Стуча колесами, поезд уносил меня все дальше и дальше от Москвы. За окном проносились поля и дачные участки, а я смотрел в окно и размышлял о том, что когда доберусь, будет уже совсем темно. Надо было не мешкать со сборами, а ехать раньше, а теперь придется тащиться в темноте. В этот момент, мое внимание привлек чей-то плач, и тихий вкрадчивый голос позади меня.
- Да подумаешь. Нашла о ком переживать. Вовсе он не стоит твоих слез.
- Может быть, но..., - вслед за этим одна из говоривших высморкалась, а другая произнесла:
- А раз знаешь, нечего хлюптеть. И вообще, что ты в нем нашла? Таких, как он, миллион.
- Конечно, миллион. Покажи мне, где он этот миллион?
- А то нет. Вон посмотри, сколько парней вокруг. Стоит глазом моргнуть, в позу суслика встанут и за тобой, как привязанные ходить будут.
- Брось. Ерунду ты мелешь, сама не понимая что.
- Что значит ерунду?
- То и значит.
- Это ты так говоришь, потому как в своем Егорушке невесть что нашла, вот и заявляешь так, словно кроме него никого больше нет.
- Так оно и есть.
- Он такой же, как и все.
- Нет. Он... он совсем другой.
- Другой. А как про ребенка узнал, сразу на попятную.
- Потому что я сама виновата. Надо было давно ему рассказать, что у меня сын, а я все боялась.
- Вот и добаялась. А стало быть, чем он отличается от всех остальных? Ничем. Такой же, как и все. Ему что от тебя надо было? В постель и все.
- Глупость ты говоришь.
- Может быть, а может, и нет.
На какое-то время они замолчали, но вскоре продолжили.
- Слушай, а он что, прямо так тебя и отбрил, когда ты ему о сыне рассказала?
- Да ничего он не отбрил.
- А с чего ты тогда решила, что он тебя бросил?
- Ну... Сама не знаю. Просто, он как-то стал со мной иначе, чем обычно разговаривать, какие-то интонации в голосе появились...
- Машка, я умоляю, ты как младенец. Интонации, видишь ли, в голосе какие-то появились. Ты иной раз такое скажешь, словно не в реальном мире живешь. А где-то... на Луне.
- Какая еще Луна, скажешь тоже. Луна, вон за окном на небе маячит, а я на Земле.
- А раз понимаешь, что на Земле, так и нечего фантазии строить. Ты сама подумай о своей жизни. Мать-одиночка. Помощи ждать неоткуда. А ты нос воротишь. Вспомни, Славка к тебе в прошлом году клеился. Так ты его бортонула.
- Славка, нашла кого вспомнить. Да Славка, как получку получит, три дня пьет не просыхая. И потом, как выходные, так ..., а да чего вспоминать, пропойца, он и есть пропойца.
- Допустим. А Костя?
- Костя? Это с автобазы что ли, когда к нам приезжал и ко мне стал клеиться?
- Ну да.
- Рая, да ты с ним сама-то хоть раз говорила?
- Нет, а что?
- А то. Это ж полный Даун. Двух слов связать не может. А если фразу скажет, то каждое второе слово матом кроет.
- Это для колоритности выражения и связки слов.
- Может быть, но мне такой мужик и задаром не нужен.
- Интересно, а кто же тебе нужен?
- Егор.
- Ах Егор. А раз нужен, тогда и держала бы его обеими руками, а ты...
- А что я?
- А то. И вообще, капризная ты. Этот пьет, этот матерится. Прямо принца ждешь. Можно подумать, что Егор такой?
- Да такой.
- Ой, не скажи. У него даже прописки Московской нет. И вообще, он гол, как сокол. Одним словом, оденешь еще один хомут себе на шею.
- Ну и пусть. Своя ноша не тянет.
- Ну-ну. Посмотрю я на тебя, годика через два, вот тогда ты по-другому запоешь, и скажешь, что я права. Вот ты Славку бросила, потому что он пьет, а зато сколько зарабатывает?
- Может быть. Но я так не хочу.
- А чего ты вообще хочешь?
