягости и не имеет детей, обязана умереть вместе с мужем. В другое время моей внучке помогли бы сойти в Аид вслед за Данимром, но сейчас... решаешь ты. Можешь подарить ей жизнь, но при этом она будет проклята собственным племенем.
  Ксилопа опять переступила копытами.
  – Госпожа, я буду молить за тебя Пропилея, – на ее глазах блеснули слезы, – если ты позволишь мне умереть.
  Несколько ударов сердца я молчала, потом махнула рукой, веля ей становиться к остальным. Мне уже было все равно. Подождала, закрыв глаза. Спросила:
  – Вы готовы к смерти?
  – Да, – прозвучал нестройный гул голосов.
  – Тогда смотрите мне в глаза.
  И когда они подчинились, я отстранено принялась наблюдать, как ряд за рядом каменеют полу-людские полу-лошадиные фигуры. Как последними умирают глаза, полные страха, а под конец неясного облегчения. Как самые молодые пытаются отвести взгляд, желая избежать смерти. И уже не могут. Сегодня я убивала быстро и с непривычной жалостью.
  Наконец передо мной не осталось живых. Тогда я развернула коня и поскакала прочь. К ожидавшим у поросших мхом валунов сыну, Нефкеру и сатиру. Маг встретил меня мрачным взглядом, а из глаз всхлипывающего Амика катились слезы. Но я проехала мимо них молча, лишь подав знак следовать за собой.
  
  * * *
  
  Вот они и прозвучали – эти ненавистные мне слова «мы должны расстаться». Я объяснила Амику все: что он теперь невидим Олимпийцам, а меня легко выследить, что господин Нефкер будет заботиться о нем и учить его магии, что мы обязательно увидимся... Он слушал молча, хотя мне казалось, что лучше бы он кричал или плакал. Но мой сын просто сидел рядом со мной и, когда я замолчала, дрогнувшим голосом напомнил:
  – Ты обещала мне одну из своих змей.
  – Хорошо, Амик, – я огладила волосы. – Одна из них станет твоей. Только сначала сходи к реке – омойся.
  Когда мальчик отошел, обернулась к Нефкеру:
  – Тебя учили снимать чужую боль?
  – Да, но у меня не очень хорошо получается, – он виновато опустил глаза.
  – Я помогу. Главное, ты знаешь, что делать. Как только Амик выберет змею, я проведу обряд разделения: это одинаково больно – для меня и для нее. Тебе придется снимать боль змеи – со своей я как-нибудь справлюсь. Я понимаю, что многого хочу от тебя. Но если змея умрет, мне будет очень-очень плохо.
  Нефкер затравленно оглянулся на плескавшегося в ручье мальчика:
  – А это обязательно – дарить змею?
  Я вздохнула:
  – Ты еще не знаешь Амика: он ничего не просит зря. И я уже пообещала, Нефкер. Именно сейчас, когда мы расстаемся так надолго.
  – Хорошо, я постараюсь, Форкида.
  Я обернулась к вернувшемуся сыну:
  – Выбирай, Амик.
  Он протянул к моим волосам обе руки. И хотя змейки знали, какой болью грозит им выбор мальчика, каждая тыкалась в его ладони, предлагая себя. Улыбаясь, я чувствовала их нежность. А мой сын гладил их с ответной улыбкой.
  Наконец, Амик задержал руку на одной змеиной головке, и, словно почуяв его решимость, остальные змейки отстранились:
  – Вот, мама, – просто сказал он.
  Я кивнула – в горле застрял комок. Обернулась к Нефкеру, кашлянув, начала отдавать приказания:
  – Возьми тело змеи в правую руку. Ты ведь не боишься? Тогда попробуй сродниться с ней, ощутить, что вы – единое целое.
  Опекун Амика протянул руку к змейке, и та толкнула его головкой, словно ласкающаяся кошка. Нефкер невольно отдернул руку, но, поняв в чем дело, улыбнулся. Обхватил ладонью тонкое тело змейки. Отлично: я уловила, как между ними протянулась ниточка взаимной теплоты, – все-таки Нефкер был удивительно талантливым магом. Закрыла глаза и начала обряд разъединения.
  За последнее время я не раз «выдергивала» свои косицы, но всегда предварительно умерщвляла змей, сейчас нужно было резать по живому. И вопреки слову «выдернуть» это действие было не сопоставимо с вырыванием волос: скорее, по ощущениям мне предстояло лишить себя глаза или отрубить палец. Думаю, мало кто из людей решился бы на подобный поступок, да и не всякая горгона способна искалечить себя. В другое время я бы не смогла. Но я обещала Амику... И, произнеся все необходимые заклинания, с внутренним трепетом приказала Нефкеру:
  – Тяни!
  Зная, что причинит мне боль, он не просто потянул – резко дернул. Вскрикнув, я с облегчением ощутила, как рвется связь между мной и змейкой. И, не обращая внимания на текущую по лицу кровь, наклонилась к изуродованному, бесхвостому существу. Под моим взглядом рана змеи затянулась, тело выросло, через миг в руках Нефкера неуверенно свивал кольца серебристо-серый полоз. Надо же – мое колдовство или затаенное желание мальчика сделали змейку не ядовитой.
  – Подставляй ладони, Амик.
  Он послушно протянул руки, несмело шепнув:
  – Мама, тебе больно.
  – Уже нет, – латая в глубине души пустоту, которая неизбежно возникала после потери одной из моих спутниц, солгала я.
  
