Оранжевая смута. - М., Человек, 2011. - 560 с. ( 28.84 авт. листа)
ISBN 978-5-904885-41-0
Сатирический роман об оранжевой революции на Украине
написан ярким, самобытным языком. Автор убедительно показывает
пустоту и никчемность большинства лидеров "оранжевого движения", пытавшихся направить страну не по самому праведному пути. Вожди этой самой "революции" предстают на страницах романа мелкими людишками, думающими, прежде всего о том, как бы побольше ухватить себе и своим соратникам, но никак не о судьбе страны и своего народа.
И, несмотря на то, что роман написан легко и остроумно, иной раз
оторопь берет: как же так получилось, что эти люди смогли подняться
так высоко и несколько лет дурачили свой народ.
ББК 47.2.
ББК 47.2.
В 18
? Варга В.В., текст, 2011
? Издательство "Человек"
издание, оформление, 2011 ISBN 978-5-904885-41-0
В 18
буквально тепьерь.
- Теперь ночь, господин Пробжезинский.
- О да! Ти - ночь, моя - день. Ти день получать инструкций. Гут бай, Вопиюшшенкоу.
"О Боже! - радостно выдохнул Виктор. - Моя судьба только начинается, битва только зарождается. Эх ты, Данила, выпихнул меня из премьерского кресла, а теперь я тебя выпихну с президентского. И это произойдет довольно скоро".
Сна больше не было ни в одном глазу. Только под утро он задремал, а в восемь уже был на ногах. Сам стал подогревать себе кофе. Вошла супруга, хмурая, тихая, будто виноватая и едва слышно поздоровалась.
- Куда ты так торопишься? Я плохо спала эту ночь, все думала: почему это мой любимый муж забыл о моем существовании? Мог бы зайти на полчала, спросить, как дети. Ну да ладно! Подожди, я быстро приготовлю завтрак. Успеешь.
- Не могу. Дела... государственной важности, - сухо произнес Вопиющенко, запивая бутерброд с черной икрой растворимым кофе без молока.
- Ну, я прошу, - умоляюще произнесла Людмила. - А то я все корю себя за то, что, может быть, плохо ухаживаю за тобой. Белье нам стирают в прачечной, кормишься и даже спишь где-то, а я как будто ни при чем. Начала чувствовать себя лишней.
- Знала, за кого выходила замуж, - произнес будущий лидер нации. - Все великие люди немножко не такие, как остальные. Поэтому терпи. А если надоело терпеть - заведи себе любовника, а когда найдешь, я отпущу тебя на все четыре стороны. Если ты сама выразишь такое желание.
У Люды покраснели глаза, она покорно поднялась, как будто ей приказывали это сделать, и ушла к себе. Будущий лидер нации облегченно вздохнул, после чего начал спешно собираться в путь.
Американское посольство в Украине, расположенное в центре города, открывалось в десять утра по киевскому времени. Вопиющенко уже торчал возле пропускной будки с девяти утра. Ровно в десять охранник связался с Майклом Корчинским по внутреннему телефону. Корчинский дал добро на встречу: он уже знал, кто и зачем к нему рвется.
- Второй этаж, тридцать третий кабинет, - сказал дежурный, нажимая на кнопку блокировки входной железной двери.
Сердце у Вопиющенко колотилось так, что он невольно положил раскрытую ладонь правой руки на левый бок в районе соска.
- Господин Вопиющенко, входите, Майкл ждет вас, - произнесла молодая девушка, очевидно, секретарь, открывая дверь кабинета, и вытянула руку, оголенную до плеча, показывая направление посетителю.
За большим столом полудугой сидел маленький, плюгавенький человек в массивных очках, сверкая лысиной.
- О, йес! Сит даун, пожалюста, - произнес Корчинский, показывая на кресло посетителю. - Сенатор оф Америка, болшой человек оф Америка Збигнев Пробжезинский предложил такой план. Ти, Виктор Писяевич, становишься зять оф Америка. Твоя жена Люда получает от тебя развод, дети остаются с мама, а потом с тобой. Ти женишься на Катрин Чумачеченко, молодой, красивый девушка, кровь на молоко, как говорят на Россия. У меня есть фотографий твой невеста. Твой невеста работала на сенат оф Америка. Сенат оф Аме6рика командировать Чумачеченко оф Укрина изучать Голодомор, возбудить ненависть на Москва и на вся Россия. Такой заданий Чумачеченко получайт оф сенат и Збигнев. - Вопиющенко при этом подпрыгнул от радости и бросился целовать локоть Майкла. Но Майкл отстранил его, чтоб достать связку ключей из портмоне, затем подошел и открыл сейф, порылся в какой-то секретной папке и извлек цветное фото размером 12х18. - Вот, можно любоваться. Катрин американка украинского происхождения. Правда, она не знает украинский язык, кроме слов "незалежность" и "Рух" да Голодомор.
- Йес, Йес! - произнес Писоевич по-английски.
- О, ты знает английский? Это есть очен корошо.
- Of course (разумеется), - произнес Писоевич.
- Очен и очен корошо, - сказал Майкл. - Твоя курить? Угощайтсь.
