Елена Васильевна сидела в просторной кухне в удобном кресле с томиком Лермонтова в руках. Она не была поклонницей литературы, но поэзию любила, считая ее сродни музыки. Вдобавок ее привлекало удобство, связанное со временем: прочитаешь небольшое стихотворение, закроешь книгу и можешь заниматься своими делами. А роман...читая роман, надо жертвовать временем, углубляться, сидеть часами, а то и сутками, что бы что-то получить для души, а если писатель сложный, скажем такой как Достоевский, голова начинает болеть, а для души ничего не остается.
- Выхожу один я на дорогу, - прочитала она в который раз, и замерла. - Нет, нет, он не имел права подставлять грудь под пулю какого-то проходимца, он не должен был этого делать. Гений не имеет права так бездумно распоряжаться своей жизнью. В конце - концов, талант, данный ему от Бога, принадлежал не только ему, но и России. Таких стихов нет даже у Пушкина, нашего национального поэта. И то он сочинил их почти юношей, ему не было и тридцати. И погиб он в юном возрасте. Что бы мы получили, если бы он прожил еще лет десять.
Она достала платок, почувствовав, что ее глаза стали влажными, закрыла и отложила книгу, набросила теплый халат на плечи и вышла на балкон. Во дворе было пусто: школьники давно ушли в школу, а старушки ее возраста, должно быть, заняты внучками, либо сидят и дуют кофе, хотя врачи им это не рекомендуют. Вдали стоял тихий гул. Этот гул продолжался с раннего утра и до позднего вечера, потому что за вторым домом знаменитая улица в центре города Тверская, кишела не только народом, но и была заполнена городским транспортом, движущимся в обоих направлениях.
Когда-то лет тридцать тому она гуляла вдоль этой улицы, от Маяковского до Красной площади в составе подруг, а потом и со своим молодым человеком Димой, за которого, год спустя после знакомства, вышла замуж. Он тогда уже учился в военной академии имени Жуковского, впоследствии стал генералом и переехал к ним жить в трехкомнатную квартиру, в которой она живет с сыном и по настоящее время. Когда Антону было пять лет, муж уехал в Байконур и не вернулся. Первые две недели она мучилась, думала всякое: разлюбил, увлекся кем-то, генерал, как‒никак, да еще молодой вдобавок, хорошо сохранился и... какая-то змея ужалила его в самое сердце, парализовала его волю и увела за собой.
Но вдруг пришло сообщение - короткое, страшное, как штык в спину. "Ваш муж Водовозов Дмитрий Петрович погиб при выполнении служебного долга 26 октября 1979 года, Примите наши соболезнования".
Телеграмма выпала из рук, она ушла в другую комнату, запустила пальцы во все еще роскошные волосы на голове и стала делать себе очень больно, чтобы заглушить душевную боль. И вдруг она громко воскликнула: неправда, этого не может быть, бросилась в ту же комнату, схватила текст сообщения и пробежала его воспаленными глазами. Текст был тот же. Истерика еще усилилась. Проснулся Антон и стал звать ее, а потом в проеме двери показалось его испуганное личико.
И тут позвонили в дверь. Она не стала спрашивать, кто там, а машинально ее открыла. На пороге стояли двое военных. Они сообщили, что тело покойного доставлено в Москву и вскоре будет помещено в доме Советской армии, а похороны состоятся на второй день.
- А что произошло, вы можете мне сказать.
- Елена Васильевна, это государственная тайна, - сказал один военный в чине майора. - Если бы я даже знал, что произошло, все равно я не смог бы раскрыть вам этой тайны.
- Какая тайна? нет человека, вот вам и вся тайна. Зачем я только его опустила? могла погоны его отдать вам, лишиться всех благ жены военного, но чтоб он остался жив. Дима, как же ты мог меня оставить с маленьким сыном?
- Гражданка Водовозова, не паниковать! это приказ министра обороны.
- Мне этот приказ до фени, понимаете вы это? А в общем уходите, я никого не хочу видеть.
- Гражданка Водовозова, собирайтесь и поедемте с нами.
- Я что - арестована?
- Нет. Для опознания. Вы должны опознать мужа, а затем его тело подлежит кремации.
Что такое кремация она трудно понимала и быстро собралась.
- Мама, и я с тобой.
- Идем, сынок.
Все, что было дальше, было, как бывает в таких случаях. Только Елена Васильевна как‒то задеревенела, она была точно уверена, что жизнь ее круто изменилась и чисто физически она не чувствует той почвы под ногами, как это было раньше: ноги превратились в костыли, пришитые к бедрам, руки тоже одеревенели, хорошо, что они сгибались в локтях, ноги в коленях. А мозг застыл, ничего не анализировал, ни к чему не призывал, ни о чем не сожалел. Когда она вернулась с малышом домой, на подходе к дому, она прошла мимо своей двери, и только Антон остановил ее, сказав: мама, наша дверь - вот где, куда ты пошла?
Елена Васильевна запомнила еще одно событие. Это кремация тела мужа.
- Нет! произнесла она, я не согласна, я не разрешаю! Разве он этого заслужил?
А дальше все потемнело, уши ей заложило, она никого не видела и никого не слышала. Опеку над маленьким сыном взяла ее сестра Зина.
Эти мысли довели ее до исступления и сейчас, здесь, на балконе. Она тряхнула головой, развязала поясок на халате ниже талии, ей казалось, что не хватает свежего воздуха и поспешила вернуться внутрь.
Было двенадцать часов дня. В одной из комнат раздавался слабый храп. Это спал Антон. Видать всю ночь сидел за компьютером. Пусть поспит мальчик, подумала она и уже собралась на кухню, надо было готовить завтрак, но в спальне Антона что-то грохнуло, и потом снова пошел храп.
- Что это с ним? - мелькнуло в голове, и ее рука невольно легла на ручку двери спальни сына.
Антон лежал на широкой мягкой кровати, раскинув руки с переплетенными ногами, громко посапывал и похрапывал, поворачивался набок и тут же снова принимал прежнюю позу. Компьютер и монитор оставались включенными, а одна колонка свалилась с полки на мягкий ковер, издав небольшой звук.
- Спи, сынок! - произнесла мать и стала закрывать за собой дверь.