  * * *
  
  Мальчик играл со змеей, а полоз обвивал – то его руки, то шею, щекотал уши языком, по-собачьи тыкался головой в подбородок Амика. Потом ребенок обернулся к горгоне:
  – Мама, мне нужно поговорить с Фавием. Наедине.
  У него был сосредоточенно-лукавый взгляд, который позабавил Форкиду.
  – Не бойся. Я не уйду, не попрощавшись, Амик. Можешь поговорить с сатиром. А я пока побеседую с господином Нефкером.
  Маг напрягся, но, стоило мальчику отойти, постарался непринужденно задать вопрос:
  – Хочешь уточнить мои обязанности – как опекуна Амика?
   Она качнула головой, змеи тоже качнулись, тихо зашипели:
  – Я не сказала сыну, потому что он и так расстроен новым расставанием, но тебя я обязана предупредить. Я очень долго не смогу с вами увидеться, Нефкер. Тритогена и ее подручные будут искать горгону. Но им и в голову не придет обратить внимание на двух странников. Сколько таких на дорогах? Ты ведь не откажешься? – я просительно улыбнулась.
  – Не откажусь, Форкида, – твердо и в то же время печально ответил Нефкер. – Разве ты не заметила, что я очень редко тебе отказываю?
  Горгона смутилась, что происходило с ней нечасто. Коснулась его плеча – не то лаская, не то извиняясь. Заметила:
  – Если мы все доживем до новой встречи, я исполню любое твое желание.
  Маг не сразу нашелся, что ответить: обещание было слишком заманчивым. Или Форкида не надеялась, что они дождутся дня, когда ей придется платить? Он тихо спросил:
  – А можно один вопрос? – и после ее кивка. – Когда мы делали Фавию сирингу, тебе не пришло в голову, что он может использовать ее на каждом? В том числе и на тебе?
  – Я об этом просто не задумывалась.
  Нефкеру показалось, что она ответила честно, и, не удержавшись, молодой мужчина спросил:
  – И он воспользовался?
  Горгона могла ответить: «Это уже второй вопрос», могла гневно фыркнуть. Или попытаться отвести его подозрение. Но Форкида только пожала плечами:
  – Мы сделали Фавию сирингу. А как он ею пользуется – ни тебя, ни меня не касается.
  – Что значит – не касается? Я не хочу, чтобы он приворожил... – Нефкер запнулся, подыскивая слова, а потом закончил без околичностей, – приворожил того, кто мне дорог.
  Серые глаза Форкиды вдруг потеплели, она прижалась к нему, поцеловала. Наконец, потянула за собой:
  – Пойдем, ни Амик, ни Фавий не помешают нам.
  И маг пошел за ней, как привязанный. Несмотря на то что уже не сомневался – горгона отдалась старому сатиру. Воображение рисовало сцены, от которых хотелось заскрипеть зубами. Но все блекло перед мыслью, что сейчас она будет принадлежать ему.
  Когда любовный голод был удовлетворен, и они лежали, обнявшись, Форкида вернулась к наставлениям:
  – А теперь слушай меня очень внимательно. Потому что сейчас я расскажу тебе то, о чем знают только горгоны. Почти в каждом крупном городе есть неприметный дом – чаще всего лавка какого-нибудь торговца, – где любую из «сестер», назвавшую тайное слово, могут ссудить деньгами. Или всем необходимым. Даже укроют на какое-то время. Но хозяева не знают кто мы – они считают, что помогают последователям богини Нефелы. Я сейчас расскажу, по каким приметам можно отыскать такие дома.
  При упоминании богини Нефкер чуть заметно поморщился. И не удержался от вопроса:
  – Вы совсем не боитесь гнева богини?
  Форкида бросила на него острый взгляд:
  – Я помню, как ты относишься к изменяющей облик. Нет, богиня не в обиде на нас, потому что все делается с ее молчаливого согласия. Я с моей приемной матерью однажды приносила ей дары... Помнишь, я говорила, что видела богиню?
  – И как она выглядела? – помимо воли в словах звучало недоверие. Поэтому горгона ответила сдержанно:
  – Как дождь. Проливной дождь среди ясного неба, – она помолчала и еще тише добавила:
  – Если не веришь, помолись сам у ее алтаря – возможно, богиня не останется равнодушной и ответит.
  