В речи Майкла, как и у его духовного отца и родного дяди Збигнева Пробжезинского, смешались три языка - польский, русский и украинский. Таким образом, Майкл знание ни одного языка не сумел довести до совершенства. Простим ему словесную мешанину, поскольку Майкл, как и его дядя Збигнев, полиглот и блестящий эрудит, каким был когда-то вождь большевиков Ленин, знавший много языков, но конкретно ни одного.
- Корошо, о матка боска, я тебе не рассекретил план. Завтра ти встречать Катрин на аэропорт и пригласить на гостиница. Номер на гостиница уже мной заказать. Ти записать гостиница.
Майкл извлек бумажку, назвал гостиницу "Киев" и продиктовал номер.
- Ти пробыть в гостиница три дня, не разлучаться с Катрин, тогда она даст согласие быть твой жена. Получив согласие, ти вместе с Катрин отправляешься в Америка, билеты на самолет в моя карман, два билета - тебе и Катрин, ви будете сидеть рядом, там и целовать...
- Взасос, - подсказал будущий лидер нации.
- О"кей, о"кей! Какой красивый слово. На английский язык нет такой слово, а жаль. - Майкл сплюнул в салфетку, подморгнул собеседнику и уронил подбородок на согнутую ладонь. - Ти знакомится, нравится друг на друга, влюбляться друг в друга, ти оформить развод со своей Люда, и затем становиться зять оф Америка. Збигнев и другой американский элита выделяйт тебе на революсия два миллиард долларс. Ти победить на выборах в президент, вступайт в НАТО и Евросоюз и размещайт ракеты оф Америка на границе с Россия.
Будущий лидер нации не слышал слов, относящихся к знакомству и влюбленности, которые противоречили знакомству в гостинице: ракеты на границе с Россией просто затмили его разум. Он тут же встал на колени и сложил руки, как перед изображением Иисуса и произнес:
- Я согласен, согласен. Расставьте ракетные базы сперва в Галичине, а потом и по всей Украине, мой народ, моя нация будет приветствовать и кричать ура. Во сколько вылетает самолет? Что с собой иметь? Можно ли везти свой пистолет, или там можно купить? А вдруг покушение? Нельзя оставить мой народ без лидера, иначе русские нас снова оккупируют.
Майкл Корчинский смотрел на собеседника через очки и видел на его все еще молодом лице каждую тоненькую морщинку. Слова "плут", "прохвост" скользили в его мозгу, но он не решался произнести их хотя бы на английском языке.
- Ти есть наш человьек. Збигнев хорошо изучил твой биография. Он знайт, что твой отец был в немецком плену и вел себя очень хорошо. Збигнев знайт также, что ты работал счетоводом и бухгалтером на Галичина и прошел там крещение на Степа Бандер. Ми все знайт.
Он говорил это без запинки, не отрывая глаз от гладкого лица собеседника.
- А как я встречу Катрин, я ведь не видел ее ни разу, а по фотографии могу и не узнать? - спросил Вопиющенко, проявляя нетерпение.
- Я с тобой пойдет. Катрин завтра - сюрприз, болшой сюрприз. Ти на баня, на парикмахер, стрижка - ковбой, духи на Париж. Катрин болшой любитель мужской запах на духи Париж.
- Откуда вы знаете, Майкл? - задал Виктор глупый вопрос.
- Ми все знает. Даже то, что твой жена Люда тепьер сидит и плачет, но как говорит москаль: Москва слезам не верит.
Он открыл папку и достал два билета на самолет.
- Катрин прилетать завтра с маленький сумка под левый плечо. Ты завтра на десять утра ждать меня у подъезд.
- От всего сердца благодарю вас, - произнес Вопиющенко.
5
Виктор Писоевич, покидая посольство США, не знал, что Катрин находилась в соседнем помещении с кабинетом Майкла и в глазок наблюдала за своим будущим мужем. Высокий, стройный, улыбчивый, с большой густой шевелюрой и добродушным лицом, он покорно кивал головой и иногда выговаривал волшебное слово "йес", она от этого млела и сразу пришла в дикий восторг от его внешности. Она знала много мужчин до него, но никто не произвел на нее такого впечатления с первого раза. Как только он покинул кабинет Майкла и стал спускаться вниз по ступенькам, Катрин буквально влетела к Майклу, расцеловала его и все время произносила о"кей.
- Я изнасилую его прямо на улице, - сказала она Майклу, порываясь убежать в посольскую гостиницу, дабы перед зеркалом во всю стену менять не только платья, но и прическу.
- Збигнев начнет ревновать, - заключил Майкл.
А Виктор Писоевич решил пройтись пешком, как простой смертный, и, когда увидел свободную скамейку в небольшом скверике, решил присесть, вдохнуть свежего воздуха полной грудью.
"Я, должно быть, божий избранник, - думал он, сидя на скамейке, закинув ногу на ногу. - Ни один человек в Украине не знал и не знает такого взлета, никому судьба так не благоприятствует, как мне, великому сыну нации. Моей будущий супруге Катрин, должно быть, здорово повезло, раз она будет иметь такого мужа, как я. И хорошо, и хорошо. Мне не стоит особенно выпендриваться, наряжаться, душиться, я могу и в майке появиться ей на глаза, потому что это я, а не какой-нибудь Гришка с шахты имени Артема. Если мы не понравимся друг другу, ничего страшного: это будет политический союз. Два миллиарды долларов на оранжевую революцию - таково приданое моей невесты. Это что-то да значит. И покровительство Америки, самой могущественной страны. А я, будучи президентом, в течение двадцати-тридцати лет, заработаю гораздо больше двух миллиардов долларов. - Он посмотрел на свои ноги и увидел большое жирное пятно на брюках выше колена. - Брюки, пожалуй, придется сменить. И галстук по новой завязать. Что-то молния на брюках всегда расстегивается. Необходимо учесть сие обстоятельство. Катрин, должно быть, очень ревнива".
