-Серёга, что они там столпились?- Игорь остановился, придерживая за локоть своего одноклассника. Тот тоже остановился и, прищурившись, посмотрел в дальний угол школьного двора, где всегда на переменах и после уроков собиралась вся школьная шпана: покурить, посмеяться, с кем-нибудь выяснить отношения.
-А-а, это нашего новенького Лысый бить собрался. К воспитанию и почтению чтоб привыкал. Ну и пусть, нам-то что? Пошли.
Лысый был из 10-ого Б и главным заводилой подраться во всей округе. Ещё его мечта была быть полным хозяином в школе. Как только он перешёл в последний десятый класс, а предыдущие выпускные 10-ые школу покинули, его грудь превратилась в колесо, походка стала ещё больше раскачивающаяся, а нос чуть ли не шёркал потолок. Теперь от него стали шарахаться даже учителя. Конечно, им хотелось выкинуть его со школы сразу после восьмого, он ведь даже таблицы умножения ещё никогда не знал, но его отец, первый секретарь райкома и человек с характером не менее дурным, чем у сынка, довольно грубо, в своё время, объяснил педагогам о необходимости участия Лысого в процессе полного среднего обучения. Правильно, ему ведь ещё в институте учиться предстоит, а потом до папиных высот добираться.
-Пойдём, посмотрим.- Игорь потянул друга за рукав.
-Да, на что оно тебе надо? - Сергей высвободил руку и остался стоять на месте.
-Пошли, пошли: что-то Лысый через чур борзеет.
-Ты не заводись Игорёк. Нужны тебе проблемы?
-Серёга, пойми, этот новенький теперь из нашего класса. Да?
-Ну? - Сергей переступил с ноги на ногу и из подлобья посмотрел на Игоря.
-А ты вспомни как Лысый сегодня на нас в коридоре вызывающе смотрел.
Игорь и Сергей были из 10-ого А, второго выпускного класса в школе. Оба хорошо учились и мечтали поступить вместе в военное училище. Но ещё они были и небольшой проблемой у Лысого, страдающего манией величия. Слово мания на сегодня было модно, как и многие другие новые для вырастающих и умнеющих старшеклассников слова, поэтому ученики и Лысого наградили чем-то умным и взрослым, правда, когда тот не слышит. Лысый пытался навести законный, по его выражению, порядок и в их параллельном классе, но Игорь с Сергеем немного приостановили его, стараясь не обострять конфликт. Когда это у Лысого не получилось сделать одним храпом, он стал вылавливать одноклассников Игоря, которые были послабее, надеясь этим сломить храбрость упорствующих. Но Игорь с Сергеем вовремя поняли Лысого, объединили класс и обязали всех отвечать друг за друга. Военные книги и мечта об Армии дело своё сделали - Лысый только зло улыбался и озабоченно сверкал своими телячьими глазками. И, вот только вчера в их класс пришёл новенький, а Лысый...
-Игорёк, да тут осталось уже пару месяцев до экзаменов, а потом - всё, прощай школа, прощай Лысый. Давай плюнем, теперь, на него. Пускай он хоть трон в спортзале поставит, а мы уже отдохнём от всей этой грызни...
-Вот то-то и оно, что он пока тебя и меня не загрызёт - не успокоится. Нельзя ему давать волю. А воля для него сейчас - набить морду кому-нибудь из нашего класса. Пошли.
Сергей не был трусливее Игоря, нет, но он был человеком, которому главное, чтобы сейчас было спокойно, а вот его друг, тот всегда думал ещё и о завтра. Он это понимал и ценил тоже и, поэтому, перекинув сумку через плечо, он пошёл за Игорем. Он давно хотел зажать Лысого и объяснить его физиономии в наглядных чертах, где его место. Благо, силы и спортивной выучки, тренировки боксом, у него хватало и хватило бы не на одного Лысого, но вот Игорь, тот всегда думал о последствиях: дать то, ему можно дать, но это уже тогда будет настоящая война, а у Лысого знакомой шпаны до роты наберётся. Сейчас-то он не может натравить на них всю свою армию, достаточной причины нет, да и побаивается он органически Игоря, который дипломатично его останавливает. Но в последнее время Лысый устраивает диверсию за диверсией - школа подходит к концу, а он себя ещё из-за Игоря полноценным хозяином в школе не чувствовал. Вот и сейчас, этот новенький, зачем его подсунули под самый конец школы?
Они подошли к образовавшей круг толпе из зевак и дружков Лысого. Уроки закончились, поэтому каждый мог посвятить себя полностью любимому делу: кто-то вдоволь поиздеваться над кем-нибудь, кто-то на это посмотреть. Большая же часть школьников старалась обходить это место стороной. Игорь раздвинул учеников и вышел с Сергеем наперёд. Лысый оказался к ним спиной, а лицом к ним, напротив Лысого, стоял новенький. Нос его был уже разбит, губа тоже, кровь капала на белую рубашку под расстёгнутыми курткой и пиджаком. Игоря удивило, как новенький открыто и безбоязненно смотрел Лысому в глаза. Но последнего этот взгляд бесил так, что он похож был сейчас на маленького истеричного ребёнка. Куртку Лысого, чтобы она не мешала движениям, держал один из его шестёрок, кусок рубашки вылез у него из штанов и торчал из-под свитера. Кулаки его, то сжимались, то разжимались, а сам он почти кричал в лицо новенького:
-Да я ж, сейчас, тебя, гада, раздавлю. Понял, да?.. Скажи: дя-дя Во-ва.
Конечно, Лысого звали Вовой, но на дядю он не тянул, и таких, наверное, даже в старости будут называть Лысыми или ещё как-нибудь - выражения лиц слишком глупые для уважения.
Новенький остался безучастным к просьбе Лысого и независимо смерил его взглядом:
-Вова, мы ведь с тобой одногодки, зачем ты хочешь, чтобы я тебя дядей назвал?
-Щас поймёшь...
Лысый в разгоне дал ему прямо в челюсть. Новенький отшатнулся назад и полуприсел, потом медленно выпрямился. Глаза его поплыли, но он опять с упорством стал искать убегающего взгяда хулигана. Крепкий, однако, был этот новенький - Лысый бить умел; к несчастью, в школе полно народу, есть на ком потренироваться. Теперь он хотел ударить ещё, но подскочивший сзади Игорь, удержал его за плечо:
-Успокойся, Лысый.
Тот от неожиданности резко обернулся и оказался лицом к лицу с грозным Игорем. Лысый кулаком не ударил, а оттолкнул его в грудь от себя:
-Чё ты лезешь? Тебе надо, да?
-Ты руками-то сильно не раскидывайся - я тебе не какой-нибудь сопливый первоклашка. - Игорь сбросил с плеча свою сумку и надвинулся на Лысого, его задело за мужское то, что тот толкнул его в грудь.
Шпана, увидевшая, что на их атамана кто-то наступает, засуетилась и стала сдвигаться к нему поближе. Сергею пришлось шагнуть вперёд, чтобы они немного приостыли: парень он был большой, до плеч ему доставали не многие, да к тому же достаточно широкий. Он сделал выражение своего лица презрительным и так представился каждому из хулиганов, пока Игорь с Лысым старались поддержать не очень любезную беседу.
-А чё ты хочешь, чё ты хочешь? Я тебя трогаю, да? - Лысый растопырил перед своим собеседником руки, как-будто хотел его обнять.