  * * *
  
  Нефкера разбудило заклинание. С первого дня своего опекунства он создал между собой и Амиком магическую связь. Стоило мальчику отойти дальше, чем на двадцать шагов и молодой маг начинал слышать, что происходит с его подопечным. Вот и сейчас сон соскочил, потому что в ушах Нефкера зазвучала переливчатая трель сиринги и голос паренька:
  – Да хранит тебя Пан, Фавий. Расскажи мне, когда ты видел ЕЕ?
  – А тебя пусть хранит Пропилей, малыш. Мы с твоей мамой встречались прошлой ночью, – сатир издал характерный смешок, и Нефкер стиснул зубы.
  – Она любила тебя? – простодушно уточнил Амик.
  – И я любил ее, – самодовольно, хотя и с ноткой нежности заметил его собеседник. – Не бойся, я выполняю свое обещание – пусть изредка, но ей хорошо.
  Мальчик, видимо, кивнул. Помолчал немного. Спросил:
  – А когда она сможет увидеться со мной?
  К удивлению Нефкера сатир вздохнул:
  – Ты же знаешь: пока вам нельзя встречаться – с нее не спускает глаз Тритогена.
  – Да, я помню. Я спрашивал Нефкера, что мне нужно сделать, чтобы мы смогли увидеться. Он не говорит, – голос обиженно дрогнул.
  – Маг просто не знает, малыш. И я не знаю. Это надо вопрошать богов: какой поступок тебе совершить, чтобы стать мужчиной.
  – А кого и как надо спрашивать?
  В голосе паренька звучала глубокая сосредоточенность – самое опасное настроение, именно в нем Амик обладал невероятной магической силой. Нефкер рывком поднялся. Не для того они три года скрывались, чтобы теперь Фавий лез со своими дурацкими советами. Молодой маг уже шагал на звук голосов, когда сатир ответил:
  – Наверное, Пропилея.
  – Просто спросить? – уточнил мальчик. И Нефкер не успел крикнуть: «Погодите». Потому что Амик удивленно произнес:
  – Фавий, а он мне уже ответил.
  – Что? Что ответил?
  – А ты разве не слышал? Он сказал: мне нужно увидеть старших горгон.
  Молодой человек вышел на поляну, где происходил разговор. Сатир приветственно кивнул:
  – А вот и господин маг.
  Темнота мешала видеть лица, и Нефкер мысленно произнес заклинание «совиного» зрения. Фавий хитро улыбался, Амик смотрел серьезно и требовательно, дергая правой рукой висящую на шнурке сирингу. Молодому человеку захотелось сказать козлоногому колкость, но мальчик опередил его – шагнул вперед и потребовал:
  – Нефкер, только что Пропилей приказал мне увидеть старших горгон, сестер Медузы. Ты знаешь, где они живут?
  Обмен «любезностями» с сатиром откладывался. Маг отрицательно покачал головой, посмотрел на Фавия:
  – Думаю, об этом знает Форкида. Если господин сатир не откажется спросить у нее...
  – Не откажусь. И передам Амику ее слова, – соперник Нефкера хмыкнул, дернул торчащую из уха шерсть, примирительно сказал:
  – Да не сердись на меня, господин маг. Вижу, что ты обижен, а зря. На все воля богов. Хочешь, дриаду любую приманю? Амик, может, и тебе?
  Паренек встрепенулся, вопросительно взглянул на опекуна. Нефкер запрещать не стал – сделал чуть заметный жест, говорящий, что тот может решить сам. Сейчас, перед близкой опасностью, которую Нефкер ощущал кожей, почему бы его воспитаннику не познать женщину?
  – Хочу, – тотчас же отозвался Амик. – Только, чтобы она меня поласкала.
  – Поласкает, не беспокойся, – сатир поднес к губам сирингу.
  Нефкер невольно напрягся, представив, – вот так же козлоногий вызывал Форкиду. Но музыка заворожила, подчинила все мысли и чувства. Она рождала в душе не страсть и не похоть – горьковатую, как аромат полыни, нежность. Когда сатир оторвал губы от свирели, напротив Амика застыла женщина. К удивлению мага она не была молода, и на первый взгляд годилась его подопечному в матери. Хотя, ее истинный возраст явно был в несколько раз больше. Гибкая, зеленоволосая, как две капли воды похожая на когда-то спасшую мальчика дриаду. Только в лице этой не было и тени капризности. Нефкер физически чувствовал, как женщину тянет к Амику. А паренек смотрел на нее с любопытством и легким смущением. Вот дриада подошла к Амику, обняла за плечи... И тут Фавий бесцеремонно взял Нефкера за плечо, уводя прочь.
  – Не надо подглядывать, господин маг. Им сейчас будет хорошо. А мы займемся своими делами, – сатир подмигнул.
  Нефкер попытался обернуться, но хватка у козлоногого была железная.
  – Я поклялся не спускать с него глаз, – шепотом возразил маг.
  – Ну, иногда ты спишь – значит, уже нарушаешь клятву, – хитро улыбнулся Фавий: – Так что, господин Нефкер, не морочь мне голову. Кроме того, клянусь Паном и его отцом Трисмегистом, я прослежу за ними. Или ты не веришь?
  – Верю, – маг подчинился, позволив увести себя. Он понимал правоту сатира, хотя невольно прислушивался к происходящему за спиной.
  Фавий скосил на молодого человека глаза, доверительно шепнул:
  – Сейчас я устрою на этой поляне хоровод дриад, тебе останется выбрать... Может, и я кого пригляжу. Смотри, – он махнул рукой перед собой и заиграл. Призывно. Маняще. Если бы самого Нефкера приманивали этой мелодией, он бы ни за что не смог устоять.
  
