Варга Василий Васильевич________________________________________
Не ХОЧУ УМИРАТЬ (I don't want to die)
Повесть
Смерть, когда все перестает болеть, смерть, когда солнце перестает излучать свет, когда исчезают звезды и прячет белизну луна. Смерть, когда все органы перестают работать и ничего не болит, смерть, когда все нажитое тобой честным или нечестным путем отходит все равно кому. Смерть, когда наступает безразличие к тем, кто плачет и умоляет Бога вернуть тебе жизнь, смерть, когда звучат кантаты Баха, но не доходят до твоего слуха. Смерть - это преисподняя, откуда нет пути назад, где ты превращаешься ни во что.
Люди всех вероисповеданий умоляют своего Бога продлить жизнь, врачи лечат от болезней, но так, чтоб ты как можно дольше болел, поскольку они тоже зарабатывают на жизнь; каждый человек в современном мире соблюдает все правила поведения и быта, чтобы продлить жизнь. Но все бесполезно. Смерть, как злой рок, подкрадывается к тебе, и сев однажды на твои плечи, начинает высасывать твою жизнь, до последней капли. Ее еще называют та, с косой. Мало, кто бахвалится, что не хочет жить, не боится смерти и по своему недомыслию прибегает к суициду. Не всякий понимает, что жизнь - это радость, это возможность радости, это счастливая любовь, это успехи в труде, карьере, это видеть и прятаться от солнечных лучей, это видеть, как гнутся и белеют травы от ветра, это запах цветов. Даже если однажды человек это увидит - это уже счастье. Бог, когда создавал человека, он напихал в этот мешок не только ума, добра, умения видеть, слышать и творить только добро, но и глупости, зла, зависти и ненависти к себе подобным. Человек это зверь уже устарело. Зверь ни на кого не нападает первым, у зверей нет однополой любви для увеличения рода. Звери, как их бог создал, так они и живут от рождения и до смерти, не пытаясь поймать Бога за ноги.
Человек убивает, ворует, обманывает, подсиживает, предает, грабит, приумножая свои богатства..., пока ему не начинают петь отходную. Кого-то в роскошном гробу, с караулом, на престижном кладбище, кого-то в гробу из не строганных досок, либо в колумбарий, - все туда где нас нет, куда нас зовут, но мы упираемся в животном страхе. Не хочу умирать, говорит каждый в любом возрасте, в любой ситуации.
Наш организм состоит из мельчайших частей, их так много, их трудно перечислить и им трудно работать каждому в отдельности так, чтоб это была гармония, чтобы у человека светилась радость на лице, распирала жадность к деятельности -творческой, производственной, домашней, чтоб он был способным оставлять после себя наследников, таких же счастливых и благополучных.
Всякий человек трудиться не только для того, чтобы зарабатывать на жизнь, но и для того, чтобы создать материальные блага для себя и для потомков, неважно, будут ли потомки за это благодарны или нет тем, кто уже ушел в иные миры и не слышит больше похвалы в свой адрес. Это традиция. Но согласитесь, не очень приятная. Это напоминание, что ты уйдешь в последний путь без возврата. А вот советский человек был лишен этой традиции. Получая нищенскую зарплату за свой труд, а крепостные крестьяне, работавшие в колхозе с утра до ночи, вообще не получали ни копейки за свой рабский труд. Тридцать, сорок лет проходили быстро, не успеешь оглянуть и начиналась новая пора в непростительно короткой жизни любого трудящегося человека. Это хождение по врачам, если в ближайшей округе в 50-70 километров были лечебные учреждения.
Жизнь нашего героя, Александра Павловича Веревкина, прошла так быстро, что он этого практически не заметил. Ничего не болело, нигде не покалывало, сердце работало как часы, возможно уже успело перекачать десять тонн крови, но не подавало никаких нежелательных сигналов.
Работа директором небольшого завода по выпуску метало-хозяйственных изделий для населения была всегда в плюсе и районное начальство положительно отзывалось о работе директора. Александр Павлович всегда сидел в президиуме на районных форумах, мог зайти к первому секретарю райкома партии без предварительной записи и обсудить любой интересующий его вопрос. Он обладал твердым характером и самодисциплиной, приходил на работу к семи утра, а уходил в восемь вечера. Сотрудникам это не очень нравилось, но... с любым директором тяжело воевать, если этот чудак пашет с утра до вечера, не употребляет православную, не имеет любимчиков и каждый год выделяет рабочему или инженеру квартиру по разнарядке исполкома.
Все было хорошо и стабильно, и вдруг грянул гром. Последний секретарь ЦК КПСС Михаил Горбачев, посещая другие страны, заметил, что народ не загнивает, а процветает, что в Дании пенсионе получает 2800 долларов в месяц, приблизительно столько же, сколько он, Генеральный секретарь.
- Экая сволочь этот картавый, ввел рабство и крепостное право в великой стране, - сказал он сам себе и схватился за голову. Надо что-то делать, надо распустить фашистскую партию. Почему не пускают русских заграницу - не хотят, чтобы рабы видели, как там загнивают...в роскоши, свободе и богатстве. А почему бы в советском союзе так не сделать, что нам мешает? Должно быть полное отсутствие свободы, ведь что такое коммунизм и социализм? Это рабство, духовное, разумеется, и крепостное право на селе.