В этот раз Писоевич явился домой довольно рано. Жена не только обрадовалась, но и удивилась.
- Завтра я улетаю в Америку, - объявил он вдруг. - В Вашингтоне съезд руховцев, меня пригласили сделать доклад на этом форуме.
- А Борис Поросюк? Он же руководитель Руха? Он что, не поедет?
- Меня пригласили, а не его, - произнес недовольным голосом муж.
Супруга пожала плечами и стала собирать мужа в далекий путь.
Самое трудное, что пришлось пережить Вопиющенко в этот день, это звонок Майкла и его известие о том, что Катрин прилетела раньше на один день и что она уже ждет его в гостинице "Киев".
- Не может этого быть! - воскликнул он в порыве восторга. - Американская делегация во главе с великим сыном Америки Збигневом уже ждет меня в посольстве? Благодарю, благодарю, от всего сердца благодарю. Я скоро там буду.
Он лгал так правдиво и так искренне, что жена тут же принялась гладить новый галстук и даже достала оранжевую рубашку, но Вопиющенко уже ничего не видел, ничего не слышал, он какое-то время постоял перед большим зеркалом в прихожей, поправил галстук и схватился за ручку двери.
Людмила пыталась догнать его, но лифт закрылся перед ее носом, не дав ей сообразить, что увозит мужа от нее навсегда.
Путь до гостиницы "Киев" оказался на удивление длинным, казалось, количество светофоров увеличилось вдвое, а постовых милиционеров вчетверо. Он уже держал удостоверение депутата в раскрытом виде и, когда работник ГАИ подходил ближе, совал ему в нос и говорил: опаздываем.
- Не ездите на такой высокой скорости, это небезопасно. Счастливого пути, - козыряли работники дорожной службы.
Проверка документов при входе в гостиницу заняла много времени. Он уже искал глазами американку украинского происхождения, думал, что она спустится, чтоб встретить его, и сожалел, что не запомнил номер, в котором остановилась великая гостья. "Может, пошутили надо мной, - подумалось ему, и он грустно вздохнул. - Ничего, посмотрим".
И вот, наконец, номер тридцать три. Он постучал.
- Хэллоу! - раздалось за дверью, а потом показалась дородная девушка украинского телосложения: − Плиз! Плиз, Викторио Писоево, - сказала Катрин нараспев, награждая его щедрой американской улыбкой. − Ти есть мой бойфренд..
- Моя прелесть! Настоящая украинка! Ты вернулась на родину, это очень хорошо, это великолепно.
Лицо Катрин сияло от радости. Она выглядела в глазах Виктора Писоевича немного задержавшейся зрелой девушкой, лет двадцати шести, двадцати восьми. Он невольно сравнивал ее со своей пока что законной супругой и приходил к выводу, что она ничуть не лучше Люды. Может быть, более живая, более массивная, более самоуверенная, и, вполне вероятно, что с такой нигде не пропадешь.
Катрин оказалась образованной, деловой и немного начитанной. Ее отец, сержант советской армии, в конце Второй мировой войны, воюя в Германии, перешел на сторону американцев и уехал в Америку, женился и стал довольно зажиточным человеком. Только в десятилетнем возрасте Катрин узнала, что ее корни на Украине и что она когда-то должна посетить эту страну, во что бы то ни стало.
И вот такой случай, и жених просто красавец...
Три дня и три ночи хватило на то, чтобы насытиться друг другом, причем к концу третьего дня Вопиющенко выглядел усталым, каким-то сморщенным и вялым. Но не беда: обычное воссоединение сменилось политическим, экономическим и прочим единством, среди которых перспектива стать первой леди страны, пусть и такой бедной, как Украина, для Катрин было на первом плане. Именно это обстоятельство делало Катрин покорной, ласковой, преданной и, когда она позже поняла, что эти три ночи и три дня не прошли даром, она была счастлива как никогда в жизни, - испытать радость материнства было давно пора.
И вот Америка, сказочная страна - страна, господствующая над всем миром. Остались две страны - Китай и Россия. Это нехорошие, непослушные страны, их надо опоясать ракетами, военными базами и, главное, враждебными режимами. Короче, их надо сломить, сделать послушными. Украину надо оторвать от России. Для этого есть хорошая почва... и есть кандидатура. Это счетовод, бухгалтер с Галичины Виктор Писоевич. Они с Катрин летят...
В первый же день приезда в Вашингтон, в одной из загородных резиденций их принял Збигнев Пробжезинский и имел с ними трехчасовую беседу. Катрин оказалась хорошим политиком и дипломатом. Вопиющенко она все больше и больше нравилась. После беседы, которая носила в основном нравоучительный и инструктивный характер, знаменитый американец польского происхождения выделил свою машину, и Катрин увезла жениха в свой загородный двухэтажный особняк с подземным гаражом, бассейном, сауной и другими постройками. И все это было обставлено с отменным вкусом, дорогой современной мебелью.