  * * *
  
  Через миг в лучах Селены закружился призрачный танец. Нефкер невольно загляделся на хорошеньких дриад в одеждах, обнажающих то грудь, то округлое бедро. И смутился, когда ему достался десяток лукавых, обещающих наслаждение улыбок. Он уже хотел отвернуться, но взгляд привлекла девушка, танцующая с опущенной головой: Нефкеру были видны только струящиеся водопадом белые волосы. Сердце дрогнуло – показалось, что перед ним возникла Форкида... И тут же в такт сердцу дрогнула мелодия. Маг не услышал этого перебоя, но дриады прыснули в стороны – круг распался, и мужчина оказался один на один с выбранной девушкой.
  Конечно, она весьма отдаленно напоминала горгону – это молодой человек понял сразу. Форкида никогда бы не стояла перед мужчиной в замешательстве и смущении. Или эта дриада вовсе не хотела его? Но тут она подняла глаза, и, уже ни о чем не раздумывая, маг притянул беловолосую к себе. Целовались они недолго. Как только Нефкер ощутил ответное желание, торопливо стянул с нее прозрачную одежду, скинул свой хитон... Они быстро опустились на землю, сплетая тела. Руки Нефкера жадно скользили по девичьей фигуре и в его движениях было очень мало ласки: сейчас он хотел одного – поскорее взять эту женщину...
  Нефкер двигался внутри нее с какой-то странной ожесточенностью, и порой ему казалось, что перед ним Форкида. Потом, когда все закончилось, он в изнеможении отстранился. Запоздало сообразил, что же еще, кроме покорности, отличало дриаду от горгоны – для беловолосой он был первым мужчиной. Маг тревожно вгляделся в женское лицо, опасаясь увидеть боль или негодование, – все-таки он взял ее почти насильно. Но дриада казалась умиротворенной. И, чтобы отвлечься, Нефкер спросил:
  – В каком дереве ты живешь?
  – В серебристой иве, – легко ответила незнакомка, голосом снова напоминая ему о Форкиде. – Они редко встречаются в здешних лесах. И растут только у воды.
  – А почему ты танцевала с опущенным лицом?
  – Я надеялась, что ты выберешь другую, – наивно призналась дриада. – Фавий собрал таких красоток, и все они желали тебя. Я тоже, но...
  – Но что?
  – Было предсказано, что моя жизнь будет тесно связана с племенем моего первого мужчины. Меня мог увидеть бог, на худой конец – сатир или кто-нибудь из кентавров. А люди так недолговечны, – она пожала плечами. – Но от судьбы не уйдешь.
  Задетый ее ответом, Нефкер с жадностью собственника притянул дриаду к себе. Властно поцеловал:
  – Раз судьба решила за тебя, красавица, мы продолжим. Но сейчас ты будешь сверху.
  Он перевернулся на спину.
  – Конечно, – откликнулась беловолосая.
  