Короче работа закипела. Едва люди стали говорить о свободе, как ленинский еврейский коммунизм стал трещать по всем швам и развалился.
Люди в буквальном смысле осиротели: ими перестали управлять, а грянувшая свобода породила много негативного.
Александр Павлович Тоже пострадал, он потерял работу. Его заводишка, тут же был разобран, и продан китайцам на металлолом. И остался еще год до пенсии. Квартиры нет, дача - жалкая лачуга, квартирка однокомнатная с одним туалетом, одним столиком, одним диваном, кишащим клопами и маленькая кухонька на двоих.
Он держался, как мог, а сердце не выдержало нагрузки и стало барахлить. Пришлось думать о людях в белых халатах.
"Пойду к Надежде Андреевне, заведующей 10 поликлиникой, что недалеко от дома, - думал он, еще не зная, что Надежда Андреевна тоже потеряла работу и ушла на пенсию, - она поможет, я всегда ей помогал? Ремонтом, сантехникой, посылал штукатуров, слесарей. Все брошу и буду заботиться о своем здоровье, - думал он, возвращаясь из сбербанка, где ему выдали пособие по безработице размером с гулькин нос. - Как-нибудь. Жена не бросит, Жена у меня золотая".
Сердечный приступ случился неожиданно. Александр Павлович проснулся в три часа ночи и понял, что ему нужно к врачу. Срочно. Еще немного и сердце выскочит из груди.
- Клава, а Клава, перестань храпеть. Вызови Скорую. Мне плохо.
Клава вскочила, пощупала пульс.
- Знаешь, Саша, выпей 50 грамм, на пробу, хуже не станет, сама пробовала. Будет хуже, тут же вызываю врача. У меня настойка боярышника с прошлого года. Чайную ложечку вместо водки. Попробуй, а?
Настойка помогла, сердце успокоилось, больной лежал, полусидя, подложив две подушки под голову, и думал о том, что завтра к восьми подойдет к Надежде Андреевне, пора пройти обследование.
2
Десятая городская поликлиника претерпела значительные изменения, не говоря уже о том, что краска на фасаде стала кучер явить, сползать во время косых струй осенних дождей. Врачи стали убегать в платные медицинские учреждения, резко повысился спрос на врачей и медицинских сестер. Платные поликлиники, сначала ютившиеся в подвалах, куда вход бедным, пенсионерам, инвалидам и прочему, оставшемуся пролетарскому люду, был закрыт. Один осмотр стоил 2 тысячи рублей. В любом заброшенном подвале, обиталище мышей, крыс и прочей живности, был наведен идеальный порядок, расставлена заграничная аппаратура и небывалая вежливость сотрудников по отношению к больным. Это подкупало и привлекало состоятельных граждан, которые чудом становились белыми людьми. Они много зарабатывали, как в Дании, научились извлекать прибыль как в Америки и потратить им 20-50 тысяч на удаление прыща на затылке ничего не стоило. Эта медицинская помощь отделялась от обычной городской, той, что была раньше, при социализме, все дальше и дальше и быстро выползала из подвалов.
Александр Павлович по ошибке попал в платную поликлинику на улице Дмитрия Ульянова, родного брата Ленина, поскольку советские люди почитали своего палача настолько, что половина улиц столицы носили одно и то же имя, имя Ленина.
Сам Александр Павлович жил на улице, носившей смехотворное имя, улица Цюрупы. Царапа или Цюрупа до Октябрьского переворота не выходил из тюрьмы то одной, то другой, окончил начальную школу, то сбривал, то отпускал пейсы но шагал по трупам пролетариев до знакомства с Лениным, а потом просто взлетел на высокую должность и при этом стрельнул. А если кто стрельнул особенно из еврейских рваных штанов, уже становился.... пусть не гением, но таким, чьим именем русские люди стали называть улицы и даже города. Вот есть такая улица в Москве - улица Баумана. Кто такой Бауман? Это еврей, который получил три удара трубой по башке. А дальше пошло. Улицы, институты, переулки, закоулки...имени Баумана.
Чем прославился Царапа, что сделал такого перед русским народом? Убивал, сжигал непокорных крестьян, как организатор продовольственных отрядов для изъятия остатков хлеба. Подох в 1928году.
Что касается Дмитрия Ульянова..., до сих мало кто знает, что это за бескрылый орел. Известно только, что нагло присвоенные горки тут же стали ленинские, брат не хотел покидать после смерти брата- палача, потому что любил кататься на санках в этих Горках.
На дверях медицинского учреждения так и было написано - платная поликлиника. Он автоматически открыл дверь, медицинская сестра первая поздоровалась, усадила его в шикарное кресло обтянутое белым полотном и стала спрашивать, в какой медицинской помощи он нуждается, где работает и не будет ли он возражать, если она зачитает, какие виды услуг сколько стоят. Александр Павлович охотно согласился, но первый же пункт привел его в изумление.
- Вы знаете, я, должно быть, ошибся адресом. Мне нужна Надежда Андреевна, заведующая десятой поликлиникой. Она здесь работает или ушла?