-Мы ведь ещё в начале школы разговаривали: чтоб ты не трогал пацанов из нашего класса.
-А кто ты такой, чтоб я тебя слушал?
Это был уже вызов, а за этим вызовом Игорь видел свои неспокойные последние пару месяцев школы. Наверное, Серёга был прав - прошли бы мимо и всё. Зачем влезли?
-Этот парень,- Игорь показал на новенького,- он из нашего класса. А наш класс всегда стоит друг за друга. Поэтому, если хочешь бить его,- бей и нас.- Игорь улыбнулся и показал рукой на себя и на Сергея.
Лысый бы их побил, если бы хватило силы или людей, но не того и не другого у него сейчас не было - эти тресущиеся шестёрки не в счёт.
-Хорошо, Игорёк,- Лысый положил свой указательный палец на широкую грудь противника,- я побью тебя. Я так тебя размажу, что твоим о-дно-класс-ни-кам долго придётся отдирать тебя от асфальта... Но, потом.
Под широко раскрывающимися ноздрями Лысого образовалась язвительная улыбка и он, отступив назад, взял куртку из рук дружка, чтобы уйти.
-Ты, Лысый, смотри, чтоб не подскользнуться, на мне, на размазанном.
Лысый, сделав вид, что не слышит, медленно побрёл с плюющимися и закуривающими дружками со школьного двора. За ними стали расходиться и школьные зеваки.
У Игоря на сердце скребли кошки и выли бездомные собаки, кончилось, так догло и трудно удерживающееся им спокойствие: Лысый теперь будет гадить, пока не утопит их в грязь. Он это сделает, сделает обязательно, теперь его уже прорвало и он не остановится. Ну, новенький, а-а.., ну, новенький. Он зло посмотрел на подошедшего к ним с Сергеем и доверительно улыбающегося виновника их наступающих проблем.
-Спасибо, ребята. Спасибо Игорь.- Новенький протянул им руку, которая была испачкана кровью с лица. Но он, видать, этого не замечал.
Игорь безразлично посмотрел на его руку, поднял с земли сумку и процедив сквозь зубы: Да, пошёл ты,- развернулся и хотел уйти. По-детски безобидное и даже счастливое лицо новенького, пусть даже и в крови, имело выражение, как-будто здесь ничего и не произошло. Вот ещё и это взбесило Игоря. Тут над тобой такие тучи сгущаются, а он - улыбается. Сергей же только спросил у новенького: Откуда ж ты на нас взялся? - и тоже проигнорировал его протянутую руку. Но перед ними неожиданно встала Иринка, их одноклассница:
-А почему вы так с ним прступаете, сперва - защищать, теперь - ругать?
Если бы она не была той, которую уже с первого класса любил Игорь, то и ей досталось бы, наверняка, от этих двух озабоченных Лысым на ближайщие пару месяцев, парней. Игорь посмотрел на неё изподлобья и, уже спокойней, сказал:
-Как-будто ты не понимаешь, что теперь будет?
-Я всё понимаю и даже то, что Виталик (так звали новенького) здесь нисколько не виноват. Он не Лысый и не Игорь чтобы отвечать за вашу обоюдную ненависть и желание быть первыми.
Иринка была справедливым человеком и, хотя она тоже любила Игоря и мечтала выйти за него замуж, она всегда ему говорила правду о нём. В данном случае правдой было то, что и Игорь был не такой уж посторонний в делёжке власти школы. Если бы он хотел оставаться в стороне и спокойствии, как он говорит, от Лысого и его попыток подчинить себе школу, то он мог бы это сделать не унижаясь перед ним. Лысый бы и в их классе никого не трогал и правил бы себе в удовольствие. Но вот Игорь... Безусловно, он не живодёр и никогда первым никого не трогает и не обидит, но и власти над собой, пусть и нетрогающей его, не потерпит. Тем более в том случае, когда он сильнее и, значит, имеет большее право быть первым. Эта его черта в нём Иринке не нравилась.
-Если ты хочешь быть его мамой, то - будь, а меня оставь в покое.- Игорь оттолкнул любимую девушку и ушёл. За ним, огромными шагами и с извиняющимся лицом, шёл Сергей.
-Ну, и пусть идёт,- почти печально сказала Иринка новенькому,- может это его чему-нибудь научит.
Смотреть же на новенького было больно: он был настолько расстерянный, что казалось - вот-вот заплачет
-Ты не переживай так, Виталька, не стоит. Иди, лучше, вот - к калонке, умойся, одежду почисть. - Иринка показала ему рукой, куда идти, а потом, со вздохом, спросила:
-А, что ж ты не ответил Лысому, не врезал ему? Не слабый ведь.
Новенький внимательно посмотрел ей в глаза и взгляд его был такой глубокий, какого Иринка ещё за всю свою жизнь не встречала, а потом робко улыбнулся:
-А мне не жалко своей щеки, а вот душу этого парня жалко.
-Ты,что в Бога веришь, что ли?- сразу сообразила Иринка.
-Да,- ответил тот и опустив голову, пошёл к колонке.
-А-а-а, вот, значит, почему ты такой интересный,- и Иринка проводила взглядом новенького до самой колонки.
* * *
Мама Виталика была на кухне, когда тот тихо, чтоб никто не слышал, зашёл в квартиру, разулся прошёл в детскую. Оттуда он выставил младшую ребятню, уже пришедшую со школы и закрылся на защёлку. Мама очень переживала за старшего сына, за его новый класс, за новую школу, за новый двор: как всё будет?, как всё устроится? С рождения первого ребёнка - Виталика, это уже их четвёртый переезд. И вот, как она привыкла волноваться за его устройство на новом месте, так это у неё и осталось - что будет с Виталиком? За других четверых детей она тоже переживала и волновалась, но они не вызывали у неё столько тревог - они мало чем отличались от других детей и могли свободно растворяться среди ровестников и в школе и во дворе. Конечно, если и их поглубже заденешь, то не скроется, что воспитываются они в семье верующих людей. Но, вот Виталика, его видать сразу, что он не такой как все. Он и не мог быть другим. В детстве он как-то старался это скрыть, что его семья верующая; старался скрыть самого себя, но это у него всегда получалось плохо, он слишком сильно любил Бога, Иисуса. Матери и отцу было радостно это видеть, но и тревожно - очень много приходилось сыну за это терпеть в школе, на улице. Его часто унижали, били; били за просто так, а может и не за просто так - ведь честность, доброта злит уже даже детей. Мать сильно переживала тогда за ребенка - как бы он не разочаровался в вере, в Боге, разбившись своим искренним, в доброте, сердечком о злобу людей. Но муж её всегда утешал и говорил: Что Бог надумал сделать, то не остановит не один человек. Когда Виталик, год назад, покаялся и пережил рождение свыше, она уже вздохнула свободней - теперь ему будет легче оставаться с Иисусом, оставаться в добром. Вот и сейчас - новая школа, новые одноклассники, новый дом, новый город, за тысячу киломметров от предыдущей жизни. Сколько им ещё ездить - один только Бог знает. Он их неделю назад привёл и сюда, в небольшой городок на юге России. С предыдущего места они уже вынуждены были уехать - власти начали пытаться завести уголовное дело на мужа, чтобы хоть как-то его прижать в работе по евангелизации. Братья посоветовали переехать в этот город, здесь была небольшая община, нуждающаяся в сильном работнике - проповеднике; своего у них небыло...
