Утро в психиатрическом отделении не всегда начинается с кофе. Как и в этот раз. Сегодня увольняли медбрата. Прямо как в том стихотворении Вертинского - "...хоронили Магдалину, цирковую балерину". И если сравнивать ту же балерину с медбратом, то однозначно можно сказать, что Магдалина была куда полезнее обществу.
Так или иначе. Диму можно было назвать настоящим неудачником. В свои двадцать лет он не добился ровным счетом ничего. Помимо отсутствия интересов, кроме просмотра ужастиков по вечерам, Дима не имел высшего образования. С трудом окончив медицинский колледж, он устроился на работу в хирургическое отделение, откуда вскоре был уволен. Причиной увольнения стало его неумение приспособиться к медсестринскому коллективу. Проще говоря, медсестры (дамы сорок плюс size&age) шпыняли его за каждый вздох.
Да и трудно было удержаться от соблазна "задеть" такого персонажа. Его туповатая медлительность, постоянная тревога и трясущиеся руки служили поводом для насмешек. Впрочем, и дома Диме приходилось несладко - согласитесь, как можно стать успешным, если папа ни за что называет тебя анусом и некрофилом?
Конечно, Дима и выглядел как неудачник. Худощавого телосложения, немодно одетый, он ходил по коридору сутулясь, глядя в пол. Огромные "доисторические" очки в роговой оправе дополняли отталкивающий образ, и одновременно вызывали жалость к их хозяину. Особый шик представляла его прическа в стиле "я мудачок".
В то утро он вошел в ординаторскую и с порога начал умолять врачей о помощи. Это выглядело очень странно. Доктора тут же оторвались от своих важных дел, и стали слушать. Так Дима стал объектом внимания сразу троих психиатров.
- Понимаете, - плакал он, сидя на стульчике для пациентов, - они хотят меня уволить! Помогите мне! Они наплели начальнику что я плохой, а это не так!
- Дмитрий, успокойтесь. Расскажите все по порядку - попросил самый опытный психиатр, Вячеслав Иванович Славин.
- Они... Они в лицо говорил мне что я хороший, а сами жаловались... - окончание фразы утонуло в потоке бесконечных рыданий. Медбрат плакал, размазывая слезы по щекам. Детское лицо его покраснело, а стекла очков запотели. Внезапно разозлившись, сам не зная на кого, Дима сжал кулаки и закричал: - Вы должны мне помочь! Должны!
В ординаторскую вошел строгий человек в белом халате. Начальник отделения Андрей Сергеевич Котовский. Он глянул на Диму одновременно с жалостью и презрением, как смотрят на таракана перед тем как пристукнуть. На мгновение все умолкли, и Котовский протянул медбрату бумажку.
- Подписывай. - коротко приказал начальник.
"...Прошу уволить меня по собственному желанию, подпись Харинский Д."
- Нет! Андрей Сергеевич я не могу!! Не надо! - бедняга медбрат зарыдал пуще прежнего. - Вы же знаете, что это все неправда что говорят!
- Подписывай, я тебе говорю. - Повторил начальник, хмурясь. - Решение принято. Жизни в отделении тебе не будет.
"...они всегда меня ненавидели. Где бы я ни был, надо мной все будут смеяться. Я так больше не могу. Зачем жить, если я ни на что не способен. Третья работа, Господи за что? Я думал, что в психиатрии смогу понять себя и что со мной происходит, но этого не произошло. В лицо медсестры хвалили меня, говорили, что все получится, а сами бежали к начальнику каждый раз, когда я допускал ошибку. Что же мне теперь делать? Куда идти? Наверно проще прекратить это все? Там в раздевалке в моем шкафчике лежит брючный ремень. Его длины вполне хватит, чтоб перекинуть через батарею и затянуть на шее..."
-...суицидальные мысли?
Вопрос доктора вырвал его из болезненных переживаний, туман путанных мыслей рассеялся, открывая перед Димой лицо Славина.
- Что? - Дима поднял покрасневшие глаза на врача.
- У вас есть нехорошие мысли? - повторил свой вопрос Славин, глядя Диме прямо в глаза. - Что-то с собой сделать хотите?
- Нет.
Мальчишка посмотрел на него исподлобья, и тут же отвел взгляд.
Лично Славину было все ясно. Многолетний опыт позволял ему сделать вывод, что мальчик страдает социопатией, и тревожным расстройством. Трудно сказать, почему медбрат стал таким, но однозначно эти его особенности говорили о том, что он не может работать в больнице. Доктор не раз замечал, как трясутся руки у несчастного медбрата. Как он не в состоянии сосредоточиться, просто убегал от больного, оставив на постели шприцы и жгут. А потом плакал в сестринской, размазывая слезы по лицу.