  * * *
  
  На поляне сидели трое удовлетворивших желание мужчин. Впрочем, Нефкер сомневался, что сатир этой ночью был с женщиной: его не ввели в заблуждение затуманенный взгляд и расслабленная поза Фавия – тот умел и любил обманывать. А вот Амик был умиротворенно задумчив. И брошенный на опекуна взгляд согрел того неожиданной теплотой. Маг даже растерялся, пытаясь понять, за что паренек так благодарен. В жизни Нефкера первая женщина – крестьянская простушка – не оставила почти никаких воспоминаний. Хотя Фавию, похоже, достался точно такой же лучистый взгляд. Молодой человек подумал, что тот как раз заслужил благодарность, хотя после близости с дриадой испытывал к сатиру смешанные чувства.
  – Что будем делать? – первым подал голос сатир.
  Нефкер, уверенный, что вопрос задан ему, привычно скомандовал:
  – Тебе нужно как можно скорее увидеться с Форкидой. А мы будем ждать ее ответа.
  – Нет, – к изумлению опекуна перебил Амик, – Фрикея...
  Он смутился:
  – Моя дриада сказала, что к ней ежедневно слетает Борей, рассказывая все последние новости. Старшие горгоны живут в пещере на острове у побережья Эгейского моря. Между Прометеевым мысом и рыбачьей деревушкой Меленион.
  Старый сатир присвистнул, подмигнул Нефкеру:
  – Вот что значит – понравится дриаде. Со мной они не бывают настолько любезны и разговорчивы. Ты счастливчик, Амик.
  Нефкер думал, что юноша смутится, но его подопечный нетерпеливо спросил:
  – Это далеко отсюда?
  – Десять дней пути, – не раздумывая ответил Фавий и, к чему-то прислушавшись, добавил:
  – Но ты можешь попасть туда до исхода ночи.
  – Амик, десять дней – не такой уж большой срок, – возразил маг. – Да и зачем нам торопиться?
  Паренек шагнул, положил руку ему на плечо, – и опекун замер от этого покровительственного жеста:
  – Сегодня моя ночь, учитель. И мама торопит – я чувствую, как бьется сердце ее змеи, – только тут маг заметил, что полоз обвивает шею Амика. – Что нужно сделать, Фавий?
  – Нынче в здешних лесах охотится Геката...
  Нефкер сжал губы, чтобы остановить рвущееся: «Только не это». Ученик же кивнул, и сатир продолжил:
  – Только что Трисмегист предложил приманить ее моей сирингой. Но говорить с ней должен именно ты. Если не испугаешься, она отвезет нас, куда захочешь.
  Амик вытянул губы, протянул недовольно:
  – Я не боюсь, Фавий. Но жаль, что нас не могут отвезти кентавры. Ксилопа бы... – он замолчал. – А нельзя у Трехликой спросить про Ксилопу?
  – Можно, – за сатира ответил Нефкер. – Сегодня ты полон магической силы, Амик. И если Пропилей советует вызвать Гекату – стоит это сделать, но...
  Он взглядом продолжил: «Ты уверен в себе?». И сжал зубы, встретив ответный, снисходительно-веселый взгляд. Фавий хмыкнул, коснулся толстыми губами свирели – в воздухе зазвенел глухой, продирающий морозом по коже мотив. А Нефкер все колебался. И только очередной ободряющий жест разъяснил магу, что сегодня командует не он. Время опекунства закончилось. Мужчина вздохнул и застыл, предоставив действовать своему подопечному.
  Музыка еще раз дохнула могильным холодом, сжала сердце – и сиринга замолчала. На поляну бесшумно выплыла вороная кобылица. Ее сопровождали огромные черные псы с горящими глазами. Следом клубами тумана скользили призраки – мертвецы или неведомые ночные чудовища – Нефкер испуганно отвел взгляд. Обернулся к Фавию и понял, почему внезапно замолчала свирель – у сатира тряслись губы и руки. Зато Амик безбоязненно шагнул навстречу Трехликой.
  – Приветствую тебя, Великая Ночная Мать. Пусть твой шаг никогда не знает усталости, а тебе будут даны милосердие и снисходительность.
  Кобылица тряхнула гривой и превратилась в черноволосую женщину. Улыбнулась. Поправила длинные волосы. «Нельзя смотреть ей в лицо», – напряженно подумал Нефкер, не в силах отвести глаза.
  – Убери своих слуг, богиня перекрестков, – продолжил Амик. – И помоги мне и моим спутникам до рассвета попасть к морю. На остров, к пещере, где живут старшие горгоны. За это с тобой навсегда пребудет моя благодарность.
  Черноволосая задумалась, разглядывая стоящего перед ней подростка. Затем кивнула:
  – Хорошо, я отвезу тебя, маленький бог. А взамен ты отдашь мне одного из твоих спутников.
  Она махнула рукой: псы послушно улеглись на землю, а призраки рассеялись. Продолжила:
  – Пожалуй, я выберу козлоногого – мне пригодится его сиринга. Хотя, нет, ты отдашь мне обоих – сатира и мага.
  Поймала взгляд Нефкера, и он замер, утонув в бездонной черноте ее глаз. Потом богиня перевела взгляд на Фавия. Маг сумел пошевелиться – ему не нравилось происходящее, но он понимал, что не должен вмешиваться. Геката снова поглядела на Амика, и Нефкер услышал, как рядом шумно перевел дыхание сатир.
  – Тебе недостаточно моей благодарности? – с легкой язвительностью удивился паренек. И Нефкер вспомнил пыльный рынок Мастолагра и горгону, цедящую оторопевшему торговцу: «Ну, говори свою цену. Но она будет ниже той, что назвала я. А лучше послушай добрый совет: не умеешь торговать магическими существами – торгуй горшками. Хоть в убытке не будешь». Можно было не сомневаться, что Амик – истинный сын Форкиды, с такой насмешливой уверенностью он сказал, глядя в лицо ночной богине:
  – Хорошо, я расплачусь с тобой. Но плату тебе назначит не кто-нибудь, а мой божественный отец Посейдон Гиппий.
  Магу вдруг стало смешно – то, что Трехликая просчиталась, было написано на ее лице. Но Геката оказалась умнее мастолагрского торговца. Она сверкнула глазами, как кошка, и поправилась:
  – Прости, я поторопилась, маленький бог: мне не нужны твои спутники – я выбираю благодарность. Садитесь на меня втроем – ночь слишком коротка.
  Перед ними опять стояла вороная кобыла. Амик, как ни в чем не бывало, обернулся к опекуну:
  – Подсади меня, господин Нефкер. Фавий, ты с нами?
  – К-конечно, малыш. Разве я могу пропустить такое событие? – голос сатира дрожал, но в нем уже зазвучали насмешливые нотки.
  Как только все трое оказались на спине богини-лошади, она двинулась вперед неторопливой рысью. Казалось, темные деревья уплывают назад – двигалась Геката совершенно бесшумно, – но не успел молодой маг привыкнуть к мягкому покачиванию, как впереди блеснула серебром уходящая в море лунная дорожка. Они были почти у цели.
  