- Не могу сказать. Три года тому я от нее ушла. У нас платные услуги, вы не сюда попали. Я сразу определила...по вашему виду, что вы попутали адрес. Пожалуйста, одевайтесь, выход прямо, а потом налево, там десятая поликлиника. Всего вам доброго.
"Гм, старый дурак, - сказал себе Александр Павлович, закрывая за собой массивную дверь.
***
Десятая поликлиника, которую финансировало обедневшее русское государство, размещалась в четырехэтажном здании, было покрашено в салатовый цвет еще четыре года тому назад работниками завода, которым руководил Александр Павлович. Возможно, работники плохо его окрасили, возможно, морозы вздули краску, оставив первый слой, и потому вид у него был сиротливый, если не сказать ужасный. Верхняя петля на входной двери крепилась одним шурупом, а ступеньки скользили даже во время дождя.
- Ну, вот это мое, - сказал он, поскользнувшись, но успел ухватиться за ручку двери.
Павлович, как знаток внутреннего расположения кабинетов и этажей, мгновенно нажал на кнопу лифта, который без труда и без команды, поднял его на 4 этаж. Он оказался в знакомом фойе разделенном на две части и открыл дверь. Тут располагалась администрация поликлиники. Все было так, как было пять лет тому, только скамейки были поцарапаны, дерматин содран и на многих дверях исчезли номерки. У входа в кабинет Главврача стоял столик, за которым румяная, статная девушка лет двадцати, играла в крестики-нолики.
- Вы куда??? Что это такое, прет, как танк. Нейзя!
- Я к главному.
- Нейзя! - сказано вам.
- Я к Надежде Андреевне.
- А кто вы?
- Ммм, бывший директор завода, я оказывал помощь...
- Достаточно, бывший. Что вам конкретно нужно, врачебная помощь? Спуститесь на первый этаж, пусть на вас заведут учетную карту больного...
- Я пока не больной, так иногда покалывает.
- Это знаете? игра в кошки - мышки. Вернитесь домой, полежите на диване..., вы пенсионер?
- Почти что. Во всяком случае, я уже не работаю...
- Выгнали, значит. Паспорт у вас при себе? покажите паспорт.
- Но я же...
- Я ничего не знаю. И вообще, не морочьте мне голову. Начиная со следующего месяца наш главврач будет принимать граждан, согласно графика. График разрабатывается, потом будет согласовываться, потом утверждаться комиссией, месяца не хват. Вы взрослый человек, пенсионер, как вы можете так просто вламываться на прием к Главврачу. Это недопустимо, я должна вам сказать.
- Надежда Андреевна здесь?
- Выгнали. Так же как и вас.
В полупустой коридор четвертого этажа вошли трое казахов - упитанный отец с пузатой сумкой, мать в цветастой кофте и блестевшим ожерельем, свисавшим почти до пупка. Они общались на чужом языке, и только дочь общалась на ломаном русском.
- Мама, русский речь надо брехать, раз мы на Россия бум жить.
- Подождать, дочка, надо купить место врача на этот больница.
Услышав эти слова, секретарь главврача пришла в волнение, даже поднялась с места. - Прошу, прошу вас. Лидия Геннадиевна вас давно ждет.
Александр Павлович почесал затылок и направился к лифту. Дело гиблое, нерешенное, надо покориться и попробовать, как все. Он протянул руку, чтобы нажать на кнопку вызова лифта, но передумал и стал спускаться вниз по ступенькам, держась за перила. Уже на третьем этаже у каждого кабинета образовались очереди к врачам. Врачи часто выходили, задерживались, возвращались, по очередям проходила радостная волна вздоха, и кто-то заходил в кабинет на прием.
- Ну что ж! коль гости пожаловали к Главному с полными сумками добра, я пошел домой, - сказал Александр Павлович и спустился на лифте с третьего этажа, не обращая внимание, что лифт щелкал, вздрагивал - пел техническую песню о том, что он вот-вот...остановится.
- Ну, как спросила супруга, - наливая чай.
- Никак, - ответил муж и ухватился за стакан с чаем, сваренным еще вчера вечером. Стакан почему-то стал плясать по зубам, издавая звук чечетки.
- Говорила тебе: с первого этажа надо начинать. Там две медсестры за открытым окошком стоят, ждут вопросов, а потом копаются в стеллажах, чтобы найти карту больного. А потом ты занимаешь очередь к врачу.
- Не приставай!
- Что с тобой? Ты не в себе. Вон возьми, пригуби виски.
- Да вот одна беда догоняет другую...
- Завтра в поликлинику пойдем вместе. Я тебе все покажу. Ничего страшного. Надо привыкнуть. Врачи такие же бюрократы, как и все. И, у них одна задача: как можно туже набить карман.
- Но мне завтра в строительный трест...с направлением на работу. Если откажут, пусть напишут отказ. Таких отказов должно быть три, тогда я смогу получить очередное пособие по безработице.