-Ма-ам, а Виталька нас выгнал,- первым на кухню вошёл самый маленький, пятилетний Андрюша.
-Ему, наверное, сынок, одному хочется побыть, а вы, как раз, все идёмте сюда, обедать будем.
Андрюша тут же забрался на свой стул, взял со стола ложку, покрутил в руках и снова потянул слова, как-будто обращаясь к ложке:
-Ма-ам, а у Витальки всё лицо разбито.
У неё сильно задрожали руки и она чуть не опрокинула тарелки, которые стопкой держала в руках, чтобы расставить их на столе. Она хотела сказать почти в сердцах: Ну когда же это кончиться?, и потом заплакать, но она верою пересилила себя и успокоилась внутренне. Ведь если человек выбирает однажды путь веры, тот путь, который прошёл и Христос - страдания, унижения, но где есть и всё побеждающая любовь, способная не ожесточить сердце и душу к врагу, к ибидчику, то надо ещё находить во всех скорбях и слово благадарности к Богу, что он это допускает - значит не напрасно их служение Ему. Он хочет их укрепить, сделать сильными, утвердить их веру. А, Виталик, он пересилит всё, как и многие из других христиан,- у них есть огромная вера в то, что они делают. Она вспомнила, как когда-то в школе, Виталик проходил книгу Как закалялась сталь. Почему эта книга запомнилась и ей? Люди, которые не верят в Бога, не служат Ему,- мирские, как принято их называть, они гордятся этой книгой, повествующей, как некоторые люди самоотверженно боролись за тот советский строй, в котором живут сейчас. Они упражняли себя в вере того, что делают: их тоже преследовали, убивали, против них боролись (или они против кого-то боролись), им приходилось переносить и холод и голод, и болезни, но они выстояли и достигли своего. Почти. Мирские смеются над верующими, говорят об их глупом упорстве, их непросвещённости, об их духовной темноте: В пустоту верите, в ней же растворяясь. Нет, это они верят в пустое, полагая свой разум в материальное, что, как раз, и растворяется в тлении, а христианин полагается своею возрождённой душою, очищенным от греха сердцем на вечное, что никогда не пройдёт, на Бога, который Сам закаляет человека, а никогда человек старается закалить себя сам.
Дети уже сидели за столом и она разливала им суп по тарелкам.
-Мам, а что это нужно обязательно, чтобы быть христианином, чтоб тебя били? - спросил Валера. Они с Виталиком были погодки, но как они не были похоже с ним на лицо, так и в характере они были совсем разные: Валера никогда не давал себя в обиду; отстаивая себя, он мог не задумываясь ударить в ответ. Что ему сильно мешало придти к Богу.
-Не всегда, Валера. Тебе, я верю, столько достоваться не будет, когда ты покаешься. Ты слаб, чтоб переносить обиды, а Бог видит наши слабости и Он не будет допускать сверх меры, но в чём-то другом он будет допускать к тебе испытания, чтобы ты мог быть сильным. Но поверь, мы и обиды должны уметь переносить дойстойно.
Мать с любовью посмотрела на сына, а потом на каждого из детей. Все молча ели и внимательно слушали.
-Да, но вот посмотри сама, почему нам, нашей семье достаётся больше, чем другим? И Виталька, он ведь мог бы хоть раз ответить хорошо, пусть даже не драться, тем, кто его донимает,- и всё, а потом опять жили бы себе спокойно. - Валера подал матери тарелку за добавкой и вопросительно задрал брови под чёлкой.
-Можно, Валера, всё сделать, но можно быть и христианином.Ты, сейчас, делаешь всё, что можешь, но и не можешь быть пока христианином. Но, а вот, когда станешь дитём Божиим, вот тогда ты, наверное, уже не сможешь делать то, что делаешь сейчас. - Мать вручила ему добавку и улыбнулась.
-Это Лысый его побил, я видела, он приставал к нему на перемене, а мы в буфет шли за пирожками, - после небольшого молчания на кухне, сказала Лена. - Этого Лысого вся школа боится.
-А ты помолчала бы,- Валера грозно постмотрел на сестрёнку. - Ты видела как он его бил?
-Нет.
-Ну, а что тогда болтаешь?
-Просто, я думаю так.
-Вот и думай, а говорить не надо,- отрезал Валера и встал из-за стола.
Лена сперва надулась, а потом, сделав немного хитрое лицо сказала:
-А, ты ведь тоже там рядом с ними на перемене стоял, я видела.
-Стоял, ну и что?
Он хотел теперь уйти, но передумал и остался стоять посреди кухни. Мать хотела спросить, что там было у Виталика с Лысым, но не стала, зная, что тот сейчас всё выложит.
-Я его не понимаю. Мы с ним встретились на перемене и остановились, чтобы он мне дал чистую тетрадку в клеточку. К нам подошёл этот Лысый с пацанами: Чё, новенькие? - спросил, мы ответили: Да. Мне такие как он совсем не нравятся, слишком дерзкий и туповатый. Я на него сразу так и посмотрел, дав понять, что он мне не нравится. Он сперва стал на меня напирать, но Виталька взял и влез: Зачем, говорит, ссориться? Давайте лучше, познакомимся и может дружить будем. - И ещё улыбается им и руки тянет; вот глупый! - Валерка в знак возмущения помотал головой. - Лысый посмотрел на него, как на дурачка, а потом так и спросил: Ты что, упал? Может он так и не отреагировал бы на него, но Виталька всё это так делал... по детски.
-Виталик, не дура-ак.- Андрюша поджал нижнюю губу и с блистящими от слёз глазами грозно посмотрел на Валеру. Тот вздохнул тяжело и уже спокойнее продолжил:
-Короче, Лысый стал приставать к нему, а тот давай ему объяснять, что в дружбе жить лучше, чем во вражде, и так это наивно. Лысый сперва над ним смеялся и подкалывал, а потом его это стало бесить. Виталька когда увидел, что Лысый психует, перестал уже что-либо ему говорить, но тот уже не успокаивался, а потом был звонок и мы разошлись. Лысый только сказал: Мы ещё с тобой поговорим, чистюля. Видать поговорили.
Валера закончил и ушёл в зал. За ним стали вставать и другие дети. Девочки остались ещё помогать матери убирать со стола, а Андрюша пошёл собираться гулять во двор.
Когда мать закончила с девочками убирать на кухне, она отправила их в магазин, наказав, что купить, а Валера с Андрюшей пошли погулять. Ей теперь надо было приготовить на ужини что-то по-серьёзнее - муж сегодня первый день на новой работе. Как всё это хорошо у них получается - всего неделя, как они переехали сюда, а уже всё почти устроенно: и муж работает, и дети в школе учатся, вот Андрюша только с той недели пойдёт в садик, а она, по вечерам, будет мать полы в конторе одной организации, здесь, через дорогу - хоть ещё какой-то доход для семьи.
На кухню вошёл Виталик и попросил поесть. Его разбитое лицо сперва напугало мать, но спокойствие и уверенность, которое оно выражало, её тут же успокоили.
-Ну, как, сынок, успокоился? - спросила осторожно мать.
