Наташкины губы пахнут земляникой. И, хотя это всего-навсего жвачка, хочется верить, что мы не в обычном подъезде стандартной многоэтажки, а на земляничной поляне.
Губы сводят с ума. Податливые и мягкие они медленно расходятся под напором языка. Пальцы добираются до верхней пуговицы демисезонного пальто и легко расстегивают ее. Наташка разрывает поцелуй, ловит мою кисть.
- Нет!
- Почему? Почему опять нет?
Я весь наполнен разочарованием и обидой.
- Потому, что это только подъезд! Завтра родители вечером уезжают на дачу. И квартира в нашем распоряжении.
- А зачем нам твоя квартира? Можно и в моей...это...музыку послушать!
- Ага, а утром родители позвонят, обнаружат, что любимой дочки нет дома, и поднимут на ноги весь город.
- Вечером..., - в моем голосе еще звучат остатки обиды, - а что мы будем днем делать?
- А днем пойдем на озера, - смеется Наташка.
Ладно, красавица моя, подожду до завтрашнего заката! Чтобы потом не выпустить тебя из рук до рассвета!
* * *
Насвистывая прилипший попсовый мотивчик, я, не спеша, спускаюсь на третий этаж. Держать кнопку следует долго, - несмотря на то, что уже два часа дня, хозяин этой квартиры, скорее всего, спит. Программист, чего еще ожидать?
Наконец, появляются звуки. Как всегда, ласковый незлобный мат заглушает все остальное. Замок щелкает, и я могу лицезреть долговязую фигуру с опухшей небритой невыспавшейся физиономией. Всклоченные волосы, полосатые подтяжки и линялые черные джинсы дополняют славный имидж моего старого школьного друга Антона Гольцова.
- Ты что ли? - вместо приветствия бурчит он и, развернувшись, бредет в комнату.
- И тебе доброе утро, Тоха! Что, разбудил?
Вопрос бессмысленный, но с чего-то начинать надо.
- Чего тупишь, Санек? Знаешь же... Вообще, чего приперся в такую рань?
- Диски твои притащил. Весна. Играть будет некогда. Да и поднадоело уже.
- А... брось вон там, в углу, потом разберу.
Аккуратно кладу стопку на пыльную коробку и подхожу к прикрытому жалюзи окну. Тяну за веревку - жестяные полосы со скрипом ползут вверх. За окном во всю хозяйничает солнце.
- Время завтракать. Может, по пивку? - застучав по клавиатуре, как бы, между прочим, забрасывает удочку хозяин.
- Не, смотри, какой день! Солнце, птицы, теплынь! Первый настоящий весенний день. Лучше пройдусь до Наташки.
- Ну, как знаешь. А я выпью.
- Ладно, бывай! Созвонимся!
Всё вокруг источает запахи свежести и новизны. Искрятся лужи, улыбки сверкают на лицах прохожих, стройные девичьи ножки мелькают из-под коротких юбчонок. От обилия света меня переполняет безудержная радость.
Вот и Наташкин дом, подъезд знакомый по прощальным поцелуям. И, вдруг, словно кто-то дергает ручник. Резко останавливаюсь. Шаг назад, другой. Голова направо. Взгляд вниз.
* * *
У газовой трубы, полупогруженный в закопченный снег, лежал сотовый телефон. Тяжеленький серебристый слайдер мгновенно оказался в руке. Как же тебя угораздило здесь оказаться?
Наташка встретила меня в перепачканном красками коротком халатике, который, несмотря на ужасную расцветку, умудрялся здорово подчеркнуть все прелести ее фигуры. В руке она держала кисточку.
- Привет! Всё творишь?
- Уже натворила. Привет!
- Покажи!
Едва я ринулся в комнату, как был моментально остановлен грозным окриком.
- Разувайся, бестолочь!
Наташка убежала в зал, а я нагнулся, чтобы развязать шнурки. Рука скользнула по карману и задела корпус позабытого телефона. Нужно спросить, может Наташка видела такой у кого-нибудь? Но пришедшая на смену мысль озадачила. А зачем, собственно, искать владельца? Потерял и потерял. Кто нашел, тот и хозяин. Надо будет проверить: если работает, тогда себе оставлю, нет - отдам Тохе, - этот точно разберется.
Мысль понравилась. Вполне логичное руководство к действию. Уже открыв дверь, неожиданно почувствовал легкое угрызение совести - дорогая вещь все-таки! Но кисть свободной руки легла на карман и, откуда-то из самой глубины подсознания, заполняя все вокруг, прозвучал тихий голос Голлума: 'Моя прелесть...'