- Роботы! Роботы! мать, где ты? они вооружены. "Нам не выжить", -произнес парень громко, весь дрожа и принимая сидячее положение.
2
Мать поспешно закрыла дверь спальни на защелку и ушла на кухню, зная, что Антоша видел яркий сон, крепко испугался, должно быть, но как только проснется, он придет в себя и снова ляжет досыпать. Это не впервые с ним происходит. Антоша впечатлительная натура, в чем-то похож на отца. И действительно, вскоре все утихло, Елена Васильевна на цыпочках подошла к спальне, прижала коленкой полотно двери, неслышно повернула задвижку в замочке и приоткрыла дверь. Сын уже похрапывал. Это хорошо, подумала она, но завтракать пора. Завтрак на кухне, тарелки на столе накрытые отстиранными и отглаженными полотенцами.
Скромный завтрак у нас, подумала она с укором в свой адрес, пенсия мала, на двоих с трудом хватает. Антоша не работает поскольку все время отдает телевизору, а в основном компьютеру, а точнее интернету. Уже скоро двадцать восемь, а все еще не женат. Беда прямо, да и только. Любовь у него есть, но в интернете. Там он целуется и даже льет слезы, а бывает кулаком по столу как грохнет, монитор падает, экран надвое раскалывается, А, дальше слезы, мольбы: мама, купи.
- Антошик, вставай, завтрак на столе, - ласково произнесла мать, поглаживая по небритой щеке.
- А? кто меня зовет? я не могу, я занят, - спешно произнес Антон, опуская ноги на пол. - А, мама, ты? Рано ведь еще. Я сегодня только в четыре утра заснул и тут такое! Эти роботы, эти живые существа, выходцы из Америки, напали на меня и чуть не взяли в плен. Чушь какая-то!
- Ты, Антончик, когда в туалет ходил?
- Да уже не помню. А что? Послушай, мать, пачка сигарет у тебя есть? Для сына, для единственного сына, любимчика. Все мечтаю побриться, да некогда. Щетина уже не колется, отросла, значит. Мам, я кушать не хочу. Сделай чашку кофе, ну, можешь бутерброд. Колбаса там, хлеба кусочек.
- Тебе завтра к врачу - проктологу. Вообще, надо что-то делать. В этом возрасте у тебя проблемы со стулом, как так? Сколько раз я тебе предлагала: пойдем, погуляем. Надо двигаться, двигаться надо, а ты все сидишь за этим проклятым компьютером. И работу потерял, и...семью пора бы иметь, а у тебя ничего нет. Только ты и компьютер. Я все думаю, как бы сделать так, чтоб он тебя не работал. Поджечь бы, замыкание сделать.
- Что ж! купишь новенький, последний модели. Я тебя знаю: ты добрая, ты хорошая мама. А семья у меня почти есть. Я встречаюсь с девушкой, почти каждый день, ты не думай. Мы скоро поженимся.
- А где она, почему я ее ни разу не видела?
- Она в интернете, ты что. Мы там встречаемся, целуемся и даже раздеваемся. Ты, мама, уж прости меня, но ты отсталый человек, мыслишь старыми категориями, а я и такие люди, как я, в том числе и моя невеста Салманелла, идем в ногу с прогрессом. Ведь еще совсем недавно люди мучились, решали всевозможные формулы на бумаге, тонны бумаги расходовалось, а теперь что: нажал на кнопку и готово.
- Антон, голубчик, скажи, сколько будет девять на восемь?
- Пятьдесят четыре.
- В предложении "он стоял по пояс в воде", в каком падеже стоит "по пояс"?
- Дательном. А, нет, кажись винительный падеж. А вообще, зачем эти падежи, ведь в компьютере "Word" сам определяет все, слова неправильно написанные исправляет.
- Вот в том-то и дело. Сейчас молодежь без компьютера, самостоятельно ничего не знает. Отбери у вас этот компьютер, и вы останетесь безграмотны. Получится: высшее образование без среднего.
- Нет, этого никогда не будет, - сказал сын, допивая кофе. Теперь он уже сидел за столом, почесывал волосатую грудь и тер плечи о спинку стула. Мать читала все по его малейшему движению. И сейчас поняла, почему он расчесывает спину о спинку стула. Давно не мылся, давно не брился, чистое белье напяливал на грязное тело. Из-под мышек шел дурной запах, ногти на ногах, под которыми видна была грязь, давно нестриженные, согнулись вниз, прижались к кончикам пальцев.
- Хорошо, сынок, поешь, а я спущусь в магазин. Кончается соль, кофе, хлеб затвердел и заплесневел, картошка кончилась позавчера, колбасы, словом ничего нет. И ты этого не видишь. Ты даже не знаешь, чего есть, чего нет. Почему? Ты мужчина, а мужчина должен быть кормильцем. Ты понимаешь это?! - Она посмотрела на сына, а сын наливал себе уже третью чашку кофе и кидал три полных ложечки сахара и пил как-то противно причмокивая. - Ты слышишь, что я тебе говорю? Или ты уже там, в том, другом мире, в своих компьютерных играх, программах, может в хакерах.
- Мама, не кричи. Крик действует на мою психику.
- Да я спасти тебя хочу, хочу, чтоб у тебя была семья, чтоб выглядел молодцом, хорошо зарабатывал, был подтянутым, хорошо одетым, а ты ... похож на чучело огородное, компьютерщик, неудачник.
- Я..я не хочу тебя слушать, не хочу тебя видеть, ты не мать, ты - скверная баба, - произнес сын, резко отстранил чашку с недопитым кофе и встал. Из глаз полились слезы. Две слезы задержались на бороде, он не стал их смахивать и ушел в свою спальню, где у него на заваленном всякими шпильками покоился монитор рядом с процессором.
Вывив компьютер из спячки, нажав на комбинацию клавиш, погрузился в мир интернета. Тут же послышался хлопок двери. Это мать вышла из квартиры, чтоб спуститься со второго этажа и направиться в магазины.