- Не знаю. Я вообще, как Витюшку родила, на мужиков по иному смотреть стала. Какие-то они...
- Какие?
- Не знаю, примитивные что ли. Мысли все об одном, потрахаться и все. Пьют, матерятся, разговор до того примитивный, что диву даешься. Вроде вместе в школу ходили, живем рядом, а как начнут говорить, хоть стой, хоть падай. Полный примитивизм. А интересы? В кино - зачем, видик дома. В гости сходить - неохота, разве что с друзьями, пивка попить, или того больше, нажраться до усрачки. Про выставки или театр, я вообще молчу. Не живут, так прозябают.
- И с чего ты так мужиков невзлюбила?
- Да причем тут невзлюбила. Я вот когда Витюшку в коляске катала, столько насмотрелась. Утром, бывало, выйдешь, уже гоношатся по двору. Это, стало быть, ищут, где бы денег на бутылку собрать. Потом напротив детского садика на лавочке усядутся, выпьют и часами баланду травят. А между делом, то один подойдет, то другой, глядишь, опять бутылка на столе.
- Так то пьянь местная. Ты всех-то под одну гребенку не ровняй.
- А я и не ровняю. Ты сама посмотри на тех, что женаты. С работы придут и в гаражах, что за домом допоздна околачиваются. Треп и та же водка или пиво, в лучшем случае. А все почему, да потому что дома не охота, жене помочь, или с ребенком поговорить. А кто-то работает с утра до ночи. Домой, вроде ночевки приходит. Прибежал, пожрал, перепихнулся, коли силы остались, и снова на работу. А стоит заикнуться, что выставка интересная открылась, на тебя, как на идиотку посмотрят.
- Угу, а Егор твой, стало быть, интеллигент в пятом поколении. Гол как сокол, зато с мозгами как у этого, Эйнштейна. А в постели он как тебе, про формулы рассказывает, или по-мужицки, за грудь ухватится рукой и так поцелует, что ты...
- Эх, Раечка. Егорушка и в постели такой, что другим мужикам до него, как...
- Ну конечно. Егор, это Егор.
- Представь себе. Он еже ли начнет гладить, и целовать, то иной раз кончить успеешь, прежде чем он делом начнет заниматься.
- Иди ты.
- Ладно, проехали.
- Значит мужиков нынче мало, и выбрать некого?
- Нет, Раечка. Мужиков много, а вот выбрать видать, действительно некого. Перевелись.
- Не знаю. Мне вот моего Антона хватает...
- Хватает? Хорошо сказано... Слушай. Мы тут с тобой заболтались, а какая следующая станция, не проехали?
- Не боись, не проехали. Через одну выходим.
Они замолчали, а я задумался. Надо же, как про нас мужиков разговор обернулся. Выходит мы, можно сказать ни ухом, ни рылом, а они... Меня так и подмывало обернуться и сказать:
- Алле, а сами-то вы какие? Судить мужиков можете, а на себя посмотрели бы.
Но меня остановило то, что получалось, что я случайно подслушал чей-то разговор, да еще смею выступать. Поэтому, конечно же, промолчал, хотя в душе все бурлило и кипело. Через одну остановку женщины встали и направились к выходу. Я обернулся, но со спины, да еще в полутемном вагоне, было трудно определить какого они возраста. Впрочем, судя по разговору, я и так понял, что им нет и тридцати.
Вскоре электричка подошла к моей платформе, и я вышел. Идя вдоль леса по дороге, я невольно задумался над услышанным разговором. Возмущение и обида, которая в первоначальный момент возникли во мне, исчезла, и я как бы трезво взглянул на сказанное Машей.
- А ведь, действительно, она во многом права.
И от этого стало горько и обидно. Так всегда бывает, когда правда вдруг выплывает наружу и становится мучительно стыдно, и ты стоишь, словно школьник, который не выучил урок, а учитель смотрит на тебя, и лишь качает головой.
- Ну почему так, отчего? А может, это лишь так, сиюминутное ощущения стыда, а на самом деле все не так уж и плохо? Черт, вот вернусь домой и первым делом свожу жену в театр, или нет, лучше в кино, а то все сидим дома, словно пенсионеры...