Каждый умеет создавать миры в своих снах, но лишь твои оживают при пробуждении. Подрагивают прозрачные до синевы веки, рыжие ресницы цепляются друг за друга, губы трогает последняя сонная улыбка или гримаса. Открываешь глаза ты уже в свеже сотворенном мире. Что тебе сегодня грезилось?
На другом конце мироздания, бесконечно далеко, с первым твоим зевком просыпаюсь и я. Делаю первый вздох одновременно с другими тварями, с кометами и звездами, с букашками и океанами. Ощущаю одномоментно всю себя. Я единственная не сотворена тобой, но просыпаюсь как и остальные - спрятанная, неотличимая. Мучительно рвется мысленная пуповина связывающая тебя со всем живым, да-да, звезды тоже живые, а океаны уж и подавно. Я прислушиваюсь, мир необычайно тих, гармоничен, и сквозь пространство летят ко мне первые твои слова. Я даже задерживаю вновь обретенное дыхание. Ближе, ближе, вот и они.
- Какой бардак, ненавижу! Сейчас бы сигарету.
Не скинув даже с себя одеяло, ты тянешься к тумбочке, оглядывая новенькое творение как грязную подворотню. На лице твоем скука и что-то еще навроде тоски. Я хорошо чую эмоции, но не сильна в том, чтобы давать им имена.
Припадаю к земле. По телу растекается жжение, которое не дает остаться на месте, щекочет горло глухим рычанием. Охота начинается. Голодный холодок в животе. Подрагивают мышцы между лопатками, пружиня мои прыжки, напрягается пресс. Слегка вязну в свежем рыхлом снегу, но хотя бы мороз мне не страшен.
Пересекаю заячий след и вскоре вижу его самого - моего первого, такого лакомого, такого желанного, такого живого. Мигом включаюсь в погоню. Он убегает дразня черной полоской на белоснежной спине, пробуксовывая в снегу, а то вдруг ныряя в сугроб как в воду. Ловкач. На секунду теряю его из виду опешив от такого маневра, но он вынужден быстро вынырнуть. Еще пару секунд уходит на то, чтобы снова сократить расстояние между нами. Бегу почти касаясь его задних лап своими передними, он вздрагивает ушами и начинает петлять сильнее. Фонтанчики сухого снега во все стороны. Зайчишка хорош - ровные сильные толчки как кровь из перебитой артерии: пауза, прыжок, пауза, прыжок. Если первая погоня получается интересная - это хорошая примета.
Нет, второй раз тот же маневр не сработает. Ловлю его прямо в снегу, убиваю мгновенно, в мои планы не входит проверять остроту его когтей. Еда придает мне сил, я расту.
Я чую тебя, но уже не слышу ни голоса ни мыслей твоих. Может быть какофония мира набирает силу, а может быть голос моего голода заглушает все. Перекусываю попавшимся на пути волком, раздираю на части и глотаю почти не жуя, на все уходит меньше минуты.
Где-то далеко ты потягиваешься и спотыкаясь бредешь ссутулив плечи, задевая неловкими разболтанными руками углы и двери. Пару раз ты шипишь от боли и досады на собственную неуклюжесть, но в целом поразительно равнодушен к бытовым неудобствам и не предпринимаешь попыток что-то улучшить.
Во время завтрака взгляд твой блуждает по стене, не останавливаясь ни на пище ни на заоконных видах, как будто все что тебя окружает - сплошные стены, глухие и несокрушимые, от ада до самого неба. Да и есть ли они: ад, небо?
Обойденный вниманием телевизор негромко вещает об ужасах мира за пределами этих стен: неизвестный крупный зверь терроризирует незнакомую тебе азиатскую страну. Ты выключаешь телевизор и делаешь наконец шаг наружу.
Голод, он все сильнее. Он звенит лейтмотивом моего бега, неотвязный как комары в болоте, неизбежный как стук колес в поезде, сводящий с ума как зубная боль. Мне уже не до игр с жертвами, охота теряет свои краски. Голод. Я бегу, в прыжке заглатывая зверей, птиц в полете, плоды вместе с ветвями, в исступлении грызу камни. К счастью, все это равно насыщает меня. К несчастью, недостаточно быстро. Голод.
Чередуются ландшафты, сменяют друг друга разнообразные растения и животные. Меня это совершенно не заботит. Только один невиданный доселе вид зверя будит во мне какой-то проблеск мысли ли, чувства ли, ощущения. Спасаясь от моих клыков он спотыкается и падает ничком, успев только коротко всплеснуть передними лапами и крикнуть. Вот и вся погоня. Впрочем, мелодичный голос зверя взрывается искрами смыслов в моей голове. Я в растерянности мешкаю убивать его. Наградой мне становится новый крик - длиннее и разнообразнее прежнего. И вновь как сырое полено в костре эти звуки шипят и разбрасывают жгучие угольки смыслов внутри меня. Это почти так же мучительно как голод.
Я проглатываю зверя, впервые чувствуя вкус пищи. Об этом ли вкусе мечтаю я продвигаясь вперед? Ко мне на короткий миг возвращается воспоминание о цели погони. По образу и подобию. Что это значит?
И снова голод.
Ты хмуришься на назойливое как муха солнце, кривишься глядя на слишком яркие тюльпаны на клумбах и цветастые платья. Упрямо наклонив вперед отяжелевшую от жары голову пробираешься через закоулки базара: докучливого и шумного, с толчеей и неумными торгашами, с подсчитыванием грязных копеек, с визгами одурелых чаек, с кособокими тентами и бумажным сором вокруг.