Наташка с довольным видом сидела на полу, загораживая лежащую за ней картину. Подойдя, я попытался заглянуть за плечо, но заработал строго-возмущенное:
- Ну-ка! А плату за просмотр?
- А что ты хочешь?
- Поцелуй!
Присев, чмокнул ее в щеку.
- Эй, сударь, так не пойдет! Разве можно иметь дела с таким скрягой? Нормально целуй.
- Боюсь... до вечера. Вдруг с собой не совладаю?!
И, увидев ее недоуменно-обиженный взгляд, засмеялся и поцеловал сладко пахнущие губы. В этот миг в окно заглянуло солнце. Глаз пронзила резкая боль. Я вскрикнул и отшатнулся.
- Что такое?! - встревожено воскликнула Наташка
- Да... солнце... блин... обожгло...
- Как?
- Через как!
Но грубость не помогла, жечь продолжало нестерпимо, и пришлось отправиться в ванную.
Вода принесла облегчение. Надо же, солнце обожгло! Да просто реактив какой-то случайно попал.
Вытерев лицо, отряхнул с куртки капли и вновь почувствовал тяжесть 'сотика' в кармане. Руку тянуло к телефону, словно мотылька на свечку. Непонятно откуда взявшийся зуд доконал, и пальцы схватили гладкий корпус. Сейчас бы достать, да поковыряться в нем, как следует! На долю секунды мелькнула мысль - неужели мне хочется копаться в телефоне больше, чем гулять с Наташкой?
Вернувшись, я сразу определил по поджатым губам, что подруга обиделась не на шутку.
- Прости, киса, не хотел. В глаз что-то попало.
Обида мгновенно сменилась выражением заботы и сочувствия.
- Бедненький... Больно было?
- Да не очень. Слушай, тут вот вспомнил... Дело одно есть, важное. Думаю, за два часа управлюсь, и пойдем гулять. Как ты смотришь?
- А отложить никак нельзя, - изумрудные глаза смотрели с такой неприкрытой мольбой, что с губ чуть не сорвалось 'да'. Но пальцы, все это время сжимавшие 'сотик', кольнуло будто током.
- Извини. Это действительно важно. И срочно.
Наташка вздохнула, подошла и обняла меня за шею.
- Значит, до вечера?
- Ладно. Ты позвони, когда освободишься.
- Заметано!
* * *
Смотреть на солнце не хотелось, птичий галдеж неприятно бил по ушам. Только созерцание уплывающего назад серого асфальта успокаивало, позволяя несколько унять нетерпение.
Едва попав в квартиру, я выдернул телефон из кармана, сбросил куртку на пол и почти бегом добрался до письменного стола.
'Сотик' был настоящим произведением искусства: корпус-слайдер - чуть больше спичечного коробка, с плавными, закругленными краями, и при этом очень тонкий. Первым делом, попытался включить телефон. Надавив красную кнопочку, держал ее до тех пор, пока приятная инструментальная мелодия не возвестила, что аппарат работает. К моему удивлению вместо запроса пин-кода, на дисплее высветилось основное рабочее меню. Я довольно хмыкнул - телефон в порядке.
- А не позвонить ли мне?
Набрал номер Антона, и динамик выдал длинный гудок. Надо же, а ведь мог быть заблокирован! Счет у него, чаще всего с нулевым балансом. Хрипловатый недовольный голос Тохи раздался в трубке.
- Алло!
- Привет, это Санек. Узнал?
- Ну? Чего надо?
- Да так, просто проверяю.
- Проверил? Я дома.
- Да не тебя... 'Сотик' у меня новый, - нотки гордости и злорадства звучали в моем голосе.
- Круто. Работает? Ну и ладно. Давай потом созвонимся, мне сейчас некогда, - сухо ответил Антон и разорвал связь.
Ну, что ж, пора менять 'симку'. И тут вдруг понял, что нигде не видел в этом мобильнике запора, позволяющего раскрыть телефон. Не было и разъема для зарядки. Что за ерунда? Разве это возможно? Несколько попыток посредством надавливания на разные части телефона, не дали никакого результата. Видимо, придется все-таки помешать гению зарабатывать на пиво. А что? Вот именно, поставлю ему пять банок!
Я поднялся, и в этот миг раздался звонок. Дернувшись, чуть не выронил 'сотик' из рук. Звонок повторился. Домашний. Трубка отыскалась среди подушек на диване.
- Ты где? - раздался в ухе обиженный голос Наташки.
- Дома.