Елена Васильевна была, как никогда расстроена. Она все четче понимала, что находится в яме, из которой самостоятельно не выбраться. В эту яму ее затянул сын. Теперь она не сможет ему противостоять. Семья в городе, жизнь в городе - это прежде всего деньги. Нет денег - затягивай потуже пояс, есть деньги, можно расслабиться. После гибели мужа она получала неплохое пособие, но, когда Антошка подрос, когда ему исполнилось восемнадцать лет, пособие прекратилось. Сама она стала получать жалкие гроши по возрасту, она при муже практически нигде не работала. Это беда всех жен высокопоставленных чиновников. А сын, после окончания института, поработал с годик, а потом оказался никому не нужным. Да и винить было некого, кроме как самого себя. Компьютер его поработил, а интернет, раскидал его знания по разным ячейкам. В интернете оказалось всего так много, что в одной голове разместить всю информацию, которую выдавал интернет, было невозможно. От обилия проблем во всех областях жизни у него произошел легкий сдвиг по фазе.
3
Сейчас он наткнулся на женские болезни и вычитал такое, что нигде раньше не слышал. Ни в школе, ни в институте, ни от бывших друзей. А переключившись, снова обнаружил роботы и на этой теме застрял. Оказывается, две мировые державы - Россия и Америка уже готовят роботов, которые смогут участвовать в боях. Роботы могут передвигаться, поражать цели с высокой точностью. А когда будут доведены до совершенства, могут убить всех живых, погубить мировую цивилизацию. Таким образом, президенту России не надо будет заниматься гонкой вооружений в ущерб благосостояния своих граждан, о котором так много говорится с высоких трибун.
"А Американских роботов все равно будем уничтожать, подумал Антон, руководствуясь патриотическими соображениями. - Надо придержать старую винтовку и прямо в искусственный мозг. Бац и все проблемы. А то, ишь, хотят целехонькими остаться. А вот еще. Неужели и звуком можно убить человека, изменив амплитуду его колебания. Вот это да! А что, если начну другим голосом с матерью разговаривать...так медленнее обычного, и немного высунув язык. А вот еще. Химическое и бактериологическое оружие. Да сколько же способов умертвить человека. Безусловно, человек - недостойное жизни существо. Неумытый, с дурным запахом, коварный, мстительный и злой, мужик с мужиком в одну кровать ложатся, а животные этого не делают. Животные лучше нас, может, поэтому мы их убиваем".
Он понял, что в его голове каша и ни один постулат неверный. Внутри у него заурчало. Благо никого в квартире не было, и он стрельнул. Вот только не облегчался уже пятый день. И это приносило ему неудобства и даже боли. Каловые горошины, которые никак не выходили наружу, доставляли ему страдания, о которых не знала даже мать.
- А, - воскликнул он, - я сейчас пороюсь в интернете, там все есть. Все болезни. Зря мать ругает, зачем я сижу в интернете. Я могу выжить, спастись от роботов. Мать не спасется, а я спасусь. Он быстро зашел в контакты, там уже ждала его возлюбленная по имени Алина.
- Антоша, я хочу тебя, я вся горю. Но я сейчас на работе, давай как‒нибудь так. Я вот уже снимаю трусики, и ты доставай свой шланг. Пусть этот акт любви состоится прямо сейчас. Да скайп включи, балда. Ах, ох, как хорошо! Еще, Еще!
Но у Антона кайфа не получилось: он почувствовал внезапную боль в животе и позывы к дефекации, и обрадовался. Чтобы жить, человек должен не только питаться, но и освобождаться от переработанной пищи подобно тому, как женщина освобождается от созревшего плода. Иначе отравление организма, смерть. Молодые люди его возраста не испытывают ничего подобного, они даже не думают об этом, эта интимная сторона происходит как бы автоматически.
Антон побежал в домашний нужник, но тут же произошло замыкание. Он напрягался так, что, казалось, глаза выскочат из орбит. Появилась боль внизу живота, какая-то дикая, волнообразная, он сильно закусил нижнюю губу, чтоб не закричать. Щелкнул замок входной двери. Это мать. Она начнет спрашивать: сынок, что с тобой происходит? Результата нет? Ах ты, Боже ты мой! все это компьютер виноват. Гулять надо, двигаться, совершать пробежки, не сидеть на бутербродах, не дуть кофе, не сидеть за компьютером днем и ночью.
Антон притих, расслабился и решил, во что бы то ни стало обойтись своими силами. Когда ситуация повторилась, он собрал все силы, чтоб натужиться и освободиться. Но там, в том ответственном месте, почти на выходе, оказался булыжник огромного размера, который не мог выйти без оперативного вмешательства. Тогда он, не зная, что делать, от безвыходного положения, сунул указательный палец и тут же определил, что там маленькие очень твердые горошины, которые он старался выковырять. Одна горошина грохнула со звоном об изгиб толчка, но с анального отверстия пошла струйка красной жидкости. Это кровь. Он перепугался, он очень боялся крови и закричал:
- Мама, вызывай "скорую", я истекаю кровью.
Мать догадалась, в чем дело.
- Антошка, голубчик ты мой, подмойся, вытрись полотенцем и ложись в кровать, врачи скоро будут.
Она тут же позвонила и объяснила причину вызова. "Скорая" пришла через три минуты. Антона осмотрели, измеряли температуру тела. Медицинская сестра сделала клизму. Антон освободился от шлаков и словно заново на свет народился. В глазах появился блеск, появился аппетит, и его снова потянуло к компьютеру.
- Мы вас отвозить в больницу не будем, - сделал заключение врач, и это была радость для Антона и неприятное решение для Елены Васильевны. - Завтра к врачу доберетесь сами. Посетить врача обязательно, иначе вас ждут необратимые последствия.
- Что такое необратимые последствия? - спросил Антон, вернувшийся к полноценной жизни. - Впрочем, я это найду в интернете. Хотите, покажу.
- Не надо, молодой человек. Необратимые последствия это...это рак прямой кишки. Я вам это нарочно говорю. Вам и тридцати нет. В этом возрасте такие заболевания - редкость. Если бы вам было за шестьдесят, я бы не удивился, а у вас вся жизнь впереди. Вы курите, дуете кофе, сидите за компьютером, питаетесь всухомятку. А где же ваша супруга? Или разведен? Почему мать за вами не смотрит? Гм, молодежь погибать начала...
