Двор был пуст и гол, как лысина дворника.Несколько абрикос и вишен надували свои почки.
Угловато и похабисто,дворник переваливался по двору,собирая конфектные бумажки.Роста он был пигмейского и вид имел затрапезный,изъешийся к старости.Была написана на ряхе его готовность всё переносить стоически и никому не быть в обузу.
Брюки его ,заправленные в сапоги из кирзы,были прожжены в нескольких местах на заднице и светили кальсонами небесного оттенка.Дворник один был тут за главного и за жильца.Других обитателей дома не предвиделось.И Жутову показалось это весьма странным.
Обычно, в тёплые майские дни,как на его памяти,двор так и гудел,будто разбуженный улей,всякому находилось дело и никого удержать в комнатах было невозможно.
Сидели тут ,бывало, уже молчаливыми истуканами и шахматисты,делавшие в целый час одно движение рукой.Резались в карта и пьяные картёжники.
Вешали тяжёлое бельё и толстые бабы,в лёгких халатиках,обнажавших дородные ляжки и открывавшие взорам мальчиков и мужиков переполненные страстью призывные груди.
Ходили туда-сюда и владельцы транспортных средств,замасленные,с задумичвостями на своих весенних лицах,совершающие свой маленький ремонт,чтобы выезжать уже и по нуждам хозяйственным.
Шныряли и неполовозрелые подростки,школьники,и школьницы,тряся ранцами и заплечными сумками со спортивной формой,торопясь на урок в школу по соседству.
Выползали из квартир и инвалидные старики и старухи,и не инвалидные тоже выгребали на простор,дышать кислородом на всю лёгкую мощь и сытить друг друга сплетнями и новостями,а то и снами весьма загробного свойства.
Открывались и придомовые сараи,проветриваться, и сушили, от зимы и мокроты, и лук,и картошку,оборвав бледные подвальные побеги,и сморщенные яблоки.Всем находилось дело.Даже горькому пьянице находилось дело выпить,сидя у открытого окна и высунув руку с зажатой сигаретой,чтобы тоже дышать свободно и не горьким дымом одним.
Но стоило Жутову зайти в свой двор,как все мигом исчезли,как по команде,что ли?Время- то было послеобеденное,может, и спать ушли?Один только поздний дворник,перепутав часы,слонялся по двору,собирая фантики.
Мелькнуло в темных стёклах несколько склонённых лиц,с интересом потянувшихся навстречу его взгляду,но узнать их Жутов не успел,точно чужие были все тут и насовсем переменились все жильцы,да так,что и концов не сыщешь.
Демонстративно он присел на скамейку в самом центре двора и закурил "Партагас".Чемодан его,цвета свернувшейся крови,примостился у самых ног.Заходить в подъезд не хотелось ему почему-то.Оторопь какая-то нашла.И совершенное безразличие.Курил,смотрел на дворника и ждал,кто первым выйдет,но никто так и не вышел,а курил он долго,не торопясь затягивался и медленно выпускал дым,ожидая лёгкого головокружения и поташнивания,с утра ничего не ел,так и добирался на голодный желудок.
Посидел,пока дворник не смылся,унося с собой мешок мусорного вороха.Из дома ни один не высунулся.Но наблюдать уже наблюдали,пристально и изучающе.Да смотрите,суки,ему что,жалко что ли?Смотрите,сволочи,завидуйте,если хотите.Смотрите,он не гордый,подлежит осмотру.Изучайте,не привидение ли он какое!Щупайте взглядами,ешьте,на здоровье,его не убудет!
Вдоволь насидевшись и успокоив нервы,Жутов встал лениво,ухватил чемодан,ступая не спеша и вразвалку,и направился в свой подъезд.Дверь была та же,вишнёвая,обшарпанная,битая не раз,свеженекрашеная и обклеенная оборванными заплатами объявлений ЖЭКа.
Пружины у двери были всё те же,тугие и звонкие,при растяге издавали густой угрожающий звон,вот-вот сорвутся и влупят входящего что есть силы по самому незащищённому месту!