-Конечно, мам, всё хорошо. Сперва, по дороге домой, было немного тяжело, мысли нехорошие пробивались, но я решил, что помолюсь, как всегда, и всё станет на свои места...Жалко этого Вову, Лысым все его зовут, слишком много зла у него накопилось в сердце, но я буду молиться за него, чтоб Бог и ему помог разобраться в себе.
Мать подошла и ласково погладила сына по голове, она с огромным усилием сдерживала себя, что бы не заплакать:
-Хороший ты у меня, Виталик. Молись, молись обо всех, кто нуждается в хорошем. Бог хочет этого.
-Не я хороший, мама, а Бог, Иисус. Мы же только берём через его Дух, что Он нам даёт.
-Я знаю, знаю, сынок. А, теперь, кушай, а то остынет.
Вечером, когда отец пришёл с работы, хоть у него и небыло времени,- нужно было идти знакомиться с людьми из общины, он посидел, найдя время, немного с Виталиком и поговорил с ним о вере, поддержал духовно. Потом они с матерью ушли, а Виталик, сделав вместе с остальными уроки и поиграв с маленьким, пошёл погулять.
Ему было радостно осозновать ту мысль, что он - христианин, что он в силах исполнять заповеди Божьи, что однажды, когда пройдёт эта земная жизнь и он предстанет перед Христом, он сможет быть Ему благодарным от всего сердца, что он давал ему силы в духовной борьбе. Дьявол бил его сегодня в лицо не руками Лысого, а в самую душу, желая там повредить ему. Отец сказал, что это очень хорошо, что ты стерпел и выстоял, но мы, как христиане, не можем быть только битыми, наша задача лежит ещё и в том, чтобы противостоять этому, но противостоять духовно. Ты не можешь теперь быть битым Лысым каждый день, тебе надо победить его внутренне. Христос может запретить Лысому это делать, надо только иметь веру в это, знать, что этот самый дух гонения, он бессилен перед Ииисусом. Конечно, кто стоит за веру, тот будет бит ещё не раз физически, морально, но во всём есть предел, и этот предел положил Бог. Наша же задача, не сдаваться перед злом, а напротив, ещё глубже укрепляться в любви. Ведь желание Бога - чтобы все люди узнали Его, узнали через любовь - Бог есть любовь.
Виталик возвращался домой с огромной радостью. Он был рад, что родился, вырос и живёт в христианской семье, где счастье веры не может омрачить ни-что - на страже стоит Христос. Ему не были страшны ни Лысый, ни его дружки, он не страшился ни перед настоящим, ни перед будущим. Он хотел донести любовь Божью до всех людей, и он постарается это сделать.
* * *
Дружки Лысого встретили Виталика на большой перемене, при выходе того из класса. Они дожны были привести его во двор на вчерашнее место, где Лысый ждал их с нетерпением,- он не мог дождаться даже конца уроков - в нём всё кипело и он должен был что-то делать. До последнего ему хотелось вызвать на разговор Игоря, но в последнюю минуту он передумал - за Игорем мог придти весь класс, а вот если Игорь прийдет за новеньким - это будет лучше, может он будет один. На всякий случай он собрал всю, до единного, школьную шпану и даже сочувствующих. С такими силами можно разгромить и весь Игорев класс - восьмерых, несчастных пацанов, но Лысый всё равно, пока большой битвы не хотел - мясорубки не получится - школа, да и военрук уже хмуро появлялся на горизонте. Поэтому ополчение было так, на всякий случай (от страха). А новенького он хотел подубасить хорошо, сломать ему чего-нибудь. Бить его, правда, он будет ни сам, а все по-маленьку, чтоб не было, если что, за кого зацепиться. Новенький его бесил и он поймал себя на мысли, что ещё больше, чем Игорь, который, пусть не самого Лысого, но хотя бы связанных с ним проблем боялся, а этот... Вот он его сейчас и научит бояться.
Один из хулиганов, как только Виталик появился в дверях, не церемонясь схватил его за воротник: Ну-ка, пойдем с нами,- и потащил его за собой.
-Ребята, а в чём дело? - Виталик не ожидал такого и на мгновение растерялся, остановившись посреди коридора.
-Ты, что, баран? Да? - Подошли ещё двое и упёрлись в него глазами. - Давай, шевели маслами.
Виталик получил тык в бок и медленно пошёл за тянувшим его небрежно хулиганом. В первую очередь он старался успокоиться и поэтому мысленно стал молиться Господу о смирении и Его помощи, но даже не представлял себе, как это теперь сможет остановиться.
Мимо них, пока они остановились на секунду, быстро прошли Игорь с Сергеем, до новенького им теперь не было дела и только мельком взглянули на инквизиционную процессию. Игорь злился на Виталика и из-за Лысого, что он нарушил их и без того зыбкий мир, и из-за Иринки, что она из-за него, никому неизвестного, поругалась с ним.
Неожиданно, обогнав их и перекрыв им дорогу, перед Виталиком и его провожающими, встала стремительная и бесстрашная Иринка.
-Вам делать нечего, да? А ты, отпусти его,- она ударила по руке того, который держал Виталика за воротник, как щенка за ошейник.
Видать, хулиганы знали о Иринкином характере, поэтому они немного были отступили от своей жертвы. Тем более, почти все девчёнки из класса, а это - человек двадцать, обступили их и начали прижимать к окну.
-Ты что ненормальная? Это Лысый сказал, привести его. Он ведь ждёт.
У девчат есть такая особенность - они плохо поддаются внушаемому физическому страху со стороны каких-либо хулиганов, тем более - лысых. А когда их ещё и много, этих девчат, то лезть против них бесполезно. Поэтому несостоявшимся конвоирам, под общий смех и улюлюканье разошедшихся победительниц, пришлось ни с чем покинуть здание школы.
Виталик покраснев и потупившись в пол, не знал, что делать. Ему, сейчас, хотелось бы уйти отсюда хотя бы с этими хулиганами. Он чувствовал себя очень неловко от того, что был спасён девчёнками. Что теперь о нём вообще будут думать люди?
-Ладно, ладно девочки, всё. - Иринка, увидев состояние Виталика, и перестав смеяться вслед отступившему противнику, поняла, что надо изменить как-то ситуацию. - Идите в класс, а мы вас догоним.
Она улыбнулась одноклассницам, отвернулась от Виталика, но осталась стоять вместе с ним. Вокруг всё стало успокаиваться, девчёнки, оживлённо обсуждая происшедшее, пошли в следующий класс, ученики других классов, потоками разных направлений, меняя классы химий на исторические, русских на английские и так далее, мельтешили вокруг. Одним словом, когда вокруг настало школьное спокойствие, Виталик поднял глаза и поблагодарил, выбирая слова:
-Спасибо, Ирина. Я ... не знаю, почему ты это сделала. Может ты думаешь, что я трус, но..., -Виталик протянул, к повернувшейся к нему лицом, Ирине руку. И уже уверенней сказал:
-Спасибо тебе и девчонкам.
-Да, ладно, ты ведь наш одноклассник,- и подала ему свою руку, а потом добавила:
-А я знаю, почему, такие верующие как ты, не дерутся - им нельзя.
Виталик вопросительно посмотрел на неё и она объяснила:
-Мой папа - учитель, но он в ПТУ, в училяге, русский преподаёт. Я ему вчера рассказала о тебе, а он мне уже объяснил про вас - про библейских, как он сказал, христиан. Ты ведь в нормальную черковь, с колоколами, не ходишь?