- Нас роботы заменят. Это точно. Уже в русской и американской армиях есть роботы с оружием в руках, они могут воевать, убивают, воздействуют на наш мозг, не дают нам дышать, травят нас, а потом, спустя лет сто ликвидируют человека как такового на планете земля полностью. Это точно, я это знаю. Нам нет смысла что-то создавать, строить. Это нам уже не принадлежит. Мы сами себе готовим смерть, не думая об этом. Это происходит так же, как произошло со мной и с компьютером. Я и компьютер - одно и то же. Он меня поработил. Я без компьютера в больничную палату не лягу, хоть стреляйте. Я знаю: компьютер - мой соперник и он уже меня победил, поработил меня. Мама, ты прости меня. На первом месте - компьютер, этот бездыханный железный ящик, пока я его не подключил к розетке, а потом ты, а я на третьем месте, а еще Наташка, моя возлюбленная, что тоже, как и я, сидит в интернете.
Врачи ушли, а Антон уже сидел за компьютером, искал таких опасных, но таких интересных, бездушных, но неотвратимых роботов, которые его заменят, предварительно уничтожив, как гадкую, надоедливую муху.
4
Великое, священное слово "мать", которое мы не ценим, пока она жива, которое мы не почитаем и редко вспоминаем, имеет как бы обратную связь: наши дети поступают с нами точно так же. И еще. От плохого семени не может быть хорошего племени. В последние годы, когда общество, независимо от национальности катится по наклонной плоскости вниз, нередко можно стать свидетелем полного нравственного разложения, кода дети убивают своих родителей, бьют их, издеваются над ними. Это пока редкие случаи, а вот груз старых, беспомощных родителей почти повсеместно стал непосильным для детей, некогда вышедших из утробы матери.
Елену Васильевну лишь косвенно коснулась эта участь. Антон ей не грубил, не посылал на три буквы, но он у нее на глазах становился инвалидом и требовал ухода. К тому же он нигде не работал, сидел на ее плечах, плечах пенсионерки. Он считал, что занимается великим благом, что его деятельность, его нерушимая дружба с железным ящиком гораздо выше кухни, тряпок - всего, что подпадает под категорию материального благополучия.
Но как только беда стала стучаться в дверь, в его компьютер, когда стала валить роботов в его сознании, осталась одна единственная надежда, пусть слабая надежда на спасение.
- Мама, спаси меня. Я еще хочу жить. Я, может даже, женюсь и женюсь в этом, в реальном мире, и рожу тебе внука. Если я смогу вернуться к жизни в физическом понимании, тогда выброшу этот компьютер на свалку и о роботах перестану думать.
У матери хлынули слезы. Она обняла его худое тело и крепко прижала к своей груди.
- Антошка, неужели ты так быстро поумнел?! как я рада. Я продам из себя последнюю тряпку, даже эту мебель, это убранство квартиры, доставшееся от отца, лишь бы ты выжил и вернулся к жизни. Но ты мне должен дать слово, что будешь прислушиваться к моим советам, будешь поступать так, как я тебе велю. Вернись в молодость, ты ведь был послушным, ласковым мальчиком.
В ответ Антон только крепче прижался к телу матери, к ее груди, из которой он в младенческом возрасте тянул молоко эту живительную влагу, способствующую его крепости и росту.
На следующий день с утра, Антон еще не проснулся, она побежала на Арбат, была первой в очереди в ломбард, заложила золотое кольцо и вернулась домой, они с сыном наспех перекусили и помчались к врачу.
Врач, плешивый старичок, с костылем, хромал на левую ногу, вошел в кабинет, когда Елена Васильевна уже сидела с сыном на обшарпанной кушетке, а медсестра, полноватая женщина, разместилась в кресле врача и когда врач вошел, не спешила уступать место.
- Тит Варфоломеевич, почему так долго отсутствовали? Небось, тетю Машу мусолили, где‒нибудь в закутке? а я тут замест вас с больным красавчиком переговоры веду. Вылечите его задний проход, а то у его там срослось все, какать не может, - сказала она и звонко расхохоталась.
- Ты, Глафира Парамоновна, поднимись, разгладь простынку, больного положить придется для осмотра, - приказал Тит Варфоломеевич.
- Я что вам, утюг что ли. Сами гладьте.
Глафира поднялась, прыснула и быстро закрыла за собой дверь - была такова.
- Вот что. Вы, надеюсь, мать больного? вам придется побыть в коридоре, пока мы с вашим сыном будем заниматься осмотром.
- Да, да, только учтите, - начала она дрожащим голосом, - надо спасти моего сына, он у меня единственный, кровиночка моя дорогая, мое второе я, он так глупо, так неосмотрительно повел себя в последние пять лет. Его компьютер его злой враг. А еще какие-то там роботы, которые на всех укокошат, как он утверждает. Поговорите с ним, умоляю вас. Вот, это все, что у меня есть. Я почти только что из ломбарда. Это вам на чай, на торт, на...резину для автомобиля, на худой конец на мобильный телефон.
- Гражданочка, прошу вас, оставьте нас одних. Когда ваш сын станет совсем здоровым, я приму от вас благодарность. Я знаю, я вижу: вы порядочные люди.
Тит Варфоломеевич увел Антона в другую смотровую комнату, долго его обследовал, тяжело вздыхал, затем тщательно вымыл руки, усадил больного напротив.
- Положение более чем серьезное, но не безнадежное. Можно сказать так: ваша жизнь, ваше здоровье в ваших руках. Будете соблюдать все предписания, будете жить, ведь у вас вся жизнь впереди. Никакие компьютеры этого не стоят, поверьте мне. А роботы, которые придут нас уничтожать, они придут не скоро. Это будет уже после нас. Слава Богу есть хакеры, надеюсь, вы о них слышали. Вполне возможно, хакеры спасут нас от всеобщей гибели. Как вы думаете? А там, глядишь, появится что-то еще. А пока, внимательно слушайте, что я вам скажу и напишу кучу рецептов, хотя я не всему доверяю.
Антон вернулся домой во второй половине дня, попросил мать купить ему больше фруктов и овощей и вручил целую кипу рецептов. Мать ничего не сказала, молча собралась и ушла в аптеку и по магазинам. Хорошо, что у нее деньги не приняли, как благодарность, которой не брезгует сейчас ни один врач, а то пришлось бы снова идти в ломбард.