Измученный сверх меры ты вырываешься к набережной из цепких пальцев духоты, и наконец улыбаешься глядя на мелкие волны озерной ряби: голубые на кромке и с красноватыми отблесками у основания. Лицо холодит влажный ветерок, и ты шепчешь: “хорошо, как же хорошо”.
Мимо пролетает парочка велосипедистов, за ними на скейте растрепанная девчушка в серой водолазке на три размера больше необходимого, пальцы ее до кончиков прячутся в рукавах, а подол надувается парусом на спине. Скейт цепляет мелкую неровность и взбрыкивает, а подросток не удержавшись делает нырок всем телом. Ты подаешься вперед в попытке поймать, защитить ее, но девочка чудом удерживает равновесие и мчится дальше, напоследок улыбаясь тебе с благодарностью.
Земля вибрирует под тяжестью прыжков, тяжко стонет, грозя вот-вот рассыпаться, расколоться. Целые горы и леса со всеми обитателями исчезают в моей утробе, в пожаре моего голода, не утоляя, не насыщая меня.
Мощный прицельный подскок и я вцепляюсь зубами в золотистое, блестящее, сверкающее. Яркий шар висит крепко, и мне приходится сделать несколько сильных взмахов головой, прежде чем он поддается и с шипением исчезает в моем нутре. Жжет, но не так как голод, иначе. Впрочем, и этой пищи хватает ненадолго. Бегу по следу, по запаху, по наитию. Уже близко.
Ты чувствуешь дрожь Земли, видишь, как неестественно быстро сегодня стемнело. Кажется, это пробуждает в тебе некоторый намек на понимание. Ты обращаешь лицо к небу, сам не понимая, что ищешь в этой черноте, но находишь только звезды. Поднимаешь руку так высоко, как можешь, а опустив взгляд замечаешь наконец меня.
Лунный свет ласкает шкуру. Звезды с тихим стоном сыпятся мне на спину и обжигают, вгрызаясь в длинную шерсть, пока я одним легким движением не стряхиваю их с себя прямо тебе под ноги. Усмехаюсь. Вот он твой мир, создатель, освещенный теперь одной лишь луной, которую ты никогда не находил нужным любить, и нынче она платит тебе той же монетой.
Я закончу быстро, не бойся. Припадаю к земле, голод отступает, и ко мне возвращается способность мыслить, оставляя одну лишь четкую цель. Зачем же ты бежишь? Разве успеть тебе скрыться от меня? Ты кидаешься камнями и ветками. Это даже на перекус не тянет, но забавит меня: ты сам, своей рукой скармливаешь мне свои творения. Эффекта нет: они безвкусные пустышки и уж точно не способны причинить вред такой как я.
Ты напуган, но не так сильно как стоило бы, и вполовину не так сильно. Почему? Будто не до конца веришь в мою материальность. Считаешь меня своим ночным кошмаром, надеешься проснуться? Зря, Творец, я здесь ровно для обратной цели. Наконец понимаешь?
Ты начал швыряться предметами повесомее: куски скал, автомобили, живые существа. Правильно, тебе ли ограничивать себя законами физики. Вот ты уже создаешь препятствия прямо перед моим носом, не тратя времени больше на эти нелепые броски. Молодец, быстро вспоминаешь.
Шаг, еще, прыжок. Лапа вязнет в прибрежном песке. Дергаюсь, но влажная земля держит как тисками. Проклятое озеро, когда ты успел его благословить! Как не вовремя, цель так близка.
Мощное усилие и крик, мой крик. Ступня с отвратительно торчащим острым куском кости остается в плену этой лужи. Меня мутит, я спотыкаюсь, но бреду, ковыляю вперед, пожирая на пути все, что ты успеваешь создать между нами - пустые, ненужные творения.
Когда снова вижу тебя улыбаюсь, хотя теперь моя ухмылка выходит измученной. В этот раз мне пришлось труднее. Неужели ты наконец то учишься?
- Я узнал тебя, - кричишь, - Ты чудище, ты сама смерть. Убийца.
- Какая я, Творец?
- Ты смрадный труп, отвратительный демон уничтожения. Враг всего живого.
Что тут ответишь? Молча смотрю на полуживого творца, все создания которого воняют мертвичиной. Пора прекращать игру.
- Не смерть а хаос, - шепчу, не зная, слышишь ли ты меня
На лице твоем мрачная решимость. Думаешь, если хаос перестанет пожирать твои миры, то все станет хорошо?
Фокусирую взгляд на твоих зрачках - вот оно! Теперь я вижу своего врага, она глядит на меня из твоих глаз - смерть, проросшая в тебе, с ненавистью пялится на меня.
Я бросаюсь вперед, чтобы вырвать из тебя то, что мешает тебе творить в полную силу, то, что ты сам по глупости взрастил в себе. Зубы мои смыкаются на твоем горле.
Мир тонет в крике переходящем во всхлип. Ты не умрешь, демиург, ведь ты бессмертен, но погрузишься в сон. Снова. Опять и опять я буду возвращать вселенную к хаосу, пока наконец твое творение не обретет душу. Я уничтожаю следы твоих неудач.
Спи, творец, надеюсь, на этот раз твои сны будут светлыми.