В подъезде свила себе гнездо прохлада и тишина.Тихо отпустив дверь,чтобы не хлопнула,Жутов весь вошёл в чрево дома.И первым делом наткнулся взором на свой почтовый ящик под номером четыре,с надписью,коряво и криво,вылинявшей белой эмалью:Жутов К.С.Это были инициалы отца.И ящику этому лет было не менее двадцати.Рядом висели почтовые ящики соседей,новенькие и блестящие.
Прислушавшись,он стал подниматься по лестнице,массивной,бетонной,отлитой ещё вручную в пятидесятые годы.Лестница знакома была ему до подробностей,до деталей.С детства он уже драил её каждую неделю,только успевая менять грязную вонючую воду.
Мыть лестницу была одна из воспитательных мер отца.Отец,бывало,и сам мыл лестницу в охотку,напевая и старательно удаляя грязь большими,как ковши,руками.А маленький Жутов стоял и смотрел,удивляясь,что отцу не трудно,а даже весело и легко.
Отец его служил на флоте и там много чего перемыл,об этом маленький Жутов,как старший сын,знал с пелёнок.И часто заглядывал в дембельский чемодан отца с флотской формой,рассматривая якоря.А что-то даже и примерял как-будто.
Ступенька за ступенькой он поднимался,вспоминая.Каждая ступенька была сундуком памяти.И воспоминания так и лезли в душу Жутову,заставляя его долго стоять,пока вся картина не промелькнёт и пока сундук не закроется.
Вот здесь,на этой ступеньке, он сидел с пораненными сбитыми коленями,лет в семь,и боялся зайти домой,боялся перекиси и зелёнки.И долго просидел один,дуя ветерком на раны.Пока соседка, из квартиры напротив, не завела его к себе и там обработала осторожно вавки.
А при соседке плакать он уже как-бы и не мог,было стыдно плакать при ней.И соседка дала ему конфекту.
У соседки в квартире был порядок и тишина.Детей у них не было, и муж её часто запивал, и бил её в ярости.А потом играл на баяне и пел песни до глубокой ночи.А она слушала,утирая слёзы.
Ступени все были шершавыми,грубыми,со следами половой краски.Были на ступенях даже две полоски,отделявших место для ходьбы, от запретных зон как-бы,куда ступать не полагается никому и где опасно даже по-своему.
Одна запретная такая зона была у стены,а другая зона у перил.И все так и старались ступать строго по отмеченному,по середине,не заступая в зоны.
В этом уже и было натаскивание на строгое исполнение предписаний.И после любого ремонта и покраски ступеней, запретные зоны всегда появлялись вновь и вновь,и две вечных полоски,отделявших зоны,были тут как тут,обязательно,и так же строго шли ступни по отмеченному для ходьбы.
А если и заступишь в зоны,то сразу и одёрнешься,дискомфорт почувствуешь и одёрнешь себя,ступни свои, со всей строгостью,унесёшь ноги на предписанное,отмеченное полосками поле.И ещё даже и удивишься,-эк, тебя занесло!
И по запретным зонам обычно ползли только ноги пьяного,и кидалоего,размочаленного,подкидывало, с одной запретной зоны на другую,то держится он за стенку,то бросается к перилам,чтобы сравнять равновесие,и ревёт,ревёт благим матом,и херово ему до озноба ,что по запретному ползти вынужден,но иначе и не получается,и медленно ползёт,срывая слюни непослушными пальцами,припадая на весь корпус,откидывая назад непослушную длинную прядь волос,сальную от постоянного нервного взъерошивания,клянёт матом и всеми чертями и партию,и правительство,и дом,и жителей,и саму преисподнюю,да и эту лестницу тоже,по шершавой груди которой не раз,не два пришлось проехаться и своей щетинистой щекой,оставляя себе наутро, во всю щеку, свежие кровяные зарубки на память про вчерашний загул и пропой.
Видел Жутов и эти картины детства,поднимаясь вверх.И юность там была тоже,в этих странных безвоздушных картинах,когда дышать становилось нечем и брали за сердце животный страх и тоска.