  * * *
  
  Стоило им спрыгнуть на землю, как Амик, полоснув по ладони ножом, обернулся к Гекате:
  – Испей мою кровь, ночная странница. Это все, чем я могу поделиться сейчас, но благодарность моя этим не ограничится... Ой!
  Нефкер быстро посмотрел на богиню, чтобы понять, что вызвало возглас паренька. И снова оторопел – перед ними стояла женщина, но не та, что была на поляне. Сейчас богиня была на голову выше мага, черты лица стали резкими и грубыми, голову украшали черные змеи.
  – А в прошлый раз у тебя были волосы, – подросток протянул руку, но обвивавший его шею полоз зашипел, и Амик торопливо отдернул ладонь.
  – Спасибо за кровь, маленький бог, – басом отозвалась богиня, и Нефкер заметил, что порез на ладони ученика мгновенно затянулся, – но если ты хочешь, чтобы мы были в расчете – отдай мне свою змею.
  – Это мамина змейка, – погладив полоза, тихо ответил Амик. – И она останется со мной.
  Геката нахмурилась:
  – Если бы ты не дал мне своей крови – пошел бы со мной в Аид.
  – Не пошел бы, – тоже нахмурив светлые полукруги бровей, возразил паренек. – Прощай, кобылица тьмы. Я не забуду того, что ты сделала. И твоих слов не забуду.
  В ответ Геката расхохоталась. Снова обернулась лошадью и бесшумно исчезла в ночной темноте.
  – Ну ты силен, – облегченно вздохнув, фыркнул сатир, – спорить с Трехликой. Знаешь, теперь мне вот расхотелось гулять по ночам.
  – Правда, Фавий? А почему? – по-детски удивился Амик.
  – Идемте к Сфено и Эвриале, – вмешался Нефкер, – они ждут нас.
  