3
Получить разовый талон в регистратуре не составляло труда. Только надо было иметь при себе паспорт и отстоять очередь. Могли быть и сбои. Эти сбои возникали тогда, когда ваша медицинская карта таинственным образом исчезала. Тогда медицинская сестра заводила новую, а это длительная процедура, связанная с писаниной, надо было в это время молчать, не отвлекать медсестру разговорами, потому что люди стоящие в очереди начинали ворчать. Дескать, придешь потом, опосля смены, некогда нам тут торчать, ноги болят, сам понимаешь. Ну, что сказали, подвинься! Но Александру Павловичу повезло: его карта лежала в ячейке на самом дне, и в 8 утра он же был на третьем этаже у врача Шамова. Шамов опоздал на десять минут и столько же наводил марафет перед зеркалом. Потом вышла Мария Ивановна и сказала:
- Кто первый - заходи.
Шамов уже сидел на дерматиновом стуле, широко раздвинув ноги, и демонстрировал скучное выражение лица.
- Ну что, зачем пришли, рассказывайте, да покороче.
- Не сплю, все по маленькому бегаю, дискомфорт в промежности.
- У вас ДГПЖ
- Что, что? глуховат, малость.
- ДГПЖ.
- Запишите на бунажке, никак не запомнить.
- В регистратуре спросите, там все скажут. И выучите наизусть, я и сам путаюсь в этом проклятом ДГПЖ.
- Фсе?
- Можете быть свободны.
- Да, а как же ночью? можно пописать в это ДГПЖ, ну пущай два раза, а остальное время отвести сну?
- В следующий раз определимся. Но учтите, теперь вводится предварительная запись на компе.
- Что такое комп?
- Послушайте, товарищ, здесь врачебный кабинет, а не бюро вопросов и ответов. Будьте здоровы.
Тут ворвалась дама и плюхнулась в кресло. Кресло заскрипело, испугало даму.
- Послушайте, как вас там...
- Иван Андреевич.
- Иван Андреевич, - наступала дама, - у меня сегодня простыня опять была испачкана, что это за катавасия такая? Если надо, я прибавлю, но результат...должен быть, как вы думаете, Иван Андреевич.
- Не нервничайте, только не нервничайте, от этого болезнь только расширяется, увеличивается и усугубляется. Пойдемте лучше в комнату для осмотра. Прошу вас, дайте ручку.
- А массаж будет?
- Само собой, само собой. Мария Ивановна, дверь закрыть, никого не пущать. А вы как, вы еще не ушли, как вас, Александр Павлович? Это нарушение, а за нарушение следует наказание. Я вас лишаю посещения моего кабинета на десять дней. Мария Ивановна, зафиксируйте мой приказ. Пачпорт, проверьте его пачпорт и ДГПЖ заодно.
Александр Павлович спустился на первый этаж ни с чем. Уже на выходе вспомнил про ДГПЖ.
- Что такое ДГПЖ? подскажите, - спросил он в регистратуре. Мне этот ваш проклятый ДГПЖ вот тут сидит, - показал он на затылок.
Девушка взяла, пожала плечами и сказала:
- Это только заведующая знает. Кто вам дал такую бунажку, может просто посмеялись над вами?
- Шамов. Он сейчас даме внутренний массаж делает при закрытых дверях.
- А, Шамов! фрукт еще тот. Знаю я, кто такой Шамов. Хотя, как мужчина, не очень. Дуйте к заведующей, а то она сейчас уйдет по магазинам.
Александр Павлович к лифту. Лифт работал и взяток не брал, четвертый этаж никуда не девался. Но госпожи Валентины Ивановны не оказалось на месте, ушла за помидорами. Пришлось возвращаться ни с чем.
Дома супруга встретила вопросом
-Ну, как?
- Никак. Что такое ДГПЖ?
- Никогда не слышала, но сейчас узнаю.
Она порылась в компьютере и прочитала:
ДГПЖ это доброкачественная гиперплазия предстательный железы. ... ДГПЖ - это доброкачественное образование, и растет оно не без участия экстремального компонента простаты (иными словами - железистого эпителия), а простатит - не что иное, как... доброкачественная гиперплазия предстательной железы. ... ДГПЖ - это доброкачественное новообразование. При нем в предстательной железе образуются маленькие узелки, которые по мере роста все больше и больше сдавливают мочеиспускательный канал. Из-за этого у мужчины появляются нарушения мочеиспускания. Это заболевание имеет доброкачественный рост.
Статистика
ДГПЖ - одно из самых распространенных урологических заболеваний. По статистике, оно появляется почти у 80% мужчин в возрасте старше 70 лет. В 20% случаев вместо ДГПЖ наблюдается атрофия железы или ее увеличение.
Заболевание ДГПЖ чаще всего развивается у мужчин старше 45-ти лет. Более половины мужчин от 40-ка до 50-ти лет обращаются к специалисту с этим недугом, и лишь в редких случаях болезнь может настигнуть молодых.
- Клава, хватит. Надо иметь высшее медицинское образование, чтоб разобраться в этих дебрях слабоумия тех, кто составлял эту расшифровку.
- Надо переписать на бумажку. Так не выучить. А врач приказал выучить наизусть и сдать зачет. Он еще лишил меня права посещать свой кабинет на десять дней.
- За что?
- Э, там дело связано с дамой.
- Дамой? Вы что - подрались? И ты, старый пень позарился на даму?
- Э, подожди, я - в туалет. Но мы еще повоюем, не с вами, так с судьбой.