И своё удивление помнил,-от чего же так люди нажираются,напиваются до беспамятства?Для чего одурманиваются?
Вспомнилось ему,что и как раз читал в то время трактат самого Льва Толстого,-"Почему люди одурманиваются?",-до того был увлечён этой темой и имел живой пример перед собой.
И много раздумий этому посвящал,ведь и отец тоже одурманивался,и весь двор тоже,и весь город.О стране он пока тогда не думал.И ведь каждый день лежал во дворе,у какой-нибудь стенки,какой-нибудь пьяный,чужой,полу-мёртвый обоссанный человек,часто в крови,с порезанными пальцами,с разбитым лицом.
Лежал и хрипел.И вот-вот уже должен был умереть.
И тогда дворовые вызванивали милицию и те не скоро приезжали, и поднимали упирающегося нетопыря, и тащили в серый с полосками кузовок, и везли в вытрезвитель,для мертвецки пьяных пока,а это уже потом стали подбирать всех,с кого можно было урвать денег или часы,не брезгуя ничем поживиться.
И пьяные совсем перестали лежать во дворах,их отлавливали ещё у винных злачных мест и пачками подвергали грабежу в милицейских отделениях.Это ноу-хау появилось уже потом,Жутов уже был развратным хитрым изворотливым подростком,когда образовалась строгая мафиозная партийная вертикаль даже во внутренних органах,где завелись смертельные черви и сожрали ствол изнутри.пока не рухнуло всё к чертям.
Но всё своё детство Жутов помнил под знаком мертвецки пьяного чужака,забредшего во двор и упавшего дрыхнуть где придётся.И всегда было с ними много возни.Приходилось дворовым пацанам даже усмирять таковых ударами подкованных набойками ботинок.Что не всегда проходило гладко,и порой случались и избиения,так что даже мертвецки пьяный спасался,как мог,еле переставляя ноги,от нападавших безжалостных детей пролетариев.
Семья Жутовых,как говорили тогда,относилась к гнилой прослойке,к интеллигенции,и этот знак так навсегда на всей семье и остался.Хотя были и жили во дворах и другие служащие советского разлива,но вот интеллигенцией гнилой были только Жутовы.
А весь двор до краёв наполняли пролетарии и их дети и внуки.Они были отдельно,а Жутовы отдельно.
Пока Жутов младший, ещё в детстве,что-то почувствовав, не сделал рывок в гущу пролетарской детворы,лет в одиннадцать.Ему доставалось и от отца,и от ребятни,но Жутов терпел.
Он тянулся за бригадой,как в то ещё время!, говорил гневно и неодобрительно про шайку дворовых пацанов отец.И с бригадой Жутову было весело, интересно и спокойно,хотя приходилось быть всегда на чеку.
В бригаде Жутов не чувствовал себя таким уж отщепенцем.Но в бригаде он был самым младшим.И бригада подвергала его жёстким испытаниям.Ему приходилось тяжело.Закаляясь,он зверел.И мог уже взорваться мгновенно.
В бригаде верховодили те,у кого братья и отцы побывали или были в тюрьмах.И всё было выстроено по-уголовному закону и дела все вертелись на хулиганстве и на подготовке серьёзных преступлений.
Маленького Жутова разрывало между жёсткими требованиями интеллигентской среды к интеллектуальному совершенствованию и жёстким грубым бесстыдным хитрым изворотливым преступным миром двора,с его особыми правилами выживания и затейливой тонкой иерархией,неустойчивой и жестокой,построенной на силе и смекалке с цветастой ложью.
Раздвоение больно ударило по его психике.У него появился странный тик и весь он поглупел,отбиваясь от яростных атак.Было видно психическое истощение и даже появилась странная глухота,будто он плохо слышит,потому что он часто переспрашивал и делал глупое выражение лица или оно на самом деле стало глупым.Его даже прозвали Глухарём.Это длилось года два.Потом всё постепенно выровнялось.Он приспособился.И занял своё место,неустойчивое и шаткое пока.