  * * *
  
  Они действительно ждали – старшие горгоны – настоящие чудовища. По сравнению с ними Форкида выглядела почти человеком. В темноте пещеры поблескивали чешуей огромные, неповоротливые тела. На лицах, в которых было очень мало человеческого, выделялись темные, влажные глаза. Резкие голоса отдавались раскатистым эхом:
  – Мы долго ждали тебя, сын одной из наших дочерей. Твоя мать говорила тебе, что ты способен разрушить проклятие, котором нас поразил Громовержец? Спасти всех сестер?
  – Да, светлейшие. Что я должен сделать?
  Амик, чуть задрав голову, стоял перед уродливыми созданиями. Нефкер и Фавий держались позади: оба в глубине души хотели бы оказаться подальше отсюда.
  – Отдать нам самое дорогое.
  Рука паренька коснулась обвившей шею змейки. Он вопросительно обернулся к своим спутникам, и Нефкер увидел, как его губы дрогнули, словно желая задать вопрос. Но маг промолчал, едва заметно отрицательно покачав головой. И Амик снова посмотрел на своих прародительниц.
  – Что вы сделаете с ней?
  – Какая тебе разница? – начала одна из горгон. И не закончила, потому что пещера стала наполняться ярким светом. И оба «чудовища» отпрянули, закрывая глаза крыльями. Все-таки она решила вмешаться – непобедимая, уверенная в себе Тритогена. Богиня мудрости. Та, кого называют Афиной... Нефкер чуть не шагнул вперед, чтобы заслонить Амика. Его остановило то, что вокруг мальчика тоже начало разливаться сияние.
  – Здравствуй, брат, – голос богини звучал обманчиво-добродушно, почти приторно. – Пора тебе появиться на Олимпе. Не дело богу бродить среди чудовищ и смертных.
  Она протянула юноше руку. Но Амик отступил на шаг:
  – Ты знаешь, какой сегодня день? Пропилей сказал, что я стану мужчиной, когда отыщу старших горгон. Это так?
  – Пропилею виднее, – голос Афины-Паллады утратил свою мягкость.
  – А ты знаешь, какую клятву я дал, когда расставался с Форкидой, моей матерью? – тихо продолжил подросток.
  В глазах Тритогены сверкнул гнев:
  – Первый раз слышу – и о Форкиде, и о клятве. Так ты пойдешь со мной или нет? На Олимпе тебя ждет отец.
  Амик рассмеялся:
  – Мне было обещано, что в день моего совершеннолетия с горгон будет снято проклятие. А я дал другую клятву: что в этот день из мира навсегда исчезнет одна богиня.
  – Да что ты способен мне сделать, змееныш? – Тритогена презрительно скривила губы. И тут же лицо ее исказилось от ужаса. Она медленно каменела, как будто встретилась взглядом с настоящей горгоной. Губы еще шевелились, пытаясь произнести мольбу или проклятие, но лицо уже застыло. Через миг тело тоже превратилось в камень. Оторопев от происходящего, Нефкер с непонятной брезгливостью разглядывал стоявшую посреди пещеры статую. Выпученные глаза, перекошенный рот – жалкая, испуганная гримаса: на лице окаменевшей Тритогены не осталось и следа от ее красоты.
  Затем Амик обернулся к нему, и маг инстинктивно прикрыл глаза.
  – Господин Нефкер, не отворачивайся – мама вместе со змейкой подарила мне единственный убивающий взгляд. Светлейшие, – паренек обратился к горгонам, – теперь вам не нужно больше бояться. И не нужно прятаться. Наверно, вы желаете, чтобы к вам вернулся прежний облик? Хотите, я попробую?
  – Мальчик, – одно из чудовищ нежно провело крылом по лицу Амика, – нам давно уже не хочется быть прекрасными. А вот видеть статую своего врага... о таком удовольствии мы даже не мечтали.
  – Но Посейдон Гиппий, – неуверенно возразил Амик, – он, может быть, даже женился бы на вас.
  Тихий смех. И чуть слышный ответ второй горгоны:
  – Спасибо, но мы останемся здесь.
  Нефкер осторожно положил руку на плечо воспитанника:
  – Амик, не стоит уговаривать тех, кто твердо знает, как ему жить. Да хранит вас Пропилей, Светлейшие.
  – И тебя, жрец нового бога.
  Маг поежился, но спорить не стал. Амик все еще упрямо смотрел на две уродливые фигуры, потом принялся гладить крылья горгон, нежно провел ладонью по чешуйчатым телам. Спросил, уже зная, что ему не ответят:
  – Ну почему вы не хотите?
  Подождав немного, добавил:
  – Если вы когда-нибудь передумаете – пришлите ко мне гонца.
  – Хорошо. Ступай, маленький бог. Тебя ждут другие дела. Но если понадобиться наш совет – возвращайся.
  Амик, обернувшись, взглянул на приткнувшегося возле входа сатира:
  – Фавий, ты не будешь против, если я подарю Светлейшим твою сирингу?
  Тот хмыкнул:
  – Как можно отказать богу? Конечно, дари, малыш, – я уже привык быть у тебя на посылках.
  Хмуро посмотрев на него, юноша снял с шеи висящую на ремешке сирингу, положил на каменный пол перед ближайшей горгоной. Поклонился и вышел. Его спутники, пробормотав слова прощания, заторопились следом.
  