-Нет.
-Ну, вот, видишь?.. - Иринка уже сама не знала, что сказать, поэтому так и получилось - она объясняет, как и где верит Виталик. -...Ну, ладно, пойдём на математику.
И они вместе пошли в кабинет математики, а в стороне стояли Игорь с Сергеем и наблюдали за ними.
-Я ему сам морду набью,- сквозь зубы процедил Игорь.
Сергею стало весело от этих слов,- к трагедиям он относился как к проявлению глупости со стороны обиженных:
-Женщина, Игорёк, она всегда виновата первой.- Он поднял к верху указательный палец и расхохотался. - Это первый сюжет, любой пьесы о трагической любви. Ха-ха-ха.
-И кто он такой, этот Виталик? - Игорь сделал вид, что не заметил насмешек приятеля.
-Если бы ты не был таким капризным и прислушивался бы к разговорам в классе, то давно бы узнал, что он - человек глубоко верующий. Твоя Иринка от него это узнала. Вот.
-Она не моя уже, а этого ... иисусика.
-Да, кончай ты, просто она сделала то, что должен был сделать ты, как авторитет нашего класса.
-Для него мой авторитет в том, чтобы не стоять на моём пути.- Игорь не выдержал и ударил калаком по стене.
-Смотрю на тебя и убеждаюсь - ревность хуже глупости. Она сушит не только мозги, но и ... - и здесь Сергей не нашёлся что придумать, поэтому пришлось закончить обыденно,- ... но и желудки. Пойдём в столовую, компота купим...
...Игорь решил подкараулить Виталика после школы на пути домой. Такая же точно мысль была и у неутомимого в отмщении Лысого. Но проблема для обоих состояла в том, что ни тот и ни другой ещё не знали где живёт новенький, тем более каким путём он ходит домой. Игорь хотел ему высказать своё мнение о нём и, если надо, немного приучить его к своему авторитету в классе, да и вообще в жизни и подсказать, чтобы он держался подальше от Иринки. Лысый же объяснять не хотел ничего, а просто хотел отлупить новенького. Он чувствовал себя бессильным перед ним, но не физически, а, вот, как-то изнутри. Эта внутренняя слабость требовала физического превосходства и гнала его, почти как одержимого, на выяснения отношений. Дружки Лысого видели его таким свирепым в первый раз и некоторые, которые же были поумнее, боясь как бы он не натворил чего серьёзного с новеньким, постарались после уроков оставить его общество и уйти домой, чтобы не быть ни его соучастниками, ни его свидетелями. Большая же часть шпаны, выскочив первыми после уроков во двор, вместе с Лысым, переживающим свою неполноценность духа и неходившим на последний урок, возбуждённые ожидаемым зрелищем расправы, поджидали, недалеко от выхода, новенького. Лысый объявил всем, что будет бить лично.
На перемене, перед последним уроком, Игорю доложили, что Лысый тоже собрался бить новенького по дороге домой. Игорь объявил в классе и сочувствующим по школе о срочных сборах после уроков. Он не хотел отдавать свою жертву в руки другому. Сергей догадался, что за мысли и слудующие им планы возникли у друга.
-Игорёк, я понимаю, что ты очень озабочен, но глупость, она никогда к хорошему не приводит. Зачем тебе всё это? Хочешь с ним разобраться? - я вызову его тебе из дома - посмотрим где он живёт - и ты поговоришь с ним. Или отложить это на завтра, на послезавтра...
-А Лысый, значит, будет его воспитывать первым? Да? - Глаза Игоря зло свекнули.
-Игорёк, что ты делаешь? Я тебя не узнаю. Может сперва успокоиться надо, а потом что-то решать. - Сергей в упор смотрел на Игоря и не мог сообразить, что с ним присходит. Около них проходили с перемены ученики на последний урок. В стороне стояли парни их класса и ждали решения их комсорга.
-Так, что, ты со мной не пойдёшь? - Игорь не хотел менять своего решения и таким образам решил закончить разговор с Сергеем.
-Ты - дуб, Игорь. Я всегда считал тебя разумным. У меня, почему-то, были текие представления, что с ума сходят, не так быстро, как ты.
-Спасибо, Серёга, но я обойдусь без твоих диагнозов, ты, лучше скажи - идёшь или нет?
-Иду, иду...
Сергей и в правду был разочарован в друге, потому что в данном случае тот поступал не лучше Лысого. Ещё ему не нравилось, что за какие-то десуть минут перемены взбудоражилась вся школа. Если так подумать, то здесь новенький сильно замешан и это всё из-за него. Не слишком ли много чести? Но с другой стороны Сергей понимал, что это должно было когда-то произойти - серьёзное выяснение отношений между Лысым и Игорем. Весь последний урок Сергей думал о новеньком. Тот сидел спереди на соседнем ряду, его поведение было спокойное, ненапряжённое, он даже учавствовал в учебном процессе. Он ведь наверняка догадывался, что его ждёт после уроков. Не дурак ведь. Дружки Лысого проверяли его наличие в классе перед каждым уроком, что как раз добавляло огня в разбушевавшиеся планы Игоря. Сергей посмотрел на Игоря, сидевшего с ним за одной партой и вздохнул - тот не спускал глаз со спины новенького и сопел носом. Сергею стало жалко верующего парня, а под конец урока он даже был уверен - если бы новенький не был бы верующим и мог бы драться, как рассказывала про него Иринка, то он был бы отличным пацаном.
Прозвенел звонок и все стали собираться домой. Игорь ещё на перемене решил, что выйдет из школы с ребятами вперёд новенького. Когда он первым вышел за дверь, а за ним поспешили остальные, Сергей подошёл к новенькому:
-Слушай, Виталик, если хочешь дойти до дома, то иди в столовую, а потом на кухню - там есть ещё один выход из школы, а на главном и на заднем тебя уже ждут.
Но тут в класс заглянула наглая физиономия Чёрного - лучшего друга Лысого и приветливо улыбнулась Сергею.
-Да, Виталик, на кухню ты теперь можешь только сходить купить пирожок.- Сергей хлопнул его по плечу и вышел из класса.
В коридоре с Чёрным стояли ещё двое. Сергею было жалко новенького, по настоящему жалко. Побьют его - это ладно, а вот унижение - это больнее намного. Он даже не хотел подходить к Игорю и к тем, кто его сейчас окружал, был с ним вместе. Ему было стыдно за друга - делить, как он сказал, жертву. Где благородство Игоря - не бить слабого? Его, так трепетно и упорно вырабатываемая им, мужская честь? Он оказался слабым перед трудностями - ищет теперь виновного. И вся проблема в том, что не поговорил однажды с Лысым по настоящему, упустил этот момент, боялся идти с ним на конфликт. Сергей, до сегодняшнего дня старался не думать о том, что у Игоря есть слабости, идиализируя его. Так было легче. А вот сегодня он понял, что иногда кумиры рушатся... Он стоял в стороне от всех и увидел, как из школы вышел Виталик вместе с Ириной. За ними, чуть не наступая им на пятки, шёл ухмыляющийся Чёрный.