- Виктор, будь как у себя дома, - сказала она, ожидая поцелуя хотя бы в щеку.
Но Виктор не торопился с этим. Как дипломат и политик он проявил выдержку, был хладнокровным. Это еще больше раззадорило Катрин. После шикарного ужина она уложила его в роскошной спальне на водяном матрасе и сама улеглась рядом, в чем мать родила. Теперь она была великолепной в постели, гораздо лучше, чем в Киеве, и Писоевич понял, что он сейчас влюбился по-настоящему: она его покорила, если не сказать поработила как женщина. Законная жена Людмила просто серая мышка по сравнению с Катрин.
Виктор уже на следующий день сделал Катрин предложение, попросив ее, если это возможно, пожить какое-то время, пока не кончится процесс развода, в гражданском браке. И Катрин с радостью согласилась.
- Я твоя судьба, - сказала она, - и нарожаю тебе шестеро детей, будущих политических деятелей. Все у нас будет хорошо, и мы объединим наши капиталы.
6
Виктор Писоевич привез свою гражданскую жену в Киев и месяца два жил с ней в полной духовной и телесной гармонии, отойдя на какое-то время от дел, имеющих, как он полагал, важное значение для будущего украинской нации. "Однако всему, что имеет начало, приходит конец",− изрек он про себя историческую фразу.
В это утро он проснулся рано и впервые почувствовал себя зятем Америки. Катрин рядом уже не было, она ушла на кухню готовить мужу сандвич.
Заложив руки за голову и обняв ладонями затылок, он устремил глаза в потолок, куда едва доходил свет ночника, улыбнулся довольный. В эту ночь сон был крепкий, даже снов не помнил.
Теперь хорошо думалось. Мысли роем лезли в голову и требовали систематизации. Все складывалось как нельзя лучше, за исключением того, что законная жена Людмила забила тревогу во все инстанции. Президент Кучума успокаивал ее: муж жив. Он, правда, находится в чарах другой особы, да все это так крепко и так сильно, что он сам ничего не может с собой поделать. Кто-то из друзей Америки настаивает на том, чтобы он, Виктор Писоевич, стал зятем великой страны, и это так соблазнительно, что ни один мужчина не мог бы отказаться от такой чести.
- Придется, голубушка, согласиться на развод, - убеждал Людмилу Кучума. - Ты еще молода, красива, найдешь себе друга и заживешь с ним припеваючи.
- А куда я дену двоих детей? Нет, нет, о разводе я и слышать не хочу. Я обращусь во все газеты, на телеканалы, выступлю в прессе и расскажу, что он из себя представляет.
Этот разговор каким-то образом дошел до Виктора Писоевича, и сейчас он вспомнил о нем и его лицо, еще гладкое, румяное, как у его духовных наставников на Галичине, сморщилось.
"Придется лишить ее жизни, - пришла в голову страшная мысль, которая, однако же, взбодрила его и заставила приподнять голову. В спальне никого не было. И хорошо, потому что ему показалось, что он произнес это вслух. - Как-нибудь так, не своими руками, конечно. Есть люди, которые за небольшую плату сделают все так, что комар носа не подточит".
Как у всякого мудрого человека, мысль повернула в другую сторону.
Вчера Борис Поросюк доложил, что на западе страны его люди, руководители одной из самых популярных партий, уехали в Англию к Борису Березовскому, а затем отправятся в США, дабы договориться о финансировании президентской избирательной кампании. Фамилии не назывались, но Виктор Писоевич сам догадался, кто из его окружения давно напрашивался на свидание с опальным российским олигархом.
"Молодцы, побольше бы таких людей в моей вильной Украине. Хотя более надежного посредника между мной и западным миром, чем моя супруга, не найти. Значит, дела идут как нельзя лучше. Можно продолжить обучение галичанских юношей, составляющих боевые отряды - костяк оранжевой революции. Зря Кучума с Яндиковичем выпустили плакат под названием: "Бывшие идут". Ну и что, что бывшие? Бывшие придут, а бывшими станут те, кто пришел раньше нас. Моя нация это прекрасно понимает, и она требует от меня великих свершений. И я готов к этим свершениям. Никуда от этого не денешься. И я иду к тебе, моя нация, мой народ. Я твой сын, а ты - мой народ. При этом я буду руководствоваться коммунистическим лозунгом: для достижения цели все средства хороши. Мою связь с руховцами не одобрят на востоке страны. Там основная часть населения симпатизирует русским, да и сами они русские. Зато запад на моей стороне. Я пригрел руховцев. И не зря. Они меня переубедили. И внушили, что я должен стать отцом украинской нации, которая никогда больше не воссоединится с москалями. А это будет по достоинству оценено населением западной части Украины. Мне лишь бы победить на выборах. Какая разница, как я буду это делать. Деньги тут играют немаловажную роль. Помогайте, раскошеливайтесь, мои западные друзья, взамен я отдам вам Украину всю, с потрохами. Вводите сюда свои танки, стройте аэродромы, придвигайте свои войска к русским границам. У вас есть хорошее название, хорошая организация - НАТО. Вот в это НАТО мы и вступим, немедленно, как только я окажусь в кресле президента".