  * * *
  
  Меня разбудила мелодия сиринги, и снова я пошла на ее призыв. Уже чувствуя, что нынче Фавий не жаждет близости – в переливах свирели не было томительного обещания страсти, от которого тело начинает покалывать. Нет, звуки будили что-то забытое, беззаботное, как детские воспоминания. Сердце зачастило и попыталось вырваться из груди. Неужели Амик... Я прибавила шагу.
  Впереди медленно разгорался рассвет и шумел морской прибой. Змейки вдруг зашипели, заметались у меня на голове – пришлось шикнуть на них. И, только увидев впереди повзрослевшего и невозможно сияющего Амика, я поняла, почему они так расшумелись, – почуяли моего сына. Рядом с мальчиком стоял Нефкер, а чуть позади сидел, прислонившись к дереву, наигрывающий на свирели Фавий.
  Амик шагнул навстречу. И тут мне показалось, что хлынул дождь, – нет, что на меня обрушился целый водопад. Несколько ударов сердца я ничего не видела и не слышала, а когда прозрела, Амик уже прижимался ко мне. И его знакомый голос звенел колокольчиком возле моей груди:
  – Мама, твои змеи сбежали.
  Я вдохнула его запах, заглянула в странно сияющее лицо. И только потом до меня дошел смысл его слов. Я провела рукой по голове, и вместо упругих косичек змей ладонь нащупала мягкие пряди волос. Собрала их в пучок, поднесла к глазам... И принялась разглядывать. Когда, наконец, подняла глаза, то поймала тревожный взгляд Нефкера. Молодой маг произнес дрогнувшим голосом:
  – Ты перестала быть горгоной, Форкида.
  Я знала, что по-прежнему притягиваю его как женщина, и отвернулась, ничего не сказав. Посмотрела на Амика, слегка отстранив его. Магия подсказывала, что передо мной не простой смертный, но так не хотелось в это верить. Я тихо заметила:
  – Мне все обещали, что я рожу героя. Как ты умудрился превратиться в бога, Амик?
  – Не знаю, – светло улыбнулся он. И незнакомым мне голосом приказал:
  – Фавий, позови сюда остальных горгон.
  Ощущение невидимой связи с другими «сестрами» заставило меня произнести:
  – Вам придется ждать два десятка дней – некоторые из них очень далеко.
  – Не придется, – весело и дерзко рассмеялся мой сын, – ты тоже была не близко, мама. Но я притянул тебя сюда – Фавий только позвал.
  – Ну да, я забыла, что имею дело с богом, – насмешливо-ласково усмехнулась я. – Хорошо, освобождай горгон. А я пока поговорю с господином Нефкером.
  Сын кивнул, и мы с молодым человеком отошли в сторону.
  – Рассказывай, – приказала я. И он принялся описывать все, что произошло с ними этой ночью. А я то пугалась, то одобрительно кивала головой. Наконец маг замолчал, и я опустила глаза под его пристальным взглядом. Моля богов, чтобы Нефкер ни о чем не спрашивал. Но боги не услышали молитву.
  – Форкида, ты будешь моей? – скорее утверждая, чем спрашивая, сказал молодой маг.
  Я могла бы рассмеяться. Или оттолкнуть его фразой: «Это та просьба, которую я обещала исполнить?». Нефкер никогда бы не связал меня клятвой против моей воли. Или связал бы? Неважно, мне не хотелось его отталкивать. Но и привязываться к человеческому мужчине – тоже не хотелось. Пришлось начать издалека:
  – Нефкер, я перестала быть горгоной, однако ты слишком умен, чтобы считать меня обычной смертной. Я изменилась внешне, но внутри... осталась прежней. И моя сила никуда не исчезла...
  Я замолчала, не зная, какие слова еще нужны. Маг тоже молчал, потом заметил:
  – Да, я все знаю. Но я хочу, чтобы ты была – только моей. Или, – до нашего слуха донеслись звуки сиринги, – тебе нужно быть еще и возлюбленной Фавия?
  «Если он позовет». Я не произнесла это вслух, но, похоже, что-то мелькнуло в моих глазах. Вот и еще одна причина, по которой я не могу уступить Нефкеру. Он не захочет делиться. А я – не вещь, чтобы принадлежать одному хозяину. Ощущая гнев молодого мага, я уже готова была добавить: «Не вздумай убить сатира, это ничего не изменит». Но не успела я шевельнуть губами, как молодой человек спросил:
  – Ты ничего не чувствуешь? Похоже, Амик желает, чтобы мы все были рядом с ним: ты, я, Фавий. Его помощниками, его слугами, его близкими. Он только что сказал мне об этом.
  Опустив голову, Нефкер вздохнул:
  – И я не могу отказать твоему сыну, так же как тебе. Форкида, сможем ли мы хоть иногда побыть вдвоем – без богов... и прочих?
  – Все может быть, – усмехнулась я. – Удавалось же нам это до сих пор. А сейчас, возможно, Олимпийцы станут к нам благосклоннее...
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"