Аннотация: Не играй со смертью, она рано или поздно сама придет за тобой...
Поезд в никуда
Он смутно помнил, что произошло накануне. День как день, ничего необычного, да и погода без аномалий. Эх, гороскоп бы взглянуть, может звезды так расположились, что именно вчера надо было отлежаться на диване, прикинувшись больным, и ничего бы не случилось. Так нет, произошло, и изменило, сломало привычную жизнь и бросило в неизвестность.
Он прижался к холодному стеклу двери тамбура вагона пытаясь охладить пылавшее лицо. Кровь кипела и бурлила в нем так, что хотелось выпрыгнуть на ходу из поезда и бежать. Бежать, по грязной, еще не до конца оттаявшей от долгой зимы земле, упасть в неё лицом, зарыться и так лежать, пока есть силы, а то и вовсе замерзнуть, подобно обессилевшей собаке, которую выкинули из дома на улицу, и та, привыкшая к домашнему уюту, и не принятая бродячими сородичами, вырвалась из города и вскоре сдохла без еды и крова.
- Дяденька, вам плохо? - услышал он мирный детский голос и обернулся. Перед ним стоял вовсе не ребенок, а девушка лет двадцати. Щуплая, с остреньким носиком в длинной, не по размеру курточке, и голубой вязаной шапочке.
- Все нормально, - произнес он, стараясь придать голосу интонации спокойствия и убежденности. Но, как ни старался, она не поверила, или интуитивно поняла, что это лишь показное.
- Да ладно, я же вижу, как вам паршиво. Ломка, самое хреновое состояние. Место себе не находишь, и не знаешь, то ли блеванешь, то ли нет. Чифирнуть бы сейчас, помогло бы, а от окна только заболеть можно. Пошли в вагон, контролеры прошли, да и народу почти никого. Всё лучше, чем торчать здесь на холоде, - и не спрашивая, силой потащила его за руку в вагон поезда. Усадила на деревянную скамью и, плюхнувшись рядом, тесно прижалась, словно хотела согреть или опасалась, что он убежит обратно. Потом порылась в сумке, которую он раньше не заметил, и достав из неё пакет, со словами: "На, пожуй. Жратва всегда помогает", - дала ломоть черного хлеба. Он откусил и отвернулся в сторону окна, так как почувствовал, как по щеке скатилась слеза. Ему вдруг стало жалко себя, и мысленно он стал вспоминать вчерашние события.
Утренний моцион, чашка кофе и пару тостов с ветчиной, потом час на дорогу. Рабочий день мало чем отличался от обычного. Ни совещаний, или вызова на ковер к начальству. Серые будни, от которых к концу рабочего дня пухнет голова, и ты невольно ловишь себя на мысли, что за последние полчаса, раз пять взглянул на часы, чтобы узнать, сколько времени до конца рабочего дня. В начале шестого зазвонил сотовый и высветившийся на табло номер сообщил, что звонит Игорь.
- Здорово, узнал? - пробасил тот.
- Типа того.
- Ну, ты как идешь?
- Куда? - недоуменно произнес Борис.
- Ты чего, забыл! Мы же договаривались сегодня к семи у Вадика встретиться и посмотреть тачку!
- Блин, забыл. Веришь, закрутился, и напрочь вылетело из головы насчет встречи. Хорошо, что ты позвонил.
- Значит, точно будешь?
- Я же обещал. Как штык с семи.
- Адрес помнишь?
- У меня все записано,
- Все, до встречи.
Борис закрыл телефон-раскладушку и тут же снова открыл и набрал номер супруги:
- Аллё, это я. Слушай, я совсем забыл предупредить тебя, что сегодня задержусь. Помнишь, я тебе в начале недели говорил, что Игорь попросил меня и Вадика посмотреть тачку, которую ему предложили. Только что позвонил и напомнил.
- Не знаю, зачем ты согласился, - услышал он недовольный голос жены, - можно подумать, что ты что-то соображаешь в машинах. Я тебе своё мнение уже высказала, а ты поступай, как хочешь.
- Я понял.
- Раз понял, то не забудь позвонить, если будешь задерживаться.
- Обязательно.