Странно, - думал Славин, - в психиатрии не любят психически больных людей. По крайней мере среди работников. Что-то подсказывало ему, что мальчишка может быть опасным. Это называется "высокий суицидальный риск".
В приватной беседе с начальником, Славин предложил устроить мальчика в отделение к своему другу. Якобы, этот друг уже готов был принять мальчишку, и даже обещал держать медсестер в узде. Но начальник был непреклонен, как крестоносцы перед стенами Константинополя, и Славину пришлось отложить этот разговор.
Не смотря на кажущуюся суровость, Котовский по своей сути был человеком мягким и добрым. Ему было искренне жаль несчастного мальчика, но устав требовал принятия крутых решений. Медбрат не справлялся со своей работой. Допускал грубые ошибки, и не стремился их исправить. А ведь это психиатрия, тут ухо нужно держать в остро. Диме не помогли даже сеансы с психологом, которому Котовский поручил курировать медбрата.
Последней каплей стало то, что Дима в который раз не смог выполнить внутривенную инъекцию. Вместо того, чтобы попросить помощи, он начал бестолково тыкать иглой пациенту в руку, и в конечном итоге, когда у больного пошла кровь, разразился нецензурной бранью и убежал, бросив все. Конечно, пациент предъявил претензии начальнику отделения. Котовский еле сумел его успокоить, не то дело бы дошло до главного врача - а там точно жди беды. Конечно, еще сыграли роль бесконечные жалобы медсестер. Фамилия Харинский постоянно была на слуху у Андрея Сергеевича. ?Харинский опять не сделал то, Харинский опять неподобающе вел себя с больными, Харинский ничего не понимает, Харинский, Харинский, Харинский?. Так постепенно в голове у начальника созрело решение. И сегодня оно было исполнено. Честно говоря, Котовский всерьез опасался, что после этого мальчишка полезет в петлю. В последний момент он дописал на заявлении фразу "...с отработкой в течении двух недель".
- Это означает, что я посмотрю на твое поведение. Как ты проявишь себя за две недели. - сказал он, отдав Харинскому бумагу. - А теперь подписывай.
Лицо мальчишки просияло.
- Значит у меня есть шанс! - воскликнул он. - Конечно я подпишу, подпишу все что вы скажете!
В конце рабочего дня к Диме подошла процедурная медсестра.
- Ты действительно думаешь, что тебя оставят здесь работать? - спросила она, ехидно улыбаясь. Диме стало не по себе от этой улыбки. На мгновение ему показалось, что медсестра увеличилась в размере, вмиг представ пред ним каким-то злобным гигантом, готовым сожрать его в любую секунду.
- Но начальник же написал...- робко начал Дима.
- Ха! Это все чушь - оборвала его медсестра. - Считай, что тебя здесь уже нет. Дорабатывай, и убирайся.
Той ночью медбрат не вернулся домой. Он игнорировал постоянно трезвонивший мобильный телефон - все равно это больше не имело значения. Скорее всего звонила мать. Кто-то сказал ей, что Диму выгнали. Наверняка она собиралась накричать на него, лишний раз сказать какой он неудачник и смысла в его жизни нет. Дима и так знал это. Он уже принял решение избавить мир от своего никчемного существования.
В районе где жил Дима, стояла заброшенная пятиэтажка. Часто, будучи подростком, он лазил там, изучая ее устройство. Прогнившие стены и лестничные пролеты, исписанные нецензурными словами, казалось вот-вот готовые рухнуть, влекли его к выходу на крышу. Зачем - он не знал. Что он будет делать там, стоя на краю, и наблюдая с высоты серый асфальт и дворик с детской площадкой? Шагнет вниз? Нет, думал он, падать не страшно. Страшно, когда приземлишься.
Медбрат стоял один на крыше старой пятиэтажки, и глядел вниз. Лишь ржавые перила отделяли его от шага в бездну. Повинуясь неясной тяге, он переступил через них, и остался стоять на краю.
Телефон зазвонил в последний раз, Дима поднял трубку.
- Бесполезный ублюдок! Сколько сил я на тебя потратила, ничтожество!... - раздался из динамика голос матери. - Ни к чему не способен! Где ты шляешься? А? А? Быстро домой!
Так и не дослушав, он повесил трубку и с закрытыми глазами сделал шаг вперед. Вперед, навстречу ветру.
Как и оказалось, полет его не испугал. Страшно и больно было приземляться. В последний раз перед ним возникли образы. Он видел, как засыпает вселенная. Гаснут звезды, и Дима уходит вместе с ними.