Она не шла - бежала, как когда-то в молодости от площади Маяковского, когда ее преследовал человек со смуглой кожей лица, не то южанин, не то иностранец из Африки.
Аптек было много, все лекарства купила, потратив больше половины денег, а затем накупила свеклы, капусты, картошки и вареной колбасы.
" Только бы он поправился, я сама кушать не буду, думала она и эта мысль становилась для нее законом. - Я...со мной ничего не будет, я выносливая, а он на грани. Мальчик мой дорогой, что я буду делать, если тебя потеряю?"
Она так же бежала домой, словно опаздывала. И ноги у нее пружинили, как в молодости.
5
Был воскресный день. Термометр за окном показывал минус три градуса. Антон встал раньше обычного, осмотрел свой спящий компьютер, и хотел было за него садиться, но вдруг вспомнил, что дал слово матери еще вчера вечером, перед тем как лечь спать, что открывать его пока не станет.
Мать обрадовалась, в который раз забежала в спальню к сыну, щебетала как сорока и в который раз сообщила, что завтрак вот-вот готов.
- Но, сынок, не забывай: у нас строгая диета. Я буду тоже ее придерживаться в качестве солидарности. Мне тоже не мешает подлечиться. У нас, слава Богу, хороший старичок, то бишь врач, очень опытный и если ты будешь слушать и соблюдать его советы, дело пойдет на поправку.
- А во что я оденусь? холодно ить на улице, простужусь еще, и снова возникнет куча проблем. Я б и в интернете совершил неплохую прогулку и не только по Москве, но и по Лондону, Парижу. Ты не находишь, мама? Но коль я дал обещание, что поделаешь? А там компьютерные игры будут?
- Думаю, да, сынок. Но надо далеко ехать. В Битцевский лесопарк. Там есть такая поляна, квадратной формы, очень большая, окруженная со всех сторон лесом, воздух дам просто прелесть, лечебный, сама знаю. В молодости бывала, твой отец меня водил. Так вот на этой поляне всякие игры проводятся и даже скачки, поскольку неподалеку ипподром. А что касается компьютерных игр, то сам Бог велел таким играм быть. Может на воздухе это безвредно, это не то, что в четырех стенах с закрытыми форточками, коврами, мошками-блошками и пылью, что обычно присутствует в любой квартире. Врач тебе уже говорил, как его там?
- Тит Варфоломеевеч, - подсказал сын.
- Умница. Как я рада, что у тебя память хорошая. Слушай, ты далеко пойдешь, только порви с этим монстром, с этим железным ящиком, который размечтался поработить тебя, моего единственного сыночка. Не дам, не отпущу. На мусорную свалку выброшу.
Антон кисло улыбнулся и стал одеваться. Оказалось: обувь слишком тонкая, слишком худая, только на метро передвигаться, но никак по оврагам шлепать. Мать тут же стала рыться в шкафах, нашла добротные, хорошо сохранившиеся отцовские ботинки шестидесятых годов, явно не современные не модные, но Антон слабо разбирался в том, что модно, а что вообще не имеет ничего общего с какой-то там модой. Поэтом он покорно надел эти ботфорты и тяжело вздохнул.
- А ты такси возьмешь? Не пешком же нам добираться до этой поляны. У меня икры такие слабые как у младенца.
- Городским транспортом доберемся, а какие-то копейки, что мы сэкономим, останутся на игры, тебе же они пригодятся. Кроме этого, там возможно и чай продают с бутербродами.
- Мам, свари чашку кофе, а?
- Врач запретил кофе. Чай - пожалуйста, разве ты не помнишь?
- Хорошо, мам, помню, память у меня -во! Но тогда завари покруче. Светлое болото я пить отказываюсь.
- Все уже сделано, цыпленок ты мой дорогой! Идем на кухню. Хочу тебе сказать, что как только ты поправишься и порвешь с этой гадостью, ты сможешь устроиться на работу, хорошую работу, с приличной зарплатой. Тогда мы купим машину, новенькую, какая тебе понравится и тогда, айда по всяким прогулкам - закоулкам, по лесам, да полянам.
Завтрак оказался скромным: один банан, салат, заправленный оливковым маслом и чай с несвежей булочкой.
- Да это только по кишкам размазать, - стал ныть Антон. - А как же я ходить буду, преодолевать препятствия, если придется?
- А я, вишь, ничего не принимаю. Соблюдаю фигуру. И проблем со стулом у меня нет, и никогда не было. И тебе советую поступать так же. И врач советует. Будь терпеливым и мужественным, как твой отец.
- Ни фига себе... ну да ладно, пущай будет как ты говоришь. Едем. А далеко это?
- Час езды туда и час обратно.
- Ого! А может того, я возьму ящик с собой, а?
- Нет, ты будешь нести авоську. Все, помоги мне убрать со стола.
- Мам, потом, потом. Вернемся, и я сложу чашки в раковину.
От метро "Тверская" они добирались до станции "Профсоюзная" с пересадкой на Калужскую линию. Когда Елене Васильевне уступали сидячее место в вагоне, Антон, держась за поручень, висел над ней, как только что постиранная тряпка. Она поднималась, уступала сыну место: Антончик все еще был для нее ребенком и нуждался в ее опеке.
У метро "Профсоюзная", около наземного транспорта, скопилось много народу, все заходили через переднюю дверь по карточкам, либо по только что приобретенным разовым билетам. Антон совсем запаниковал. Ему казалось, что они слишком далеко от дома и могут не найти этот дом, когда станут возвращаться обратно. Мать купила и для него билетик у водителя, буквально впихнула и он, обрадовался, увидев свободное место, тут же занял его и облегченно вздохнул.
- Шесть-восемь остановок и вы у цели, - ответила молодая дама на вопрос Елены Васильевны.
- Ну, вот видишь. Совсем немного осталось.
И действительно, даже Антон не заметил, как они очутились у Круга, за которым начинался Битцевский лесопарк.
Все было хорошо. Антон дышал полной грудью и чувствовал слабые позывы ко сну. Он шел следом за матерью, и когда навстречу двигалась лыжница с белой шапочкой и помпончиком на голове, недовольно, пожалуй, презрительно, взглянула на него и произнесла "подвинься, старый хрыч", Антон вспыхнул и почувствовал сильный позыв к мочеиспусканию. Он тут же углубился в лес по малой нужде, а на тропинку вышел хмурый и злой.