В это время Катрин просунула голову в приоткрытую дверь, но Виктор Писоевич плотно сжал веки, притворился спящим. Ему надо было еще обдумать некоторые вопросы. Катя ушла, неслышно придавив дверное полотно.
"Она молодец. Настоящая американка, не то что эта клуша, моя жена. После развода я ей всучу пять тысяч долларов. Разве этого мало? - Его мысли тут же перескочили на Катрин. В памяти возникли гостиница "Киев", где они познакомились...
Дверь снова открылась, теперь уже полностью, Катрин вошла решительно и схватилась за край одеяла, дабы разбудить мужа, великого человека, который волею судьбы не принадлежит себе.
- Дорогой, иди, перекусишь, - попросила она.
Виктор Писоевич спустил ноги на ковер, медленно повернул голову и, увидев стрелку на часах на цифре девять, тут же вскочил как ужаленный.
- О, Боже! - воскликнул он. - Я уже опаздываю. Почему ты не разбудила меня раньше? Через десять минут за мной приедут.
- Как я могла? Я была бесконечно рада, что ты, наконец, лежишь в кровати, не ворочаясь, и даже похрапываешь. Тебе нужен отдых как никому. А сон, глубокий сон - бальзам для организма. Ты можешь полностью разрушить нервную систему, - как же ты, больной, будешь управлять великой страной? Я бы на твоем месте весь воскресный день отдала полному отдыху. Я даже не претендую на совместную прогулку, не хнычу, что ты, после двух месяцев, пролетевших, как сонное видение, оставляешь меня одну в своем дворце. Я тут никого не знаю и даже языка не знаю и могу только мычать в присутствии твоих служанок. Другая бы на моем месте подумала, подумала и завела себе любовника, а я... верна, несмотря ни на что. Жаль, что жен президентов не коронуют, а это было бы пусть небольшой, но все же наградой за те неудобства, если не сказать страдания, которые мы испытываем со знаменитыми мужьями.
- Я не уверен, буду ли я президентом, но если стану им, издам указ о коронации жен президентов, как только приму присягу, - произнес Вопиющенко, открывая входную дверь и ступая на площадку. - А преподавателей украинского языка я тебе пришлю сегодня же. Изучай язык своего мужа, он ничуть не хуже английского.
- Дай я тебя хоть поцелую, - сказала жена. Но он хлопнул дверью и стал быстро спускаться по боковой лестнице, не дожидаясь, когда придет лифт.
"Если бы я знала, что меня ждет такая участь, ни за что не согласилась бы поехать в эту страну. И вообще, у жен знаменитых мужей незавидная судьба. Лучше проще, да лучше. Простой парень всегда бы держался моей юбки, он принадлежал бы только мне, а этот принадлежит всем, кроме меня. Вон Клинтон изменял своей супруге с Моникой, а потом она его еще и опозорила на весь мир, пустая, ничтожная натура: честь и совесть продала за деньги, сочинила трактат о своих взаимоотношениях с президентом. Не исключено, что такая же Моника найдется и на Украине и не одна. Что я тогда буду делать? Как появлюсь на глаза родителям?"
Ахнув, она бросилась на балкон и увидела у подъезда несколько иномарок, в том числе и машину мужа, а также целую толпу молодых людей, членов штаба избирательной кампании, среди которых была и одна довольно симпатичная девица, гораздо моложе, чем она, супруга. Эта дама стояла рядом с ее мужем, явно строила ему глазки. И этим дело не кончилось. Она взяла его под руку, отвела в сторону, что-то шептала ему на ухо, а потом, когда он стал кивать головой в знак согласия, обвила его ручками вокруг шеи и дважды поцеловала в щеку.
Виктор Писоевич был настолько поглощен этой встречей, что даже не поднял голову, дабы увидеть свою супругу, стеснялся членов штаба избирательной кампании, а повернулся к своей машине, открыл заднюю дверь и пропустил даму вперед.
Точно, это его любовница, подумала жена, чувствуя, как у нее поднимаются волосы на голове. Все машины, кажись, их было пять, рванули одновременно, столбы пыли слились в единый столб, а этот столб достиг балкона и стал накрывать ее пышные, аккуратно уложенные волосы.
Вскоре раздался звонок в дверь. Это был знакомый двойной звонок старшего сына Виктора Писоевича от первого брака Андрея. Он стоял перед глазком в ожидании, что откроют дверь, но мачеха не торопилась: ей не хотелось предстать перед ним в озабоченном виде. Он точно спросит, что произошло, и почему папы нет дома, а она, что она скажет?
Сказать, расплываясь в улыбке, что он уехал на важную встречу сегодня, в воскресенье, будет неправдоподобно, а сказать то, что она думает о поведении мужа, она не решалась. Надо было проверить самое себя.
Но звонок повторился. Он был более длинный и настойчивый.
- Андрюша, входи, - произнесла она, снимая защелку и поворачивая ключ в двери.
Андрей вошел мрачный, молчаливый, скупо поздоровался, снял верхнюю одежду и только потом зашел на кухню, где уже дымился кофейник и красовался торт, приобретенный в магазине еще вчера.
- Папа что, не ночевал дома? - спросил он таким тоном, будто мачеха во всем виновата.