4
- Саша, вся беда в том, что все подорожало, работы нет, моя пенсия слишком тоща на двоих не хватает, а лекарства дорогие, твой простатит обходится ого-го, что делать, я просто не знаю, подскажи, ты глава семьи. Работал с утра до ночи, все отдавал этому гребенному государству. Как так можно? Наша халупа только на двоих, со старым диваном и алюминиевыми ложками. Ну, да ладно. Чапай за отказом в приеме на работу. Три справки принесешь, и тебе пособие по безработице выдадут, хватит на взятку двум-трем врачам.
Я сама что-то поищу, уборщицей возьмут. Если в кармане хоть что-то будет, врачи изменят свое отношение к тебе вот увидишь, иначе мы больше потратим на лекарства. Аптек много, лекарств полно, а что покупать, что принимать, знает только врач.
- Гм, да, точно, ты права. Мне две ложки овсяной каши и я лечу. Справки будут сегодня же.
- А я в магазин побегу. Вот у меня тут сотня и мелочевка.
Александр Павлович быстро обошел три организации и везде ему выдали отказ, написанный на бумажке и заверенный печатью.
К шести вечера он уже оказался свободен, а в кармане шуршали бумажки с отказом приема на работу. Он уже подходил к дому, но вдруг мелькнула мысль: а что, если явиться в поликлинике. Сотня у меня завалялась во внутреннем кармане пиджака. Он пощупал карман, там сто-то твердое начало сопротивляться.
Десять минут спустя он уже был в поликлинике и одетый помчался на третий этаж прямо к врачу Шамову. Шамов как возвращался в свой кабинет, и так как к нему не было очереди, спросил:
- Ну что, как дела? Заходите, что с вами поделаешь. Вы народ жадный, не хотите признать, что мы тоже бедствуем. Зарплата у нас гулькин нос. А дома семья, супруга, дети, теща и еще сестра супруги. Все надеются, что врач принесет что-то в кармане, а он ничего не приносит, он может принести только белый халат. Я жалею, что выбрал эту профессию. Оставьте верхнюю одежду здесь в коридоре, ее никто не прихватит, можете не беспокоиться.
- У меня там сотня, - почти шепотом сказал посетитель. - Она ваша, целиком, я того, даю без сдачи. Вот мне пришла хорошая мысль в голову, поделиться, так сказать. Я человек не жадный, вы не думайте.
- Пройдите в ту дверь, там лежанка, присядьте и ждите.
Александр Павлович сидел как мышка, ждал, что будет дальше. Шамов вошел в белом халате и тонких резиновых перчатках.
- Снимай штаны, до колен, колени к животу, я сделаю массаж твоей простаты. Он сунул указательный палец в анальное отверстие, пошевелил и вынул. Это одно движение стоит сто рублей, а вообще тебе нужно иметь тысячу, тогда получится настоящий массаж. Могу выписать лекарство, импортное под названием дуодарт, 30 таблеток 1700 рублей.
- Помилуйте, нет, нет. Такой суммы у меня не водится. Это слишком. А, если, допустим, когда-нибудь я смогу раскошелиться, то ...одна таблетка поможет?
- Нет таких таблеток, чтобы вылечить твою болезнь.
- Почему? Ведь наука идет вперед семимильными шагами, мы летали в космос, а какой-то дохлый простатит, не можем вылечить, как так.
- Очень просто. Половина мужчин на земном шаре страдают от этой мужской болезни. Что будут делать врачи и вообще вся медицинская промышленность, если появятся такие таблетки и все выздоровеют, и перестанут покупать? Надо соображать.
- Какой ужас! - воскликнул посетитель.
- Никакого ужаса нет. Каждый человек покупает свое здоровье. Вы, пенсионеры платите гроши, можно сказать копейки, а есть таблетки, которые стоят до 500 сот тысяч. Это для богатых. Но богатые будут жить, а пенсионеры уже отбыли свое,им пора уходить, а не сидеть на шее общества. Знаете, сколько у нас пенсионеров? Нет, не знаете. Так вот, я вам скажу. Вас, бездельников и дармоедов, почти 40 процентов.
- Какой ужас! мне теперь, что? веревку на шею? Так что ли? А я всю жизнь пахал, не воровал, вел скромный образ жизни, неужели я не заработал на старость, на суп гороховый, в Бога вашу мать, ворюги! Вот вам моя последняя сотня, но я вас больше не хочу видеть. Я к вам никогда не зайду в ваш кабинет.
- Успокойтесь. Я почему-то вам поверил, я больше ни с кем не делился. Это...это, может быть и не так. Но жизнь подсказывает, что все мы...живем, как можем.
- Вот вам сотня, последняя. Сунул один раз палец и уже сотня. Не много ли?
Александр Павлович выскочил в коридор, схватил свою потертую куртку подмышку и надел ее только тогда, когда очутился на улице.
Солнце уже садилось за горизонт, ярко освещая верхушки деревьев. Из верхних этажей семнадцати этажных зданий ярко блестели зеркала окон, посылающие отражение солнца в далекое пространство. Люди спешили по узким бетонным дорожкам между посаженных деревьев, поглощающих газ и отдающих кислород. НО Александр Павлович ничего и никого не замечал. ему стало жалко себя и всех тех старух и стариков, которые с утра и до вечера стоят в очередях, чтоб попасть к врачу, который поможет избавиться от болячки, как мать ребенка, когда он проголодался и начинает пищать.