- Я, должно быть, выгляжу как бомж. Мам, почему ты меня так одела? Ты слышала, как эта пигалица меня стариком обозвала? Я не хочу больше гулять. Не хочу и все тут.
- Потому что ты небрит. Надо было побриться накануне. Я тебе говорила об этом. Но не обращай внимания, ты, должно, ей понравился, вот она тебя и задела.
- Как бы ни так. Понравился. Да кому я могу понравиться, не ври мне, мам, хорошо? И давай, иди рядом, под руку, как положено.
- Тут узкая тропинка, не поместиться, скоро выйдем на поляну.
Антон шел, слегка покачиваясь. Но Елена Васильевна повела его дальше поляны, поляна осталась справа, а там дальше, за вторым оврагом, была маленькая полянка, окруженная кустарником, о которой знала только она. Здесь на этой полянке лет тридцать тому, а может и несколько больше, она стала женщиной. Она подарила свою девственность жениху Диме.
- Антоша, я тут задержусь, считай: по своим делам, а ты, голубчик, погуляй. Как только освобожусь, позову, не отходи далеко.
- Понял, - сказал Антон и поспешил удалиться.
Кустарник вокруг разросся, а земля осталась нетронутой. Ее покрывали дожди и снега, топтали подошвы других людей и все же она сквозь годы, дожди и снега, осталась той полянкой, которую она запомнила на всю жизнь. Когда вспоминала, она ее чувствовала и даже видела. Она видела жениха, он нес ее на руках, бережно положил на теплую влажную землю и стал раздевать.
- Я сама, - сказала тогда она, и это было так романтично. И слова любви, которые он тогда ей шептал, запомнились ей.
"Возможно, жизнь Антона началась здесь, хотя это не так важно, важно то, что я тогда побывала в раю и этого мгновения не забуду никогда".
Она присела и погладила землю. "Из тебя вышла и в тебя я вернусь. Если бы можно было сюда, на это святое для меня место".
- Мам, идем домой, что ты тут присела? Устала, да? А каково мне? Но теперь ты знаешь, каково мне, - сказал Антон и протянул матери руку.
- Да, Антоша, мы славно погуляли, теперь можно возвращаться домой. Я слегка поджарю картошки, есть кусочек докторской колбасы. Только тебе, а я обойдусь чаем.
Они вернулись к шести вечера. Антон только разделся, как у него стали закрываться глаза. Он начал поглядывать на кровать, которая явно по нему скучала.
- Мам, я прилягу. Этот поход, он усыпляет. Мне даже за компьютер садиться лень. Я может, завтра или послезавтра, сам отправлюсь в этот сонный лес. Ты не будешь возражать?
Он сладко зевнул и в чем был, повалился на неубранную с утра кровать.
6
"Если Антон оживает, его надо одеть, - подумала Елена Васильевна, когда ее голова лежала на мягкой подушке и ее глаза смотрели в потолок. - Надо сдать что‒то в ломбард. Подождем до завтра, будет день - будет пища.
У Елены Васильевны было хорошее настроение, и она с этим настроением не хотела расставаться, хотя у нее веки слипались. Все же ей удалось что-то сделать, чтобы поднять сына на ноги. Если бы это произошло с ней, если бы она сейчас была на его месте, может она не испытывала бы подобной радости, а тут ...материнский долг, материнская любовь...откуда она берется? никто не знает. Жаль, что эту любовь никто не ценит, жаль... жа-аль, жа-а-а. И она погрузилась в сон - глубокий, сладкий, как в молодости.
Утром Антон встал сам и заявил, что хочет кушать. Мать приготовила завтрак, но это снова был слабый завтрак.
- Антошка, если ты говоришь, что в интернете все есть, то и твоя болячка должна быть. Давай, посмотрим.
Антон обрадовался. Мать впервые пожелала заглянуть в это чудо двадцать первого века. А вдруг и она полюбит? Он тут же включил компьютер, и недолго копался и нашел описание своей болезни довольно подробное. Все совпадало с тем, что говорил врач Тит Варфоломеевич. Только рекомендаций и советов по народной медицине было больше.
- Ну вот, все сходится. Надо бросить курить, надо двигаться, а значит, время пользования этим ящиком должно быть дозированным, необходимо правильно питаться, заменить кофе зеленым чаем, либо родниковой водой. Надо искать источник. Давай в любой день поедем загород и найдем этот источник. Пятилитровая канистра, наполненная родниковой водой - один из способов лечения.
- Мама, ты права. Раз все одно и то же, значит, мне только поднять руки кверху, что поделаешь, - сказал Антон и поцеловал мать в лоб. - Я буду совершать и вечерние прогулки.
- Сейчас ты бреешься, моешься в ванной, а после обеда идем в магазин одежда, купим тебе костюм, обувь...
- Мне джинсовый, мамочка, джинсовый...
- Хорошо, посмотрим. Пока ты занимаешься своими делами, я отправлюсь кое‒куда, займу денег и вернусь домой.
Антон чувствовал, что мать идет добывать денег. Она молодец, только она знает, как это делать, а вот он, если останется один, а такое время непременно придет, что он будет без нее делать. "Я пропаду, как пить дать, пропаду. Я должен ее беречь, слушаться, не заставлять ее нервничать", думал Антон, направляясь в ванную.
Когда все было готово, Елена Васильевна, подвела сына к большому зеркалу.
- Сынок, посмотри на себя, ты ли это?
- Нет, мама, это не я. Не может быть, чтоб я так выглядел.
Она обняла его и поцеловала. Слезы радости полились из ее глаз.
- Я так рада, так рада, - сказала она и поцеловала его в руку. - Я тебя таким мечтала увидеть и вот моя мечта сбылась. Теперь у тебя будет много невест. Выйди вечером на Тверскую, только помни: на Тверской гурьбой стоят проститутки, не попадись им в когти.
- А, на Тверскую я пойду сегодня вечером. Брошу этот ящик до поры, до времени.