- Как дома?! Ты же обещал! Жду, жду, а ты...
- Извини, мне некогда!
Выражение лица Антона не оставляло сомнений, что он настроен враждебно. Прямо с порога обозвал меня сволочью, но, узрев находку, а, также услышав обещание - поставить пиво, моментально подобрел. Вкратце поведав историю телефона, получил заверения, что данное плевое дело не составит труда.
Уже выходя из квартиры, был остановлен хозяином.
- Слышь, Санек! А как ты мне позвонил? У меня со вчерашнего вечера телефон заблокирован.
- А может, ты ходил, сегодня на улицу, и деньги положил на счет?
Антон запросто мог забыть такую мелочь.
- Да, нет, - неуверенно произнес он, открывая холодильник, - чего мне ходить? Смотри пива еще сколько.
Дома я плюхнулся на диван и включил телевизор. Бездумно переключая каналы, вдруг поймал себя на мысли, что начинаю обретать внутренне спокойствие. 'Сотик' в надежных руках и скоро вернется полностью пригодный к употреблению. Тоха - он гений! А что может быть лучше, чем доверить дорогую вещь гению?
Наверное, нужно пойти к Наташке. Удивительно, но идея не вызвала энтузиазма.
Опять выходить на это отвратительное солнце! Да и подруга моя, наверняка, грандиозную истерику закатит.
Незаметно подобрался сон, в котором все время, словно в рекламном ролике, мне виделся серебристый сотовый телефон.
* * *
Дверь квартиры была приоткрыта, как будто Тоха вышел на секунду. Вполне в его духе. Мобильник валялся на неприбранном столе, рядом лежали несколько отверток и плоскозубцы. Я включил аппарат и сразу же почему-то вошел в телефонную книжку. На последнем снимке увидел Антона.
- Вот же пройдоха!
Телефон завибрировал, секундой позже зазвучала мелодия. Палец автоматически нажал клавишу соединения.
В динамике щелкнуло. Незнакомый мужской голос радостно воскликнул:
- Ох, ты! Заработала! Добрый день!
- Добрый!
Мой хмурый голос сообщил собеседнику, что повода для особой радости не просматривается.
- Значит, вы нашли мой телефон?
- А вы кто, собственно, будете?
- Я же говорю, хозяин найденного вами телефона. Буду признателен, если вы вернете его. Конечно же, за вознаграждение. Да, кстати, меня зовут Вольдемар Андреевич. Двести долларов вас устроят?
Мне остро хотелось отключить связь, но непонятное чувство удерживало от этого шага. Расстаться с моим телефоном? За двести долларов? Да за тысячу не отдам!
- Кхм, - намекнула трубка.
- Х... хорошо, - казалось, отвечает кто-то другой, самому мне пока было не ясно, что же делать дальше.
- Вот и чудненько! - снова обрадовался собеседник, - приезжайте прямо сейчас! Дверь будет открыта, заходите смело. Записывайте адрес...
Нужно что-то делать... нельзя отдавать... нельзя... никак! Нужно что-то решать!
Дома меня встретили истошные трели квартирного телефона.
- Алло! Ты - скотина!
Ну, разумеется! Как чувствовала, что только тебя мне сейчас не хватает, милая!
- Да, настоящий лев!
- Еще и шутишь?! Негодяй! Видеть тебя не хочу!
Наташка заплакала. Жаль, конечно, хорошая девушка, а фигура, так, вообще, отпад! Но есть дела и поважнее.
- Что молчишь? - всхлипнула трубка.
Я просто нажал на сброс. Порывшись в столе, нашел то, что искал. Теперь можно ехать.
* * *
Вагон метро мерно выстукивал мотив хорошо знакомый жителям больших городов. Рука в кармане, не переставая, гладила обтекаемый корпус мобильника. И, будто отозвавшись на ласки, он завибрировал, а потом и запел. Антон!
- Санька, выбрось... - только и успел расслышать я.
Пожав плечами, сунул телефон обратно. К тому же пора выходить.
Как и говорил старый хозяин 'сотика', дверь оказалась не заперта. Хорошо смазанные петли не издали ни звука. Нога бесшумно ступила на мягкий ворс новой темно-красной дорожки.
Я прокрался по коридору к открытой раздвижной двери в комнату, откуда раздавались негромкие звуки. Вольдемар Андреевич сидел перед столом, на котором громоздилась абсолютно незнакомая аппаратура сплошь украшенная цифровыми табло, мигающими светодиодами и стрелочными индикаторами.