5
- Ты чего, Клава? Я вижу: ты ничего не принесла. Ничего, обойдемся. Попьем чаю и все. Мне врач сказал, что нам пора уходить. Нечего старикам сидеть на шее государства. Нас потому и не хотят лечить. Не думай ни о чем. Сама пришла и хорошо. И я пришел, тоже хорошо, хотя, признаться, настроение не очень. Но оно пройдет. Два человека - это сила. А так если умножить минус на минус выходит плюс. Ставь чайник на плиту. Чай - напиток богов, даже без сахара.
- Спасибо, Саша, моральная поддержка - большое дело. У нищих тоже бывает праздник. Я тебе объясню, в чем дело. Дело в принсипиальности. Ты знаешь, я слишком принсипиальная, как и ты. Набрала продуктов на триста рублей, подхожу к кассе, а кассирша мне впечатала пятьсот рублей. Я возмутилась, загорелась и говорю ей: тут нет продуктов на пятьсот, пересчитайте еще раз. Пересчитала, получилось 550.
- Мне чек на сумму 550, - говорю. - Смотрю: набирает на клавиатуре.
- Шестьсот, говорит, получается.
- Тогда кушайте сами, воришки.
- Ты сама воровка. Катись на колбаса.
Люди стоят с авоськами в очереди, возмущаются. Нет, что бы заступиться, а на меня пошли. Ну, я расплакалась и ушла. Ни с чем. Вот такая история. У нас нет нормальных людей. Недоумки одни. И пусть их доят. Каждого...советского человека.
- Не ходи в этот магазин. Надо было пойти в другой. Давай, я завтра встану пораньше и сбегаю в магазин "Виктория", а потом в поликлинику.
- "Виктория" - магазин не для пенсионеров.
- Ничего. Тогда в другой.
Он прижал Клаву к себе, поцеловал в лоб.
- Я принес справки с отказом в приеме на работу. Получу пособие по безработицы в сумме четыреста рублей. За пособием надо завтра ив поликлинику тоже завтра, вот талон в кармане. Куда идти, не знаю. А потом... мне сказали, что сейчас поликлиника переходит на новую форму обслуживания. Теперь надо обращаться к своему терапевту, ему жаловаться, что и где у тебя болит. Он тебя ощупает, как курицу и направит к специалисту. Думаю, это правильно. И еще, там, в прихожей устанавливают аппараты, где самому можно будет получить талон к врачу.
А что, если мне пойти к моим старым сотрудникам и наняться у них сторожем, как ты думаешь? Не прогонят, думаю, совести не хватит.
- Я одобряю твое решение. Сходи, чай узнают и спросят даже, как дела, Александр Павлович. А ты нос кверху и похвастайся, что здоров как бык. А вдруг сами предложат.
Рано утром муж разбудил Клаву и сказал:
- Погладь рубашку и штаны, да отыщи галстук. Принарядиться нужно. Увидят мои бывшие сотрудники и подумают: директор явился. Вот так, а потом будем проводить беседу насчет работы и прочего порядка. Клава протерла сонные глаза, вскочила как солдат по тревоге и на кухню, такую знакомую, такую бедную...Зайдешь, а там пусто, ничего нет и холодильник можно оставить открытым. Но сейчас...все изменилось, и она быстро справилась с заданием мужа.
- Но ты же собирался в магазин.
- Ничего, сама сходишь. Чай, кусочек черствого хлеба, и я - сыт. Ты сделай то же самое и в магазин.
***
Как обычно в восемь утра он уже был на том самом месте. где раньше располагался заводик метало-хозяйственных изделий. Но вся территория была застелена бетонными плитами, а на том самом месте, где раньше располагался туалет, торчала одна палатка, покрытая не то красным материалом, не то дерматином. Сейчас она была закрыта на замок - висячую грушу с толстым пальцем продетым в угольник четвертого размера. Вскоре появился сторож.
- Тебе чо? Убирайся, не то получишь в рыло.
- Мне к главному.
- А как зовут главного? Не знаешь? Назови хоть фамилию
- Попердно.
- Сам он? чичас будет. А вот он изволит быть.
- Ну, Александр Павлович, заходи. Чем обязан? Видишь, получилось так, что я перед тобой на четвереньках и лбом об пол, а теперь все наоборот. Но я не виноват, коллефтив так распорядился, ну и я, малость подсобил.
− Подсидел, а твои единокровные только этого и ждали. Я же тебе трехкомнатную квартиру отвалил, с полгода тому, но, кто старое вспомнит, тому глаз вон, гласит народная мудрость.
- А что тебе теперь от меня нужно, говори.
- Возьми сторожем, я буду добросовестно трудиться. Никто из сотрудников ни одной стамески из предприятия не вынесет, клянусь.
− Какие там стамески, да сковородки? Мы торгуем яйцами. Мясо дорогое, а яйцо проглотишь и уже хорошо. Подсиживать не будешь?