- Ночевал, а где он должен ночевать? Сейчас самый разгар выборной кампании, будь она неладна, как говорят у вас на Украине.
- Терпите. Этого требуют интересы государства. Моя мать была согласна терпеть все, да она и терпела, как могла. И если бы не появились вы, мы, его дети, не были бы наполовину сиротами, - сказал Андрей, глядя на мачеху осуждающим взглядом.
- В этом не я виновата. Ты лучше поговори на эту тему со своей мамой и отцом, когда его встретишь.
- Отец только улыбается или морщится, а мать пожимает плечами да умывается слезами. Но чаще она винит вас: вы знали, что у него семья, и, тем не менее, заманили его в свои сети... легли с ним в постель. Вы показались ему лучше мамы, не так ли?
- Когда вырастешь и женишься, с тобой может произойти то же самое. Тогда и сможешь найти ответ на свой сегодняшний вопрос. А пока потерпи. Попей кофе, а я пойду выпишу тебе чек на тысячу долларов.
- Спасибо, не надо. Я переживаю за маму. Если с ней что-то произойдет, вы будете в этом виноваты.
- А что может произойти?
- Как что? Ее могут прикокошить, она сама может наложить на себя руки. Ее могут отравить, затем как будто лечить в какой-нибудь больнице до тех пор, пока она там не отдаст концы.
Катрин вздохнула и отошла в другую комнату. Она выписала чек на пять тысяч долларов, вернулась на кухню, где Андрей уплетал бутерброд с икрой, и положила чек на стол.
- Негусто, - промолвил Андрей, пряча чек в карман.
7
Эскорт машин, в на столе президиума. Председатель Верховной Рады Литвинов призывал к спокойствию до хрипоты. Он добросовестно исполнял свою роль до тех пор, пока и сам не получил по затылку.
И теперь в зале зной колбасой и не проявлял признаков жизни.
Выпив три чашки крепкого кофе, он полностью взбодрился, сна не осталось ни в одном глазу. Благо бриться не надо: бородка клинышком просто шик. Курвамазин ушел в свой рабочий кабинет и стал готовиться к выступлениям на предстоящем утреннем и вечернем заседаниях Верховной Рады. Вопросы, подлежащие обсуждению, на сегодняшний и на завтрашний день он знал.
Одарка проснулась в девять утра и как была в ночной рубашке, вошла к нему в рабочий кабинет.
- Мой пупсик, мое перышко подслеповатое, ты уже работаешь на благо отчизны? Ну, поцелуй свою Одарку-кухарку. Кто ето говорил, что кухарка будет править государством? Чорновол или Вопиющенко? Если ты будешь министром иностранных дел, я с тобой зачну ездить по странам Азии и Америки. А ежели начнешь игнорировать свою Одарку, то я начну претендовать на управление государством. А покажи, что ты там написал, может любовную записку кому, а? Ну-ка признавайся, лучше будет.
- Одарка, мне уже пора, - сказал муж. - Я опаздываю.
- Великие люди не опаздывают, они только задерживаются, - сказала Одарка, лаская своего мужа масляными глазами.
Всегда подтянутый, аккуратный и точный, Курвамазин опоздал к началу заседаний ровно на пятнадцать минут. Никто его не спрашивал, почему он опоздал, никто не встречал его овациями, а председательствующий посмотрел на него только, когда он уселся на место, и только тогда едва заметно улыбнулся. Обсуждалась поправка к закону о гражданах Украины, живущих за рубежом.
Из четырехсот депутатов на заседании присутствовало меньше половины, но и те вели себя из рук вон плохо: кто-то разговаривал по мобильному телефону с женой, кто с любовницей, кто с партнером по бизнесу, кто друг с другом, кто травил анекдоты, а кто и вовсе демонстративно расхаживал между рядами.
А депутат Пердушенко не только кричал в трубку громче всех, но еще и стучал кулаком по столу и употреблял крепкие словечки. По существу на заседании работали только два человека - председательствующий Литвинов и выступающий на трибуне. Каждый выступающий знал, что его речь транслируется по радио и телевидению на всю Украину и на другие страны.
Юрий Анатольевич только уселся и подал заявку на выступление перед телекамерой, но тут к трибуне подбежал депутат Дьяволивский. Высокий, крепкого телосложения человек решительно оккупировал трибуну и тут же сунул руку во внутренний карман, чтоб извлечь заготовленное выступление, но текста там не оказалось.
- Козни москалей, - махнул он рукой и начал свою сумбурную речь. - Уважаемые депутаты, уважаемый Владимир... короче господа. Национальный вопрос наша фракция, фракция Вопиющенко, шо означает владеть не только ненькой Украиной, но и москалями, поскольку раньше была Киевская Русь и где-то там, на севере, наши земляки-бедолаги поселилися и от нечего делать начали распивать горилку, курить махорку, женились на татарках и основали Московию. Потом расплодились, проклятые, разрослись, численно увеличились до такой степени, шо их стало больше нас. А када они поняли это, они замыслили и нас поработить. В этом им оказал услугу Богдан, как его там? ... Хмельницкий. Народ Западной Украины не любит его, и я, ваш покорный слуга, не люблю его також. К слову должен сказать, шо тутечки, был у памятника, долго стоял, плевался и думал: шо ты, сука, продал Украину-неньку, сколько тебе за это москали заплатили?