Как бы не были бесшумны мои шаги, Вольдемар Андреевич что-то услышал. Он обернулся, и, приветливо улыбнувшись, поднялся навстречу. Горячая волна ненависти захлестнула грудь и прокатилась к голове. Этот толстый, лысоватый человечек, с глупой улыбкой хочет забрать мой 'сотик'?!
Сделав два быстрых шага, я выхватил из кармана и загнал толстяку прямо в сердце широкий охотничий нож. Гортанный всхлип, и на белом свитере стало медленно расползаться пятно цвета спелой вишни. Мои пальцы разжались, Вольдемар Андреевич медленно повалился на пол и замер, неловко подвернув левую ногу.
Все! Больше нет претендентов на мой телефон! Какое счастье! Я посмотрел на неподвижно лежащего толстяка и, подавив желание плюнуть, сделал шаг к выходу.
В дверях стояла Наташка, оперевшись рукой на косяк, и насмешливо смотрела на меня.
- Неплохо, любимый!
Сзади раздались какие-то звуки, и, обернувшись, я увидел, как с пола поднимается мой покойник. Он встал, рывком выдернул нож из груди и бросил на стол. Сказать, что я потерял дар речи или, там, прирос к полу - ничего не сказать! Просто превратился в неодушевленный предмет! Вольдемар Андреевич подошел ко мне, вынул телефон из кармана и кинул к ножу.
- Да, ты выиграла это пари! - пробурчал он. - Не думал, что он меня прихлопнет, не дав даже слова сказать. Ладно, загадывай желание, только переключать школьный компьютерный класс на порноканал больше не буду.
- Да, это было весело! Только на этот раз легче не будет. Выполнишь... любое его желание.
Наташка кивнула в мою сторону, и засмеялась, довольная выдумкой.
- Разумеется, не касающееся его дальнейшей судьбы.
- Да я бы даже отпустил...
- Что-о?
- А зачем он нужен? Гольцова принес, сам ценности не представляет, только зря будет объем памяти занимать.
- Он много лишнего знает.
- И что? Болтать будет? Он же не дурак, помнит, небось, где Берлага кончил!
- Интересная мысль, подумаю, но сначала тебе придется выполнить желание. Не стесняйся, Сашенька, Вольдемар Андреевич ждет!
К этому времени я уже немножко отошел и почувствовал, что в состоянии связать фразу.
- Что происходит?
- А, ведь, это желание, - радостно закричал толстяк.
- Да, могло быть и хуже. Думала, что ... Впрочем, это не важно.
- Слушаю, молодой человек. Что именно интересует в происходящем вокруг?
Он уставился на меня, изобразив предельное внимание.
- Вы... меня убьете?
- Учитывая ор-ригинальность вопроса, отвечу откровенно, - он усмехнулся. - Мы никого не убиваем. Ты просто займешь место в предоставленном информационном пространстве. Если не будет другого решения.
Он выразительно посмотрел на Наташку.
Потрясение уже немножко отступило, но соображалось пока плохо. Взгляд упал на телефон. С удивлением обнаружил, что он меня совершенно не привлекает. Скорее наоборот, вызывает легкое отвращение. Словно угадав мои мысли, толстяк произнес:
- Нормальная реакция на длительное воздействие информационно-управляющего поля.
- Управляющего чем?
- Не чем, а кем! Тобой, разумеется! Слушай, - он повернулся к Наташке, - ты хоть время ему ограничь, а то так и будет до ночи глазенками хлопать.
- Пятнадцать минут.
Так, значит, мне осталось жить четверть часа. Придется поспешить.
- Ладно, рассказывайте, кто вы, что здесь делаете?
- Мы одна из форм представления информации. Сидели, ждали, когда ты принесешь нам упакованного по всем правилам Гольцова. Заодно поспорили, сразу ты меня убьешь или сначала поздороваешься. Проиграл вот, теперь отвечаю на дурацкие вопросы.
- Почему именно я должен принести вам Гольцова?
- А кто же? Лучший друг, все-таки.
- Почему сами не отдали телефон Антону?
- Как, умник? Ты хоть знаешь, лучший друг, что он изобрел такие системы антивирусной защиты, что 'файерволл' против них, как детский рисунок против Левитана? Нужно было позвонить ему в дверь и сказать, - разрешите здесь телефончик потерять?
И тут до меня, наконец, дошло! Хотя все это следовало бы принять за плод воспаленного воображения, но ситуация не располагала к критическому анализу моих эвристических догадок.
- Ну, а сами-то вы кто будете? Уж не компьютерные ли вирусы, выросшие как крысы после радиационного облучения?