С двух сторон, в течение этих двух примерно лет, Жутова подвергали мощным психическим атакам.Он ежедневно испытывал террор отца и террор дворовой шпаны.Он яростно сопротивлялся.Иногда у него просто руки опускались и он хотел заплакать,но что-то не давало.Он помнил хорошо,когда произошёл перелом.Над ним стали издеваться ни с того,ни с сего,двое пьяных дворовых шпанят,когда он копался по-хозяйству в сарае,чего-то он там набирал,картошку,яблоки,овощи какие-то, и он,долго слушая и взорвавшись, схватился за топор.
Это было за сараями двора,где происходили все хорошие и плохие дела.
Топор возымел своё действие.С Жутовым стали считаться,а сам Жутов совершенно изменился с той минуты.Он понял,что убить-это просто.И совсем не страшно.И даже очень легко.Отпускаешь тормоза плавно,или резко,как получится,и наносишь первый удар.И всё.Остальное происходит уже по инерции.И он не стал убийцей в тот раз лишь по случайности,у тех двоих вовремя включилась скорость,они успели убежать.
Но для психики Жутова это была хорошая встряска.Он включился в жизнь по-настоящему.И уже никому не спускал малейшего унижения и пренебрежения.Последовала длинная череда дворовых драк в которых Жутов дрался с такой яростью и самозабвением ,что даже приходили посмотреть со стороны.
Ещё через два года Жутов стал отъявленным мерзавцем в свои пятнадцать лет.Он курил,матерился,воровал,дрался,погряз в онанизме и рассматривании порнооткрыток,ловчил и притворялся актёрски.Он уже не выделялся из шайки.И ему доверяли.Тогда же он выпил свой первый стакан портвейна.Это было приятно.Жутов уже выпивал и курил со всеми вместе.Террор отца ослаб.Отец сам стал бояться.И Жутов младший уже не молчал.
Но по-прежнему он любил книги и занимался на скрипке.Ходить со скрипичным футляром ему было конечно уже стыдно.Но ведь сам захотел учиться играть именно на скрипке!И пропуская занятия и отлынивая,он всё же учился.Было жалко бросать.Да и мысли такой не было.Он всё же чего-то достиг в скрипичной игре!Он играл своеобразно и стремился подражать мастерам.И за это учитель его уважал.Но слуха абсолютного у Жутова не было.И сольфеджио давалось ему плохо.Особенно музыкальные диктанты.
А вот скрипку он слышал очень хорошо и почти не фальшивил.Поздно начал ходить,как говорил учитель.Надо было лет в пять,а не в девять.
Жутов соглашался,что поздно.И раз исправить уже ничего нельзя,он, бывало,прогуливал занятия и слонялся по рынку со скрипкой,придумывая дома и в музыкальной школе нелепые отговорки.
Была в этом патологическая лживость.Прогуливал,потому что мало занимался.Его запал первых трёх лет обучения совершенно иссяк к седьмому выпускному классу.Но даже занимаясь редко и нерегулярно,охоту у него совершенно отбили,он числился первым учеником.В этом и была вся странность его положения в классе скрипачей.
Учитель толкал его в музыкальное училище,но Жутов сопротивлялся.Он считал,что без абсолютного слуха в профессиональной музыке делать нечего.Учитель же убеждал,что это чушь.Но Жутов был непоколебим.Правда,он даже что-то пытался сочинять музыкальное,короткую пьеску и импровизировал на пианино.Иногда получалось красиво и он ликовал.
На грубых советских дешёвых топорных инструментах Жутову удавалось извлечь нечто неординарное,для чего эти инструменты совершенно не предназначались.Иногда учитель давал ему свой инструмент.Это был совсем другой звук и другое усилие пальцев.На таком инструменте и играть хотелось!
Замедлив шаги на средней площадке,он унюхал обычный для этой площадки запах въевшейся в бетон мочи.Здесь испражнялись случайные странники,наскоро,ничтоже сумняшеся,делая своё нехитрое дело.Ловить их было бесполезно,они были неуловимы.