- Депутат Дьяволивский! По существу, пожалуйста, - сказал председательствующий.
- Счас будеть по сучеству! Господа депутаты! В так называемой братской стране России, будь она неладна, проживает свыше двух мильонов щирых украинцев. Доколь мы будем терпеть, шоб москали там над ими издевались и называли их хохлами? Доколе, до каких пор, я спрашиваю вас, народные депутаты? Я предлагаю послать протест от имени Верховной Рады и указать: коль мы хохлы, то вы москали. И далее. Почему в нашей Украине так много русских школ, а у России ни одной украинской? На каком основании многие наши телеканалы балакают на русском языке, языке мата и попсы и прочей уличной брани и непотребных выражений, а красивый, певучий (Реве тай стогне Днипр широкий) наш ридный язык москали запретили? Почему ни одной украинской газеты у Москви нет? А мы тут сидим и обсуждаем, черт знает что. И ишшо. И это самое важное! Президент России Попутин, хитрый и коварный и, должно быть, умный, как наш будущий президент Вопиющенко, затеял хитрую игру про двойное гражданство. Еще бы! Ему нужны наши хлопцы для войны в Чечне. Не следует также забывать, шо в нашей вильной Украине проживают русские, их свыше десяти мильонов, представляете, шо будет, если им дадут российское гражданство? Да они нас поработят. Однажды утром мы проснемся, а нам скажут: все! Украина в составе России. Тогда прощай свобода, прощай... незалежность. Мы рабы, вот кто мы. Я предлагаю прямо сейчас дать бой двойному гражданству. Фигу вам, а не двойное гражданство, москали неугомонные. А вот, забыл, значит...
"Гм, черт, а мало ли что. Но для того чтобы эта перспектива стала реальной, надо сделать лидера нации всенародно избранным президентом.
Помня свое происхождение, свои львовские корни, неплохо владея русским языком, Дьяволивский решил отправиться на избирательные участки в восточную область, поскольку на запад нечего ехать, там и так все хорошо. Там и без него вывешивали списки тех избирателей, кто голосовал за Яндиковича, с припиской в конце: "предатели".
Дьяволивский прибыл в Луганск поездом, когда уже вечерело. В Луганске торчала одна оранжевая палатка, из которой выходил какой-то львовянин с оранжевой повязкой на оранжевой куртке и покрикивал прохожим: "Голосуйте за лидера нации Вопиющенко. Вопиющенко − так!" Оранжевый парламентарий и направился к этой палатке. Но на улице одна старуха неожиданно спросила его, который час, он тут же измерил ее недовольным взглядом и в растерянности произнес:
- Без пятнайдцати семнайдцать.
- Вы - поляк?
- Пся кревь! Я депутат Верховной Рады Дьяволивский. И к тому же великий писатель.
- Шо, шо? Дьявол? Фу на тебя, - произнесла старуха и перекрестилась. - Бандер, стало быть.
- Я боец за вильну Украину. Вы за кого будете голосовать, пани?
- За Яндиковича. А ты за кого?
- Пся кревь! Яндикович - это банда, это - тюрьма. Вопиющенко это свет, он гений, он мудрый, он добжый пан. Если пани согласна, я даю пани двадцать долларов, и пани голосует за народного президента Вопиющенко.
- Я не продаюсь.
- Двадцать долларов на дороге не валяются. Мы, депутаты блока Вопиющенко, никого не покупаем. Мы покупаем только ваш голос и то разовый голос. Крестик поставьте напротив фамилии Вопиющенко и двадцать долларов у вас в кармане. Соглашайтесь, пока я не передумал.
- Меня зовут Марфа, - сказала старуха. - Я побегу домой, посоветуюсь с мужем и минут через двадцать приду. Ты, пан, стой здесь и никуда не уходи. Мы с мужем придем вдвоем, а ты приготовь сорок долларов.
- Пани Марфа! Пригласи всех соседей, у меня много долларов. Пан Вопиющенко богатый человек. Он станет президентом, и Америка завалит нас продуктами, одеждой и каждому, кто голосовал за Вопиющенко, подарит автомобиль.
Марфа исчезла в толпе, а Дьяволивский остался на бульваре и расхаживал вдоль безлюдной скамейки с оранжевым флажком в руках, на котором было написано крупными буквами: "Так!"
Он простоял минут сорок, и когда уже совсем стемнело, неожиданно подошла группа молодых ребят. Один из них попросил закурить, остальные окружили его, взяли под руки и завели во двор соседнего дома.
- Вытряхивай карманы, бандер!
- Я депутат, неприкосновенная личность. Мое удостоверение у меня в кармане.
- Покажи!
Дьяволивский только сунул руку во внутренний карман, как ребята, приставив нож к горлу, обшарили карманы сами. Двести тысяч долларов были отобраны вместе с депутатским удостоверением.
- Мы тебя убивать не будем, пес, но учти, если еще раз попадешься - милости не жди.
Депутат заморгал глазами, из них полились слезы. Это были слезы злобы и ненависти к... москалям. Как только ушли его обидчики, он остался один на один со своей ненавистью ко всему на свете. Он ненавидел русский язык и тех, кто общался на этом языке.