− Никогда. А ты меня подсиживал?
− Ну как сказать, иногда бывало. И не зря. Руководство заметило, оценило преданность и бдительность. И видишь, я твое место занял. Не совсем твое, я просто расположился на том месте, где был наш заводик. А насчет подсиживания... так складывались обстоятельства. После того, как ты мне отвалил трехкомнатную квартиру, я стал тебя подсиживать, − сказал Сеня и расхохотался.
− Неужели?
− Вот те крест!
− Ну и сука же ты! жидовская морда! Давай накладывай резолюцию: в приказ, − сказал Александр Павлович, подавая заявление.
− Знаешь, Александр Павлович, я те скажу так: дурак ты..., зачем было так трудиться и людей мучить, ради чего? Всем квартиры раздал, а сам в коммуналке живешь. Ты думаешь, тебя любили сотрудники? ничего подобного, они просто перед тобой лебезили. Евреев ты не жаловал, а зря. Видишь, как получилось? теперь евреи правят Россией, они захватили все национальные богатства страны. Это Ходорковский, Гусинский, Березовский, Ресин, Станкевич, Лужков, Дерипаска, Потанин, Явлинский, Немцов и так без конца.
− Сеня, трехкомнатную квартиру не забывай... не забывай!
− Ладно. Поработаешь у меня сторожем годика два, а там посмотрим, если я не разорюсь, назначу тебя старшим сторожем.
− Экие должности, Сеня, я просто в восторге, − сказа Александр Павлович, поднимаясь со стула.
- Давай, чтоб и нашим и вашим, - сказал Сеня, победно улыбаясь, - приходи ко мне через три месяца и будем решать проблему. За это время я что-то для тебя подберу, а пока шутки в сторону. Хорошо, Александр Ксенофонтович?
- Павлович, забыл, что ли?
- Э, какая тебе разница? Для меня, нет никакой разницы. Бела, зови посетителя!
Александр Павлович вернулся домой ни с чем. Он украдкой посматривал на супругу и все ждал, когда она потребует отчета о визите на старую работу, но Клавдия, просто молодчина, молчала, словно ничего не помнила.
- Тебе к врачу, не забывай, - сказала она. - К кардиологу. Теперь предварительная запись. Иди, запишись, а потом еще ждать придется...неделю - другую. А я..., мне на смену. На плите вареная картошка, кусочек вареной, ельцинской колбаски, не обессудь.
- Не беспокойся. Я начинаю привыкать.
- Давай выйдем вдвоем, - предложила Клава.
- Ты устроилась на работу? где, кем?
- Мотальщицей, размотальщицей, восемь тысяч рублей в месяц. Работать шесть часов.
- Что это за работа.
- Э, много знать будешь - быстро состаришься. Собирайся, давай.
Александр Павлович, молча напялил про худевший пиджак на плечи, открыл дверь и пропустил супругу вперед, как в старые добрые времена. Внизу, он направо, Клавдия - налево разошлись, не будучи уверены, что вечером снова увидятся.
В поликлинике на первом этаже уже работали электронные тумбочки, которые выдавали талоны с указанием номера кабинета, время приема и фамилию врача. Однако записаться самостоятельно не было никакой возможности. Подслеповатые старухи нажимали кнопки наобум, матерились, а медсестра с трудом выручала собравшуюся толпу, помогая выбрать талон только к терапевту, закрепленному за определенным количеством больных по месту проживания.
Александр Павлович дождался очереди, достал страховой полис и медицинская сестра выбрала участкового врача Орлову и записала его на шесть часов в конце месяца. . Ждать этой очереди пришлось две недели.
6
Несмотря на то, что платная медицина ютилась в подвалах в первые годы дикого капитализма в России, она, подобно зерну бурьяна, брошенного в каменистую почву, что прорастает при первой капле дождя, стала укрепляться, увеличиваться, разрастаться, снимать и закупать прекрасные помещения и новейшее оборудование. А что касается врачей, то врачи как бездомные дворняжки торчали в коридорах в ожидании хоть какой-нибудь должности. Врачи сбегали из городских поликлиник, как больные из плохих больниц, где плохо лечили, плохо кормили и дурно обращались с больными.
Так в десятой поликлиники, она всегда занимала первое место при советской власти, теперь часть кабинетов была закрыта по причине отсутствия врачей.
Главный врач Вершинина, недавно назначена на эту должность, заперлась в своем кабинете на два поворота ключом в знак протеста и никого не хотела видеть. Она ломала голову над одним вопросом, где взять врачей на место сбежавших в платные медицинские учреждения. Страдание длилось несколько недель. Вершинина уже собиралась сказать начальству, что сама уходит, но ей велели подождать. И, действительно, всего неделю спустя, к ней, Вершининой, пожаловал заместитель управления медицинской помощи по Юго-Западному административному округу Станислав Мартышкин.
- Что загрустила, почему от тебя ни одного звонка, почему сама ни разу не пригласила к себе на кофе? Я же тебя рекомендовал, я же тебя утверждал.
- Я скоро останусь одна в поликлинике. Врачи бегут как крысы с корабля, - сказала Лидия Геннадиевна, вытирая слезы платком.