Ирина решила защищать Виталика до конца, поэтому вызвалась проводить его до дома. Она не стала говорить ему, что хочет его защитить,- она понимала, как это будет неудобно для него, а сказала, что хочет посмотреть, где он живёт. Виталик догадался о намерениях Ирины и ответил, что домой пойдёт один, но Ирина и слушать не стала, - пошла с ним рядом и всё. А если,- говорит,- будешь упираться, заставлю нести ещё мою сумку.
Такой процесии школа ещё не видела - во главе, мирно беседующие парень с девушкой, а сзади, движущиеся параллельно друг другу, две непримиримые компании. Всё это время, пока Виталик рассказывал Ирине о себе, а Ирина тоже добавляла между паузами из истории своей жизни, плетущиеся за ними противоборствующие стороны, начинали постепенно входить в ажиотаж конкуренции: каждый старался подойти к парочке на минимальное расстояние, оттесняя по ходу движения друг друга. И Игорь и Лысый с трудом дождались, когда они будут в более уединённом, от посторонних глаз, месте - этим местом оказалась дорожка, вдоль засаженного деревями, канала.
-Ирина! - Игорь опередил Лысого, который, выйдя теперь на удобную для беседы позицию, всё раздумывал, как начать действовать. - Ирина, подожди.
У девушки всё передёрнулось внутри, она не думала, что Игорь посмеет использовать её, чтобы остановить их. Она не стала останавливаться и даже не обернулась.
-Ирина! - Игорь окрикнул её ещё раз, но так, как она не останавливалась, он нагнал её и взяв за руку, не дал идти дальше.
-Я звал тебя, Ирина.
Две толпы, встав друг против друга, зажали их между собой. Виталик, посмотрев на тех и других сказал, обращаясь к Лысому и Игорю:
-Ребята, вы ведь меня хотите, пусть, теперь, Ира идёт домой. Хорошо?
-Я никуда не пойду! - Выкрикнула девушка и вырвала у Игоря свою руку.
-Уходи отсюда. - Игорь мотнул в сторону головой, как бы показывая куда ей идти.
-Давай, шевелись, корова,- крикнул кто-то из толпы Лысого и шпана весело загоготала.
Игорь бросил на них испытывающий взгляд. Численностью они превосходили раза в два команду Игоря, тем более, за время уроков, Лысый созвал своих приятелей и из другой, четырнадцатой школы и из училища.
На арену вышел Лысый - кривляясь и мерзко улыбаясь. Он на ходу скинул с себя куртку и бросил подскочившему шестёрке:
-Ну, Игорюша, ваша дома вас не слушает? Быть может, вы позволите мне её попросить?
Лысый кругом обошёл их всех и остановился рядом с Виталиком. Вот этот момент, который он так ждал - в рядах противника паника (многие пацаны Игоря, увидев себя в меньшенстве и имея всегдашний страх перед шпаной из училища, стали озираться по сторонам, в надежде хоть какой-нибудь помощи), численное превосходство, вдали от всех, Лысый может быть победителем. Но в нём возникла борьба - в какое направить русло свою злобу: бить новенького или Игоря? Если бы он занялся одним из них, то на другого уже не хватило бы интереса, а это значит на одно удовольствие меньше, а бить обоих сразу - тоже не интересно. Игорь, Игорь сколько он его мучил своим присутствием в школе. Лысый посмотрел на енго, а потом на новенького:
-Почему, ты такой?
-Какой?
-Ну, такой, что в морду дать охота.
-Ну дай, раз охота. - Виталик сбросил с плеча сумку.
-Только попробуй его тронуть,- Иринка встала между Виталиком и Лысым.
Игорь не знал, что предпринять, он знал одно, что Лысый, без всякого зазрения совести, может ударить и девчёнку, поэтому он взял её за руку и потащил к себе. Иринка стала упираться и отталкивать его от себя. Со стороны это зрелище казалось одним неприятным и тяжёлым, а другим даже очень смешным.
-Пойдём, парень, отойдём с дорожки. - Лысый взял Виталика за шкирку и потащил к каналу под деревья. - А этот пусть с бабой разбирается.
Шпана дружно поддержала насмешку Лысого общим хохотом. Лысый хотел быть сегодня немного артистом, ему нравилось, когда он играл роль заискивающего тирана. Прислонив Виталика к дереву он ему улыбнулся:
-Не хочешь, да, получать?
-Навряд ли кто-то испытывает в этом удовольствие.
Лысый хотел его тут же ударить за такой иронизирующий ответ потому, что потерял нить артистизма, а мозгом его надо очень долго напрягаться, чтобы ухватить упущенное. Но, даже и он, понял, что это будет с его стороны опять проявлением слабости - начать бить, не победив духом. С недавного времени он стал задумываться о духе и понял, что ему его не хватает, он всё делал психом, а вот, чтобы духом - нет. Он всю эту ночь не спал, мучаясь тем, что он трус. Не-е, он бы не смог быть вот таким, как этот новенький, бесстрашным. Бить, бить его надо, бить,- неслось в голове у Лысого. Он взял свою жертву за грудки и прижал к дереву:
-Я с тобой могу сейчас сделать всё, что хочу и мне ничего не будет.
-Делай, - Виталик дружелюбно смотрел на Лысого и точно знал, что тот уже ничего не сделает.
Хулиган не понимал, почему этот новенький его не боится; неужели тот не понимает всей опасности? Лысый уже пару раз по настоящему калечил людей и ему это сходило с рук - то жертва не выдаст, то папа заступится. Перед ним, когда он в ярости, дрожали все. Он - сила.
-Тебе не понятно кто я такой? - В глазах у Лысого начала появляться пустота, но не та, за которой следовала неконтролимая ярость, а пустота неуверенности в себе.
-Понятно, Володя, понятно то, что тебе добра в сердце не хватает.
Слова новенького неожиданно и больно ударили Лысого в сердце. У него в голове понеслись картины детства: вот, мать, которую он так любил, но которая умерла, когда он пошёл в первый класс, отец её часто бил, на его глазах, она всегда болела; вот, отец, учащий его всегда побеждать, побеждать других, всегда быть сильным; его он тоже бил всегда и даже сейчас бьёт - точно и больно: Иди и отнеси эту боль другим. Он приучил его ненавидеть, издеваться, властвовать, а Лысый, он ведь никогда этого не хотел, боялся всего этого. И эти, он медленно повернул голову к своим дружкам - они тоже трусы, это сейчас их много и они - сила, а так - каждый друг другу шестёрка по мере возрастающей силы. Даже Игорь, которого Лысый побаивался и тот - трус, - Лысый это видел сегодня на его лице, по его неуверенным движениям, и Лысый уже наперёд знал, что Игорь проиграет, у него и интерес пропал к нему - он, Лысый, его всё равно сделает. Страх, страх - вот тот рычаг, который выводит человека из строя - говорит всегда отец. А страх есть у каждого человека. Иди, напугай, и он будет твой. А если нет его - страха, а я боюсь, отец, я боюсь...
-Дай же ему, Лысый, - послышалось из заждавшейся толпы.
-Заткнитесь, вы.
Лысый напрягся, чтобы что-то сделать, - он придавил новенького за грудки ещё сильнее к дереву, но это он подумал, что давит, а Виталик почувствовал, как хулиган, теряя физические силы, опёрся на него. Мама, - почему Лысый, в свои полные семнадцать лет, до сих пор иногда плачет по ночам, вспоминая о ней, вспоминая её ласковые руки, её улыбку? Как он хочет, чтобы она была, жила с ним, чтобы она встречала его из школы, а не пустая квартира, в которую он никогда не хочет идти, только переночевать.