Россия и советская власть это одно и то же. Именно советская власть накануне Второй мировой войны устроила дикую резню во Львове, а после войны, в 1948 году, увозила эшелонами не только мужей, но и жен с детьми в Сибирь на вечное поселение без суда и следствия. Этого невозможно забыть и простить. Если даже сами украинцы старались спровадить своих земляков в далекую Сибирь, то все равно они выполняли приказы русских.
"И вот теперь этот Яндикович хочет снова вернуть матушку Украину в лоно России. Не бывать этому, - думал Дьяволивский по пути в гостиницу без депутатского удостоверения и без копейки в кармане. - Хорошо, что на моей родине, на Львовщине, это прекрасно понимают, а вот здесь, на юге и востоке, тяготеют к России. Надо во что бы то ни стало войти в Евросоюз. Может быть, и они поймут, что это великое благо, поскольку зарплата поднимется у шахтеров в несколько раз, а полки магазинов будут ломиться от всякого добра. Наш Виктор Писоевич, хоть и стал уродливым, но это уродство придает ему еще больше мудрости, решительности и беспощадности к нашим заклятым врагам москалям. А я... я хочу быть министром культуры, в крайнем случае, губернатором Львова, Киев мне надоел, он слишком шумный, слишком суетный город. А Львов - западный город, где все меня понимают".
В гостинице "Салют" его встретил помощник Савелий Гриб и, сложив руки на груди, спросил:
- Что с вами случилось, господин Дьяволивский, на вас лица нет? Я обзвонил все службы города, сообщил, что великий сын западной Украины, похоже, пропал без вести, потому как должен был быть давно в гостинице, а его все нет и нет.
- Савелий, друг мой, мы здесь окружены москалями. Нам надо удирать отсюда как можно быстрее. У меня отобрали все деньги, все двести тысяч долларов и даже депутатское удостоверение, - сказал Дьяволивский как можно тише, прикладывая пальцы к губам, что означало сохранять полную тайну случившегося. - Я теперь без денег, без депутатского удостоверения и, следовательно, без перспектив провести агитацию в пользу будущего президента Вопиющенко. У меня даже на автобус не было денег, пешком пришлось топать.
Савелий схватился за трубку и начал набирать номер.
- Ты куда звонишь? Давай сохраним это втайне, проглотим горькую пилюлю, так сказать, а я произнесу зажигательную речь в парламенте... в адрес тех, кто говорит о единой Украине. Ты, Гриб, видишь, что нет никакого единства: восток и запад - земля и небо. Запад - это прогресс, запад это Пеньбуш, это Жак Ширак, это Тони Блэр, это Шредер. А восток это москали, наши поработители.
Савелий положил трубку и достал кошелек.
- У меня пятнадцать тысяч долларов, я их вам отдаю.
- Откуда у тебя так много денег?
- Это из фонда Вопиющенко, а сам Вопиющенко берет у Америки. Америка - богатая страна. Насколько я знаю, киевские избиратели проглотили свыше пятнадцати миллионов долларов. Теперь их голоса - наши голоса.
- Ты молодец, Савелий, не зря я тебя взял в помощники, - сказал Дьяволивский, похлопывая его по плечу. - А сейчас пойдем, подзаправимся, у меня под ложечкой сосет.
На первом этаже гостиницы работал ресторан. Сейчас он был практически свободен, и как только вошли великие люди, официантка тут же подошла к ним и стала спрашивать, что посетители изволят заказывать.
Дьяволивский долго изучал меню, но в каждом блюде он подозревал какую-нибудь отраву. Он поднял голову, долго разглядывал официантку и наконец сказал:
- У нас по двадцать долларов на брата, мы их вам отдадим, только с каждого блюда, которое вы нам подадите, надо снять пробу в нашем присутствии. Мы люди непростые и потому боимся отравления. Здесь нас не любят.
- Вы поляки? - спросила официантка.
- Мы щирие украинцы из далекого запада, а вот тут украинца днем с огнем не сыщешь.
- Хорошо, пробу я сниму в вашем присутствии, - сказала официантка.
- Не надо было этого говорить до тех пор, пока она не принесла заказанные блюда, - сказал Савелий Гриб. - Теперь-то она, конечно, принесет здоровую пищу, и мы не сможем застать ее врасплох. А жаль. Вот был бы шум на всю Донеччину, а так придется смириться.
- Я не ел со вчерашнего дня и потому пожертвовал сенсацией, но у нас не все потеряно, - произнес Дьяволивский, потирая руки в предчувствии вкусных блюд. - Мы посетим другой ресторан и там проделаем этот эксперимент. И вообще, Савелий, знаешь, о чем я сейчас подумал? Как только Виктор Писоевич будет объявлен всенародно избранным президентом и я получу портфель министра народного образования и культуры, я издам приказ о запрете русского языка во всех восточных областях. Никому не будет позволено общаться на чужом нам языке.
− А как школы?
− И в школах поганый язык будет запрещен.
− Вместо русского следует ввести польский.
− Дзенкуе бардзо, − произнес Дьяволивский на чистом польском языке.
ту авторитета сопротивляться нельзя. Не мешало бы побывать и мне во Львове. Кстати, интересно, есть ли хоть в одном письме приглашение? Посмотрим!"
Она перечитала много писем и то, чего она так ждала, − нашла. Ее приглашали Черновцы, Ивано-Франковск, Тернополь. Ай да Юля! Вперед!