- Это и хорошо, очень даже хорошо. Мы извлечем из этого выгоду, для себя в первую очередь. Надо переключиться на южан. Они, конечно врачи слабые, но ничего, научатся, не Боги горшки обжигают, как говорится. Сама потрудишься, на курсы их, задания им. И контингент у тебя кто, пензионеры? Туды их в дышло, хотя это подопытные кролики. Могут таковыми. Да, на них опыты можно проводить, ежели хочешь знать. Но не сие главное. Главное то, шо мы должности врача можем...продавать.
- Как это продавать? Кому? Мне даже сон такой снился, ноя не верила, даже плевалась, когда открыла глаза, - что вы, Мартышка?
- Мартышкин, прошу любить и жаловать.
- Извиняюсь и пардонюсь.
- Что касается, кому и как продавать товар, а должность это тоже товар, сам Карла Марла об этом говорил. Все очень просто. Во время собеседования намекай.
- Кому? уборщицам?
- Южанам. Они толпами по Москве расхаживают в поисках работы. Дворниками устраиваться с дипломами врачей. Я тебе пришлю целую дивизию. Проводи собеседование, намекай, дескать, прописка, помощь в жилье, хорошие заработки, возможность работать в Москве. Все это разовая благодарность в сумме десять тысяч долларов. Поняла, Лидия Ги.Ге...Говнадиевна? Впрочем, южане и сами знают. Если даже ты не будешь намекать, то они начнут намекать сами, без намеков с твоей стороны.
- Хорошо, - оживилась Вершинина, - мне что с этого будет?
- Да все тебе и будет, все , голубушка -все. Ну, ты женщина неглупая, знаешь, что надо делиться, ибо отсутствие этого понятия делиться, свидетельствует о жадности и это не ко времени. Сейчас все приноравливаются, ибо жить на одну зарплату это просто аморально, я должен сказать. Мы можем даже заключить договор, устный, правда. Десятку надо делить пополам.
Вершинина совсем повеселела, она не знала, что делать дальше и чмокнула гостя в щеку.
- Вы, Мартышка, простите Мартышкин труд, опять простите, просто Мартышкин, хороший мужик. Давайте договоримся. После первой получки можем посетить сауну.
- Вдвоем?
- Ну, как получится. Если приглашенные не изволят явиться, то оно так и выйдет. Только заверяете меня, что никаких там шуры-муры, ничего такого, чтоб без последствий, то...там посмотрим, обстоятельства сами подскажут, что делать - держаться или сдаваться. Как все женщины, так и я, без исключения, без выкрутасы, Козюлькин, то бишь Мартышкин. Я женщина благородная, мужу не изменяю, хотя он свои обязанности не выполняет.
- И моя клуша не выполняет. Выполним то, чего нам недостает.
- Ну, Мартышкин, вы ввели меня в краску!
Мартышка, то бишь Мартышкин все понял и от того, что он все понял, у него начали дрожать кончики пальцев, а язык стал молоть всякую чушь.
- Ну, ты Вершинина-Дубинина, ты станешь богаче меня и возгордишься. Я буду звать в сауну, а ты начнешь крутить носом, знаю я вас, баб...красивых вершининых. Ить ты находишься в привилегированном положении. Знаешь ли ты, я вижу, не знаешь. Эх ты, Коляткина Невзяткина. Да должность Главврача - во! можно дом построить, машину купить и не одну. Десятка в кармане. Десять тышш зеленых. Пятьдесят зеленых за неделю. Казахи, чеченцы, армяне, узбеки толпами бродят в поисках работы. я уже говорил об этом. Они, конечно, ничего не оканчивали, дипломы закупили, но сунуть градус под мышку умеют. А это главное. Температура не выше 37 - здоров, выше - надо лечить. А там, глядишь, и уколоть могут: попа все выдержит. Я тебя обеспечу канди..., не могу это слово до конца выговорить...
- Кандидатурами, - подсказала Главврач.
- Вот видишь, какая ты умная. Завтра у тебя люди будут.
Главный врач Вершинина так обрадовалась, что тут же подняла свой увесистый з..., подошла к входной двери и повернула ключ в замочной скважине еще два раза, и только после этого кошачьей походкой подошла к рабочему креслу, плюхнулась в него, так что оно издало звук.
- Так вы грите, шо..., а сколько это предельно возможно?
- Ну, мине пятерка - минимум.
- Зеленых, али красных?
- Зависит от внешнего вида. если претендент хорошо одет, значит, он не нищий, тогда это в долларах.
- Доллалах? Какой ужас!
- Но меня тоже следует включить в сию кумпанию.
- Как же, как же! пополам.
Лидия протянула руку, крепко пожала пальцы гостю и повторно чмокнула его в лоб.
***
Московская поликлиника стала наполняться врачами из южных областей бывшего Советского союза. Пациенты стали возмущаться. Но оказалось напрасно. Южанки работали как рабыни от и до и соблюдали удивительную вежливость, не свойственную московским врачам, которые родились обычными, а потом, став врачами, переродились в профессиональных хамов.
Практически ни одного русского врача, все приезжие из Казахстана, Грузии, Таджикистана. Еще не было талонов, талоны только вводились, еще участковый врач, могла принять больного и дать ему какой-то совет.