В начале марта в Москве все еще темнеет рано, но Антон только еще готовился. Лекарства помогли ему избавиться от того лишнего, что отравляло организм, он чувствовал себя легким и ноги у него как будто стали пружинить. К девяти вечера он, как парижский денди вышел на свет божий и направился в сторону площади Пушкина.
Он прошел арку у здания Моссовета и почему-то повернул направо в сторону почтамта. Здесь он и увидел девушек, которые продавали свое тела. Но оказалось, что не девушки сами торгуют собой, а у них есть хозяева. Он подошел к одной черноглазой, девушке высокого роста, но к нему тут же подошел смуглый парень кавказской национальности и сказал:
- Этот дэвочка сто доллар за ночь. Ти везешь ее на вартира или на гостиница, накрываешь стол, поишь шомпанским, а она тэбэ строит кайф.
Антон растерялся. Он мог бы увести ее к себе домой, мать поняла бы, в чем дело и пошла бы погулять, но где взять сто долларов?
- Шьто твоя раздумивает, да этот дэвочка уйдет за сто пятьдесят доллар, ти понял?
И действительно. Остановилась машина, из нее вышел водитель, а хозяин лысый, пузатый ковырялся в зубах и ни разу не посмотрел на тех, кто стоял и ждал вызова. Водитель подскочил и указал пальцем на Оксану, ту самую, которую выбрал Антон: глаза с поволокой, юбка выше круглых колен, фигура как у балерины.
- На всю ночь. Хозяин сидит в машине.
- Один тысяч доллар.
Водитель отсчитал десять сотен, посадил ее на заднее сиденье и машина тут же исчезла.
- Бедная девочка, - произнес Антон и отошел в сторону, чтобы потеряться из виду и чтоб торговец над ним не посмеялся, - прошляпил, олух. Должно быть, нужда заставила тебя прийти на телесный рынок. Да этот брюхатый, с отвисший нижний губой ничего не может, он будет тебя только слюнявить и мочки ушей покусывать в позыве немощной страсти.
Он буйствовал в душе еще потому, что поймал какой-то особенный ласковый взгляд, какой-то зов, добросердечный ответ, когда она на него смотрела, почти не отрывая глаз. Он очутился у почтамта, потом у театра, там уже видимо шел спектакль, потому что дверь была заперта, а с той стороны, внутри дремал дежурный.
Чтоб добраться до Красной площади, надо было спуститься вниз, сделать сложный переход, но он просто перешел на противоположную сторону и стал подниматься в гору. Народу было много, толпа производила него тягостное впечатление. Зачем эти люди, особенно молодежь, шастают по этой улице в обеих направлениях, заходят в магазины, ничего не покупают и возвращаются обратно, видимо, хотят увидеть кого-то и себя показать.
За книжным магазином стояли толпой девушки, делая вид, что заняты разговором, а на самом деле вертели не только головами, но и хвостиками, в разные стороны, чтобы поймать будущую жертву своих вожделений.
Антон уже хотел было остановиться и спросить: который час? но скромность и отсутствие опыта, не позволяли ему пойти на этот шаг. Он поравнялся, ускорил шаг и тут же услышал громкий хохот и слова: не проходите мимо.
В самый час надо было остановиться и ринуться в атаку, но он побоялся. Потом, решил он. Дойду до Площади Пушкина и вернусь обратно, если они будут тут стоять, непременно подойду и спрошу, который час.
Любой, даже самый неопытный мужчина, такой как Антон, хорошо знает, что первые слова самые трудные. Только тысячелетие спустя, слабый пол догадался: если мужчина говорит глупость, краснеет и заикается при первой встрече, значит, он хочет познакомиться и такое знакомство просто удача, а то и знак судьбы.
Но Антон обратно не вернулся. Увидев свободное место на скамейке у памятника Пушкину, он сразу занял его. Старушка подвинулась, и мужу велела отодвинуться приговаривая: молодые тоже устают. А Антон действительно устал. Едва присел и уже почувствовал тягу ко сну. Он устал не только от ходьбы, но и от свежего воздуха. Прикрыв рот ладонью, он несколько раз зевнул.
- Приезжий? - полюбопытствовала старуха.
- Нет, москвич.
- Тогда иди домой, голубчик, а то заснешь тут. Таких милиция не любит, но охотится за ними. Увезут, жена дома реветь будет.
7
Антон вернулся домой в половине одиннадцатого вечера и сразу свалился на кровать. Елена Васильевна, снимала с него теплые ботинки и одежду и была бесконечно рада. Сын оживает. Болтался все это время, но это очень хорошо, просто прекрасно. Пройдет месяц, и он станет человеком, как все. Работа у него будет, невеста появится, внук или внучка станут скрашивать старость.
Антон проспал до двенадцати дня. Принял душ, позавтракал, потом долго стоял у окна, очевидно, решал, что делать дальше. К компьютеру не подошел. Каким-то шестым чувством он понимал, что этот пыльный, гадкий ящик, в котором так много информации, стоит только углубиться, потеряешь ориентацию во времени, забудешь об обеде и ужине, и есть его опасный враг. А с врагом, особенно духовным, надо бороться. Жаль, что советский народ не знал этой простой формулы и когда головорезы убрали мечи в сейфы, оставив одну брехаловку, уже превратились в духовных рабов и покорно рукоплескали всякому петуху, громко кукарекавшему у микрофона. Нет, теперь уже другое время, время наживы, воровства, грабежа, а что касается микрофонов, кукарекай, сколько душе угодно.
Антон даже накрыл свой ящик одеялом. Это значило, что сегодня он к нему не прикоснется.
- Понравилась вчерашняя прогулка, сынок? - спросила Елена Васильевна.
- Не то, чтобы понравилась, но я понял одно: мы слишком бедные, чтоб я мог познакомиться с девушкой и отвести, хотя бы в кафе. Мне бы устроиться на работу, стать независимым, не так ли, мама?
- Хорошие слова ты говоришь, они радуют меня, сынок. Работа - это не только зарплата. Это и общение, и новые связи и какой-то имидж. За этим последуют и знакомства, может, у тебя не будет отбоя от невест.
- Но сегодня я снова пойду...на площадь Пушкина. Мне надо знать хотя бы поверхностно это общество, потому что я пока в нем баран.
- Давай все отглажу, отпарю, - обрадовалась мать.
