Мы бредем по берегу Японского моря. Дед впереди. Я сзади. Дед ловит сачком уёк и складывает в большой шахтовый мешок. Я вдогонку собираю маленьких рыбок. Скользкие, они выпадают через края сачка и остаются извиваться на сером песке по следам деда. Иногда на пути мне встречается топняк: стволы больших деревьев, утонувшие в море, вымытые до бела соленой водой. Если топняк зажечь, стволы вспыхнут как спички.
В лицо сильно дует солёный ветер. От прибоя уже гудит в ушах. Бабушка заставила меня надеть ужасную косынку в цветочек, чтобы уши не надуло. Идём дальше, носки резиновых сапог цепляются за мокрый песок и водоросли. Не люблю ходить в резиновых сапогах. Смеркается. Дед включил шахтовый фонарь на голове. Плетусь за ним и разглядываю берег. Мне, в общем-то, скучно.
Море пахнет морской капустой и рыбой, что пришла на нерест. На сопке мелькнули фары. Кто-то едет из поселка к заливу. Несколько рыбок беспомощно ерзают по песку, хватая ртом воздух. Я подбираю их и со всей силы бросаю в море. Я - спасатель. А дед - рыбак. Ну нет, вообще-то, он - шахтер, а потом уже рыбак. Идём дальше, берег не кончается. Устала и начинаю замерзать. Темно ничего не видно. Только отблески волн, или это отблески рыбьей чешуи в лунном свете, не понятно. Ну еще на небе видно звезды, но в них я ничего не понимаю.
Размахиваю жёлтым японским фонариком, теперь уже просто спихиваю задыхающийся уёк резиновыми сапогами в прибой - сами уплывут. Рыбы они или кто. Тут замечаю что-то интересное на песке - медуза. Большая водяная лепешка, вся прозрачная. Трогаю её ногой - как холодец у бабушки по праздникам. Дед ушёл далеко вперед, а я все хожу вокруг медузы, разглядывая странные пузыри внутри неё. Наверное, ядовитая. Вон там внутри какие-то полосочки. Подобрав палку с берега, начинаю тыкать ей в мягкую массу. Медуза легко расходится на части. В какой-то момент она мне тоже надоедает, и я с силой прыгаю по ней, разбивая вдребезги. Получается какой-то медузий суп. Просто вода. Еще раз напоследок пинаю жижу в сторону моря и бегу вдогонку за дедом. Его фонарик далеко. Бегу со всех ног, под подошвами хрустит полуживая рыба, не попавшая в наш с дедом мешок.
- Дед, а что такое цунами? - спрашиваю, задыхаясь про значение сложного слова. Может дед решит отдохнуть: покурить там, объяснить мне про цунами; и мы присядем на берегу на пару минут.
- Это ведь просто вода, - не дождавшись ответа продолжаю, заметив, что он и не собирается останавливаться, - как медуза?
- Вода, - отвечает дед задумчиво, зачерпывая морской воды сачком. В свете его фонарика отчётливо видно, как кишит и извивается рыба. Сегодня я полночи буду насаживать этих рыбок на проволоку, чтобы потом засушить.
- Вода то вода. Она тоже живая, она тоже всё понимает и чувствует. У неё есть память. Вот она нам и мстит. Мы вот рыбачим, убиваем морских жителей, мусор кругом бросаем. А вода это всё скопит у себя внутри, все свои обиды. А потом разом на нас и выплюнет - вот оно и цунами.
Дед закурил.
- Как живая, дед?! - закричала я. - Это что получается, я медузу убила, а вода нас потом цунами убивать будет. Опомнившись я сорвалась с места и побежала обратно, выкрикивая по пути: 'Деда, подожди, я попрошу прощения у медузы!' Мокрый песок, сопки и море были свидетелями моего раскаяния.