Борис выключил телефон и мило улыбнулся проходившей мимо него Ольге. Молодая, пышущая здоровьем сотрудница, недавно приехавшая в Москву, раздражала почти весь коллектив. Все были в шоке, когда пришедшая три месяца назад в отдел рассылки корреспонденции, эта пустоголовая девица сделала стремительную карьеру, став помощником генерального директора. Все знали, что её роль как помощника сводилась к удовлетворению чисто плотских потребностей шефа, но этого было достаточно, для того, чтобы на фирме стали происходить изменения. Впервые за три года было уволено несколько сотрудников и приняты новые, от которых, по выражению Бориса, толку, как от козла молока. Результат не замедлил сказаться, приходилось больше работать за себя и того, кто номинально числился в штате, но был протеже Ольги и просто просиживал штаны на рабочем месте, а то и вовсе был не известно где.
И всё же, рабочий день рано или поздно заканчивается, и когда это произошло, Борис оделся и буквально на крыльях свободы вылетел из дверей порядка надоевшего ему офиса.
На встречу он подъехал без опозданий. Вадим уже был на месте, и еще издали, помахал рукой. Вскоре подошел Игорь. Вадим позвонил кому-то по телефону и минут через пять, к ним присоединился бородатый мужик лет сорока. Он-то и был владельцем Нисcан Х-трейл, который Вадим хотел приобрести. Минут через пять они оказались в гараже, где стоял отполированный до блеска черный авто. Заведя мотор, хозяин вывел машину из бокса и, обступив её со всех сторон, стали осматривать. В принципе, супруга Бориса была права, он не очень соображал в технике, и лишь просьба друга не остановила, чтобы отказать. Внешне машина вызывала вид новой, хотя по документам ей было пять лет и почти сто тысяч пробега. Родной японец, напичканный электроникой, вызывал уважение и зависть. Игорь, который всегда был балагуром в компании, буквально завалил хозяина машины вопросами, и со стороны можно было подумать, что он работает в автосервисе. Пробная поездка вызвала не менее приятные ощущения, что и внешний вид машины и через час с небольшим, ударили по рукам, договорившись, что в субботу оформят сделку и рассчитаются. Заплатив задаток и получив расписку, друзья не колеблясь решили отметить и направились в ближайший пивбар.
В мужской компании да еще под пиво время пролетело так незаметно, что когда вышли из бара, часы показывали половина двенадцатого. Друзья распрощались, и только возле метро Борис вспомнил, что забыл позвонить жене. Как назло телефон разрядился и поэтому стоя возле двери квартиры в ожидании, когда супруга откроет, понял, что скандала не избежать. Так оно и случилось, не успел он ступить на порог, как тут же услышал:
- Что, совесть осталась на дне бутылки?
- Да мы только пивом отметили покупку.
- Ах пивом! И это можно отнести в ранг доблести? Сколько можно! Ведь просила, будешь задерживаться, позвони.
- Так ведь телефон разрядился. Не веришь, вот сама посмотри, - и Борис протянул жене телефон.
Лариса схватила из рук Бориса телефон, и не глядя, со всего размаху запустила его об пол. Пластмассовый корпус, ударившись о кафельный пол прихожей, разлетелся в дребезги. От неожиданности, Борис сделал шаг назад и уперся спиной в дверь. Он ожидал, что она упрекнет его, но чтобы так отреагировать на поздний приход.
- Скажи еще, что и у дружков телефоны дома остались или того лучше одновременно с твоим, разрядились и поэтому позвонить было неоткуда. Хоть бы врать научился и придумал что-нибудь правдоподобнее.
Борис хотел было ответить в свою защиту, что так получилось, просто забыл и всё такое, но взглянув на жену, отчетливо понял, что она всё равно не поверит ни единому слову, только еще больше разозлится и, надувшись, будет всю неделю играть в молчанку, и при каждом удобном случае, попрекать его словом, а он будет молча терпеть и ждать, когда она простит и в доме восстановится временное перемирие. Он стоял и не знал что делать, то ли раздеться и молча пройти в комнату, или начать в очередной раз, просить прощения и словно нашкодивший школьник, умолять простить и клясться, что это в последний раз. Борис закрыл глаза и представил, как проклиная себя, встанет на колени, но в этот момент он услышал фразу, которая его потрясла:
- Как же ты мне надоел! Ненавижу! Слышишь? Ненавижу. Тебя, твою паскудную сущность, твою мать и всю родню, такую же бездарную и никчемную.