В этот день он вышел раньше и в половине восьмого вечера был на Пушкинской площади. Он просто, бесцельно бродил вокруг фонтанов, а когда устал, захотелось присесть хотя бы на пять минут. Он подошел к той скамейке, на которой сидел вчера, но она оказалась занята. Там сидела черноглазая, черноволосая девушка и как‒то пугливо оглядывалась. Он стал перед ней и не знал, что говорить. Она вдруг измерила его взглядом и спросила: у вас есть зажигалка? В моей топливо кончилось.
И достала тонкую, длинную сигарету.
- Я только что бросил курить, вы уж извините...но я сейчас попрошу, я достану зажигалку, а лучше спички.
Он только отвернулся, чтобы пристать к кому из курящих и попросить спички, как незнакомка уже прикуривала.
- Так быстро, - произнес Антон, не зная, что сказать в такой ситуации.
- Ты и не пьешь, наверное, так?
- Во рту ни разу не держал.
- И бабы у тебя не было? - спросила очаровательная незнакомка, окатывая его обворожительной улыбкой. При этом она тряхнула головой, волосы веером рассыпались по плечам.
- Вы так красивы, нет, вы просто божественны. Как вас зовут?
- Изабелла, - ответила она, встала и как дикая серна бросилась наутек.
Антон побежал следом. Она ускорила шаг и все время оглядывалась. Она перебежала на ту сторону и стала спускаться вниз по Страстному бульвару. Антон не чувствовал ни усталости, ни боли в ногах, ни одышки, он превратился в железного скорохода с железным мотором внутри, стараясь не упустить красивую дикую серну из виду. Скоро начнется Арбат, подумал он, там я обязательно ее догоню. Мамочка, помоги своему сыночку. Но беглянка вдруг свернула влево, сбавила скорость и в одном месте даже остановилась.
- Ну, как, сумеешь догнать?
- Умру, но догоню, - произнес он, тяжело дыша.
- Посмотрим, - хихикнула она и снова бросилась бежать. Пошли переулки, закоулки, надо было усилить бег, чтоб не потерять ее из виду. Он чувствовал, что она куда-то ведет его, возможно к себе домой, видать родители в командировке, и они вдвоем будут творить чудеса.
Наконец она вошла в подъезд старого особняка в три этажа высотой, без лифта и уже медленно начала подниматься по ступенькам на последний этаж.
- Изабелла, ну подождите, давайте отдохнем.
- Успеешь, не гони лошадей, а то я откажусь. Куй железо, пока горячо.
На третьем этаже она постучала кулачком в дверь, довольно громко и настойчиво. Щелкнул замок, но дверь не распахнулась.
Гонимый уже не страстью, а усталостью Антон покорно прошел в дверь, а за ним последовал и Изабелла. Щелкнул замок, Изабелла затянула тяжелую занавеску.
- Проходи.
- Что, дома никого нет?
- Почти. Сними обувь.
От широкого длинного коридора - прихожий шли в обе стороны комнаты. В одной с приоткрытой дверью ярко горел свет, и Антон успел заметить нечто в виде медицинского стола, на котором происходят операции.
Вдруг оттуда вышел молодой человек невысокого роста кавказской национальности.
- Кого привела в этот раз? ми давно ждет.
- Он не пьет, не курит, по бабам не шляется, печень и сердце должны быть на высшем уровне, - сказала Изабелла, толкая Антона в столовую.
- Куда вы меня привели? - спросил Антон, охваченный тяжелым предчувствием.
- Не торопись, узнаешь. Присядь сюда к столу. Перекусить хочешь? Ты мне понравился, я, пожалуй, переспала бы с тобой, да этот жлоб слишком нетерпелив. Жадность его губит.
У Антона сразу пропал аппетит. Он подошел к двери и слегка приоткрыл ее. Ибрагим уже с кем-то договаривался по телефону.
- Двадцать тысяч доллар сердце, пятнадцать тысяч печенка, меньше ни доллар. Приезжайте скорее и возьмите упаковочные материалы. Ви должны приехать на "Скорой помощи" для отвода глаз.
Антона объял ужас. У него выступил пот на лбу. Изабелла приблизилась к нему и наградила его затяжным поцелуем.
- Прости, красивый мальчик.
- Я не хочу, я протестую, где тут телефон? Мама, со мной беда, мама-а-а! ты слышишь меня.
- Ибрагим! кончай с ним скорее, я могу не вынести всего этого, - закричала Изабелла не своим голосом.
Антон бросился к входной двери, дрожащими руками схватился за ручку двери, но дверь не поддалась.
- Подожди, я тебе что-то скажу, и ти сразу поймешь, в чем дело, - сказал Ибрагим, держа в правой руке что-то похожее на баллончик.
Он подошел вплотную, тут же, левой рукой обхватил его горло, а правой брызнул в лицо какой-то жидкостью, повторив процедуру несколько раз. Антон начал сползать вниз и вскоре заснул...
8
"Скорая" приехала быстро, два мужика, одетые в белые халаты, со сложенными целлофановыми непрозрачными мешками быстро вошли в подъезд и поднялись на последний этаж. Антон еще был живой, но действие снотворного еще не кончилось. Пришлось работать быстро. Один из "врачей" дал ему укол, а потом началось расчленение тела и извлечение внутренних органов. Остальные части тела, кроме сердца и печени замораживались уколами, расчленялись на части и упаковывались в небольшие целлофановые мешочки. На это ушло более тридцати минут.
"Скорая" взвыла и тронулась с места. Все было кончено. Тело Антона перестало существовать, а душа, куда девалась душа, один Бог знает. Сердце и печень были внедрены в тело другого человека в ту же ночь, а мать Антона, Елена Васильевна, после приема большого количества снотворного дурно спала и видела дурной сон. Какие-то монстры в образе человека расчленяли тело ее единственного сына, она простирала руки, звала на помощь, но ничего сделать не могла. Антон с каким-то укором последний раз посмотрел на мать прежде, чем провалиться в черную дыру.
- Антон! - вскричала она и вскочила на ноги. Было три часа ночи. Стрелки часов послали ей недобрый знак в сердце. Она как была в ночной сорочке, бросилась к входной двери, открыла ее, чтобы проверить, не стоит ли Антон под дверью.