Он смотрел новенькому в глаза и они были такими добрыми и приветливыми, как ... глаза матери. Она также смотрели на него, на Вову, а не на Лысого, когда они были с ней вдвоём и она читала ему добрые и светлые книжки и они радовались друг другу, - что у неё такой хороший сын, а у него - такая добрая и красивая мама.
-Я... я с тобой ещё поговорю, - еле выдавил из себя Лысый и отпустив Виталика, медленно побрёл в сторону по краю канала. За ним, ничего не понимающие и переговаривающиеся между собой по этому поводу, пошли его дружки.
Виталик пошёл туда, где остались Ирина с Игорем и другая компания. Это было немного повыше, поэтому от этого места не было видно. Как только он поднялся от самого калана к дорожке, то сразу увидел Ирину и больше никого. Она сидела на корточках и плакала. Виталик опять не знал, как вести себя,- он подошёл к ней и тоже присел, но немного в сторонке.
-Ирина, я прошу, извени меня, за всё это, если можешь.
-Он ... он меня толкнул и я ...я упала,- взахлёб проговорила девушка, не поднимаяая свою уткнувшуюся в колени и закрытую руками голову.
Игорь и вправду толкнул её и она упала и сейчас она была разочарована в нём, разочарована так, что больше не могла найти в себе той любви к нему, которая была. Перед ней сейчас всё плыло и совсем в нерадужных тонах.
Игорь, я прошу тебя, оставь всё это - и Лысого и Виталика. Останься человеком,- её не оставляли их последние слова: Я твоего иисусика сейчас вместе с Лысым... -Игорь рвался туда к ним и уже не он, а она его держала. Если ты это сделаешь, я никогда не смогу тебя простить - она думала, что это его остановит, но: Да, пошла ты - он толкнул её со всей мужской силой и ... переступил через неё. За ним никто не пошёл, а он ждал. Сергей первым пошёл прочь отсюда, а за ним другие. Игорь, посмотрев им вслед, пошёл в другую сторону, а она осталась сидеть на земле. Вот и вся любовь...
-Они все ничтожество, трусы и... и нехорошие. - Ирина подняла с колен голову и посмотрела на Виталика.
-Просто в их жизни нет Бога, Ирина.- Виталик подал ей руку и помог встать. - Давай, я тебя провожу домой.
* * *
Весь оставшийся день и всю ночь Лысый провёл в подвале многоквартирного дома на их улице, где у них было оборудовано что-то в подобие комнаты: пару матратцев на полу, пять - шесть стульев, стены обклееные плакатами и пустыми пачками от сигарет, электрическая лампочка и, конечно, тепло от проходящих труб. Здесь часто собиралась дворовая шпана, чтобы покурить, выпить, поболтать, посмеяться, иногда переночевать. Лысый предупредил, чтобы никто его не искал и в подвал не приходил - ему тошно.
У него было уже иногда такое - не хотелось жить; в этот момент всё кажется пустым и ненужным, хочется спрятаться от всего, что есть, что тебя окружает. В такие минуты он пил, напивался до беспамятства. Вот и сейчас перед ним стояла бутылка водки, принесённая ему пацаном. Он смотрел на неё и не знал - начать или не надо.
Образ матери приносил ему воспоминания о себе, каким он был там, в детстве. Он слашал свой смех, весёлый, детский смех, идущий из безобидного и через это лёгкого, воздушного сердца. Сейчас же столько злобы в нём, столько тяжести, столько боли, столько страха...
Лысый соскочил с матратца на котором лежал, схватил со стула бутылку с водкой и со всего маха разбил её о стенку: Я тварь, я тварь- прохрипел он стекающей по стенке трепкой жидкости.
Отец сделал из него тупую скотину, внушая ему желания зла; он хотел из него сделать бесстрашного человека: Будь злым и все будут тебя бояться. Но чем больше Лысый становился злым, тем больше он боялся - людей? Не совсем, боялся пустоты в себе, ту чёрную дыру, которая стала уже настолько огромной, что он стал совсем забывать мать - единственного человека, которого он любил. Она была и той единственной, которая любила и понимала его.
Лысый уткнулся в матратц и заплакал, но не так, как это бывало с ним раньше, когда он вспоминал о своей умершей матери, а навзрыд.
Никто и никогда не мог представить себе, что Лысый может чувствовать хоть что-то доброе, напротив, он всегда представлялся всем, как презиратель добра и его насмешник. У него всегда выступала агрессия в разговорах о добром. Сейчас Лысый понял, что следуя воспитанию отца и улицы, он гнал, всё дальше и дальше от себя, свою мать.
Он вспомнил новенького, в нём, в этом парне он узнал то, что видел когда-то в своей матери. Ему было стыдно за себя, что он уподобился отцу, стал таким же как он - способным, желающим терзать, бить, убивать то, что осуждает твою человеческую пустоту, растворённую злобой и страхом.
Отец, он думает о себе, что он - всё, что он - сила; а он - никто, он жалок и труслив. Лысый вспомнил тот день, когда видел в последний раз свою мать - её увозили на скорой. Отец всю ночь пил и бил её. Лысый был заперт у себя в комнате и плакал, слушая её стоны; он хотел помочь ей, но она его сама заперла в детской, чтобы он не видел всего этого. В больнице она была ещё неделю, а потом умерла; за всё это время отец не возил его к ней, а о ней самой сказал, и это говорит всем, что она упала со ступенек. Позже он говорил сыну, что она очень болела и поэтому умерла. Он верил, верил отцу. А кому ещё? - Он ни разу в жизни не видел ни своих бабушек, ни дедушек, никого либо из родни. Родня, это - мы с тобой, - говорил отец.
Всю ночь Лысый промучился болями внутри - болело переполненное горечью сердце, много лет впитывавшее в себя зло против людей. Оно горело, жгло всё у него внутри. Ему было страшно и мучительно за себя; но перед кем? Перед матерью?.. Перед новеньким?.. Перед самим собой? Он уже даже не мог дать ответ - почему ему полохо, почему ему страшно за него такого, какой он есть. Ему хотелось стать другим - Володей Елесеевым, а не Лысым, иметь хороших друзей, а не корешей; он хотел, чтоб новенький стал его другом. Но как , как изменить всё ЭТО? Что сделать?..
Под утро Лысый пошёл домой. Открыл дверь своим ключём. Зашёл. Они жили в двухэтажном элитном коттедже, спальня отца была наверху и он, не разуваясь и не снимая куртки, сразу поднялся туда. Дверь в спальню была полуоткрыта и Лысый открыл её до конца. Отец, на широкой кровати, спал с одной из своих любовниц.
-Отец.
Женщина первой открыла глаза и, увидев Лысого, пошевелила за плечо его отца:
-Сергей Григорьевич - сын.
Первый секретарь райкома тяжело и нехотя повернул к нему голову, а потом, охрипшим с похмелья голосом, как бы обратился к нему:
-А-а, Вовка,что, в школу уже?
Лысый, тяжело дыша от душивших его чувств, сделал два твёрдых шага к кровати:
-Ты убил мать! Слышишь?! Ты убил мать!