Лариса развернулась и прошла в кухню. Стоя возле двери, взяла веник, и стало подметать. Борис смотрел, как она это делает и не знал, что ответить. Фраза, сказанная женой, оглушила его. Обида, боль, негодование смешались воедино, и словно уловив его растерянность, она сурово посмотрела на него из подлобья и со всей злостью произнесла:
- Ничтожество! Правильно про тебя твоя же мать когда-то сказала, что ты бездарь!
Борис закрыл глаза рукой и отчетливо вспомнил, как мать в пылу ссоры именно так его обозвала. Как давно это было, но обида, нанесенная тогда, осталась на всю жизнь. И хотя он старался забыть о ней, и всегда оставался любящим сыном, не понимал, за что она его так обидела. И сейчас, когда Лариса напомнила ему об этом, всё вскипело в нём, забурлило, и выбросило из памяти все те накопленные обиды, которые он хранил в себе на протяжении двадцати с лишним лет супружеской жизни. Да, он не стал ученым, и бросив аспирантуру, ушел на стройку. Через три года они с женой получили отдельную квартиру, а он вместо того, чтобы вернуться в институт, продолжил, как выражалась Лариса, тянуть лямку на стройках пятилетки, сначала рабочим, потом прорабом. В середине девяностых он все же решился и ушел в коммерческую структуру, где ему никогда не нравилось, но найти что-то подходящее он не смог, и все это время продолжал работать простым менеджером. Он не хватал звезд с неба, знал что не прыгнет выше головы и именно этого не могла простить ему Лариса, которая мечтала, чтобы он сделал карьеру и много зарабатывал.
Борис посмотрел на Ларису и понимая, что делает шаг, который изменит его жизнь:
- Да пошла, ты... Не нравлюсь, так живи, как хочешь, но без меня.
Он развернулся и открыл дверь.
- Можешь катиться. Уж я как-нибудь проживу, но учти, уйдешь, домой можешь не возвращаться, не пущу! - прокричала ему вслед Лариса.
Борис хотел было что-то ответить, но передумал. Он вышел на улицу и с растрепанными чувствами побрел прочь от дома. Перед глазами вставали картины из прошлого: встречи, расставания, пустые разговоры, радости и огорчения семейной жизни, но каждый раз всё обрывалось на последнем слове - ничтожество.
Он смутно помнил, как зачем-то сел в троллейбус, и очнулся, когда услышал окрик водителя:
- Конечная, троллейбус дальше не пойдет. Гражданин, к вам обращаюсь, освободите салон.
Борис вышел и снова бесцельно пошел по улице. Оказавшись возле какого-то вокзала, взял в автомате билет, сел на поезд и поехал в никуда, словно пытался уехать в неведомую страну, где он сможет начать новую жизнь.
Тук-тук, тук-тук, стачали колеса на стыках рельс, а Борису казалось, что это сердце стучит и не может успокоиться от того, что случилось.
Он ел кусок черного хлеба, смахивая ладонью то и дело набегавшую слезу и пытался понять, почему так сложилась его жизнь, почему мирная и спокойная, она оборвалась так неожиданно и так странно. Кто виноват в этом? Он ли, жена, или судьбе было угодно однажды всё расставить по своим местам, заставить мучиться и страдать?
- Вы куда? - услышал он вопрос девушки, когда поднявшись, рванулся из вагона.
- А, что, я сейчас, - неразборчиво ответил Борис.
Электричка остановилась, он вышел из вагона, и словно боясь, что его остановят, схватят за рукав, побежал к мосту. Поднявшись, остановился посредине. Электричка медленно отходила от перрона, унося редких пассажиров навстречу встающему на горизонте солнцу.
- Стоит ли жить, если в ней нет смысла? - подумал Борис, крепко ухватившись за перила моста.