- Нет! Хотя компьютерный вирус тоже форма представления информации выполняющая определенную задачу. Но есть небольшая разница.
- Какая именно?
- Вирусы люди создают, а мы создаемся самой информацией.
- Чем-чем?
- Ты все равно не поймешь, слишком примитивен...
- Объясняй примитивно, это мое желание. Ты не забыл, что обязан его выполнять?
Я обернулся за поддержкой к Наташке. Ее взгляд ударил словно электрический разряд. Почему я раньше не замечал, что ее великолепные зеленые глаза так холодны и пусты? Да много чего раньше не замечал!
- Помню! - голос Вольдемара Андреевича глухо звучал в ушах. - Ладно, скажи, сколько нужно времени, чтобы вырастить художника?
- Лет пять, десять!
- Двадцать пять, если с нуля! Родить, вырастить, обучить! А чтобы создать ее нужно около семи микросекунд! - толстяк кивнул в сторону Наташки. - И, смею тебя уверить, художник она отменный, персональные выставки на ура смогли бы пойти! Понял?
- Нет! При чем тут выставки?
- Выставки, конечно, не при чем! Дело в том, что сегодня можно создать, как вы называете, человека с любыми характеристиками. Только кому он нужен?! Сегодня есть куда более совершенные формы существования разумной материи. Будущее за ними.
- А зачем же вам тогда Гольцов?
Вопрос повис в воздухе. Толстяк внимательно смотрел на Наташку.
- Пожалуй, можешь не отвечать, - наконец, выдала она.
- Ладно. Сам спрошу у него при случае.
- Исключено, любимый, - Наташка никак не хотела отойти от выбранной формы обращения ко мне, - с того момента, как ты вышел из его квартиры, оставив там телефон, ты лишился возможности поговорить с ним навсегда!
- Да? - мои брови поползли вверх.
Стоп! В жизни я натворил много глупостей. Достаточно! Про звонок в метро никогда не проболтаюсь. Меняя тему, обратился к толстяку:
- А куда вы собираетесь девать несовершенные формы? Уничтожить?
- Зачем? Сами постепенно отомрут, а мы будем делать все, чтобы сохранить культуру, предшествующую началу Информационной эпохи.
- То есть, в лучшем случае, сделаете нас рабами?
Толстяк засмеялся.
- А вы и есть рабы. Телефона, телевизора, компьютера. Информационные потоки давно уже управляют вами, заставляя делать все, что прикажут. Только раньше их создавали люди, а теперь они не нужны...
- Достаточно, - перебила Наташка, - ты выполнил условие пари - он уже все понял!
Она сидела на краешке стола. Телефон в правой руке, панель сдвинута, зрачок камеры направлен в мою сторону.
- Ты и теперь считаешь, что его можно отпустить?
* * *
Какая же это прелесть - безумствующая весна! Я уже второй час бреду в сторону дома, любуясь изумительным видом пробуждающегося от зимней спячки города. Только вот улыбаться не могу. Слишком уж много нового довелось узнать о себе за эти неполные сутки.
Как выяснилось, могу отказаться от любимой девушки ради красивой модной игрушки. Сдать друга, а в довершение всего и убить человека. И хотя, можно сказать, что не по своей воле, но себя не обманешь. Просто я стал таким. Легко управляемым. Они даже не пришлепнули меня, место в информационном поле пожалели. Уверены, что никуда не денусь, в любой момент сделают со мной что захотят.
Когда же я стал таким? В раннем детстве, сотни раз глядя один и тот же рекламный ролик про хитрого мальчика, который, обманув отца, съедает его шоколадку? Обманывать, конечно, нельзя, но если шоколад такой хороший, то вроде как можно. Или уже позже, когда не мог оторваться от экрана, с которого мне втолковывали, что не надо учиться, работать, достаточно, только отправить три крышки и наикрутейшая тачка сама появится у подъезда? А уж с тачкой все придет само - любовь неземных красавиц, уважение реальных пацанов и всеобщее восхищение моим талантом.
А вот Антон не такой. Сколько раз в детстве дрались, когда он говорил, что реклама только для идиотов. Да и потом, еще сколько раз ссорились, из-за его любимой присказки - если господь хочет лишить тебя разума, то подарит телевизор!
Теперь я понимаю, что не управлялся он информацией, а сам управлял ей. Может поэтому, и нужен им в упакованном виде? Только не верю, что получится у них с Антоном. Он обязательно выкарабкается! Ведь смог же он позвонить мне, хотя они точно знают, что это невозможно...