Ни разу в жизни Лысый не кричал на отца, не поднимал на него голос, так как тот сперва был для него, после смерти матери, единственной зацепкой в этой жизни, потом авторитетом, потом страхом. Теперь? Теперь он был ему никто; а может даже врагом.
Убийца, ошеломлённый такими словами и, моментально отошедший от сна, сел на кровати:
-Ты.., ты, что несёшь, скотина? - Его вид: растрёпанные волосы, опухшее лицо и забегавшие глаза, внушали ужас. Он, медленно убирая с себя одеяло, стал сходить с кровати. Женщина, до этого вялая, свободно себя ведущая, напряглась и вся вжалась в постель.
-Ты мать убил. Своими руками. Но ты в этом никому не признался, потому что ты - трус. - Лысый не дрожал, не дёргался, не паниковал - он не боялся его.
-Заткнись, гадина. Откуда тебе всё это знать?
Вот, вот эта минута которую он всю жизнь ждал и боялся - когда ему скажут, что он - убийца. Всё, всё было купленно, запуганно, зажато и, казалось, забыто. Но оно пришло, пришло это извещение на суд - на суд совести. Сын принёс. Он не забыл. Сколько он не стирал память о его матери - не стёр. Не его в нём сердце, а матери его, помешавшейся на Боге. Что ей не хватало в этой жизни? Всё было! Зачем она вспомнила о своих верующих родителях, о Боге? Всю жизнь его искалечила! И этот, теперь, оглодышь туда же - за правдой. Не получилось выбить из него дурь, не получилось.
-Скажи, зачем ты убил её? - Лысый хотел уже накинуться на него с кулаками, но что-то его держало, на глазах навернулись слёзы.
-Я не убивал её, ты ... - Отец не нашёл слово, каким мог обозвать сына и угрожающе двинулся на него.- Пошёл прочь, чтобы я тебя не видел.
Лысый помотал головой и двинулся тоже на отца:
-Ты - убийца, я это знаю и... это узнают все.
-За-аткни-ись,- проорал отец и подскочив к Лысому ударил его в лицо.Он не мог слышать этих слов, они резали в нём всё; где-то здесь, рядом, стояла его жена и умоляюще, но не со страхом, а с терзающей его добротой, смотрела на него. Лысый вылетел в коридор и упал там на пол, а он стал озираться по комнате, ища жену. Женщина в постели стала издавать какие-то скулящие звуки и прятаться под одеяло.
А где жена? Она была только что здесь, рядом. В дверях появился поднявшийся с пола и окровавленный сын:
-Ты - трус, отец, потому что ты - убийца.
Первый секретарь вздрогнул и дико посмотрел на сына:
-Убью.
Он накинулся на сына и стал колотить его руками, а когда тот упал, продолжал пинать ногами. Под руки попался большой китайский кувшин и он обрушил его на голову сына. Женщина, увидев затихшего и с разбитой головой сына Сергея Григорьевича, истерично завизжала и соскочив с кровати, подбежала к любовнику:
-Вы его убили, он не дышит.
Она склонилась над Лысым, заграждая его от ударов отца, который ещё не мог остановиться. Глаза парня закатились под лоб, обмякшее тело уже никак не реагировало на удары, голова была сильно разбита.
-Прекратите. Слышите, Вы - прекратите.
Разъярённый мужчина, тяжело дышащий и хрипящий, остановился. Брезгливо посмотрел на сына и отступил назад:
-Падаль,- процедил он сквозь зубы и плюнул на распростёртое и окровавленное тело. Потом, немного подумав, спросил у женщины.- Сколько времени?
Та, не обратив внимание на подобный вопрос, сидела над Лысым и плакала: Что теперь будет?
-Дура, - Сергей Григорьевич сам посмотрел на будильник, стоящий на ночном столике.
-Начало шестого,- сказал сам себе и пошёл накинуть халат.
Женщина, как-будто опомнившись и не одеваясь, собралась бежать на кухню за водой и тряпками, чтобы обтереть парня от крови.
-А где бинты у Вас? - словно у постороннего спросила она у бывшего любовника, когда хотела выйти из спальни.
-Стой и слушай меня,- он схватил её за руку так, что она вздрогнула.- Вовка пришёл только что домой.Да?
-Да,- испуганно повторила за ним женщина.
-Пришёл уже весь побитый. Да? - Мужчина проницательно и убеждающе смотрел с угрозой ей в глаза.
Женщина знала сколько власти у этого человека и, что даже без её Да всё будет устроенно, как он хочет. У неё был страх противоречить этому человеку. Его взгляд стал ещё более угрожающе-требовательным и, выводя её из оцепенения, он встряхнул её:
-Да?
-Да,- согласилась она и заплакала жалобно, как ребёнок.
-Мы не знаем, что случилось: может он где-то с кем-то подрался, а может его сбила машина. Сам он нам ничего не сказал - потерял сознание. Да?
-Да,- всхлипывая подтвердила она.
-Теперь иди и посуетись около него, а я позвоню в скорую и знакомым в милицию. Но, смотри, если что не по-моему...
Сергей Григорьевич знал, что будет делать и как всё устроить. Мало ли раз Вовка приходил домой побитый. Он подошёл к ночному столику и взял недопитую бутылку коньяка. Сколько смог влил бесчувственному сыну так, чтобы тот проглотил, немного брызнул из бутылки на его одежду - пусть выглядит пьяным. После этого позвонил в скорую и замначальнику милиции, чтоб выслал надёжных ребят. Над версией, какую им подкинуть - наезд или драка, он ещё подумает, время есть. Только вот, что делать с ним? Вдруг выживет и начнёт болтать? Он подошёл к сыну и посмотрел на него. Череп был, точно, треснут. Может добить? Всё равно он его никогда не считал за сына - кровь его, но не сердце. Никакой привязанности,- ничего у него не было к нему. Так, неудобная вещь в доме. Да, он из него хотел что-то сделать, но так, чтоб к нему люди не теряли уважения и страха. Веры у него никогда небыло в сына, никогда. Он стал искать, чем бы мог ударить ещё сына. Повертел в руках бутылку - слаба. Надо идти на кухню, там можно ещё что-то найти.
Снизу поднялась женщина с чашкой воды и кучей полотенцев. Села около его сына и стала осторожно его обтирать.
-Оделась бы.
Она послушно встала и пошла одеваться. Он перешагнул через тело сына и пошёл искать что-нибудь потяжелее. Во дворе послышалась сирена скорой и он громко и зло выругался на спешаших медиков - он специально не представился им, чтоб не так быстро приехали, но они там, в скорой, видать знали наизусть адреса своих хозяев, поэтому спешили. Что ж, придётся упрятать сына куда-нибудь подальше, а потом увидим.
* * *
Виталик чувствовал, что с Лысым-Володей, произошло что-то очень нехорошее - его не просто так избили на улице, как об этом говорят в школе или, что он попал под машину; поизошло что-то страшнее. Но, что? Он давно уяснил себе, что само по себе в жизни ничего не случается, за всем, за каждым человеком стоит провидение, или ещё понятнее сказать - путь жизни. Человек, соприкасающийся с духовным, с верой получает возможность видеть жизнь со стороны и через это понять, что она, жизнь, имеет свои рамки и границы. Володю, его дух, потрясло прикосновение Божее, Виталик был в этом уверен. Это было невозможно не заметить, тем более духовному человеку.